Структура договора

Договор состоит из определенных элементов, в своей совокупности образующих его структуру. Римляне подразделяли их на две группы: элементы существенны и случайные.

Существенные (cssentialia) - это такие элементы, без которых нет и самого договора. Источники римского права к числу существенных элементов относят соглашение сторон, объект договора и его основание.

Соглашение предполагает участие в его выработке нескольких, но, во всяком случае, не менее двух лиц. Оно достигается, лишь, когда вырабатывающие его лица приходят к договоренности по поводу совпадающих (идентичных) условий. Римские юристы, поэтому определяли договор как принятое двумя или несколькими лицами соглашение по поводу одного и того же. Понятно, что изъявление воли одним лицом (pollicitatiori) не образовывало соглашения, а потому и не было способно породить обязательство. Отступления от этого правила допускались лишь в трех случаях: первый из них - т.е. обещание перед богом, применявшееся с древнейших времен; второй- обещание перед государством, особенно широко распространенное в императорском Риме; третий, практически более существенный, - публичное обещание награды, т.е. обещание выдать её любому, кто откликнется на призыв совершить определенное действие (найдет утерянную вещь, задержит беглого раба и т.п.).

Соглашение считалось состоявшимся, если предложение заключить договор (оферта), исходившее от одного лица, принималось другим (акцепт). Но переговоры о заключении договора могли вестись их

участниками как в непосредственном общении друг с другом, так и через посланца или письмами (pernuntiumvel epistulam).

При непосредственном общении только немедленное принятие предложения делало соглашение состоявшимся. Когда же переговоры велись вне непосредственного общения между их участниками, юридической силы не приобретало лишь такое принятие предложения, которое было совершенно после того, как лицо, сделавшее предложение, отозвало его.

Для придания соглашению правовой значимости требовалось, чтобы оно было связано с серьёзными намерениями его участников, а не совершалось для вида, шутки ради (jocandicausa) и т.п. Варрон, например, утверждал, что соглашение, по которому свободный человек обязуется выступить как артист в театре, могло заключаться только в шутку и потому не способно было вызвать какие - либо юридические последствия. Напротив, когда исходное соглашение (например, о продаже) заключалось всерьёз, то хотя бы по тем или иным мотивам оно и было покрыто другим, чисто маскировочным соглашением (например, о дарении), на юридическую силу действительно состоявшейся договоренности это обстоятельство никакого влияния не обязывало.

В то же время нельзя упускать из виду, что, рассматривая соглашение как существенный элемент договора, римское право обычно не допускало создания обязательств при помощи одних только голых соглашений. Поэтому каждый раз, когда в связи с договором говорят о соглашении, молчаливо предполагается, что оно либо облечено в требуемую форму, либо входит в число юридически признанных бесформенных соглашений.

Формы выражения воли различны: слово, жест и даже молчание. Для действительности некоторых договоров требовался определённый способ изъявления воли (например, манципация, стипуляция, завещание). В других же случаях достаточно было совершения действия, из которого можно было сделать вывод, о выражении воли. Такие действия получили название конклюдентных. Например, заимодавец возвращает расписку заемщику, прощая ему долг.

О формах выражения воли римский юрист Павел писал: «Лабеон говорит, что можно достигнуть соглашения либо посредством вещи, либо посредством письма, либо даже при помощи вестника, если стороны не находятся в одном месте, признается даже, что можно достигнуть соглашения молчаливым согласием - так, если моему должнику я возвращаю долговую - расписку, то ясно, что между нами имеется соглашение о том, что я не буду предъявлять требования и ему в будущем предоставляется возможность заявить эксцепцию, вытекающую из соглашения». (Дигесты, кн. 2, титул XIV).

Помимо формы, соглашение могло страдать и некоторым другими пороками, сказывающимися на его юридической силе. Имеются в виду пороки, относящиеся к субъектам и к формированию соглашения.

По субъектному признаку недействительными объявлялись соглашения рабов, а когда их заключал раб, наделенный пекулием, то участником таких соглашений считался не раб, а его господин. Вплоть до принятия Уложения Юстиниана на юридической силе соглашений перегринов отражался дуализм римского права: оставаясь ничтожным в рамках цивильного права, они потали защиту со стороны права народов. Ничтожными были все без изъятия соглашения, заключенные с душевнобольными и с детьми в возрасте до 7 лет. Дети старше 7 лет и лица, объявленные расточительными, по общему правилу могли заключать лишь соглашения, в результате которых они становились кредиторами, но не должниками. Аналогичное правило действовало в отношении женщин, пока не был упразднен институт опеки, устанавливавшийся над лицами женского пола.

По характеру их формирования недействительным могли быть признаны соглашения, заключенные под влиянием заблуждения, угрозы, обмана.

Заблуждение (error) делало соглашение юридически порочными, если оно было существенным. Такой квалификации по римскому праву заслуживало лишь заблуждение, возникавшее вследствие того, что неправильно воспринимались: тип договора (error innegotio), когда, например, предложение о продаже ошибочно принято за намерение совершить дарственный акт; участник договора (error inpersona), когда, например, заключение договора состоялось только потому, что один из контрагентов имел неправильные представления о личности второго контрагента; предмет договора (error incorpore), когда, например, предполагалось наличие в приобретаемой по договору вещи таких свойств, которыми на самом деле она не обладала.

Угроза (metus) в начальной стадии развития римского частного права вовсе не принималась во внимание и действительности заключенного соглашения ни в какой мере не затрагивала. Считалось, что даже вынужденная воля, тем не менее, является волей, и контрагент, который, пусть под воздействием угрозы, заключил соглашение, хотел этого в гораздо большей степени, чем реализации самой угрозы. Очевидно, однако, что сколько-нибудь развитые правовые воззрения мириться с таким примитивным взглядом не могли. А когда он вступил в явную коллизию с потребностями экономического оборота, отношение к угрозе изменилось коренным образом.

Действовавший под влиянием угрозы должник получил со стороны претора два защитительных средства. Первое представляло собой возражение об угрозе (exceptiometus) и применялось в случаях, когда исполнения договора, заключенного под влиянием угрозы, требовал кредитор. Второе защитительное средство носило исковой характер. Это был иск, который в связи с угрозой должник мог предъявить кредитору (actioguodmrtus causa).

Удовлетворение такого иска означало, что заключенный договор утрачивал силу, а исполненное стороны возвращали друг другу в целях восстановления прежнего состояния (restitutio in intearum).

Обман (dolus или dolus malus) первоначально вызывал к себе со стороны норм римского частного права такое же безразличное отношение, как и угроза.

Первоначально считалось, что договор, заключенный под влиянием обмана, все-таки считался договором. Об этом свидетельствует рассказ Цицерона. Вот, что он писал. Его приятель, большой любитель рыбной ловли, хотел купить усадьбу близ Неаполя. Главным образом его привлекал пруд, и он хотел удостовериться, водится ли в нем рыба. Продавец усадьбы нанял нескольких окрестных крестьян, которые взялись разъезжать на лошадях по пруду, закидывая удочки и неводы. Обрадованный покупатель уплатил деньги за усадьбу, а на завтра выяснилось, что рыбная ловля оказалась ловко разыгранной сценой. Цицерон добавляет, что положение покупателя оказалось тяжелым потому, что претор Аквилий ещё не ввел иска в защиту от обмана. Лишь в 44 г. до н. э. было установлено, что долюс уничтожает договор. Были отменены примирительные сделки, исключающие ответственность за обман. В отличие от угрозы обман, исходивший не от договорного контрагента, а от третьих лиц, не встречал отрицательной реакции и со стороны претора.

Но кредитор, обманутый должником, получал от претора исковую защиту, а когда жертвой обмана, исходившей от кредитора, становился должник, он мог противопоставить кредиторскому требованию об исполнении договора возражение, основанное на том, что договор заключен под влиянием обмана.

Каждая из сторон имела также право, сославшись на обманные действия другой стороны, потребовать полного восстановления прежнего состояния.

Помимо соглашения существенным элементом договора является его предмет. Поскольку, с точки зрения римлян, всякое обязательство дает кредитору право требовать от должника что-либо дать, сделать или предоставить, те же действия расценивать нормами римского права как возможный предмет договора. Но чтобы договор получил юридическое признание, этот предмет должен соответствовать трем требованиям.

Во-первых, не допускалось заключение договоров по поводу действий, которые встречали моральное осуждение. Так обстояло, например, с договорами, возлагавшими на должника обязанность совершить убийство или какое-либо иное правонарушение. Они признавались недействительными с самого начала как противные добрым нравам и потому заслуживающие этического порицания.

Во-вторых, важное значение имела осуществимость действий, принятых на себя по договору должником. Договор объявлялсянедействительным независимо от того, становилась ли указанные в нем

действия неосуществимыми физически (как, например, при продаже фактически умершего раба) или юридически (как, например, при продаже вещей, изъятых из оборота). Однако на более позднем этапе развития римского частного права было установлено, что если должник, вступая в договор, знал о невозможности исполнения, он обязывался к возмещению убытков, понесенных кредитором вследствие недействительности договора. В-третьих, важная роль, отводилась интересу кредитора, воплощенному в предмете договорного обязательства. Если этот интерес отсутствовал или, хотя и не отсутствовал, но ставился под угрозу, заключенный договор не мог приобрести юридической силы. Такие последствия наступали, например, в случаях, когда продавец обязывался

передать вещь, уже принадлежавшую покупателю и находившуюся в его

обладании, или когда определение цены отчужденной вещи целиком

предоставлялось усмотрению покупателя. В полном соответствии с частнособственнической природой римского права находилось также отрицание кредиторского интереса там, где предмет договора не мог получить денежного выражения.

В зависимости от характера соглашения его предметом могут быть и вещи, и действия. Интерес для кредитора может представлять и действие, и вещь, или то и другое вместе взятые. Мы уже рассматривали предмет обязательства и говорили о двух концепциях в отношении предмета. Если предметом договора является вещь, то она может быть либо индивидуально-определенной или родовой. Какая вещь является предметом договора будет зависеть исполнение обязательства. В случае гибели индивидуально-определенной вещи, невозможно исполнить обязательство в натуре, т.к. исключается возможность замены погибшей вещи. При гибели родовой вещи обязательство не прекращается, т.к. она может быть заменена другой вещью того же рода.

Юридическое действие предмета договора распространялось только на лиц, его заключивших. Римляне в продолжение длительного времени придерживались того взгляда, что договор не может ни обязывать третьих лиц, ни выговаривать совершение каких-либо действий в их пользу.

Впоследствии, однако, в известных пределах была признана как та, так и другая возможность. С одной стороны, допускалось принятие должником договорных обязанностей в отношении не только самого себя, но и своих наследников. Это и понятно, так как если наследник по прямому указанию закона обязывался к погашению долгов наследодателя, трудно усмотреть какие-либо препятствия к тому, чтобы уже в момент заключения договора наследодатель, помимо самого себя, назвал в качестве обязанных лиц своих будущих наследников. С другой стороны, не исключались случаи совершения договора, как в свою пользу, так и в ползу третьих лиц. По тем же мотивам, что и возложение на наследников долга, ставилось возможным приобретение ими определенных прав благодаря действиям наследодателя. Заключившего договор для себя и для своих наследников. Можно было также, предоставив приданое мужу обязать его в случае развода вернуть приданое жене. Наконец, появился такой договор хранения, который обязывал хранителя выдать имущество не только сдавшему его на хранение, но и указанному последним третьему лицу.

Наряду с соглашением и предметом роль существенного элемента выполняло также основание договора (causa). Но если соглашение и предмет имели общее действие как неотъемлемые от договора его составные части, то основание подобной значимостью не обладало, да и не могло обладать, учитывая юридический смысл самого этого понятия.

Действительно, вступая в договор, его участники делают это по каким-то причинам, многие из которых, известные одному, остаются неведомым второму контрагенту. Приобретается ли раб для целей личного обслуживания или для целей продажи - знает лишь покупатель, но не продавец. Причины такого рода - не более чем мотивы, побуждающие к заключению договора. Не принимаемые в обоюдный расчет во время установления договорных отношений, они не должны и в дальнейшем влиять на юридическую силу последних. Поэтому договор о покупке раба сохранял действие, хотя бы впоследствии отпали те конкретные потребности, ради удовлетворения которых раб фактически приобретался.

Если, однако, такие причины, которые образуют непосредственное содержание заключаемого договора и потому в одинаковой степени известны каждому из его участников. Так, если продавец обязуется передать вещь покупателю, то он делает это только для того, чтобы покупатель со своей стороны обязался уплатить покупную цену продавцу. Вне действия причины такого рода вовсе не будет договора, либо вместо купли-продажи, носящей возмездный характер, произойдет совершение дарственного акта, лишенного каких бы то ни было элементов возмездности. Основанием и признается такая причина, в которой воплощается юридическая цель договора, придающая ему определенные типические свойства и делающая его таким, каков он есть, а не договором какого-либо иного типа. Понятно, что каждый в отдельности договор обладает своим специфическим основанием. Если же рассматривать названное явление в самом общем его выражении, то оно может быть сведено к одному из трех вариантов:

causa credendi - принятие на себя обязанности в целях приобретения прав (как, например, при купле-продаже),

causadonandi - принятие на себя обязанности в целях наделения правом другого (как, например, при дарении),

causa solvendi - сложение обязанностей с другой стороны в целях освобождения от обязанностей самого себя (как, например, при прекращении договора с согласия обоих его участников).

Когда договор соглашался в заранее предусмотренной строго ритуальной или иной четко предопределенной форме, связующее действие приобретала сама эта форма. И стороны обязывались к исполнению договора, даже если бы он не имел под собой каких-либо оснований. Такое значение придавалось, например, стипуляции, обязывающей своих участников не тем или иным основанием, а силою произнесенных слов. Но в пределах, в которых допускалось совершение бес формальных контрактов, они могли быть оспорены любым из контрагентов по мотивам отсутствия необходимых оснований, например ввиду того, что хотя соглашение о займе состоялось, фактического предоставления заемной суммы не последовало, и потому нельзя обязывать должника к уплате кредитору денег, указанных в договоре. Оспариванию безосновательного, но ещё не исполненного договора служило требование, именовавшееся кондикция, ссылающаяся на отсутствие основания condictiosine causa. Если ко времени возникновения спора такой договор был уже исполнен, интересы потерпевшей стороны защищались требованием, которое называлось кондикция, направленная на возврат не должно полученного condictio indebiti.

Таковы существенные элементы договора, оценка и само наличие которых находились в тесной связи с его действительностью.

Случайные элементы accidentalia в отличие от существенных не относятся к числу необходимых, и если проявляются в договоре, то лишь по желанию заключивших его контрагентов. Разнохарактерные варианты использования случайных элементов были обобщены римскими юристами, подвергшими их определённой квалификации. Павел, например, выделял четыре группы элементов такого рода. В произведениях других юристов встречалась иногда упоминание об элементах, не фигурировавших у Павла. В целом же можно говорить о шести видах условий, нередко встречавшихся в договорах не потому, что это требовалось для его действительности, а потому, что нуждаемость в них испытывали сами участники договора.

1. Срок dies применялся для того, чтобы определить момент, к которому приурочено начало или прекращение действия договора. Если договор начинал действовать немедленно, но наступление установленного срока это действие прекращало, такой срок назывался отменительным dies ad guem - «срок, до которого». Такова, например, природа срока, на который имущество сдается внаем. Когда же нужно было отсрочить вступление в действие заключенного договора, прибегали к отлагательному сроку dies a guo - «срок, начиная с которого». Так происходило, например, в случаях заключения договора найма с условием фактической передачи имущества нанимателю по истечении определённого времени.

При отлагательном сроке, так же как и при отменительном, обязательство возникает уже в момент заключения договора, однако исполнение его откладывается на определенный период praesens obligatio est, in diem autem dilasta solutio.

Юридическое действие наступившего отлагательного срока начинается с момента его наступления ex mine, а не с обратной силой - не со времени, когда договор был фактически заключен ex tune. Отсюда следует, например, что если предметом исполнения является плодоносящая вещь, то к наступлению отлагательного срока должник обязан передать кредитору только саму вещь, но не плоды, принесённые ею со времен заключения договора.

Срок мог быть обозначен точным календарным днем - определенный срок, или каким - либо событием - неопределенный срок, например окончанием сбора урожая или наступлением поры осенних дождей. От календарного дня событие отличается тем, что заранее нельзя предсказать точное время его наступления. Если, однако, природа события такова, что оно рано или поздно наступит, ссылка на него в договоре определяет именно срок, а не что-либо другое.

2. Условие conbitio подобно сроку вводилось для того, чтобы к нему приурочить прекращение действия договора (отменительное условие) или вступление его в действие (отлагательное условие). Например, продается раб с тем, что продажа будет признана несостоявшейся, если он обнаружит неспособность к обучению гладиаторскому искусству, или даритель обязуется передать имущество в собственность одаряемого при условии, что предпринимаемое им морское путешествие завершится благополучно. В то же время условие существенно отличается от срока. Если срок определим как календарной датой, так и событием, то значение условия может быть придано только событию, и притом такому, наступление которого лишь вероятно, но отнюдь не обязательно. Вполне осуществимо, поэтому выражение условия по средством как положительного события (например, если судно прибудет из Азии, - так и события отрицательного, например, если судно из Азии не прибудет). Важно лишь, чтобы событие, избранное в качестве условного, соединяло в себе обязательные для него нравственные, правовые и фактические качества.

Не допускалось включение в договор противонравственного условия, такого, например, как sidivertit -«если расторгнет брак». Не могло также выполнять роли условия неосуществимое событие, независимо от того, страдало ли оно невозможностью физической, (например, si Titius caelum digito tetigerit - если Тит достанет пальцем небо) или юридической (например, si Titius nupseritante pubertatem - если Тит вступит в брак до совершеннолетия). Кроме того, условное событие должно относиться к будущему, а не к прошедшему времени. Если оно относиться к прошедшему времени и, следовательно, уже состоялось, то при отлагательном условии договор становится безусловным, а при отменительном недействительным.

3. Место lotus определяло тот конкретный пункт, в котором должно
было последовать исполнение заключенного договора. Зачастую оно с
очевидностью явствовало из обстановки, в условиях которой совершался
договор, или предопределялось ритуалом, сопутствовавшим его
совершению. Если, например, договор заключался посредством меди и
весов, то одновременно с необходимыми ритуальными действиями и в том
же самом месте производилось его исполнение. В остальных случаях
стороны могли определить это место в заключенном договоре по
собственному усмотрению, приурочив его к месту расположения хозяйства
должника или кредитора, пункту прибытия груза не морском судне и т.д. А
поскольку кредитор вправе требовать доставки предусмотренного
договором исполнения к указанному месту, то все связанные с такой
доставкой затраты считались оплаченными внесенной им денежной суммой
и относились поэтому на счет должника.

4. Способ modus специально привлекался в условиях, когда обычно
принятый порядок исполнения договорного обязательства нужно было
подвергнуть определенным изменениям.

Первое из таких изменений связано с альтернативным исполнением. К нему прибегали в обязательствах, установленных по поводу двух или нескольких предметов, но впоследствии исполнявшихся только одним из них, выбранным должником или наделенным правом выбора кредитором. Например, по соглашению о продаже одного из двух рабов ограниченное определенным сроком право выбора было предоставлено покупателю. Если к наступлению этого срока были живы оба раба, покупатель мог выбрать любого из них. В случае гибели одного, но сохранения в живых другого покупатель вправе был остановить свой выбор на первом, и тогда договор прекращался ввиду его неисполнимости, либо на втором, и тогда договор подлежал исполнению, несмотря на гибель одного из его предметов.

Второе возможное изменение порядка реализации договора воплощено в факультативном исполнении facultas solutionis. Здесь уже обязательство связано с одним, а не с двумя или несколькими предметами, но должнику предоставляется право заменить его каким - либо другим предметом, например вместо указанного в договоре раба выплатить его стоимость в обусловленной сумме. Если единственный предмет договора погибнет, то, несмотря на возможность замены, обязательство прекратится. При сохранении же этого предмета должник может исполнить договор путем передачи кредитору его заменителя.

5. Дополнение assessio применялось сравнительно редко, так как смысл его состоял в том, чтобы обязать должника исполнить заключенный договор не непосредственно кредитору, а указанному им третьему лицу. Иногда, однако, надобность в использовании дополнения возникала. Так происходило, например, в случаях, когда продавец, обязанный доставить приобретенные предметы покупателю, поручил их доставку судовладельцу по заключенному с ним в этих целях специальному договору. Но и при таких обстоятельствах участникам договора оставались должник и кредитор, а не привлеченные ими третьи лица. Поэтому и все возникающие вопросы, вытекающие из договора, должник и кредитор решали друг с другом, а не с указанными лицами.

При всей жизненной значимости рассматриваемых договорных элементов без них вполне могли обходиться разнообразные конкретные договоры. Поэтому, лишь обусловленные самими сторонами, они приобретали качества юридической обязанности. Что же касается правовой силы договора, то она не находилась в какой-либо зависимости от случайных договорных элементов и, несмотря на их отсутствие в данном конкретном обязательстве, проявляла себя в полной мере, опираясь на совокупность неотделимых от договора его существенных элементов.

Классификация договоров.

Договоры римского права, надолго сохранившие достаточную практическую значимость, первоначально подразделялись на две группы: вербальные, к которым относились контракты, требовавшие для своего заключения, чтобы в установленной последовательности были произнесены строго определенные слова (verbum - слово), литеральные, заключавшие посредством записи в специальных книгах или в соответствующих иных актах (Шега-буква).

С точки зрения экономических потребностей развитого товарооборота они страдали тем недостатком, что обуславливали громоздкую процедуру на стадии заключения, подчиняясь безоговорочному господству формы, когда, с одной стороны, пропуск даже одного слова или изменение порядка слов делали договор несостоявшимся, а с другой стороны, при соблюдении формы он объявлялся заключенным, хотя бы это произошло под влиянием насилия, угрозы и т.п.

Отмеченные недостатки в конце до классического и в начале классического периодов развития римского права стали ощутимы в такой мере, что для их преодоления потребовалась разработка новых договорных типов. В результате появляются ещё две группы договоров: реальные, которые считались заключенными по соглашению между контрагентами в момент, когда один из них передал другому определенную вещь (res); консенсуальные, которые для своего заключения не требовали даже передачи вещи и опирались на состоявшееся между сторонами соглашение consensuns.

Проводя классификацию договорных обязательств, римляне в первую очередь и подразделяли их на четыре только что перечисленные группы. Гай, например, говорил, что среди контрактов различается четыре рода guattuor genera - те, которые порождают обязательство вещью recontrahitur obligatio, либо словом verbis, либо буквой litteris, либо соглашением consensu. После того, как приведенная классификация прочно вошла в юридическую традицию, начали появляться новые договоры, не укладывавшихся ни в одну из её рубрик. Римские юристы, верные своему консервативному преклонению перед всем, что освящено веками, оставили эту классификацию нетронутой, а вновь образованные договоры подвели под понятие безымянных контрактов cohtractus innominati. Безымянными последние назывались отнюдь не потому, что у них не было своих наименований. Как будет видно из дальнейшего, собственные наименования присваивались каждому из этих договоров. Слово «безымянный» имело в данном случае совершенно иной смысл: оно тоже являлось своеобразным наименованием, ориентировавшим на такую договорную группу, которая выходила за пределы названной четырехчленной классификации. Если к приведенному перечню добавить юридически защищенные соглашения pasta vestita, то в целом известные римскому праву обязательства договорного типа могут быть сведены к шести группам: вербальные, литеральные, реальные, консенсуальные, безымянные контракты и юридически защищенные пакты.

1. ВЕРБАЛЬНЫЕ КОНТРАКТЫ.

Римское право различало четыре вида контрактов, одним из которых являлись вербальные контракты. Они заключались словами. Для действительности договора достаточно было произнесения сторонами слов, свидетельствующих об их договорной воле.

Самым древнейшим из этих специфических римских контрактов являлась стипуляция. Стипуляция - это устный договор, заключённый посредством вопроса будущего кредитора и совпадающего с этим вопросом ответа со стороны лица, которое согласилось быть должником по обязательству.

Относительно стипуляции высказываются предположения о её религиозном происхождении.

Перетерский И.С. «ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТИПУЛЯЦИИ СЛЕДУЕТ ИСКАТЬ В ДРЕВНЕЙШИХ РЕЛИГИОЗНЫХ ФОРМУЛАХ».

Покровский И.А. «По своему характеру стипуляция является как бы соединительным звеном между старым цивильным правом и новым: с одной стороны она ещё сделка формальная... но с другой стороны, её форма опирается уже не на простое абстрактное обещание должника, что придаёт стипуляции совершенно новые, старому праву неизвестные черты».

Древнейший вид стипуляционного обязательства в силу своего формального начала имел строго буквальное толкование. Действительные отношения сторон здесь не учитывались правом, «считалось достаточным представить доказательства того, что было произнесено при заключении сделки, а отказавшийся от своих слов подлежат штрафу вдвое» (Законы XII Таблиц, таблица VI,2).

Стипуляция распространялась только на лиц, непосредственно участвующих в соглашении. Материальное содержание стипуляции могло быть различным (купля-продажа, заем, дарение и т.д.).

В течение длительного времени стипуляция была доступна только римским гражданам, с течением времени - и перегринам. Когда стипуляция стала доступной перегринам, она могла произноситься не только на латинском языке, но и на греческом и др. языках.

Стипуляция являлась односторонним договором, поскольку из договора для кредитора возникало только право, для должника -только обязанность. Примеры: Сделаешь? Сделаю: Даш ли? Дам и т.д.

В обязательстве, как известно, может быть множественность лиц; несколько кредиторов или должников.

Присоединение новых лиц к кредитору носило название АДСТИПУЛЯЦИЯ

В старом цивильном праве адстипуляция оформлялась путём заключения с тем же должником относительно того же самого предмета такого же договора, как и заключенный, первоначальным кредитором.

Присоединение новых лиц к должнику носило название АДРОМИССИЯ.

Суть адромиссии сводилась к тому, что на вопрос кредитора -обещаешь ли то же самое? присоединившийся должник отвечал -обещаю.

Стипуляция считалась недействительной, если;

1. при стипуляции речь шла о вещи, которая в действительности
не существует;

2. кто-либо не отвечает на предложенный вопрос;

З.кто будет стипулировать, чтобы дали 10 тысяч сестериев, а обещали -5 тысяч сестерциев; В классический период приходно-расходные книги утратили своё значение. Им на смену пришли долговые документы (синграфы и хирографы).

Дата добавления: 2014-01-13