Повествование. Было время, когда слово «литература» относилось главным образом к поэзии

Было время, когда слово «литература» относилось главным образом к поэзии. Роман – порождение современности; он считался слишком близким к биографии или хронике, чтобы быть настоящей литерату­рой. Это был «низкий жанр», который не мог и приблизиться к лири­ческой и эпической поэзии с их высоким предназначением. Но в XX веке роман затмил лирику (это относится и к тому, что писатели писа­ли, и к тому, что читатели читали), а с 1960-х годов проблема пове­ствования стала главным предметом литературоведческих штудий. Конечно, изучение поэзии не прекратилось, но основой литературо­ведения стали исследования, посвящённые романам и рассказам.

И это не было следствием предпочтений массового читателя, кото­рый набрасывается на повествовательные тексты и редко читает сти­хи. В теории культуры и литературы повествованию уделялось всё больше внимания: пересказ в любых своих вариантах воспринимает­ся как основной способ осмысления опыта, вне зависимости от того, размышляем ли мы о жизни как о целенаправленной цепочке собы­тий, приводящей к такому-то исходу, или просто рассказываем самим себе о том, что происходит в мире. При научном подходе мы опреде­ляем законы, которым подчиняются события: если имеют место А и Б, то происходит В. Однако жизнь, как правило, не вписывается в такую модель. Она подчиняется не научной причинно-следственной логике, а логике пересказа, постичь которую означает увидеть, как одно со­бытие влечёт за собой другое, почему всё сложилось именно так, а не иначе: как случилось, что Мэгги занялась продажей программного обеспечения в Сингапуре, а Джорджу отец купил автомобиль.

Мы осмысляем происходящее через повествование. Согласно фи­лософии истории (разговор о которой шел в главе 2), исторический анализ базируется не на научной логике причинности, а на логике пересказа: чтобы понять Французскую революцию, нужно уловить, как одно событие влекло за собой другое. Повествовательные структуры пронизывают собой все наши представления; так, Фрэнк Кермод от­мечает: говоря, что часы издают звук «тик-так», мы придаём этому звуку воображаемую структуру, проводим различие между физически иден­тичными звуками: цикл якобы начинается звуком «тик» и заканчива­ется звуком «так». «Представление о тиканье часов я считаю моделью того, что мы называем фабулой, структурой, которая упорядочивает для нас время, придавая ему форму».

Теория повествования (нарратология) стала важной составляющей теории литературы, и литературоведение основывается на теории по­вествовательной структуры, в которую включаются понятия фабулы, различных типов повествователей, нарративной техники. Поэтика повествования (если можно употребить такое словосочетание) под­разумевает определение компонентов повествования и анализ того, каким образом достигаются желаемые эффекты в отдельных повество­вательных текстах.

Но повествование – это не просто предмет изучения; это проявле­ние врождённого пристрастия человека к восприятию и изложению историй. У детей очень рано развивается способность, которую учё­ные могли бы назвать базовой повествовательной компетентностью. Они требуют, чтобы мы рассказывали им занимательные истории, и при этом знают, когда мы пытаемся их обмануть и не доводить рассказ до развязки. Поэтому первый вопрос теории повествования можно сформулировать так: каковы наши представления (пусть и бессознательные) о форме повествования? Что позволяет нам решать, завер­шается ли рассказ «должным образом» или остается «в подвешенном состоянии»? Таким образом, теория повествования в той же мере мо­жет считаться попыткой объяснить присущую всем нам повествова­тельную компетенцию, как лингвистика является попыткой объяснить нашу языковую компетенцию: то, что носители языка знают, не отда­вая себе в том отчёта, благодаря владению языком. Теория может по­ниматься как изложение интуитивного культурного знания или понимания, свойственного всем людям.

Дата добавления: 2014-10-23