Я, конечно, не надеюсь, что предлагаемый принтер заменит все остальные. Но потеснить их (особенно монохромные лазерные) на рынке может. Значит, должен

Общее образование — в том числе и управленческое — вряд ли может кому-то сильно повредить. Но без хорошего владения проблематикой конкретной отрасли — а порою и конкретного изделия — оно немногим полезнее мощного мотора в автомобиле без руля на дороге без указателей.

Учиться у Израиля [27] (*)

Нелепость официальной — парниковой — теории глобального потепления доказана за десятилетия до её появления. Но это не отменяет сам факт нынешнего роста средней температуры Земли. Более того, раз уж рост вызван не промышленной деятельностью человека, то и затормозить его доморощенными средствами — вроде разорения угольной промышленности со всеобщим переходом на нефть и газ — не удастся.

Правда, можно охладить планету, искусственно стимулируя образование облаков, чтобы солнечный свет отражался высоко в воздухе и не разогревал твёрдую поверхность. Но при этом ухудшатся условия произрастания множества растений — а от них человечество (да и прочий животный мир) зависит куда больше, чем от температуры.

Нынешний рост энергопотока от Солнца, разогревающий Землю, через пару десятилетий сменится спадом. Где гарантия, что искусственно созданные облака и прочие средства глобального охлаждения удастся устранить достаточно быстро? Как бы нам не пришлось вести новую героическую борьбу — на сей раз уже с морозами.

«Что же из этого следует? Следует жить!»

Человек адаптируется к изменениям внешних условий несравненно лучше любого другого животного. Ибо способен менять собственную среду обитания. Пусть пока и не в глобальных масштабах: нынешний нагрев планеты порождён — несмотря на всё наше самомнение — внешними причинами. Но по меньшей мере в пределах своей непосредственной досягаемости.

По старинной присказке, местечковый умник в большом городе — еле-еле сумасшедший. Нынешнее лето поставило немало рекордов жары в Москве. Но для моей родной Одессы — где я по семейным обстоятельствам провёл практически все жаркие месяцы — эти московские температуры далеко не запредельны.[28]А уж мои сокомандники, пребывающие в Израиле едва ли не больше, чем я в Одессе, и подавно не заметили ни в московской, ни в одесской жаре ничего сверхъестественного — кроме журналистского шума по её поводу.

Причины очевидны. Одесса изначально создана в расчёте на климат куда более жаркий, нежели в Москве. Но и одесская жара по ближневосточным меркам скромна — поэтому семитские народы ещё с финикийских времён вырабатывали куда более совершенные, нежели в наших краях, способы поведения при высокой температуре и защиты от неё.

Легендарные канотье одесских «пикейных жилетов» — не столько прихоть моды, сколько лёгкая и хорошо вентилируемая защита головы от южного солнца. Среднеазиатский стёганый халат и арабский бурнус не пропускают к телу ни ночной холод, ни палящий воздух свирепого летнего дня.

Толстые стены, шторы и жалюзи на окнах — привычные черты южного дома. На севере ещё можно экономить на стенах, если отопление дёшево. Зато от жары до недавних времён нечем было защититься, кроме стен — тепловых аккумуляторов: ночью они отдают тепло, и дневная жара должна прогреть их насквозь, прежде чем доберётся до комнат.

Замечу кстати: при нынешнем развитии кондиционеров Калифорния тратит на охлаждение воздуха в своих домах едва ли не больше энергии, чем вся Россия — на отопление. Одного этого достаточно, чтобы понять: нашумевшая книга Паршева «Почему Россия не Америка», объясняющая все наши экономические трудности неизбывными русскими морозами, имеет к реальности ничуть не большее отношение, нежели, к примеру, «Война миров» Уэллса (а по литературному дарованию фантасту Паршеву далеко не то что до фантаста Уэллса, но даже до фантаста Головачёва).

Распорядок жизни жарких стран тоже отличается от северного. Знаменитая средиземноморская сиеста парализует всю видимую активность — зато сохраняет силы, чтобы прохладным вечером с лихвой наверстать упущенное.

Главное же — юг вырабатывает радикально иные, нежели на севере, технологии производства. Так, капельное орошение в Израиле позволяет питать из тамошних, крайне скудных речушек (легендарный Иордан куда мельче Яузы) один из щедрейших в мире урожаев.

Есть, впрочем, в жаре и свои достоинства. Тот же Израиль не развивает горячее водоснабжение. Даже зимой, когда температура в некоторых районах опускается почти до нуля, многие километры чёрных пластиковых труб на крышах жадно впитывают солнечные лучи — и вода в них нагревается так, что душ вполне комфортен. А уж летом из этих труб и вовсе едва ли не кипяток течёт.

Перечислять способы приспособления к жаре и использования её возможностей можно очень долго. Думаю, любой специалист назовёт сотни примеров. Мне же в рамках скромной заметки надо лишь напомнить: глобальное потепление — как и похолодание — далеко не катастрофа. Человечество в целом выработало столько рецептов выживания в любых условиях, что их более чем достаточно для неуклонного всеобщего процветания.

Наибольших успехов в деле освоения жары достиг Израиль. Напомню лишь: это единственная пустынная страна, создавшая вполне европейский уровень жизни не ценой сырьевого экспорта, а исключительно делами голов и рук своих жителей. Поэтому именно еврейский опыт позволит всему человечеству благополучно пережить предстоящую пару десятилетий.

Даже глобальное потепление не отменяет глобальную же конкуренцию. Кто первым перенесёт на свою почву израильские уроки — получит в этой конкуренции ощутимое преимущество перед не столь расторопными оппонентами. Правда, ненадолго: всего на ту же пару десятилетий. Но в промышленности за это время меняется 2–3 поколения оборудования и технологических процессов. Опережение хотя бы на пару лет — выигрыш по меньшей мере в половину поколения. Напомню: германская авиация в Великой Отечественной войне как раз настолько отставала от нашей — и несмотря на все организационные неурядицы, к середине войны мы уже прочно господствовали в воздухе. Может быть, и теперь сработаем с опережением?

Кто сделает лазерный принтер? [29]

В надёжность патентной защиты не верю: сколько времени понадобилось, чтобы лазерные принтеры выпустил десяток фирм? В полезность патентной защиты не верю: кому из этих фирм помогла в разработке принтеров обладание патентами? Поэтому предлагаемая идея публикуется как shareware. Я не предъявляю к желающим её реализовать никаких требований. Но уверен: кто от идеи получит доход, тот и обо мне не забудет.

То, что мы привыкли называть лазерным принтером, — лишь вариация на тему ксерокса: электрографическая печать с лазерной засветкой. Из всех достоинств лазерного луча используется лишь одно: точность фокусировки. Но её можно в требуемых для печати пределах обеспечить и другими средствами. Не зря в дешёвых электрографических принтерах лазер практически вытеснен линейкой светодиодов.

Но лазер — это не просто точность нацеливания луча. Это ещё и высочайшая концентрация энергии. И во времени, и в пространстве.

Должным образом настроенный и нацеленный лазер пробивает бритвенные лезвия и сводит татуировки, плавит специальные сплавы и гравирует хрусталь. Отчего бы ему не рисовать узоры на бумаге?

Конечно, потребуется точная дозировка импульсов. Чуть слабее — бумага не обуглится, чуть сильнее — загорится (или обугленные крупицы вообще испарятся). Придётся нацелить в точку выжигания следящую оптику и по её показаниям корректировать мощность луча, подстраивая лазер под характеристики используемой бумаги.

Сам лазер тоже понадобится скорее всего не нынешний полупроводниковый, а помощнее и посложнее. Твердотельный дорог, низкочастотен, и КПД маловат. Газовый даёт непрерывное излучение, так что потребуется быстродействующий (и перегреваемый поглощаемыми лучами) электронный затвор. Да и в обращении газовый лазер капризен.

В общем, технических проблем предвидится немало (не было бы проблем — я бы сам давно такой принтер сделал). Зато немало и достоинств. Не нужен дорогой и хрупкий селеновый барабан. Не нужно подавать и закреплять краску. То есть экономия ожидается и на конструкции, и на эксплуатационных расходах.

Жаль только, цветным такой принтер сделать сложно. Но можно. Например, применив специальную бумагу. Покроем её несколькими тонкими слоями красок. Дозированный импульс испарит ненужные слои, обнажая требуемый цвет. При высокой плотности точек можно образовать таким способом любые оттенки.

Дорого? Любой струйный принтер (самый ходовой сейчас способ цветной печати) печатает чётко тоже на специальной бумаге. И никого это не пугает.

Краска расходуется не только в местах рисования, а по всей поверхности? Вспомните высококачественные «цветопробные» принтеры с термопереносом краски (легкоплавкой или легкоиспаряющейся). В них носитель краски — плёнка по всей площади листа — одноразовый, так что фактически краска тоже расходуется на всю поверхность бумаги. А тут слои красок можно сделать очень тонкими — запас на потери при переносе не нужен — и выйдет дешевле термопринтеров. Хотя, конечно, дороже струйных. Зато площадь точек меньше будет — то есть чёткость выше.

Пример для сомневающихся в точности лазера. При тяжёлых формах глаукомы — повышения внутриглазного давления — лазером пробивают в глазу микроканальцы для стока избыточной жидкости. Перед операцией лазер проверяют на спичке. Он должен выбить в головке углубление, заметное под микроскопом. Если головка загорелась — импульс слишком долгий, и лазер регулируют заново.

Творцы и создатели [30]

Советская техника в целом пользовалась не высочайшей в мире репутацией. Исключение — разве что техника военная. По нашей традиции личные имена разработчиков получали очень немногие виды её — самолёты и стрелковое оружие. Так что чуть ли не единственный наш конструктор, известный всему миру — Михаил Тимофеевич Калашников.

МихТим (этой аббревиатурой он подписал материалы, поданные на конкурс 1945 года) зачастую считается чуть ли не изобретателем автомата. Правда, саму концепцию этого класса оружия выработал ещё Владимир Григорьевич Фёдоров: оптимальный для того времени, промежуточный (сильнее пистолетного, но заметно слабее классического винтовочно-пулемётного) патрон он спроектировал в 1912-м,[31]а его автомат (под японский патрон, близкий к фёдоровскому) серийно делали в 1916—26-м. Промежуточные же патроны и автоматы под них массово выпускали немцы в 1943—45-м. Но Калашников создал конструкцию столь простую и надёжную, что обращение с нею посильно самому необученному бойцу в самых тяжких условиях. Поэтому именно с его лёгкой руки автомат стал основным пехотным оружием.

Но титул изобретателя автомата неточен ещё в одном отношении. Калашников придумал немало — от счётчика моточасов (в ту пору ресурс танкового двигателя — несколько десятков часов работы, так что следить приходилось за каждой минутой) до замедления отката затвора винтовой парой. Но как раз в автомате Калашникова ни одну деталь, ни один узел, ни один принцип взаимодействия не изобрёл сам МихТим. Да и потом — над отладкой серийного производства и модернизацией — работало изрядное конструкторское бюро под руководством Калашникова, КБ завода «Ижмаш», несколько военных НИИ.

Так, спусковой механизм всех АК — творение Джона Мозеса Джонатановича Браунинга. Он же изобрёл первые работоспособные варианты газоотводного механизма. Дульный тормоз АК-74 создал Пётр Андреевич Ткачёв из ЦНИИ точной механики — конструктор весьма изобретательный, но не вписавшийся в армейскую бюрократию. Каждая деталь имеет автора, хорошо известного специалистам. И ни у одной автор не Калашников.

Отчего же именно ему досталась всемирная слава?

Калашников уже шесть десятилетий возглавляет изрядный конструкторский коллектив. Коллективные заслуги естественно связываются прежде всего с руководителем. Так, в Совет Главных Конструкторов входили профессионалы равного — высочайшего! — класса. Но слава Бармина, Богомолова, Глушко, Кузнецова, Пилюгина, Рязанского (а потом ещё, например, Бабакина, Исаева, Янгеля) вместе взятых меркнет в сиянии Королёва.

Но на мой взгляд куда существеннее то, что Калашников — конструктор. И блестящий.

К моменту конкурса он уже многое изобрёл — и кое-что даже внедрил. Но в данном случае он, судя по всему, вполне сознательно решил отказаться от вольного творчества и взял на себя работу куда менее броскую. МихТим отобрал из многих тысяч решений, изобретённых задолго до него, десятки узлов и деталей, наилучшим образом решающих задачи, поставленные в условиях конкурса. Согласовал параметры взаимодействия всего отобранного. Придал системе оптимальные размеры и форму. Даже пошёл на нарушение одного из конкурсных условий: укоротил полуметровый ствол на шесть сантиметров — и доказал комиссии, что общая боеспособность автомата от этого только возросла.

Изобретение — при всей своей очевидной значимости — всего лишь первый этап громадной работы.

Скажем, почему Санта-Клаусы всего мира ходят в красном с белой отделкой? В годы Великой депрессии мало кто располагал деньгами на средневековый костюм: Николай — епископ провинции Ликия (кафедра — в городе Миры, откуда и прозвище Мирликийский) — благотворительствовал в IV веке, но традиция связывать с его именем рождественские подарки возникла куда позже. Coca-Cola за свой счёт распространила многие тысячи нарядов — своей фирменной расцветки. Но автор мощной рекламной идеи так и остался безвестным. Ведь работали многие. Кто-то в бюрократическом механизме большой корпорации должен был его поддержать, кто-то — выделить деньги, кто-то — организовать заказ пошива и продумать систему распространения…

От идеи до воплощения — немалый и нелёгкий путь. Первый его шаг — далеко не всегда самый трудный. Поэтому и прославиться может не только изобретатель. Заслуги Браунинга (или, скажем, незаурядного изобретателя Сергея Ивановича Мосина) неоспоримы — но и Калашников достоин своей славы.

Правда, денег ему она не принесла. В советское время лицензии на производство АК раздавались по политическим поводам, а уж автору и подавно не причиталось ничего, кроме похвал. Нынче МихТим зарабатывает лицензиями на сопутствующие товары — от ножа до водки с его именем.

Зато славу и богатство, связанные с техникой, можно обрести, даже вовсе никоим образом не соучаствуя в её разработке.

Сэмюэл Кристофёрович Колт не придумал идею револьвера (с нею экспериментировали ещё в XVII веке) и не разработал ни один образец. Говорят даже: первый револьвер, запатентованный им в 1836-м, спроектировал негр-раб. Зато Колт взял на себя организацию работы. Раба с нужными способностями отыскал. Финансовых компаньонов уговорил — причём дважды: первая фирма, купившая его патент, распалась в 1842-м — партнёры перессорились. Рекламу организовал: репутацию новинки — значит, спрос на неё — подорвал первоначальный отказ армии от закупок. Госзаказа всё же добился — в 1847-м, при очередной войне с Мексикой. Так что завод в Хартфорде, Коннектикут, не зря носит его имя. И хотя сотрудничает с блестящими конструкторами (от Браунинга до Стоунера), но всё тамошнее оружие зовётся именем основателя.

Дата добавления: 2014-11-06