Психологическое айкидо 14 страница

— Но если бы канал обанкротился, лорд Бриджуотер все равно остался бы при титуле и богатстве, — резонно заметил Чарли. — Не говоря об угольных шахтах. Но может быть, уже хватит рассуждать о каналах? Честно говоря, сыт по горло.

— Просто этот пример первым пришел в голову. К сожалению, слишком часто джентльмены ограничивают свою жизнь развлечениями и обильными возлияниями. Можно подумать, что богатство дает право ничего не делать! — Она осуждающе покачала головой и нахмурилась, сурово сдвинув брови. — Такое нерациональное существование.

— Радикальная точка зрения.

— О, ничего подобного. Всего лишь считаю, что благородным, образованным людям, совершившим путешествие по Европе и обладающим достаточным состоянием, чтобы не заботиться о куске хлеба и крыше над головой, не пристало тратить драгоценную жизнь на азартные игры, попойки и беготню за чужими женами. Их предназначение — занятие наукой, поиск ответов на самые острые вопросы, рождение новых идей. — Чарли слушал молча, не скрывая изумления. — И они должны оставить миру что-то более существенное, чем порядковый номер после титула.

— Порядковый номер имеет большое значение и возлагает серьезную ответственность. — Грэшем болезненно поморщился: слова задели за живое. Что вспомнят о нем помимо титула восемнадцатого герцога Дарема? И то если все-таки удастся стать восемнадцатым герцогом Даремом.

— Ответственность действительно огромная, — кивнула Тесса, не отрывая взгляда от страницы. — Тебе, должно быть, известно, что мой брат виконт.

— Многие считают ее всеобъемлющей. Помимо управления поместьями герцог обязан заседать в парламенте, оказывать влияние на правительство. Скажи на милость, как для всего этого найти время и силы? Да и стоит ли игра свеч? Сколько можно дебатировать по поводу цен на зерно?

Тесса подняла голову.

— Подними в парламенте вопрос более важный, чем цены на зерно. К примеру, женщины издавна лишены всех и всяческих прав. Собственностью может обладать только вдова или пожилая старая дева, да и то для этого необходимо разрешение и благоволение мужчин.

— Да, — согласился Грэшем, до глубины души тронутый справедливостью ее слов. Разве ему самому не пришлось защищать Тессу от пренебрежительного отношения сэра Грегори Атвуда? И разве мистер Скотт не оказал ему демонстративное предпочтение, хотя миссис Невилл разбиралась в вопросе несравнимо лучше? Разве можно говорить о справедливости, когда умного, делового человека отодвигают на второй план исключительно по одной причине: что этот человек — женщина.

— Я мог бы поддержать такую позицию, — тихо, почти про себя заметил Чарли.

— Правда? — Глаза удивленно распахнулись.

— А ты все это сказала в шутку?

— Нет, но... — Тесса немного помолчала и уверенно продолжила: — Да, конечно, иначе и быть не может. Ты очень порядочный человек.

Он расплылся в гордой улыбке.

— Благодарю за высокую оценку, мадам! А теперь давайте вернемся к работе, чтобы я все-таки смог обрести необходимое влияние, а не был вынужден разводить свиней.

Тесса рассмеялась:

— Кажется, ты уже начал это делать. Посмотри, что нарисовано на обложке.

Грэшем перевернул книгу. Все реестры серьезно пострадали от сырости, а на том, который он просматривал, расплылось темное пятно, действительно напоминающее силуэт свиньи. Он усмехнулся:

— Да, так и есть. Отныне можешь называть меня «Чарлз-свинопас!».

— Не сомневаюсь, что если бы ты всерьез взялся за дело, то наверняка добился бы успеха, — без тени иронии заметила Тесса и снова склонилась над страницей.

— Как скажете, мэм. — Все еще улыбаясь, Грэшем последовал ее примеру. Удивительно: работа, которая в одиночестве казалась жестоким, мучительным испытанием, в приятной компании преобразилась до неузнаваемости и превратилась в удовольствие.

А спустя час с лишним граф наконец обнаружил то, что искал. Случилось это так: он с улыбкой взглянул на Тессу — освещенную солнцем, отрешенную, сосредоточенную и оттого еще более прекрасную, чем всегда, и перевернул страницу. А когда снова опустил голову, в глаза бросилось имя отца — выцветшее от времени, не разборчиво написанное, но оттого не менее знакомое. Пару мгновений он смотрел с недоверием: подпись под строчкой отличалась от той, к которой он привык. Всю свою жизнь Чарли знал отца как Дарема, а не того мистера Френсиса де Лейси, который в 1752 году расписался в церковной книге.

— Тесса, — тихо позвал он, не в силах отвести взгляд от драгоценной находки. На миг дыхание остановилось. Нацарапанный порыжевшими от времени чернилами, взору открылся ключ к судьбе. Вот оно, неопровержимое доказательство: отец действительно предстал перед священником рядом с таинственной актрисой и женился на ней, двумя короткими словами и быстрым, небрежным росчерком пера оставив будущих детей без наследства.

«В 12-й день июня сочетались браком Френсис де Лейси, холостяк, и мисс Дороти Коуп, девица».

— Я нашел.

Она тут же оказалась рядом.

— О Господи, — прошептала Тесса едва слышно. — Так вот почему вам до сих пор не удавалось ее отыскать. — В книгу имя невесты изначально было занесено как Коуп — так и запомнил его отец. Но потом кто-то зачеркнул слово «Коуп» и крохотными кривыми буквами нацарапал другое: «Суэйн». А внизу стояла четкая, аккуратная, разборчивая подпись «Дороти Суэйн».

— Значит, Суэйн, а не Коуп, — пробормотал Чарли. — Хотелось бы знать, кто и когда изменил имя.

— Важно одно: что с ней случилось впоследствии, — практично заметила Тесса. — По крайней мере, теперь ты точно знаешь, кого искать.

Чарли стряхнул оцепенение, в которое впал при виде отцовской росписи — молодой, энергичной, начертанной в порыве безрассудной любви и омрачившей жизнь на долгие десятилетия.

— Да, — согласился он. — И даже знаю, с чего начать поиск.

Глава 17

На следующее утро лорд Грэшем оделся как настоящий герцог. Здесь, в провинции, он уже привык к послаблениям в костюме, правда, на сей раз не просто вернулся к привычному лондонскому стандарту, но и значительно его превзошел. Барнс постарался от души: выбрил господина с особым тщанием, принес шкатулку с драгоценными запонками и булавками, помог безупречно завязать туго накрахмаленный шейный платок, а потом благоговейно украсил его крупным рубином. В итоге, посмотрев в зеркало, Чарли остался чрезвычайно доволен своим импозантным видом.

Он отправился в Меллз и нашел Хайрама Скотта на заводе, в собственном кабинете.

— Добро пожаловать, милорд. — Промышленник бросился навстречу. — Не желаете ли перекусить?

Лорд Грэшем нетерпеливо отмахнулся и краем глаза взглянул на вывеску, которая оказалась как раз напротив окна: «Скотт и Суэйн. Металлургический завод».

— Нет, сегодня я приехал по делу.

— Прекрасно! — воскликнул Скотт и просиял улыбкой, хотя от Чарли не укрылся едва заметный настороженный прищур. — Буду счастлив услышать его суть.

— Я так и думал, — пробормотал Чарли. — Расскажите мне о своем заводе. Это семейное предприятие?

— Разумеется, сэр. Три поколения. Основал его мой дед.

— Скотт или Суэйн? — не думая, уточнил Чарли.

Скотт удивился, но лишь слегка.

— Суэйн. Отец матери. Мой отец присоединился к фирме после женитьбы, а когда дед умер, взял производство в свои руки.

Грэшем кивнул, раскладывая по полочкам все, что услышал. Связь наконец прояснилась.

— А теперь вы здесь полноправный хозяин.

Промышленник посмотрел с легким недоумением:

— Да. Отец уже немолод и несколько лет назад окончательно отстранился от бизнеса.

— Хм. — Лорд Грэшем в задумчивости прошелся по комнате. — Очень хорошо.

— Может быть, есть еще какие-нибудь вопросы? — подсказал Скотт. — Если угодно посмотреть гроссбухи, которые мистер Толбойз привез из Пула, буду счастлив...

— А что со шлюзами? — внезапно спросил граф.

Скотт на мгновение застыл.

— А что с ними, сэр?

— Я слышал только об одном испытании, — ответил он и только сейчас опустился на стул, который хозяин предложил еще в самом начале встречи. — Проводились ли другие?

Скотт медленно, словно лишившись сил, занял место напротив важного гостя.

— Да, были еще частичные испытания с целью усовершенствовать конструкцию ворот.

— Полагаю, теперь их надежность вас удовлетворяет. — Граф помолчал и почти слово в слово повторил фразу, услышанную от Тессы: — Этот канал имеет значительный перепад высот, а потому успех его работы зависит от эффективности шлюзов. Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность.

— Разумеется, милорд. Уверяю вас, что все шлюзы в полной мере оправдают ожидания. — Скотт продолжал улыбаться, однако напряженные уголки губ сомнений не оставляли: он лгал.

Грэшем задумался. Если сейчас удалось без особого труда заметить ложь, то как же в таком случае относиться к безуспешным попыткам разоблачить шантаж? Или сейчас он обратил внимание на реакцию только потому, что благодаря откровенности мистера Лестера знал истинное положение дел?

Нет, нельзя поддаваться сомнениям. Если Скотт отправил письма, значит, должен признаться. Ну а если он невиновен, то пусть представит убедительное оправдание.

— Могу ли я внести ваше имя в список акционеров? — Скотт сам нарушил молчание. Достал из ящика стола тетрадь в сафьяновом переплете и посмотрел со своим обычным любезным выражением. — Разумеется, если не возникло других вопросов.

Чарли кивнул в знак согласия и приготовился к решающему удару.

— Всенепременно. — Он дождался, пока промышленник откроет чернильницу, окунет перо и приготовится писать, и в ответственный момент произнес решающую фразу: — Думаю, вам лучше использовать мой новый титул. Теперь, после смерти отца, мне предстоит стать герцогом Даремом.

Скотт искренне изумился.

— Герцогом Даремом? Право, ваша светлость, я и не знал!

— Разве? — уточнил Грэшем ледяным тоном. — А мне казалось, вы могли бы предвидеть такую возможность.

— Ни в малейшей степени, сэр! — воскликнул Скотт. — Каким образом?

Чарли внимательно наблюдал за собеседником. Тот, несомненно, чрезвычайно удивился, но не проявил ни паники, ни чувства вины. Что-то здесь не складывалось. Или Скотт с самого начала знал, с кем имеет дело, и успел подготовиться к решающему поединку, или сию минуту обнаружил, что шантаж обернулся против него, и в этом случае должен был серьезно обеспокоиться. На самом же деле Хайрам Скотт выглядел изрядно сбитым с толку, слегка смущенным и одновременно польщенным. В его поведении не было заметно даже тени той неловкости, которая проскользнула при упоминании о шлюзах.

— Об этом писали в газетах.

— Ах да. Сейчас, когда вы сказали, что-то вспоминаю... — Скотт откашлялся. — Но понятия не имел, что наследник — это вы, милорд... ваша светлость.

— И все же это так. — Чарли помолчал. — Вы могли также слышать о связанной с титулом скандальной суете. — На лице Скотта что-то мелькнуло, но определенно не тревога. Разговор становился невыносимым. Хотелось, чтобы негодяй извивался как червяк на крючке, чтобы понял, что разоблачен и понесет заслуженное наказание. — Однако это обстоятельство никоим образом не повлияет на мои сегодняшние решения.

— Конечно! Я ни о чем подобном и не думал, — заверил промышленник с удивлением слишком явным, чтобы оказаться наигранным. — Здесь, в Сомерсете, лондонские сплетни воспринимаются абстрактно. К тому же я бизнесмен и до тех пор, пока клиент готов инвестировать честные деньги, решения не изменю. А его персональные трудности к делу не относятся. Кому из нас не приходится порою поволноваться из-за женщины или неудачной карточной игры? — Он многозначительно усмехнулся.

— Именно так. Но вы выглядели озабоченным, и потому я решил развеять возможные опасения относительно моих «честных денег».

Скотт усмехнулся и вернулся в свое обычное невозмутимое состояние.

— Опасения относительно состоятельности герцога Дарема? Право, милорд, богатство и влияние вашей светлости отлично известны даже здесь, в глуши. — Он заискивающе улыбнулся, склонился и заговорил тише. — Более того, осмелюсь заметить, что чувствую себя в некотором роде связанным с вашим семейством одним весьма пикантным фактом биографии. История давняя и с годами, конечно, обросла домыслами, но, возможно, покажется вам забавной. Дело в том, что моя матушка когда-то была знакома с вашим отцом.

Чарли с огромным трудом сохранил внешнюю невозмутимость. На самом же деле он был глубоко шокирован. Неужели Скотт намерен шантажировать даже сейчас, с глазу на глаз? В таком случае этот человек или самый дерзкий, или самый неумелый мошенник во всем королевстве.

— В самом деле? — произнес он высокомерным, скучающим тоном. — Каким же образом?

— Видите ли, должен признаться, что знакомство носило не самый утонченный характер. — Скотт снова усмехнулся. — Насколько мне известно, они встретились в Лондоне, когда ваш батюшка был пылким молодым человеком, а моя матушка — юной красавицей. И... да. Она всегда вспоминала его с теплым чувством. К сожалению, когда мама умерла, я был еще ребенком, но отлично запомнил, как радостно она смеялась, узнав, что де Лейси получил герцогский титул. «Подумать только, могла бы стать герцогиней, — приговаривала она. — Едва не поймала в свои сети герцога». — Скотт просиял безмятежной улыбкой. — Разве не удивительно, что спустя много лет мы встретились ради общего бизнеса?

Чарли даже бровью не повел. Позволив себе шевельнуть пальцем, он уже не остановился бы до тех пор, пока не расквасил эту довольную физиономию. Как смеет негодяй смеяться и выставлять напоказ тайный брак герцога, словно безрассудный поступок отца был не больше чем милой шуткой? Как у него хватает наглости посылать письма с угрозами, разрушая жизнь и его самого, и его братьев, а потом сидеть и облизываться, словно кот перед сметаной?

— Ваша матушка — Дороти Суэйн, — бесстрастно, произнес Грэшем.

— Да-да, она самая. — Скотт улыбнулся еще шире. — Могу ли надеяться, что ваш отец ее помнил? Ей было бы очень приятно.

— Да, мистер Скотт. Он хорошо ее помнил. Даже слишком хорошо. — Чарли достал из кармана первое письмо, развернул и положил на стол. Проклятые слова ярко выделялись на листе белой бумаги:

«Мне известно о Дороти Коуп».

— Вы об этом позаботились.

Скотт прочитал письмо и посмотрел с удивлением.

— Прошу прощения, сэр. Что вы имеете в виду? Кто такая Дороти Коуп?

Грэшем развернул второе грязное письмо и положил поверх первого.

«Ваш секрет будет разоблачен».

— Она расписалась в книге как Дороти Суэйн, но отец знал ее под фамилией Коуп. Почтовый служащий в Бате вас запомнил и назвал моему брату в качестве отправителя писем. Нам не удалось разыскать того служащего, который принимал корреспонденцию в Лондоне и мог бы подтвердить, что отправляли ее тоже вы, но почерк полностью совпадает. — Он бросил на стол третий листок, а за ним четвертый — не разворачивая, но ни на миг не переставая наблюдать за собеседником. Он отлично помнил каждое слово.

«Пять тысяч фунтов золотыми монетами обеспечат мое молчание. Оставьте деньги на кладбище церкви Святого Мартина в Полях, на могиле Джеймса Эдисона Флетчера. Прошлое не забывается. Я вас погублю».

— Полагаю, шантаж безоснователен, — заключил Грэшем.

Скотт посмотрел на стол и побледнел.

— Милорд... ваша светлость... честное слово, я не знаю, что вы имеете в виду, — заикаясь, пробормотал он. — Шантажировать? Никогда, ни при каких обстоятельствах...

— Может быть, вы забыли, о чем говорится в этих письмах? В таком случае немедленно перечитайте и постарайтесь проникнуть в суть требований. — Чарли сложил ладони на набалдашнике трости.

Скотт нервно облизнул губы, медленно наклонился к столу и наугад взял один из листков. Поднес к глазам и пробежал глазами одну-единственную строчку.

— Я этого не писал, — произнес он, тяжело дыша, и прочитал второе письмо. — И этого тоже.

Торопливо схватил и просмотрел оставшиеся листки.

— Ваша светлость, клянусь, что не имею к угрозам ни малейшего отношения.

— И все же отправляли письма именно вы. — Граф сурово нахмурился. — Кто же в таком случае автор?

Скотт бросил листки и уперся ладонями в стол, как будто боялся потерять равновесие. Сейчас он выглядел окончательно поверженным.

— Его сиятельство, — прохрипел он. — Это единственный человек...

— Его сиятельство, — презрительно повторил Грэшем, хотя от этих слов бросило в холод. Да, конечно, был еще и кто-то другой... однако вопрос «кто именно?» не позволял радоваться возможности наконец-то выяснить правду. Почему-то казалось, что Скотт назовет уже знакомое имя, которое довелось мимоходом услышать в Бате. Тогда Чарли отбросил этот вариант как невероятный, больше напоминающий случайное совпадение. Не исключено, что он ошибался...

Однако сейчас граф продолжал пристально смотреть на собеседника.

— Трудно поверить в правдивость ваших слов. Разве можно отправить письма и при этом ничего не знать об их цели?

— Я сделал это в качестве любезности, не больше. — Скотт бросил на листки отчаянный взгляд. — Если бы знал... если бы представлял, о чем речь, ни за что не согласился бы принять даже косвенное участие!

— Сомнительно. Вы ведь не отличаетесь безукоризненной честностью, не так ли? Сказали миссис Невилл, что располагаете длинным списком акционеров, в то время как на самом деле с трудом собираете средства и уговариваете инвесторов увеличить ставки. Пытаетесь выудить у меня деньги, в то время как люди уже начинают требовать свои взносы обратно, потому что шлюзы оказываются слишком дорогими и трудоемкими. Вы мошенник, мистер Скотт, а мошенникам место в тюрьме.

Промышленник вспыхнул от обиды и гнева.

— Вы называете меня лжецом?

— И еще шантажистом, — подтвердил Грэшем.

— Но кто же вам сказал, что шлюзы неработоспособны? У нас были кое-какие проблемы, но со временем...

— Канал меня не интересует, — перебил Чарли. — А вот письма — другое дело.

— Повторяю, я их не писал! И если бы знал, какую цель они преследуют, то и отправлять не стал бы. Как вы смеете называть меня мошенником?

— Смею по той простой причине, что угрозы, которыми вы забрасывали моего отца, причинили колоссальный вред! — Грэшем утратил аристократическое самообладание, вскочил, уперся ладонями в стол и угрожающе навис над врагом. — Когда умерла ваша мать? — Еще существовал слабый шанс на благополучное завершение драмы. Скотт сказал, что был ребенком, а ведь он лет на десять старше его самого. Если выяснится, что Дороти скончалась раньше апреля тысяча семьсот семьдесят четвертого года, то женитьба отца на матери никаких сомнений не вызовет: брак будет считаться законным и обладающим всеми юридическими правами, а сам Чарли и его братья смогут гордо называть себя наследниками. В эту минуту судьба зависела от нескольких цифр...

— Как вы смеете, — начал было Скотт, однако продолжить Грэшем не позволил.

— Я без труда могу вас уничтожить, — тихо пригрозил он. — Да, могу, причем не лишусь сна от раскаяния и даже ни на миг не пожалею. Когда умерла ваша мать?

— В семьдесят третьем! — крикнул Скотт. — В ноябре семьдесят третьего. Простудилась во время первых морозов.

Тысяча семьсот семьдесят третий. Чарли глубоко вздохнул. Дата прозвучала как доброе знамение после мучительно долгой молитвы. Пульсирующая ярость мгновенно испарилась, плечи сами собой опустились, а голова устало поникла.

— Слава Богу! — благоговейно прошептал он.

Скотт тоже вскочил.

— Сожалею о своем невольном участии в неблаговидном замысле, но вы, сэр, зашли чересчур далеко!

Грэшем покачал головой.

— Позвольте объясниться. Судя по всему, не вы являетесь моим антагонистом. — Он снова сел. Теперь, когда стало ясно, что и когда случилось с Дороти Коуп, замалчивать историю не имело смысла.

— Ваша мать не просто была знакома с моим отцом. Больше того, их связывал не один лишь роман. В течение нескольких недель в тысяча семьсот пятьдесят втором году они состояли в браке.

Скотт, который только что смотрел и слушал с откровенным недоверием и нескрываемой неприязнью, остолбенел от неожиданности.

— Что?

— Она об этом не упоминала? Вполне возможно. Вышла замуж снова, а прошлое решила похоронить. — Грэшем пожал плечами. — Свадьба состоялась в пабе возле Флитской тюрьмы. Мне известно лишь о том, о чем отец перед смертью рассказал в покаянном письме. Он просил прощения за долгое молчание.

Скотт побагровел.

— Вы, разумеется, располагаете вескими доказательствами.

— В моем распоряжении послание отца с рассказом о свадьбе и последующем разрыве, а также церковная книга с их именами и собственноручной подписью. Если желаете, могу показать.

— Пресвятая Дева! — взмолился Скотт. — Но ведь это означает, что моя мать — двумужница! — Он пораженно замолчал. — А мы с братом...

Чарли смерил его непроницаемым взглядом.

— Незаконнорожденные? Бастарды? Да, хорошо понимаю, что это значит.

Граф понимал его слишком хорошо. До этого момента всерьез страшился, что бастардами окажутся братья и он сам и все трое будут отлучены от наследства и лишены права на герцогский титул. Трудно было представить, что произошло бы, если бы Скотт назвал другую дату смерти — после 1774 года. Хвала всем святым, этого не произошло, и сейчас человек по другую сторону стола вызывал чувство, отдаленно напоминающее сочувствие. Грэшем склонил голову.

— Приношу извинения за резкость манер, вызванную острым приступом гнева.

— О Господи! — прошептал ошеломленный Скотт. — Она никогда нам не говорила...

Чарли вспомнил строки признания.

— Отец считал брак расторгнутым, а возможно, недействительным изначально. И все же принял решение больше не жениться и долгое время его соблюдал. А когда унаследовал герцогский титул, с особой остротой осознал, что в глазах закона, если не в их собственных представлениях, брак мог все еще оставаться действующим. Он попытался разыскать супругу, но потерпел неудачу. — Грэшем помолчал. Не исключено, что Дороти хотела забыть прошлое ничуть не меньше, чем Дарем. Если Скотт говорил правду, то к тому времени как отец стал герцогом, у нее уже был другой муж и дети. Если кого-то из двоих и можно было обвинить в двойном браке, то скорее Дороти. Больше того, если бы Дарем знал о ее втором замужестве, то непременно оформил бы развод и таким способом избавил бы обоих от неприятностей.

— А что матушка рассказывала о жизни в Лондоне?

Скотт вздрогнул, словно вопрос вывел его из ступора.

— Говорила, что поехала туда совсем юной, — ответил он мертвым голосом. — В поисках приключений. Меллз — тихий скучный городишко, и такой яркой особе там было попросту тесно. Хотелось большего... но она не нашла иной работы, кроме швеи, и через два года вернулась домой.

— А отец написал, что она была актрисой.

Скотт болезненно поморщился, однако возражать не стал.

— Мама призналась, что встретила человека, который впоследствии стал герцогом Даремом, и до сих пор вспоминает его с радостью. Насколько я понял из туманных намеков, он или ухаживал, или, во всяком случае, проявлял повышенный интерес. Она даже дразнила отца: говорила, что могла бы стать герцогиней, если бы не вернулась в Сомерсет и не вышла за него замуж. Всерьез эти разговоры никто не воспринимал, и все же... матушка была обворожительно хороша. Отец нередко повторял, что влюбился с первого взгляда. В детстве я не сомневался, что ей ничего не стоило завоевать любого, будь то герцог или трубочист. — Он провел ладонью по лицу, как будто пытался скрыть слезы. Грэшем прекрасно понимал, как собеседник чувствует себя в эту минуту. Всего несколько недель назад он точно так же переживал за собственную мать, опасаясь, что память о ней окажется оскверненной и из почитаемой всеми герцогини Дарем она превратится в обманутую, опозоренную супругу двоеженца.

— Предпочел бы больше никогда не возвращаться к этой теме, — произнес граф с ноткой сочувствия в голосе. — Уверен, что вы испытываете точно такое же желание. Но мне необходимо доказательство кончины вашей матушки.

Скотт поднял опустошенный, унылый взгляд.

— Милорд... ваша светлость. Я ничего не знал. Слышал какие-то разговоры о сложностях с наследованием в семье герцога Дарема, но представить не мог, что моя мать причастна к столь серьезной проблеме. Я ведь даже не знал, что вы герцог! И клянусь всем, что дорого и свято, что не писал этих писем.

Грэшем долго молчал. Противник утратил уверенность и безупречную обходительность и в этот момент выглядел так, как выглядит человек, застигнутый врасплох и вынужденный обороняться, — одновременно шокированным, оскорбленным и разгневанным.

— Мистер Скотт, мне незачем смешивать с грязью имя вашей матери, равно как и подвергать сомнениям законность ее брака с вашим отцом. Напротив. Если бы можно было доказать, что брака с моим отцом не было, я бы счел за честь это сделать. Но если суд решит признать этот брак — кстати, зарегистрированный в таверне возле Флитской тюрьмы каким-то сомнительным священником, у которого и прихода-то своего не было, — и объявит его действительным, то мне придется доказать, что Дороти Суэйн скончалась раньше, чем мой отец женился на моей матери.

— В этом случае ваше появление на свет окажется законным и право на наследование останется за вами, — подытожил Скотт.

Грэшем кивнул.

— Именно так. Буду признателен за оказанное содействие. — Он помолчал и подчеркнул: — Чрезвычайно признателен.

Судя по всему, собеседник понял смысл сказанного, так как глубоко вздохнул и кивнул. При желании Чарли мог бы поставить под сомнение наследство самого Хайрама Скотта. Трудно сказать, какие последствия демарш возымел бы здесь, вдали от бомонда, где родословная решала все, но даже в глуши графства Сомерсет начались бы нежелательные пересуды. Если Скотт хотел сохранить бизнес и привлечь новых инвесторов, подобный удар по репутации был ему совсем ни к чему. А ведь существовала еще и эмоциональная составляющая: каково это — неожиданно узнать о скандальном прошлом любимой матери?

Грэшем мог также разрушить всю схему строительства канала. Да, бухгалтерские книги были переписаны и демонстрировали мнимое благополучие, но хватило бы нескольких острых вопросов, пары критических замечаний или даже требования начать парламентское расследование, чтобы глянцевая картинка мгновенно рассыпалась в прах. Скорее всего, рано или поздно каналу все равно было суждено обанкротиться, но Чарли ничего не стоило приблизить катастрофу.

Однако если Скотт согласится сотрудничать, то заслужит благодарность герцога. Кажется, он отлично это понимал.

— Отправляйтесь в местечко Нанни, в церковь, — негромко произнес промышленник. — Местный священник покажет вам все, что нужно. Там мама выходила замуж и... — он печально вздохнул, — там же похоронена. Ее полное имя — Эстер Дороти Суэйн. Честно говоря, никогда не слышал, чтобы ее звали иначе, чем Эстер, но, очевидно, в Лондоне она использовала второе из имен, чтобы остаться неузнанной.

— Разумеется. — Чарли забрал со стола листки. Он подозревал, что уже знает ответ на последний важный вопрос, однако все равно решил его задать. — Вы сказали, что отправили письма, чтобы оказать любезность. Кому же именно?

Хайрам Скотт нервно сглотнул.

— Одному из наших крупнейших инвесторов. Как-то раз, ради пустого бахвальства, рассказал историю матери. Наверное, хотел похвастаться иллюзорной причастностью к герцогу. Он выслушал с неподдельным интересом и заявил, что когда-то был близко знаком с его светлостью, но уже много лет не встречался. Попросил отправить письма, когда дела приведут меня в Бат или Бристоль, потому что здесь, в Сомерсете, почта работает ненадежно. Этот человек внес в строительство канала очень крупный взнос и поддержал проект в парламенте. Я был рад оказать небольшую услугу... — Скотт умолк и с отвращением взглянул на письма, чувствуя, что невольно затянул петлю на собственной шее.

— Его зовут... — с усилием подсказал Грэшем. Каждое слово отзывалось волной страха.

Скотт посмотрел в глаза и назвал то имя, которого Чарли больше всего боялся.

— Граф Уорли, сэр.

Глава 18

Церковь городка Нанни оказалась маленькой и очень старой, с зубчатой серой колокольней, возвышающейся над аккуратными, окруженными садами домиками. Чарли открыл калитку и пропустил спутницу вперед. По мощеной дорожке они подошли к массивной деревянной двери. Внутри было прохладно и тихо, и Тессе показалось, что она внезапно попала в прошлое: сквозь высокие окна-витражи пробивалось солнце и разноцветными отсветами ложилось на потертый каменный пол. Время здесь остановилось давным-давно: об этом свидетельствовали рыцарские доспехи возле стены, оставшиеся с той поры, когда приходилось защищать церковь от вражеских набегов. Сейчас под древними сводами царил мир, и очень хотелось, чтобы Чарли нашел здесь ответы на свои мучительные вопросы.

Они подошли к резным алтарным воротам, однако навстречу никто не вышел. Граф откашлялся.

— Добрый день, — громко произнес он в пространство, и голос легко взлетел под высокие своды. — Здесь кто-нибудь есть?

Ответа не последовало, и нервное напряжение стало еще более ощутимым. Тесса заглянула Чарли в лицо и предложила:

— Может быть, выйдем на кладбище и сами поищем могилу?

Граф снова посмотрел по сторонам и коротко, сухо ответил:

Дата добавления: 2017-01-14