Феодальный замок XI--XII веков

Первые укрепленные усадьбы, обособленные от окружающих их простых жилищи иногда возвышающиеся над ними на холме, относятся еще к VIII -- IX векам.По скудным следам древней жизни археологам удается установить, что обитателиусадеб жили несколько иной жизнью, чем их односельчане: в усадьбах чащевстречаются оружие и серебряные украшения. Главным отличием была система стройки. Усадьба-городище строилась нахолме, подножие которого было окружено одной-двумя сотнями небольшиххаток-землянок, в беспорядке разбросанных вокруг. Замок же представлял собоймаленькую крепостицу, образованную несколькими деревянными срубами,поставленными вплотную друг к другу по кругу. Круговое жилище (хоромы)служило одновременно и стенами, окаймлявшими небольшой двор. Здесь моглопроживать 20--30 человек. Был ли это родовой старейшина со своими домочадцами или "нарочитый муж"с челядью, собиравший полюдье с населения окрестных деревень, сказатьтрудно. Но именно в такой форме должны были рождаться первые феодальныезамки, именно так должны были выделять себя из среды земледельцев первыебояре, "лучшие мужи" славянских племен. Крепость-замок была слишком мала для того, чтобы укрыть в своих стенахв годину опасности всех обитателей поселка, но вполне достаточна, чтобыгосподствовать над поселком. Все древнерусские слова, обозначающие замок,вполне подходят к этим маленьким круглым крепостицам: "хоромы" (сооружение,построенное по кругу), "двор", "град" (огражденное, укрепленное место). Тысячи таких дворов-хором стихийно возникали в VIII -- IX веках по всейРуси, знаменуя собой рождение феодальных отношений, вещественное закреплениеплеменными дружинами достигнутого ими преимущества. Но только черезнесколько столетий после появления первых замков мы узнаем о них изюридических источников -- правовые нормы никогда не опережают жизни, апоявляются лишь в результате жизненных требований. К XI веку явно обозначились классовые противоречия, и князьяозаботились тем, чтобы их дворы и амбары были надежно ограждены не тольковоенной силой, но и писаным законом. На протяжении XI века создается первыйвариант русского феодального права, известной "Русской Правды". Онаскладывалась на основе тех древних славянских обычаев, которые существовалиуже много веков, но в нее вплетались и новые юридические нормы, рожденныефеодальными отношениями. Долгое время взаимоотношения между феодалами икрестьянами, отношения дружинников между собой и положение князя в обществеопределялись изустным, неписаным законом -- обычаями, подкрепленнымиреальным соотношением сил. Насколько мы знаем это древнее обычное право по записям этнографов XIXвека, оно было очень разветвленным и регламентировало все сторонычеловеческих взаимоотношений: от семейных дел до пограничных споров. Внутри маленькой замкнутой боярской вотчины долгое время не было ещепотребности в записываний этих устоявшихся обычаев или тех"уроков"-платежей, которые ежегодно шли в пользу господина. Вплоть до XVIIIвека подавляющее большинство феодальных вотчин жило по своим внутреннимнеписаным законам. Запись юридических норм должна была начаться прежде всего или вусловиях каких-то внешних сношений, где "покон русский" сталкивался собычаями и законами других стран, или же в княжеском хозяйстве с егоугодьями, разбросанными по разным землям, и разветвленным штатом сборщиковштрафов и дани, непрерывно разъезжавших по всем подвластным племенам исудивших там от имени своего князя по его законам. Первые отрывочные записи отдельных норм "Русского Закона" возникали,как мы уже видели на примере "Устава Ярослава Новгороду", по частнымслучаям, в связи с какой-либо особой надобностью и совершенно не ставилиперед собой задач полного отражения всей русской жизни. Еще раз приходитсяотметить, как глубоко не правы были те буржуазные историки, которые,сопоставляя разновременные части "Русской Правды", механически делали изсопоставлений прямые выводы: если о каком-либо явлении в ранних записях ещене говорится, то, значит, и самого явления еще не было в действительности.Это крупная логическая ошибка, основанная на устаревшем представлении, чтобудто бы государственная и общественная жизнь формируется во всех своихпроявлениях лишь в результате законов, изданных верховной властью какволеизъявление монарха. На самом же деле жизнь общества подчинена закономерности внутреннегоразвития, а законы лишь оформляют давно существующие взаимоотношения,закрепляя фактическое господство одного класса над другим. К середине XI века обозначились острые социальные противоречия (ипрежде всего в княжеской среде), Которые привели к созданию княжескогодомениального закона, так называемой "Правды Ярославичей" (примерно1054--1072 годы), рисующей княжеский замок и его хозяйство. Владимир Мономах(1113--1125 годы) после киевского восстания 1113 года дополнил этот законрядом более широких статей, рассчитанных на средние городские слои, а вконце его княжения или в княжение его сына Мстислава (1125--1132 годы) былсоставлен еще более широкий по охвату свод феодальных законов -- такназываемая "Пространная Русская Правда", отражающая не только княжеские, нои боярские интересы. Феодальный замок и феодальная вотчина в целом оченьрельефно выступают в этом законодательстве. Трудами советских историков С.В. Юшкова, М. Н. Тихомирова и особенно Б. Д. Грекова подробно раскрытафеодальная сущность "Русской Правды" во всем ее историческом развитии болеечем за столетие. Б. Д. Греков в своем известном исследовании "Киевская Русь" такхарактеризует феодальный замок и вотчину XI века: "...В "Правде Ярославичей" обрисована в главнейших своих чертах жизньвотчины княжеской. Центром этой вотчины является "княж двор"... где мыслятся прежде всегохоромы, в которых живет временами князь, дома его слуг высокого ранга,помещения для слуг второстепенных, разнообразные хозяйственные постройки --конюшни, скотный и птичий дворы, охотничий дом и др. Во главе княжеской вотчины стоит представитель князя --боярин-огнищанин. На его ответственности лежит все течение жизни вотчины, ив частности сохранность княжеского вотчинного имущества. При нем,по-видимому, состоит сборщик причитающихся князю всевозможных поступлений --"подъездной княж". Надо думать, в распоряжении огнищанина находятся тиуны. В"Правде" назван также "старый конюх", то есть заведующий княжеской конюшнейи княжескими стадами. Все эти лица охраняются 80-гривенной вирой, что говорит об ихпривилегированном положении. Это высший административный аппарат княжескойвотчины. Дальше следуют княжие старосты -- "сельский и ратайный". Их жизньоценивается только в 12 гривен. Таким образом, мы получаем право говорить оподлинной сельскохозяйственной физиономии вотчины. Эти наблюдения подтверждаются и теми деталями, которые рассыпаны вразных частях "Правды Ярославичей". Тут называются клеть, хлев и полный,обычный а большом сельском хозяйстве ассортимент рабочего, молочного имясного скота и обычной в таких хозяйствах домашней птицы. Тут имеются коникняжеские и смердьи (крестьянские), волы, коровы, козы, овцы, свиньи, куры,голуби, утки, гуси, лебеди и журавли. Не названы, но с полной очевидностью подразумеваются луга, на которыхпасутся скот, княжеские и крестьянские кони. Рядом с сельским земледельческим хозяйством мы видим здесь также борти,которые так и названы "княжими": "А в княже борти 3 гривне, либо пожгуть,либо изудруть". "Правда" называет нам и категории непосредственных производителей,своим трудом обслуживающих вотчину. Это рядовичи, смерды и холопы... Ихжизнь расценивается в 5 гривен. Мы можем с уверенностью говорить о том, что князь время от временинавещает свою вотчину. Об этом говорит наличие в вотчине охотничьих псов иобученных для охоты ястребов и соколов... Первое впечатление от "Правды Ярославичей", как, впрочем, и от"Пространной Правды", получается такое, что изображенный в ней хозяинвотчины с сонмом своих слуг разных рангов и положений, собственник земли,угодий, двора, рабов, домашнего скота и птицы, владелец своих крепостных,обеспокоенный возможностью убийств и краж, стремится найти защиту в системесерьезных наказаний, положенных за каждую из категорий деяний, направленныхпротив его прав. Это впечатление нас не обманывает. Действительно, "Правды"защищают вотчинника-феодала от всевозможных покушений на его слуг, на егоземлю, коней, волов, рабов, рабынь, крестьян, уток, кур, собак, ястребов,соколов и пр.". Археологические раскопки подлинных княжеских замков полностьюподтверждают и дополняют облик "княжьего двора" XI века. Экспедиция под руководством автора этой книги в течение четырех лет(1957--1960 годы) раскапывала замок XI века в Любече, построенный, по всейвероятности, Владимиром Мономахом в ту пору, когда он был черниговскимкнязем (1078--1094 годы) и когда Правда Ярославичей еще только началадействовать. Славянское поселение на месте Любеча существовало уже в первые веканашей эры. К IX веку здесь возник небольшой городок с деревянными стенами.По всей вероятности, именно его и вынужден был брать с бою Олег на своемпути в Киев в 882 году. Где-то здесь должен был быть двор Малка Любечанина,отца Добрыни и деда Владимира I. На берегу днепровского затона была пристань, где собирались"моноксилы", упомянутые Константином Багрянородным, а неподалеку, в сосновойкорабельной роще, урочище "Кораблище", где могли строиться эти однодревки.За грядою холмов -- курганный могильник и место, с которым преданиесвязывает языческое святилище. Среди всех этих древних урочищ возвышается крутой холм, до сих порносящий название Замковой горы. Раскопки показали, что деревянные укреплениязамка были построены здесь во второй половине XI века. Могучие стены изглины и дубовых срубов большим кольцом охватывали весь город и замок, нозамок имел и свою сложную, хорошо продуманную систему обороны; он был как быкремлем, детинцем всего города. Замковая гора невелика: ее верхняя площадка занимает всего лишь 35x100метров, и поэтому все строения там были поставлены тесно, близко друг кдругу. Исключительно благоприятные условия археологического исследованияпозволили выяснить основания всех зданий и точно восстановить количествоэтажей в каждом из них по земляным потолочным засыпкам, рухнувшим во времяпожара 1147 года. Замок отделялся от города сухим рвом, через который был перекинутподъемный мост. Проехав мост и мостовую башню, посетитель замка оказывался вузком проезде между двумя стенами; мощенная бревнами дорога вела вверх кглавным воротам крепости, к которой примыкали и обе стены, ограждавшиепроезд. Ворота с двумя башнями имели довольно глубокий тоннель с тремязаслонами, которые могли преградить путь врагу. Пройдя ворота, путникоказывался в небольшом дворике, где, очевидно, размещалась стража; отсюдабыл ход на стены, здесь были помещения с маленькими очагами на возвышенияхдля обогрева замерзшей воротной стражи и около них небольшое подземелье скаменным потолком. Слева от мощеной дороги шел глухой тын, за которым было множествоклетей-кладовых для всевозможной "готовизны": тут были и рыбные склады, и"медуши" для вина и меда с остатками амфор-корчаг, и склады, в которых неосталось никаких следов хранившихся в них продуктов. В глубине "двора стражи" возвышалось самое высокое здание замка --башня (вежа). Это отдельно стоящее, не связанное с крепостными стенамисооружение являлось как бы вторыми воротами и в то же время Могло служить вслучае осады последним прибежищем защитников, как донжоны западноевропейскихзамков. В глубоких подвалах любечского донжона были ямы -- хранилища длязерна и воды. Вежа-донжон была средоточием всех путей в замке-только через нее можнобыло попасть в хозяйственный район клетей с готовизной; путь к княжескомудворцу лежал тоже только сквозь вежу. Тот, кто жил в этой массивнойчетырехъярусной башне, видел все, что делается в замке и вне его; онуправлял всем движением людей в замке, и без ведома хозяина башни нельзябыло попасть в княжеские хоромы. Судя по великолепным золотым и серебряным украшениям, спрятанным вподземелье башни, хозяин ее был богатым и знатным боярином. Невольно напамять приходят статьи "Русской Правды" об огнищанине, главном управителекняжеского хозяйства, жизнь которого ограждена огромным штрафом в 80 гривен(4 килограмма серебра!). Центральное положение башни в княжьем дворесоответствовало месту ее владельца в управлении им. За донжоном открывался небольшой парадный двор перед огромным княжескимдворцом. На этом дворе стоял шатер, очевидно, для почетной стражи, здесь былпотайной спуск к стене, своего рода "водяные ворота". Дворец был трехъярусным зданием с тремя высокими теремами. Нижний этаждворца был разделен на множество мелких помещений; здесь находились печи,жила челядь, хранились запасы. Парадным, княжеским, был второй этаж, гдеимелись широкая галерея -- "сени", место летних пиров, и большая княжескаяпалата, украшенная майоликовыми щитами и рогами оленей и туров. ЕслиЛюбечский съезд князей 1097 года собирался в замке, то он должен былзаседать в этой палате, где можно поставить столы примерно на сто человек. В замке была небольшая церковь, крытая свинцовой кровлей. Стены замкасостояли из внутреннего пояса жилых клетей и более высокого внешнего поясазаборов; плоские кровли жилищ служили боевой площадкой заборов, пологиебревенчатые сходы вели на стены прямо со двора замка. Вдоль стен быливкопаны в землю большие медные котлы для "вара" -- кипятка, которым поливаливрагов во время штурма. r каждом внутреннем отсеке замка -- во дворце, водной из "медуш" и рядом с церковью -- обнаружены глубокие подземные ходы,выводившие в разные стороны от замка. Всего здесь, по приблизительнымподсчетам, могло проживать 200--250 человек. Во всех помещениях замка, кроме дворца, найдено много глубоких ям,тщательно вырытых в глинистом грунте. Вспоминается "Русская Правда",карающая штрафами за кражу "жита в яме". Часть этих ям могла действительнослужить для хранения зерна, но часть предназначалась и для воды, так какколодцев на территории замка не найдено. Общая емкость всех хранилищизмеряется сотнями тонн. Гарнизон замка мог просуществовать на своих запасахболее года; судя по летописи, осада никогда не велась в XI--XII веках долеешести недель -- следовательно, любечский замок Мономаха был снабжен всем сизбытком. Любечский замок являлся резиденцией черниговского князя и полностью былприспособлен к жизни и обслуживанию княжеского семейства. Ремесленноенаселение жило вне замка, как внутри стен посада, так и за его стенами.Замок нельзя рассматривать отдельно от города. О таких больших княжеских дворах мы узнаем и из летописи: в 1146 году,когда коалиция киевских и черниговских князей преследовала войска северскихкнязей Игоря и Святослава Ольговичей, под Новгородом-Северским былоразграблено Игорево сельцо с княжеским замком, "идеже бяше устроил двордобре. Бе же ту готовизны много в бретьяницах и в погребах вина и медове. Ичто тяжкого товара всякого до железа и до меди -- не тягли бяхуть отмножества всего того вывозите". Победители распорядились погрузить Все нателеги для себя и для дружины, а потом поджечь замок. Любеч достался археологам после точно такой же операции, произведеннойсмоленским князем в 1147 году. Замок был ограблен, все ценное (кромезапрятанного в тайниках) вывезено, и после всего он был сожжен. Таким жефеодальным замком была, вероятно, и Москва, в которую в том же 1147 годукнязь Юрий Долгорукий приглашал на пир своего союзника Святослава Ольговича. Наряду с большими и богатыми княжескими замками археологи изучили иболее скромные боярские дворы, расположенные не в городе, а посреди села.Зачастую в таких укрепленных дворах-замках встречаются жилища простыхпахарей и много сельскохозяйственного инвентаря -- лемехи, плужные ножи,серпы. Такие дворы XII века отражают ту же тенденцию временного закрепощениязадолжавших крестьян, что и "Пространная Русская Правда", говорящая о"закупах", пользующихся господским инвентарем и находящихся на господскомдворе под присмотром "рядовича" или "ратайного старосты", откуда можно былоуйти только в том случае, если шли к высшим властям жаловаться на боярина. Всю феодальную Русь мы должны представлять себе как совокупностьнескольких тысяч мелких и крупных феодальных вотчин княжеских, боярских,монастырских, вотчин "молодшей дружины". Все они жили самостоятельной,экономически независимой друг от друга жизнью, представляя собоймикроскопические государства, мало сцепленные друг с другом и в известноймере свободные от контроля государства. Боярский двор -- своего рода столицатакой маленькой державы со своим хозяйством, своим войском, своей полицией исвоими неписаными законами. Княжеская власть в XI--XII веках в очень малоИ степени могла объединитьэти независимые боярски миры; она вклинивалась между ними, строя свои дворы,организуя погосты для сбора дани, сажая своих по садников по городам, но всеже Русь была боярской стихией, очень слабо объединенной государственновластью князя, который сам постоянно путал государственные понятия счастновладельческим феодальнь отношением к своему разветвленному домену. Княжеские вирники и мечники разъезжали по земле, кормились за счетместного населения, судили, собирали доходы в пользу князя, наживались сами,но в очень малой степени объединяли феодальные замки или выполняли какие-тообщегосударственные функции. Структура русского общества оставалась в основном "мелкозернистой"; вней яснее всего ощущалось присутствие этих нескольких тысяч боярских вотчинс замками, стены которых защищали не столько от внешнего врага, сколько отсобственных крестьян и соседей-бояр, а иной Раз, быть может, и от слишкомретивых представителей княжеской власти. Судя по косвенным данным, княжеское и боярское хозяйства былиорганизованы по-разномy. Разбросанные владения княжеского домена не егдабыли постоянно закреплены за князем -- переход его в новый город, на новыйстол мог повлечь за собой изменения в личных вотчинах князя. Поэтому причастых перемещениях князей с места на место они относились к своим вотчинамкак временные владельцы: стремились как можно больше взять с крестьян и сбояр (в конечном счете тоже с крестьян), не заботясь о воспроизводственеустойчивого крестьянского хозяйства, разоряя его. Еще более временными лицами чувствовали себя исполнители княжеской воли-- "подъездные", "рядовичи", "вирники", "мечники", все те "юные" (младшие)члены княжеской дружины, которым поручался сбор княжеских доходов ипередоверялась часть власти самого князя. Безразличные к судьбам смердов ико всему комплексу объезжаемых владений, они заботились прежде всего о самихсебе и путем ложных, выдуманных ими поводов для штрафов ("творимых вир")обогащались за счет крестьян, а частично и за счет бояр, перед которыми онипредставали как судьи, как представители главной власти в стране. Быстро разраставшаяся армия этих княжеских людей рыскала по всей Русиот Киева до Белоозера, и действия их не контролировались никем. Они должныбыли привезти князю определенный объем оброка и дани, а сколько взяли в своюпользу, сколько сел и деревень разорили или довели до голодной смерти --никому не было ведомо. Если князья жадно и неразумно истощали крестьянство посредством личныхобъездов (полюдья) и разъездов своих вирников, то боярство было осторожнее.Во-первых, у бояр не было такой военной силы, которая позволяла бы имперейти черту, отделявшую обычный побор от разорения крестьян; а во-вторых,боярам было не только опасно, но и невыгодно разорять хозяйство своейвотчины, которую они собирались передавать своим детям и внукам. Поэтомубоярство должно было разумнее, осмотрительнее вести сво хозяйство, умерятьсвою жадность, переходя при nepj вой возможности к экономическомупринуждению -- "купе", то есть ссуде обедневшему смерду, крепче првязывавшей крестьянина-"закупа" к замку. Княжеские тиуны и рядовичи были страшны только крестьянам-общинникам,но и боярам, вотчина которых состояла из таких же крестьянских хозяйств.Один из книжников конца XII века дает совет боярину держаться подальше откняжеских мест: "Не имей себе двора близ княжа двора и не держи села близкняжа села: тивун бо его яко огнь... и рядовичи его яко искры. Аще от огняустережешися, но от искр не можеши устеречися". Каждый феодал стремился сохранить неприкосновенность своегомикроскопического государства -- вотчины, и постепенно возникло понятие"заборони", феодального иммунитета -- юридически оформленного договора междумладшим и старшим феодалом о невмешательстве старшего во внутренниевотчинные дела младшего. Применительно к более позднему времени -- XV--XVIвекам, когда уже шел процесс централизации государства,-- мы считаемфеодальный иммунитет явлением консервативным, помогающим уцелеть элементамфеодальной раздробленности, но для Киевской Руси иммунитет боярских вотчинбыл непременным условием нормального развития здорового ядра феодальногоземлевладения -- многих тысяч боярских вотчин, составлявших устойчивуюоснову русского феодального общества.

Народные массы. "Смерды" и "ремественники"

Творцом истории всегда является народ, своим непрестанным трудомсоздающий ценности, позволяющие обществу двигаться вперед. В моменты крупныхпотрясений, внутренних или внешних, именно народ решает свою судьбу,проявляя максимальное напряжение сил. Подъем всех русских земель на рубежеX--XI веков связи с тем, что народные силы в большей мере, чем в иныевремена, могли проявить себя и в строении рождавшегося государства, и вборьбе с печенегами. Но к сожалению, феодальные историки, ставившие своей задачей описаниепобедоносных битв и княжеского быта, очень редко говорили о народе, о техтысячах простых трудовых людей, которые являлись истинными создателямиКиевской Руси и ее высокой культуры. К счастью, молчание монахов-летописцев можно компенсировать тремявидами материалов. Во-первых археологические раскопки открывают наммножество подлинных памятников народной жизни: поселения, жилища, системахозяйства, утварь, одежда, обычаи и верования -- все это стало достояниемисторической науки и позволило говорить вполне конкретно о крестьянах иремесленниках. Русская буржуазная археологическая наука пренебрегалаизучением скромных остатков народного быта, увлекаясь более эффективнымираскопками княжеских курганов. Вторым источником наших сведений о народе, его мыслях и чаянияхявляется собственное народное творчество, фольклор. Величественные былины повествовали о недавнем (для людей Киевской Руси)героическом прошлом, древние письменные сказания говорили одогосудар-ственной старине, волшебные сказки, вынесенные из далеких глубинпервобытности, загадки и пословицы выражали глубокую народную мудрость ислужили одним из средств умственного развития молодежи. Фольклор сохранил икомплекс языческих представлений: свадебные песни и надгробные плачи,заговоры, заклинания, обрядовые хороводные танцы. Многое из того, чтозафиксировано наукой в XIX веке, восходит к эпохе Киевской Руси, а иногда ик более ранним временам. Третьим неоценимым источником является язык народа, на основе всехбогатств которого создавался древнерусский литературный письменный язык.Язык раскрывает глубину познания природы, систему хозяйства, социальныхотношений, сложный счет родства, унаследованный от родового строя,культурные связи с соседями, народные познания в математике и астрономии имногое, многое другое. Из этих трех источников мы можем не так-то уж мало узнать о народныхмассах Киевской Руси. Русские крестьяне X--XII веков селились небольшими неукрепленнымидеревнями и селами. Древнее название для сельского поселения было "весь".Центром нескольких деревень являлся "погост", более крупное село, в которомбыл сосредоточен сбор феодальных оброков. Крестьянские избы и хаты представляли собой небольшие жилища,топившиеся по-черному так, что Дым из печи обогревал все внутреннеепространство и лишь потом выходил в небольшое оконце. На севере избы рубилииз бревен и ставили прямо на земле; деревянного пола не было. На юге,используя сухость почвы, хаты глубоко врезали в землю, так что в нихприходилось, как в землянку, спускаться по двум-трем СтУпенькам. Печи насевере делали очень большими (то, что называется "русской печью") на особыхсрубах, а на юге довольствовались небольшими глинобитньми печами иликаменками. Рядом с избами иногда располагались хозяйственные постройки, небольшиеовины-"шиши" для сушки нопов, крытые глубокие ямы для жита, упомянутые в"Русской Правде". Среди домашней утвари следует упомянуть ручные жернова для размолазерна, бывшие почти в каждом доме, деревянные бочки, корыта, глиняныегоршки, корчаги. Освещались избы лучиной или глиняным светильником-каганцомс просаленным фитилем. Интересной археологической находкой являются каменные пряслица дляверетен. Их делали из розового шифера на Волыни, где есть большие залежиэтого камня, и продавали по всей Руси. Горожанки, знавшие грамоту,надписывали на них свои имена (быть может, для того чтобы не перепутатьверетена на посиделках?), а неграмотные крестьянки помечали их метками ирисунками. Ткани делали из льна, шерсти и конопли. Знали сложное рисуночное тканьеи вышивку. Женщины любили носить украшения: серебряные или бронзовыевисочные кольца, подвешенные к кокошнику, мониста, браслеты, сделанныеместными мастерами в соседнем погосте. Бусы из заморских камней покупали,вероятно, у забредавших в деревни купцов-коробейников. Если мы хотим воспроизвести картину жизни древ" нерусской деревни, длякоторой археологические ные представляют достоверный, но отрывочныйматериал, то нам нужно обратиться к облику русской крепостной деревниXVIII--XIX веков. Несмотря на то что от времен Мономаха до времен Радищева прошло семьстолетий, русская феодальная деревня изменилась очень мало. Прошедшие векапоступательного развития феодальной формации сказывались на эволюции города,росте культуры феодалов, но деревня оставалась почти на прежнем уровне,являясь воплощением той рутинности, о которой писал Ленин. По-прежнемупахали сохой и простым плугом, применявшимся еще в Киевской Руси, сеяли теже злаки, разводили тех же животных, жили в таких же курных избах,освещаемых лучиной, ходили в домотканых одеждах, украшенных умелыми рукамиженщин. Даже зерно во многих деревнях мололи еще на ручных жерновах древнеготипа. Феодализм рос и развивался за счет крепостного крестьянства, почтиничего не давая ему на протяжении целого тысячелетия. Отличием деревни XI--XII веков от более поздней было то, чтохристианская церковная организация еще не проникла в нее. В деревнепо-прежнему господствовали старые языческие обряды; над умершим насыпаливысокие курганы, а кое-где, как в лесной земле вятичей, совершали еще обрядтрупосожжения. Впрочем, церковную десятину, налог в пользу епископа,вероятно, платили и христиане, и язычники. Крестьянство эпохи Киевской Руси было очень многообразно по степенисвоей свободы или зависимости. Были в глухих местах, куда еще не заглядывалини боярские, ни княжеские "рядовичи", совершенно свободные крестьяне, незнавшие никаких форм подчинения отдельных крестьянских семей, приобретавшиххозяйственную независимость от рода, но еще не окрепших, неустойчивых илегко попадавших под временную или постоянную власть более крупного (аследовательно, и более устойчивого, экономически сильного) землевладельца. Срождением такого земского боярства должна была кончиться крестьянскаясвобода. Никакие источники не говорят нам об этом глубинном процессе; о немможно только догадываться. Одной из сравнительно легких форм крестьянских повинностей был оброк,или повоз, -- уплата натурой, частью ежегодного крестьянского дохода. Болеетяжелой формой была барщина, необходимость работать не на своей, а нагосподской пашне или строить господину замок, город, хоромы. В те временаличное, феодальное тесно переплеталось с государственным и не было ещестрогого разделения государственного налога и феодальной ренты, а каждыйфеодал -- князь, боярин, игумен -- по-своему определял норму эксплуатации. Крестьян обычно называли смердами, хотя этот термин и не вполне ясен.Возможно, что он означал не деревенское население вообще, а лишь зависимыхот князя (и боярина?) крестьян. Применялся и более неопределенный термин"люди". Лично несвободное население называлось холопами и рабами. Временнонесвободные люди, попадавшие в долговую зависимость за "купу" (ссуду),назывались закупами. Их положение было несравненно более тяжелым, чемположение смердов, так как закуп часто должен был работать на господскомполе, очевидно под присмотром, и жить на дворе того, кто дал ему купу.Отлучиться со двора он мог только с разрешения господина по особо важнымделам (поиски денег, жалоба). У крестьян существовала круговая порука: если, например, около какой-тодеревни находили мертвое тело, а убийца не был найден, то штрафраспределялся между всей "вервью". Вервь -- первоначально родовая, авпоследствии соседская община; она могла охватывать и несколько деревень. Мыне знаем точных соответствий, но можно думать, что погост и был центромверви. Жизнь древнерусского крестьянина была нелегкой не только потому, чтотрудна была его борьба с природой, но и потому, что развивавшиеся феодальныеотношения всей своей тяжестью ложились на крестьянство. Помимо той долитруда и отчуждаемого крестьянского продукта, которая шла на общественнополезные функции государства (постройка оборонительных линий, прокладкадорог, строительство городов), много тратилось на княжескую роскошь, набессмысленные усобицы. Произвол княжеских и боярских сборщиков налогов и штрафов был велик; ихаппетиты -- безграничны. Только классовая борьба, только вооруженныевыступления смердов могли положить предел их притязаниям. Судя по грознымстатьям "Русской Правды", смерды в XI веке упорно отстаивали свои права и соружием выступали против княжеской администрации. Буржуазные историки долгое время не могли выяснить истинную сущностьдревнерусского города. Одним город представлялся небольшим административнымцентром, другим -- пестрой торговой ярмаркой, а третьим -- только военнойкрепостью. Советские археологи организовали широкие раскопки в такихгородах, как Киев, Чернигов, Переяславль, Новгород, Псков, Смоленск, Москва,Владимир, Рязань, Минск, Полоцк. В результате многолетних работ раскрылся подлинный облик древнерусскихгородов. Типичным следует считать сочетание в городе следующих элементов:крепости, дворов феодалов, ремесленного посада, торговли, административногоуправления, церквей. По количеству населения на первом месте стоят, конечно,ремественники -- мастера различных специальностей: кузнецы, гончары,плотники, строители, мастера золотых и серебряных дел. Всего в крупныхгородах можно насчитать свыше сотни различных специальностей. Специализацияремесла шла по чисто средневековому принципу -- не по материалу, а поготовому изделию. Щитнику, например, нужно было уметь и ковать сталь, иделать деревянную основу щита, и оснащать его кожаными ремнями. Седельникзнал кожевенное дело, но должен был уметь ковать стремена и чеканитьузорчатые накладки на седельные луки. Ремесленники селились группами по сходству профессий. Такобразовывались целые районы и улицы города: Гончарский конец (Новгород),Кожемяки (Киев), Щитная улица (Новгород) и т. д. Дома ремесленников были несколько крупнее, чем деревенские хаты, таккак нередко жилище совмещалось с мастерской. В некоторых городских домахвстречены даже дымари -- вытяжные трубы, стоящие рядом с печью и выводящиебольшую часть дыма. Бытовая утварь горожан была несколько болееразнообразной и богатой, чем у смердов: здесь встречаются светильники,амфоры для вина, бронзовые кресты, хитроумные замки и ключи, но женыремесленников так же мололи муку на тяжелых жерновах и пряли пряжуверетенами с пряслицами. Свои изделия и инструменты ремесленники часто надписывали; поэтому мызнаем об их грамотности и знаем целый ряд имен первоклассных мастеровXI-XIII веков. Работа ремесленников в основном производилась на заказ, но в XII векемногие признаки говорят о более прогрессивной работе на рынок. В это время происходит дифференциация ремесла, выделяются болееобеспеченные мастера, которые, возможно, владеют местом на торгу и самипродают свои изделия, являясь одновременно и производителями, и торговцами. Ряд дешевых массовых товаров, изготавливаемых в городах, шел припосредстве купцов-коробейников в деревню, в дальние углы русских земель:бусы, стеклянные браслеты, крестики, пряслица и т. п. Городские ремесленники тоже ощущали феодальный гнет и нередкоиспытывали тяжелую нужду. Феодалы иногда владели ремесленниками какхолопами, иногда облагали их оброком. Особенно тяжела была зависимость от ростовщиков. Проценты по займуиногда превышали половину взятой суммы, и в случае невозможности выплатитьдолг задолжавший горожанин попадал в вечную кабалу, вынужден был все времявыплачивать ростовщические проценты, хотя их общая сумма могла уже намногопревышать первоначальный долг. Только восстание 1113 года заставило феодаловизменить законодательство в пользу лиц, нуждающихся в ссудах. Городские ремесленники были большой общественной силой. Есть косвенныеданные о том, что они объединялись в корпорации, аналогичныезападноевропейским цехам, что, разумеется, усиливало позиции "черных людей"городских посадов. Ремесленники активно участвовали в классовой борьбе и городскихантицерковных движениях XII-- XIII веков. Если деревня была основойфеодальной рутинности, то город, и прежде всего городские ремесленники --творцы орудий труда, оружия, утвари и всевозможного узорочья,-- былиносителями нового, изменяющегося; они сами в непрерывной борьбе и восстанияхсоздавали то новое, что делало город "точкой роста" феодальнойсоциально-экономической формации.

Дата добавления: 2014-01-11