Анти-Обольститель 3 страница

Однажды исполненная сочувствия и раскаяния Наканокими, видя, как Каору тоскует и предается безутешной скорби по ушедшей, рассказала ему, что у их отца есть побочная дочь, Укифунэ. Она уединенно живет в глуши и необыкновенно похожа на его возлюбленную Ойкими. Каору воспрянул духом — а что, если это шанс искупить свою вину, изменить прошлое? Но как ему познакомиться с женщиной? В один из дней, отправившись проверить, как продвигается строительство молельни, он увидел, что внутри кто-то есть, и догадался, что это та самая таинственная Укифунэ. Взволнованный и возбужденный, молодой вельможа заглядывал в щелку, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. У Каору перехватило дыхание: хотя по поведению девушки было ясно, что это простая, ничем не примечательная провинциалка, ему показалось, что он видит перед собой живое воплощение Ойкими. Голос ее к тому же напоминал голос Наканокими, которая ему тоже нравилась. Из глаз Каору невольно потекли слезы.

Лишь спустя несколько месяцев Каору удалось разыскать дом в горах, где жила Укифунэ со своей матерью. Он посетил их, и она вышла к нему. «Однажды мне привелось взглянуть на вас через приоткрытую дверь,— рассказывал он,— с той поры вы полностью завладели моими мыслями». С этими словами он решительно поднял девушку и на руках отнес в карету, которая была наготове. Он отвез ее в тот самый дом, где прежде жила его любимая, поездка воскресила перед ним образ Ойкими, глаза его вновь увлажнились. Разглядывая Укифунэ, он мысленно сравнивал ее с Ойкими: пусть она не так изящно одета, зато у нее прекрасные волосы, которые очень ее украшают.

Когда Ойкими была еще жива, они с Каору любили играть дуэтом на кото, и он велел принести два инструмента. Укифунэ играла не так искусно, как Ойкими, и обладала менее утонченными манерами. Не беда — он станет учить ее, превратит в изысканную даму. Но вот, как и раньше, когда была жива Ойкими, Каору снова вернулся в столицу, оставив Укифунэ томиться в молельне. Прошло время, прежде чем он снова наведался к ней; девушка похорошела, стала красивее, чем прежде,— отчего же он мог думать только об Ойкими? И опять он оставил ее, пообещав забрать с собой и представить ко двору, но проходили недели, и однажды он получил известие о том, что Укифунэ исчезла. Ее видели идущей к реке — всё заставляло предположить, что девушка покончила с собой.

На похоронной церемонии по Укифунэ Каору мучила вина, раздирали угрызения совести — ну, зачем он заставил ее жить в этой глуши, почему не приехал за ней раньше? Она заслуживала лучшей участи.

История Каору описана в романе одиннадцатого века «Повесть о принце Гэндзи». Автором его был японская придворная дама Мурасаки Сикибу. У персонажей романа имелись реальные прототипы — люди, с которыми создательница романа была знакома, однако таких, как Каору, можно встретить во все времена и в любой стране. Это мужчины и женщины, которые ищут идеального партнера — по крайней мере, им так кажется. Тот, кто находится рядом с ними сейчас, их никогда не устраивает. Поначалу человек им нравится, их влечет к нему, но затем они начинают замечать в нем недостатки, и вот кто-то новый, появившийся на горизонте, кажется более привлекательным, а первый партнер забыт. Такие люди часто пытаются исправить симпатичного им, но, увы, несовершенного смертного, улучшить его моральные качества, повысить культурный уровень. Как правило, такие попытки не приносят удовлетворения ни одной, ни другой стороне.

Истина заключается в том, что подобные типы не ищут идеала, просто они безнадежно недовольны сами собой. Их неудовлетворенность может ввести в заблуждение и показаться высокой планкой, тягой к совершенству, но на поверку их не может удовлетворить ничто, настолько глубоко пустило корни их уныние. Вы сможете легко опознать их по их прошлому, богатому кратковременными, бурными романами. Кроме того, они будут сравнивать вас с другими и делать попытки переделать вас. Может быть, вы не сразу поймете, с кем столкнула вас судьба, но рано или поздно убедитесь в том, что это безнадежно непривлекательный, антиобольстительный тип, неспособный оценить вашу неповторимую индивидуальность. Обрывайте этот роман, как только поймете, в чем тут дело. Подобные типы — почти садисты, он или она будет бесконечно изводить вас своими недостижимыми идеалами.

5. В 1762 году в итальянском городе Турине Джованни Джакомо Казанова познакомился с неким графом А. Б., миланским дворянином, и, казалось, весьма ему понравился. Граф оказался в затруднительном положении, и Казанова одолжил ему немного денег. В благодарность граф пригласил Казанову погостить у них с супругой в Милане. Его жена, сказал он, родом из Барселоны и широко известна своей красотой. Он показал Казанове ее письма, остроумные и интересные; Казанова счел, что она заслуживает интереса. Он принял приглашение и поехал в Милан.

Прибыв в дом графа А. Б., Казанова обнаружил, что испанская дама и впрямь удивительно хороша собой, но неразговорчива и серьезна. Кое-что в ней ему не понравилось. Когда он распаковывал свои вещи, графиня увидела среди его пожитков сногсшибательное женское красное платье с отделкой из соболей. Это подарок, объяснил Казанова, предназначенный первой же миланской даме, которая покорит его сердце.

На следующий вечер, за ужином, настроение графини внезапно переменилось: она была приветливее, держалась непринужденно, шутила и болтала с Казановой. Упомянув о платье, она спросила, не подкуп ли это — с помощью такой приманки нетрудно будет склонить женщину к уступкам. Напротив, ответил Казанова, он делает подарки лишь в момент расставания в знак благодарности и восхищения. В тот же вечер в карете по дороге домой из оперы она спросила: не продаст ли он платье ее состоятельному другу? Получив твердый отказ, она была раздосадована и даже не пыталась этого скрыть. Почувствовав ее игру, Казанова предложил ей платье в обмен на благосклонность. Это только рассердило ее, и они поссорились.

В конце концов Казанове прискучили перепады настроения капризной графини: он продал платье за 15 тысяч франков ее богатому другу, а тот в свою очередь подарил его женщине, как и было задумано с самого начала. Но, желая показать свое равнодушие к деньгам, Казанова сказал графине, что готов вернуть ей 15 тысяч франков, ничего не требуя взамен. «Вы очень скверный,— ответила она,— но я разрешаю вам остаться, вы меня забавляете». К ней вернулись хорошее расположение духа и кокетливость, что, впрочем, не ввело Казанову в заблуждение. «К сожалению, мадам, ваши чары на меня не действуют,— сказал он.— Вот ваши 15 тысяч франков, пусть они послужат вам утешением». Положив деньги на стол, он вышел, предоставив графине кипеть от ярости и обдумывать месть.

Когда Казанова впервые встретил прекрасную испанку, его сразу же оттолкнули две вещи. Первая — ее гордость: там, где уместнее всего было предаться легкому флирту, этой упоительной словесной игре, она требовала от мужчины безоговорочного подчинения. Гордость может отражать уверенность в себе, свидетельствуя о том, что вы не унизитесь ни перед кем. Нередко, однако, она произрастает из комплекса неполноценности, который требует, чтобы другие унижали себя перед вами. Для обольщения необходима открытость со стороны партнера, готовность проявить гибкость, уступить. Чрезмерная жесткость, ничем не оправданная гордость — свойства на редкость несоблазнительные.

Второй чертой, насторожившей Казанову, была алчность графини. Единственной целью ее кокетства было заполучить платье, любовные игры, как таковые, ее не интересовали. Для Казановы, напротив, обольщение было изящной забавой, которой люди предаются для взаимного удовольствия и развлечения. С его точки зрения, не было ничего предосудительного, если женщину наряду с обольщением интересуют деньги и подарки. Он относился к этому с пониманием и был неизменно щедр. Но интуиция подсказывала ему, что женщине следует скрывать корыстные желания — гораздо лучше создать у кавалера иллюзию, что для нее, как и для него, важно удовольствие. Люди, не скрывающие корыстной заинтересованности, будь то в деньгах или в другом материальном вознаграждении, производят отталкивающее впечатление. Если такова ваша цель, если вы ищете не удовольствия, а чего-то другого — денег, власти,— ни в коем случае не показывайте это. Подозрение в корыстном мотиве отвратит любого. Не допускайте разрушения иллюзий!

6. В 1868 году королева Англии Виктория пригласила нового премьер-министра страны Уильяма Гладстона на первую встречу. Она никогда не встречалась с ним прежде, но знала о его репутации строгого моралиста. Пока же им предстояла обыкновенная формальность, обмен любезностями. Гладстон, однако, не выносил подобных вещей. На этой первой встрече он объяснил ей свою теорию: королеве, как он считал, было предназначено сыграть в истории Англии исключительную роль — роль, с которой она едва ли справлялась, потому что была слишком, независимой в принимаемых решениях.

Лекция произвела дурное впечатление на Викторию и задала плохой тон их взаимоотношениям. Дальше — больше: вскоре королева стала получать от Гладстона письма, в которых он настойчиво развивал и все более углублял ту же тему. Половину его посланий Виктория даже не потрудилась прочесть, а со временем стала стараться как можно реже контактировать с главой своего правительства. Если ей все же приходилось видеться с ним, она делала все от нее зависящее, чтобы встречи были как можно более краткими. Поэтому, в частности, она никогда не позволяла ему сидеть в своем присутствии, рассчитывая, что человек его возраста так скорее устанет и откланяется. Стоило ему коснуться интересующей его темы, он не только не замечал отсутствия интереса у королевы, но даже слез у нее в глазах от попыток подавить зевоту. Его самые простые записки были составлены так, что она просила кого-нибудь из своих приближенных переводить их на понятный английский язык. Хуже всего было то, что Гладстон спорил с королевой, причем его аргументы носили обычно оскорбительный характер, выставляя ее интеллектуальные способности не в лучшем свете. Скоро она привыкла молча кивать головой, притворяясь, что соглашается, о каких бы отвлеченных материях он ни разглагольствовал. В письме к секретарю, именуя себя в третьем лице, королева писала: «Ей всегда претила его [Гладстона] манера общения, чрезмерно надменная и даже деспотичная... Ни с чем с подобным она никогда и ни в ком более не сталкивалась, и эти черты представлялись ей до крайности неприятными». С годами эти чувства переросли в неизбывную ненависть.

Гладстон, лидер либеральной партии, имел неприятеля в лице Бенджамина Дизраэли, возглавлявшего партию консерваторов. Он считал Дизраэли аморальным, дьяволоподобным евреем. На одной из сессий парламента Гладстон буквально набросился на противника с разгромной речью, описывая, куда может завести страну политика его оппонента. Все более распаляясь с каждым словом (это случалось всякий раз, когда он заговаривал о Дизраэли), он с такой силой стукнул кулаком по столу спикера, что во все стороны полетели перья и бумаги. Несмотря на накал страстей, Дизраэли, казалось, дремал. Когда Гладстон закончил, он открыл глаза, поднялся на ноги и спокойно вышел к столу. «Достопочтенный джентльмен,— тихим голосом произнес он,— изволил выступать весьма страстно, красноречиво и — хм! — неистово». Затем, выдержав выразительную паузу, он продолжил: «Но нанесенный урон можно поправить» — и, неторопливо подняв с пола, водворил на место всё, что упало со стола спикера. Яркая речь, которая за этим последовала, явила контраст выступлению Гладстона своей невозмутимостью и ироничностью. Члены парламента были совершенно очарованы, и все согласились, что Дизраэли превзошел соперника.

Если Дизраэли был признанным обольстителем, человеком невероятного обаяния, то Гладстона следует признать самым настоящим Анти-Обольстителем. Разумеется, были и у него сторонники, главным образом из числа наиболее пуританских элементов общества,— он дважды побеждал Дизраэли на выборах. Но для него было непосильным трудом донести свои идеи до кого-либо вне круга сторонников. В особенности его недолюбливали женщины, считая совершенно непереносимым. Конечно, женщины в те времена не обладали правом голоса, поэтому в политической жизни страны их мнение не имело большого значения, однако Гладстон даже не затруднял себя попытками взглянуть на вещи с точки зрения представительниц прекрасного пола. Женщине, считал он, следует учиться видеть мир таким, каким видит его мужчина. Цель же своей жизни он видел в воспитании и просвещении тех, кого считал неразумными или обделенными Богом.

Гладстон очень быстро начинал раздражать своих собеседников. Таков удел людей, убежденных в своей правоте и недостаточно терпеливых и мудрых, чтобы увидеть иные перспективы или постараться вникнуть в чужую психологию. Эти типы напористы и поначалу зачастую легко пробивают себе дорогу, особенно в менее агрессивном окружении. Но они вызывают такую неприязнь и антипатию, что в итоге терпят поражение. Окружающие видят их сквозь призму высоких моральных устоев, которые нередко оказываются лишь ширмой, скрывающей их стремление к власти, да морализаторство и есть не что иное, как форма власти. Обольститель никогда не стремится открыто убеждать и воспитывать, никогда не выставляет напоказ свои нравственные качества, никогда не поучает и не навязывает. Все в обольщении строится на психологии, тонких ощущениях и намеках.

Символ: Краб. Выжить в жестоком мире крабу удается лишь благодаря твердому панцирю, устрашающим клешням да умению быстро зарываться в песок. Никому не хочется подойти к нему близко. Но краб недостаточно мобилен и не в силах внезапно поразить врага. Оборона для него — предел возможностей.

Применение антиобольщения

Любые отношения и контакты с Анти-Обольстителями чреваты неприятностями. Лучший способ избежать этого — распознавать их при первом же знакомстве и обходить стороной. Следует признать, однако, что нередко им удается ввести нас в заблуждение. Общение с этими типами болезненно, от них трудно отделаться, потому что чем более эмоционально вы реагируете на любые их проявления, тем более крепкими кажутся связывающие вас узы. Не раздражайтесь — это лишь воодушевит их, придаст сил и укрепит антиобольстительные свойства. Лучше постарайтесь изобразить равнодушие и безразличие, не обращайте на них внимания, дайте почувствовать, как мало они для вас значат. Лучшее противоядие против Анти-Обольстителя — самому стать антиобольстительным.

Клеопатра производила сногсшибательное впечатление на всякого мужчину, который встречался на ее пути. Октавиан — будущий император Август, человек, победивший и погубивший возлюбленного Клеопатры Марка Антония,— был осведомлен о ее власти над мужчинами. Он защищался тем, что всегда был с ней крайне любезен, предельно обходителен, но никогда не выказывал при этом ни малейших признаков чувства, интереса или неудовольствия. Другими словами, он обращался с ней точно так же, как с любой другой женщиной. Столкнувшись с его равнодушием, она так и не смогла вонзить в него свои коготки. Октавиан успешно применил антиобольщение в качестве оружия против самой неотразимой женщины в мире. Помните: обольщение — это игра, в которой важно внимание, игра, в которой вы постепенно заполняете собой мысли другого человека. Холодность, равнодушие и невнимание создают противоположный эффект, и в случае нужды можно прибегнуть к ним как к тактическому приему.

И последнее: для того, чтобы изобразить антиобольстительность, достаточно просто симулировать качества, перечисленные в этом разделе. Ворчите и нойте, говорите побольше, особенно о себе, одевайтесь без оглядки на вкусы другого человека, не обращайте внимания на детали, душите навязчивым вниманием — и так далее. Будьте осторожны: если имеете дело со спорщиком, пустозвоном, ни в коем случае не применяйте многословия сами. Слова лишь подольют масла в огонь. Придерживайтесь стратегии королевы Виктории: кивайте, делайте вид, что соглашаетесь, и поскорее находите предлог, чтобы закончить разговор. В этом ваша единственная защита.

ЖЕРТВЫ ОБОЛЬСТИТЕЛЯ —

Дата добавления: 2014-11-06