Пролетарии и коммунисты 9 страница

[354] К тому же рабочий класс пополняется и из более высоких слоев общества; в ряды пролетариата опускается множество мелких промышленников и мелких рантье, которым не остается ничего иного, как поскорее поднять свои руки рядом с руками рабочих. Таким образом, лес рук, простертых вверх с требованием работы, становится все более густым, а сами руки – все более худыми.

[355] В работном доме в Бетнал-Грине, в Лондоне, женщину, находившуюся на шестом месяце беременности, не допустили во внутреннее помещение и заперли её вместе с ребёнком, которому не было ещё двух лет, в приёмной, где она оставалась с 28 февраля до 20 марта 1844 г. без кровати и каких-либо приспособлений для удовлетворения естественных нужд. Муж её тоже был приведён в работный дом, и когда он попросил освободить его жену из заточения, то был за эту дерзость посажен на 24 часа в карцер на хлеб и воду.

В работном доме в Слау, близ Виндзора, в сентябре 1844 г. один человек лежал при смерти. Его жена выехала к нему, прибыла в двенадцать часов ночи, поспешила в работный дом, но её даже не впустили. Только на следующее утро ей разрешили свидание с ним и то лишь на полчаса и в присутствии надзирательницы; та же надзирательница присутствовала и на всех последующих свиданиях и по истечении получаса напоминала ей, что пора уходить.

[356] Могут ли русские указы самодержца всея Руси своим подданным быть составлены в более азиатском духе? Пассивное повиновение – прежде всего.

[357] Раз рабочие внесены в городской черный список, то горе им, после этого они попадают под надзор полиции. И тогда исчезает последняя видимость их гражданской свободы. Разве городской рабочий – каторжник? Или о нем доносят полиции, потому что он не оказал должного почтения своему прирожденному, премудрому, важному и могущественному начальству? Вы царствуете над ним со всем самодурством господ божьей милостью! И находящаяся у вас в услужении полиция должна вести кондуитный список рабочего.

[358] Закон, в силу которого бедный имел право на жалкое общественное вспомоществование.

[359] «Хозяева и рабочие, к сожалению, находятся в постоянной войне между собою. Неизменная цель первых – получать труд по возможности дешевле для себя, и они не стесняются пускать в ход всяческие ухищрения с этой целью, между тем как последние с равной настойчивостью пользуются всяким случаем, чтобы предъявить хозяевам свои повышенные требования». («An Inquiry into the Causes of the present High Price of Provisions»)

[360] Итальянский аббат Лачелотти в работе, появившийся в Венеции в 1636 г., рассказывает: «Антон Мюллер из Данцига видел в Данциге очень искусную машину, которая разом изготовляла от 4 до 6 кусков ткани; но так как городской совет опасался, что это изобретение массу рабочих может превратить в нищих, то он запретил применение машины, а ее изобретателя приказал тайно задушить или утопить».

[361] Требуется известное время и опыт для того, чтобы рабочий научился отличать машину от ее капиталистического применения и перенести свою борьбу с материальных средств производства на общественную форму их эксплуатации.

[362] Всемирная история не дает более ужасающего зрелища, чем медленная, затянувшаяся на десятилетия и завершившаяся в 1838 г. гибель английских хлопчатобумажных ткачей. Многие из них умерли голодной смертью, многие долгие годы влачили существование со своими семьями на 2 ½ п. в день. Английские хлопчатобумажные машины произвели острое действие на и Ост-Индию, генерал-губернатор которой констатировал в 1834-1835 гг.: «Бедствию этому едва ли найдется аналогия в истории торговли. Равнины Индии белеют костями хлопкоткачей».

[363] «Постоянная цель усовершенствования машин заключается в том, чтобы сократить ручной труд и усовершенствовать производственный процесс на фабрике, заменяя человека машиной».(«Reports of Insp. of Fact. for 31^st October 1858»)

«Во всех случаях, когда известная операция требует большого искусства и уверенной руки, ее стараются по возможности быстрее взять из рук слишком искусного и часто склонного ко всяческой беспорядочности рабочего и передать особому механизму, который действует с такой регулярностью, что наблюдать за ним может и ребенок. При автоматической системе талант рабочего прогрессивно вытесняется. Усовершенствование машин позволяет не только уменьшить число занятых взрослых рабочих, но и заменяет более искусных – менее искусными, взрослых – детьми, мужчин – женщинами. Все эти перемены вызывают постоянные колебания в уровне заработной платы». (Ure: «Philosohie of Manufactures»)

[364] Д-р Уайт, официальный врач фабрик в Дауниэтрике, заявляет в официальном отчете от 16 декабря 1865г.: «Несчастные случаи на вальцовочных машинах носят ужасающий характер. Во многих случаях четвертая часть тела отрывается от туловища. Смерть или будущее, полное жалкой беспомощности и страданий, – вот обычные последствия увечий. Я убежден, что надлежащим контролем государства были бы предотвращены огромные жертвы здоровьем и жизнью».

«Фабричный акт 1864 г. выбелил и вычистил в гончарном производстве более 200 мастерских, после того как они по 20 лет или даже совсем воздерживались от таких операций» (вот оно, «воздержание» капитала!). «В этих мастерских занято 27878 рабочих, дышавших до сих пор во время чрезмерной дневной, а часто и ночной работы отвратительным воздухом, вследствие чего это вообще сравнительно безвредное производство постоянно грозило болезнью и смертью. Фабричный акт заставил сильно увеличить количество приспособлений для вентиляции».

Мы уже неоднократно отмечали, что английские врачи в один голос признают 500 куб. футов воздуха на человека едва лишь достаточным минимумом при непрерывной работе. Но обеспечение по закону необходимого количества воздуха на каждого рабочего одним махом прямо экспроприировало бы тысячи мелких капиталистов! Это поразило бы самый корень капиталистического способа производства, т.е. самовозрастание капитала, и крупного и мелкого, совершающееся при посредстве «свободной» купли и потребления рабочей силы.

Потому-то перед этими 500 кубических футов воздуха у фабричного законодательства захватывает дух. Санитарные учреждения, комиссии по обследованию промышленности, фабричные инспектора снова и снова говорят о необходимости этих 500 кубических футов и невозможности вырвать их у капитала. Таким образом, они фактически заявляют, что чахотка и другие легочные болезни рабочих являются условием существования капитала.

[365] Дагалд Стюарт называет мануфактурных рабочих «живыми автоматами... употребляемыми для частичных трудовых операций» (Dugald Stewart).

[366] В середине XVIII века некоторые мануфактуры предпочитали употреблять полуидиотов для выполнения некоторых простых операций, составляющих фабричную тайну.

[367] Согласно английскому фабричному акту, родители не могут посылать своих детей до 14 лет в «контролируемые» фабрики, если они не обеспечивают им в то же время начального обучения. Фабрикант ответствен за соблюдение закона. «Обучение при фабриках обязательно, оно – условие работы» («Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865»).

[368]«Первая школа, которую мы посетили, содержалась госпожой Анн Киллин. Когда я предложил ей написать ее фамилию, она сразу сделала ошибку, начав с буквы С, но тотчас поправилась, заявив, что ее фамилия начинается с К. Однако при просмотре ее подписи в школьных удостоверениях я заметил, что она подписывается различно. В то же время почерк не оставляет никакого сомнения в том, что она неспособна учить. Да и сама она призналась, что не может вести классный журнал... В другой школе я попал в школьную комнату в 15 футов длины и 10 футов ширины, где было 75 детей, которые бормотали что-то невразумительное. Однако подобная практика, при которой дети получают школьные удостоверения, но не получают никакого образования, наблюдается не только в таких жалких углах, – существует много школ с достаточно подготовленными учителями, но почти все усилия последних разбиваются об умопомрачительное смешение детей всех возрастов, начиная с трехлетнего. Материальное положение учителя, в лучшем случае нищенское, всецело зависит от получаемого количества пенсов, а их он получает тем больше, чем больше детей удается набить в одну комнату. К этому присоединяется скудная школьная обстановка, недостаток книг и других учебных пособий и удручающее действие спертого и отвратительного воздуха на самих бедных детей. Я бывал во многих таких школах, причем видел целые ряды детей, которые абсолютно ничего не делали; и это удостоверяется как посещение школы, и такие дети фигурируют в официальной статистике как получившие образование.

В некоторых сельских местностях Англии бедным родителям под угрозой голодной смерти запрещают обучать своих детей. Так, напр., г. Сенел сообщает, что если кто-либо в Сомерсетшире по бедности обращается за помощью к приходу, то его заставляют забрать детей из школы. Так г. Уоллестон, священник в Фельтгеме, рассказывает что семьям отказывают во всяком вспомоществовании, «потому, что они посылают своих детей в школу».

Поэтому уровень развития «рабочих сил» неизбежно должен быть таков, как он представлен в диалоге с одним из членов следственной комиссии:

Джеримая Хейнс, 12 лет: «... четырежды четыре восемь, но четыре четверки шестнадцать... Король это тот, у кого все деньги и все золото (A king is him that has all the money and gold). У нас есть король; говорят, что он королева, ее называют принцессой Александрой. Говорят, что она вышла замуж за сына королевы. Принцесса – это мужчина».

У.Тёрнер, двенадцати лет: «Я живу не в Англии. Полагаю, что такая страна существует, но ничего не знал о ней до сих пор».

Джон Моррис, четырнадцати лет: «Я слышал, что бог сотворил мир и что весь народ утонул, кроме одного человека; я слышал, что этот человек был маленькая птичка»,

Уильям Смит, пятнадцати лет: «Бог создал мужчину, мужчина создал женщину».

Эдуард Тейлор, пятнадцати лет: «Ничего не знаю о Лондоне».

Генри Матьюмен, семнадцати лет: «Несколько раз бывал в церкви... Одно имя, о котором они проповедуют, это некий Иисус Христос, но других имен я назвать не могу, да и о нем ничего не могу сказать. Он не был убит, а умер, как умирают все люди. Он отличался в некотором роде от других людей, так как в некотором роде был религиозен, а другие не религиозны (Не was not the same as other people in some ways, because he was religious in some ways, and others isn't). Дьявол – доброе существо. Я не знаю, где он живет. Христос был злой человек» («The devil is a good person. I don't know where he lives». «Christ was a wicked man»).

Одна девочка (10 лет) вместо God [бог] по буквам говорит Dog [собака] и не знает имени королевы»

(«Children's Employment Commission. 4th Report», 1865, p.)

[369] Современная промышленность постоянно производит перевороты в технике, а поэтому и перевороты в функциях рабочих, она перебрасывает рабочих из одной отрасли производства в другую. Сама природа крупной промышленности требует подвижного, способного к перемене деятельности рабочего, но в своей капиталистической форме она производит разделение труда. Это противоречие уничтожает всякий покой, устойчивость и обеспеченность жизни рабочего, постоянно угрожает вместе со средствами труда выбить у него из рук и жизненные средства, вместе в его частичной функции сделать излишним и его самого.

Но с другой стороны сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти необходимость многостороннего рабочего, готового к перемене сферы труда.

[370] Большая железнодорожная катастрофа отправила сотни пассажиров на тот свет. Причиной несчастья послужила небрежность железнодорожных рабочих.

Они единогласно заявляют перед лицом присяжных, что 10-12 лет тому назад их работа продолжалась всего 8 часов в сутки. В течение же последних 5-6 лет рабочее время довели до 14, 18 и 20 часов, а при особенно большом наплыве пассажиров, например в разгар сезона экскурсий, оно часто продолжается без перерыва 40-50 часов. Но они, железнодорожные рабочие, обыкновенные люди, а не циклопы. В известный момент рабочая сила их отказывается служить. Они впадают в состояние оцепенения, голова перестает соображать, глаза – видеть. («Reynolds' Newspaper», 21 января 1866 года). Эта же еженедельная газета вслед за тем из номера в номер сообщает о железнодорожных катастрофах под «сенсационными заголовками»: «Ужасные катастрофы», «Потрясающие трагедии» и т.д.

Это вызвало следующий ответ одного рабочего с северостаффордширской железнодорожной линии: «Всем известно, к каким последствиям ведет хотя бы минутное ослабление внимания машиниста и кочегара. А может ли быть иначе при безграничном удлинении рабочего времени, несмотря на самую суровую погоду, при полном отсутствии перерывов и отдыха? Возьмем для примера следующий случай, наблюдающийся ежедневно: в прошлый понедельник кочегар начал работу с раннего утра. Он окончил ее через 14 часов 50 минут. Не успел он выпить чаю, как его снова позвали на работу... Таким образом, он проработал без перерыва 29 часов 15 минут. Остальные дни недели были у него заняты так: среда – 15 часов; четверг – 15 часов 35 минут; пятница – 14¹_/2 часов; суббота – 14 часов 10 минут, итого 88 часов 30 минут в неделю.

После этого нетрудно представить себе его изумление, когда ему было заплачено всего за 6 рабочих дней. Он был новичок и попросил разъяснить ему, что разумеется под рабочим днем. Ответ: 13 часов, т.е. 78 часов в неделю. Но тогда как же с уплатой за лишние 10 часов 30 минут? После долгих пререканий ему удалось получить вознаграждение в 10 пенсов».

[371] автор “Essay on Trade and Commerce” дал следующий ответ:

“Если празднование седьмого дня недели считается божественным установлением, то этим предполагается, что остальные дни недели принадлежат труду” (он, как мы это сейчас увидим, хочет сказать: капиталу), “и насильственное принуждение к тому, чтобы эта божественная заповедь исполнялась, нельзя называть жестокостью... Что человечество, в общем, от природы питает склонность к покою и лени, в этом нас убеждает роковой опыт, почерпнутый из поведения нашей мануфактурной черни... Предположим, что бушель пшеницы представляет все жизненные средства рабочего, что он стоит 5 шилл., и что рабочий зарабатывает своим трудом один шиллинг в день. В таком случае ему приходится проработать всего 5 дней в неделю. Но так как в этом королевстве заработная плата много выше по сравнению с ценой жизненных средств, то у мануфактурного рабочего, который проработал 4 дня, имеется денежный излишек, на который он может остаток недели прожить в праздности... Надеюсь, мною сказано достаточно для того, чтобы доказать, что умеренный труд в течение 6 дней в неделю не есть рабство. Наши сельскохозяйственные рабочие работают 6 дней в неделю, и по всем признакам – это счастливейшие из рабочих (labouring poor), голландцы по стольку же дней работают в мануфактурах и производят впечатление очень счастливого народа. “Счастье” английских сельскохозяйственных рабочих в том, что “их рабочая сила (“their working powers”) всегда напряжена до крайности (“on the Stretch”); они не могли бы ни жить хуже, чем живут (“they cannot live cheaper than they do”), ни работать тяжелее (“nor work harder”)). Так же работают французы. Но наша чернь вбила себе в голову мысль, будто ей, как англичанам, по праву рождения принадлежит привилегия пользоваться большей свободой и независимостью, чем в какой‑либо другой европейской стране. Поскольку эта идея оказывает влияние на мужество наших солдат, она, быть может, приносит некоторую пользу; но чем менее заражены ею мануфактурные рабочие, тем лучше для них самих и для государства. Рабочим никогда не следовало бы считать себя не зависимыми от своих начальников (“independent of their superiors”)... Чрезвычайно опасно потакать сброду в промышленном государстве, как наше, в котором, быть может, ⁷/₈ всего населения имеют лишь небольшую собственность или совсем ее не имеют. Полного излечения не последует до тех пор, пока наша промышленная беднота не согласится работать в продолжение 6 дней за такую же сумму, которую она зарабатывает теперь в течение дня”

В этих целях, равно как и для “искоренения лени, распутства и романтических бредней о свободе, а также для уменьшения налогов в пользу бедных, поощрения духа предприимчивости и для понижения цены труда в мануфактурах”, наш верный Эккарт капитала предлагает испытанное средство: рабочих, нуждающихся в общественной благотворительности, т е. пауперов, запирать в “идеальный работный дом” (an ideal workhouse). “Такой дом должен быть сделан домом ужаса (house of terror). В этом “доме ужаса”, в этом “идеале работного дома”, работа должна продолжаться по 14 часов в сутки, включая сюда, однако, и время на еду, так что остается полных 12 часов труда”.

[372] Послушаем же фабричных инспекторов.

«Фабрикант, прибегающий к обману, начинает работу на четверть часа – иногда больше, иногда меньше, – раньше 6 часов утра и заканчивает ее позже 6 вечера. Он отнимает по 5 минут от начала и конца получаса, определенного на завтрак, и утягивает по 10 минут в начале и конце обеда. В субботу работа заканчивается у него примерно на четверть часа позже. Таким образом он выигрывает 5 часов 40 мин. В неделю, что умноженное на 50 рабочих недель, за вычетом 2 недель на праздники и случайные перерывы работы, дает 27 рабочих дней» («Reports etc. 31^st October 1856»).

Эти «мелкие кражи», совершаемые капиталом за счет времени на еду и времени отдыха рабочих, фабричные инспектора называют «petty pilferings of minutes», кражей минут, «snatching a few minutes», урыванием минут или, по техническому выражению рабочих, «nibbling and cribbling at meal times» «выдиранием, выскребанием из времени, отведенного на еду».

Мы видим, что в этой атмосфере образование прибавочной стоимости посредством прибавочного труда не составляет тайны – «Атомы времени суть элементы прибыли».

«Добавочная прибыль, получаемая от чрезмерного труда, продолжающегося сверх установленного законом времени, представляет для многих фабрикантов слишком большой соблазн для того, чтобы они могли ему противостоять».

«Если бы мне разрешили, – сказал мне как-то один весьма почтенный фабрикант, – заставлять работать ежедневно всего 10 минутами больше положенного времени, вы клали бы мне в карман по 1 000 ф.ст. в год» «Reports etc. 31st October 1856»).

[373] На многих стекольных заводах господствует такая же система шестичасовых смен, как на московских прядильнях.

«В течение недельного рабочего времени самый продолжительный непрерывный отдых составляет 6 часов. Но отсюда следует вычесть время, необходимое для того, чтобы дойти до фабрики и обратно, умыться, одеться, принять пищу, а все это требует времени. Таким образом, в действительности для отдыха остается лишь самое короткое время. Если не отрывать времени от сна, то некогда поиграть и подышать свежим воздухом, что так необходимо детям, занятым столь напряженным трудом при столь высокой температуре... Но и короткий сон ребенка нарушается ночью заботой о том, чтобы не проспать на работу, днем – доходящим извне шумом».

Г-н Уайт приводит случаи, когда один подросток работал 36 часов без перерыва, когда двенадцатилетние мальчики работают до 2-х часов ночи, а затем спят на заводе до 5 часов утра (3 часа!), чтобы затем снова приняться за дневную работу!

«Количество работы», – говорят редакторы общего отчета Трименхир и Тафнелл, – «выполняемое мальчиками, девочками и женщинами во время дневной или ночной смены (spell of labour), прямо баснословно».

А между тем «преисполненный самоотречения» стекольный капиталист, пошатываясь от портвейна, возвращается поздно ночью из клуба домой и идиотски напевает себе под нос: «Britons never, never, shall be slaves!» («Нет, никогда, никогда не будут британцы рабами!»).

[374] «Задача капиталиста состоит в том, чтобы посредством затраченного капитала получить возможно большую сумму труда». (J.G.Courcelle-Seneuil: «Traitè Thèorique et Pratique des Entreprises Industrielles».)

[375] «Потеря одного часа труда в день наносит громадный ущерб торговому государству». («An Essay on Trade and Commerce etc.»)

[376] «Если рабочий, освободившись от работы, предается минутному отдыху, алчная экономия, с беспокойством следящая за ним, начинает утверждать, что он ее обкрадывает». (N.Linguet: «Thèorie des Lois Civiles etc.»)

[377] Капиталист заинтересован в том, чтобы сделать рабочий день возможно длиннее. Чем он длиннее, тем больше производится прибавочной стоимости.

Верное чутье подсказывает рабочему, что каждый час труда, который он работает сверх возмещения заработной платы, у него незаконно отбирается; он чувствует на собственной шкуре, что значит работать чрезмерно длительное время.

Капиталист борется за свою прибыль, рабочий – за свое здоровье, за несколько часов ежедневного отдыха, чтобы иметь возможность не только работать, спать и есть, но проявлять себя в качестве человека также и в других отношениях.

Заметим еще мимоходом, что от доброй воли отдельных капиталистов совершенно не зависит, желают ли они вступать в эту борьбу или нет, так как конкуренция заставляет даже самых филантропических из них присоединяться к своим коллегам и вводить рабочее время такой же продолжительности, как и у других.

Борьба вокруг установления рабочего дня ведется с первого вступления на историческую арену свободных рабочих и до сегодняшнего дня. В различных отраслях промышленности господствует установленный обычаем, различный по своей продолжительности рабочий день, однако в действительности он соблюдается редко. Только там, где рабочий день установлен законом и за соблюдением его следят, только там и можно сказать, что существует строго ограниченный рабочий день.

[378] «Господин Броун, мировой судья графства, заявил как председатель митинга, состоявшегося в ноттингемском городском помещении 14 января 1860г., что среди той части городского населения, которая занята в кружевном производстве, царствует такая степень нищеты и лишений, которая совершенно неизвестна всему остальному цивилизованному миру… В 2, 3, 4 часа ночи 9-10-летних детей отрывают от их грязных постелей и принуждают за одно жалкое пропитание работать до 10-12 часов ночи, благодаря чему их члены отказываются служить, тело сохнет, черты лица приобретают тупое выражение, и все существо цепенеет в немой неподвижности один вид которой приводит в ужас… Система подобная этой – это система безграничного рабства, рабства в социальном, физическом и интеллектуальном отношениях… Что сказать о городе, созывающем публичный митинг с целью ходатайствовать о том, чтобы рабочее время мужчин было ограничено 18 часами в сутки!... Мы изливаемся в декламациях против виргинских и каролинских плантаторов. Но разве их торговля неграми со всеми ужасами кнута и торга человеческим мясом отвратительнее, чем это медленное человекоубийство, которое совершается из дня в день для того, чтобы к выгоде капиталистов фабриковались вуали и воротнички?».

[379] Relaissystem («System of Relays»; Relay по-английски, как и по-французски, означает смену почтовых лошадей на различных станциях). С точки зрения процесса увеличения стоимости постоянный капитал, существует лишь для того, чтобы впитывать прибавочный труд. Если он этого не делает, то его существование представляет потерю для капиталиста. Присвоение труда в продолжение 24 часов в сутки является поэтому жизненным стремлением капиталистического производства. Но так как физически невозможно высасывать и днем и ночью одни и те же рабочие силы, требуется смена рабочих сил. Одна смена детей от 9 до 13 лет запрягается в работу, например, от 5¹/₂ часов утра до l¹/₂ часов пополудни, другая смена – от 1¹/₂ часов пополудни до 8¹/₂ часов вечера и т.д.

[380] С каким фанатизмом, по показанию фабрикантов на суде, противятся их фабричные “руки” всякому перерыву фабричной работы, об этом свидетельствует следующий курьез. В начале июня 1836 г. судье в Дьюсбери (Йоркшир) сообщили о том, что собственниками 8 больших фабрик близ Батли нарушается фабричный акт. Часть этих господ обвинялась в том, что они заставляли пятерых мальчиков в возрасте 12–15 лет работать с 6 часов утра пятницы до 4 часов пополудни в субботу, не давая им ни малейшего отдыха, кроме времени на еду и одного часа сна в полночь. И эти дети должны были заниматься непрерывной 30‑часовой работой в “shoddy hole”, как называется дыра, в которой щиплется шерстяной лоскут и в которой воздух до такой степени насыщен пылью, оческами и т.д., что даже взрослые рабочие принуждены постоянно завязывать себе рот носовыми платками, чтобы предохранить свои легкие! Господа обвиняемые давали уверения вместо присяги, – как квакеры они были слишком щепетильно‑религиозными людьми для того, чтобы присягать, – что по великому милосердию своему они могли бы разрешить детям спать в продолжение 4 часов, но эти упрямцы ни за что не хотят ложиться в постель! Господа квакеры были присуждены к 20 ф. ст. штрафа. (“Reports etc. 31st October 1860”, p. 23.)

[381] Хлебные законы (cornlaws) – законы о налоге на ввозимый хлеб, существовавшие в Англии с 1791 и, в особенности, с 1815 г. по 1846 г. Землевладельцы, властвовавшие в обеих палатах парламента обложили ввозимый хлеб пошлиной. Закон 1815 г. совершенно запретил ввоз пшеницы при цене на английском рынке ниже 80 шилл. за квартер (исключение сделано для пшеницы из Канады, которая допускалась при цене в 67 шилл.; но ее ввоз был незначителен) и обложил почти запретительными пошлинами все другие хлеба. Начался сельскохозяйственный кризис, причем высокая цена на хлеб ложилась непомерной тяжестью на народную массу и косвенно вредила обрабатывающей промышленности, повышая норму заработной платы. Даже во время подъема цен и оживления сельскохозяйственной промышленности, законы оказывались выгодными только для крупных лендлордов, непомерно поднимая ренту.

Крайне тяжелые экономические последствия хлебных законов вызвали страстную агитацию; была основана лига против этих законов, которая добилась билля об отмене хлебных законов в 3-х летний срок (1846 г.)

Хлебные законы остались в памяти английского народа как памятник узкоэгоистической политики землевладельческого класса.

[382] Партия тори возникла как группировка сторонников абсолютизма. С середины XVIII века тори окончательно оформились как партия, выражающая интересы земельной аристократии и верхов англиканского духовенства, мелкого и среднего дворянства, части мелкой буржуазии. С 1780-х гг. до 1830 тори постоянно находились у власти. Осуществляя репрессии против народных масс и противодействуя революционным движениям на международной арене, тори одновременно вынуждены были стать на путь умеренных буржуазных реформ, упорно противодействуя при этом попыткам реформы парламента.

[383] Однако фабриканты допустили такого рода «прогресс» не без компенсации в виде «регресса» по их настояниям нижняя палата сократила минимальный возраст подлежащих фабричной обработке детей с 9 до 8 лет с целью обеспечить для капитала «добавочное предложение фабричных детей», подобающее ему по всем законам божьим и человеческим.

[384] Чартизм (англ. Chartism) – политическое и социальное движение в Англии с конца 1830-х до конца 1840-х годов как ответ на промышленные кризисы 1825 и 1836 годов и созданную ими безработицу. Движение получило название от поданной в 1839 году парламенту петиции, называвшейся хартией или народной хартией.

Главное требование петиции – всеобщее, прямое, тайное и равное избирательное право, было чисто политическим и соответствовало желаниям радикальной части буржуазии. Экономические и социальные требования чартистов были выражены менее определённо, тем не менее именно они, несмотря на всю их невыясненность для самих вождей, являлись центром тяжести движения.

Чартисты надеялись, что реформированный, согласно их желаниям, парламент сумеет найти верные средства для устранения социальных бед, против которых они протестовали. Чартизм можно считать предшественником социал-демократии, хотя собственно социалистические стремления в нём были весьма слабы. Движение буржуазии, приведшее к парламентской реформе 1832 года, нашло горячую поддержку и в рабочих массах. Но успех этого движения совершенно не удовлетворил рабочих.

Парламент, избранный на основании новой избирательной системы, провёл в 1834 году отмену старинного закона (времён Елизаветы) о призрении бедняков приходами и заменил прежнюю систему призрения рабочим домом, с крайне суровым и даже оскорбительным для заключённых в нём людей режимом; между тем безработица как раз в это время загоняла в рабочий дом массы народа. Закон вызвал страшную ненависть и она распространилась на реформированный парламент.

[385] Заработная плата была ничтожной даже там, где работали полное время. Рабочие хлопчатобумажной промышленности охотно брались за всякие общественные работы, куда только их принимали: дренаж, проведение дорог, дробление камней, мощение улиц, чтобы получать от местных властей пособие (которое было на деле пособием для фабрикантов см. «Капитал», кн. I,). Вся буржуазия зорко следила за рабочими. Если рабочему предлагался мизернейший заработок и тот отказывался от него, то комитет вспомоществования немедленно вычеркивал рабочего из списка лиц, получающих пособие. Это было золотое время для господ фабрикантов, так как рабочим приходилось или умирать с голоду, или работать за всякую плату на самых выгодных для капиталистов условиях, причем комитеты вспомоществования действовали как верные сторожевые псы последних. В то же время фабриканты в тайном союзе с правительством препятствовали насколько возможно эмиграции частью для того, чтобы иметь наготове капитал, воплощенный в теле и крови рабочих, частью для того, чтобы обеспечить себе выжимаемую из рабочих квартирную плату... Квартирная плата нередко вычиталась из заработной платы даже в тех случаях, когда рабочие работали лишь короткое время. Неудивительно, что в некоторых частях Ланкашира разразилось нечто вроде голодной чумы! Это были настоящие эксперименты на ничего не стоящем живом теле, подобные экспериментам анатома на лягушках.

Дата добавления: 2014-10-17