Между долгом и виной

простить. Они полностью внешние, они судят по всей строгости моральных норм, не отступая от них и не снис­ходя. Они видят меня извне — как законченную вещь, которая уже не изменится, не улучшится, и заставляют меня окостеневать в моем стыде, в сознании моего несо­вершенства.

В то же время близкие люди, ровесники и те, кто ра­вен нам по социальному статусу, гораздо более способны войти в наше положение, увидеть ситуацию изнутри, по­сочувствовать, может быть, даже найти оправдание ошиб­кам и промашкам. Они не так сильно объективируют нас, не так сурово и беспощадно укоряют, оттого и стыдиться их приходится меньше. Но, конечно, если они много зна­чат для нас, то и здесь мы испытываем стыд — гнев на себя за то, что упали в глазах столь дорогих людей.

Интересно то, что стыд человек может испытывать не только от упреков и пристыжения, но и от избыточных похвал, от дифирамбов, которые, казалось бы, должны только радовать. Разумеется, это происходит лишь с очень совестливыми людьми, которые испытывают неловкость и неудобство, полагая, что на самом деле у них нет тех достоинств, которые им приписывают. Им стыдно и за тех, кто чересчур щедро хвалит, и за себя, поскольку они вынуждены слушать завышенную оценку. Впрочем, че­ловеку самовлюбленному такой вид стыда не грозит. Тщеславный боится лишь порицания и стыдится только позора, похвалы любого накала он всегда примет за чис­тую монету.

Пробуждение у людей чувства стыда всегда было фор­мой общественного воздействия. Культурологи отмеча­ют, что большинство известных культур можно разделить на два вида культуры вины и культуры стыда. К культу­рам вины обычно относят западное общество, где акцент нравственного контроля перенесен внутрь человеческого существа, а к культурам стыда — восточное общество, в особенности древневосточные цивилизации, например,

Лекция 3

китайскую. Там публичный позор был ведущей мораль­ной формой регуляции поведения. Однако не стоит не­дооценивать различные формы вызывания стыда и в ев­ропейском обществе. Позор и здесь всегда был страш­ным наказанием, ничуть не меньшим, чем физическая боль. Иногда люди воспринимали опозоривание как кару худшую, нежели сама смерть, и предпочитали скорее со­гласиться на казнь, чем пожертвовать добрым именем и подвергнуться публичному презрению.

Среди народных форм наказания опозоривание зани­мало достаточно видное место. Так, например, на Руси за супружескую измену женщину раздевали и вывалива­ли в дегте и в перьях, чтобы затем в столь неприглядном виде прогнать по селу. Этот обычай совершенно очевид­но отличается от мусульманского побивания камнями, это не казнь, но после подобной процедуры неверная жена сама могла предпочесть расстаться с жизнью, что, не­сомненно, служило назидательным примером для других потенциальных любительниц приключений.

Официальные власти всегда прибегали к сочетанию те­лесных наказаний и позора. Так, если человека бичева­ли, то после совершения экзекуции его привязывали к позорному столбу, чтобы всякий проходящий мимо мог осуждать его, насмехаться и издеваться над ним. Слово­сочетание «позорный столб» стало символическим, озна­чающим высшую меру претерпевания презрения окружа­ющих и собственного стыда.

Впрочем, всегда существовало немало тех, кто испы­тывал чувство стыда в очень малой мере или вовсе его не испытывал. О таких людях говорят как о бесстыдных, бесстыжих. Они, как правило, преследуют свои прагма­тические цели и удовлетворяют свои разнообразные же­лания без всякой оглядки на окружающих, их мнение и возмущение. «Стыд не дым, глаза не выест», «Плюй в глаза — божья роса», — говорит народная мудрость о тех, кто не ведает смущения перед судом внешнего наблюда-

Дата добавления: 2014-01-20