Молитва и Боговидение

МОЛИТВА

Молитва в восприятии Григория есть прежде всего встреча с живым Богом. Человек жаждет Бога и нуждается в общении с Ним. Но и Бог "жаждет жаждущих Его, непрестанно и обильно изливаясь (на них)".¹ В этой взаимной жажде - тайна молитвенного общения человека с Богом. Благодаря молитве человек становится ближе к Богу. Однако требуется некое соответствие между молящимся и Тем, Кому молитва адресована. Человек должен очиститься прежде, чем приступать к Богу с молитвой, иначе он окажется неготовым к встрече с Богом:

...Нужно сначала очистить себя, а потом уже беседовать с Чистым, чтобы с нами не случилось то, что произошло с Маноем, и чтобы мы, после явления Бога, не сказали: Погибли мы, жена, ибо видели мы Бога. ^2 Или, подобно Петру, станем отсылать из лодки Иисуса как недостойные такого посещения.^3 Или, подобно тому сотнику, будем просить об исцелении, но не примем Врача. Ведь и из нас кто-нибудь может сказать:... Я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой. ^4 Но когда увижу Иисуса, хотя я и мал ростом духовным, как тот Закхей, однако же влезу на смоковницу, умертвив земные члены ^5 и отвергнув уничиженное тело;^6 тогда и Иисуса приму к себе и услышу: Ныне пришло спасение дому сему. ^7 Тогда действительно получу спасение и достигну совершенной философии, прекрасно расточая собранное мною недобрым путем, будь то деньги или учения.^8

Наиболее полным трактатом о молитве, написанным до Григория, было одноименное сочинение Оригена. В этом трактате, содержащем комментарий на "Отче наш" и разнообразные указания на детали молитвенной практики, содержится, между прочим, учение о недопустимости молитвы кому бы то ни было, кроме Бога Отца. По Оригену, не следует молиться Христу, а только Богу "через Христа", поскольку Сам Христос молился Отцу и этому научил апостолов; те, кто молится Сыну с Отцом или Сыну без Отца, совершают грех по неведению.⁹ В этом своем учении Ориген остался одиноким;¹⁰ впрочем, он не высказывал бы подобных мнений, если бы молитва Христу стала к его времени общепринятой практикой в христианской Церкви. Очевидно, в III веке существовали разные взгляды на этот счет, и далеко не все христиане молились Христу. Даже в конце IV в. практика молитвы Христу не стала общепринятой: Евагрий, младший современник и ученик Григория, в "153 главах о молитве" ни разу не упоминает молитву Иисусу.¹¹ Все известные нам Литургии Древней Церкви обращены к Богу Отцу; Литургии, обращенные к Сыну, появились, надо полагать, не ранее V в., то есть в эпоху христологических споров.
Одна из таких Литургий надписана именем св. Григория Богослова: она до сих пор совершается в Коптской Церкви.¹² Хотя, как нам кажется, авторство Григория в прямом смысле должно быть исключено,¹³ тем не менее не случайно, что эта Литургия приписана именно Григория. Молитва Христу была неотъемлемой частью духовной жизни Григория Богослова, и от него осталось много стихотворных молитв, адресованных Христу. Приведем несколько примеров:

Христос Царь! Ты мое отечество, крепость, блаженство, Ты для меня все! О, если бы в Тебе успокоиться мне со всей моей жизнью и всеми ее заботами!^14 Христос, Свет людей, огненный столп Григориевой Душе, блуждающей по пустыне горестной жизни, Удержи фараона-злоумышленника и бесстыдных работодателей... Если же настигнет меня преследующий враг, Рассеки для меня Чермное море.., Останови широкие реки, отведи от меня Стремительное и свистящее копье иноплеменников... Христос Царь! Зачем Ты опутал меня этими сетями плоти? Для чего бросил в жизнь - этот холодный и грязный ров, Если я действительно бог и Твое достояние?.. Или останови бедствия и умилосердись; или прими меня После многих подвигов и положи конец скорбям; Или благое облако забвения пусть покроет мои мысли.^15

Большинство молитв Григория, адресованных Христу, проникнуты просительным, почти жалобным настроением. В них нет той праздничной торжественности, которая отличает многие Слова Григория. Вместе с тем, все эти молитвы написаны языком античной поэзии, в них немало экстравагантных слов, заимствованных из языка Гомера и вышедших из употребления задолго до появления Григория на свет. Изучая молитвы Григория, невольно задаешься вопросом: не считал ли он необходимым обращаться к Богу на некоем особом языке, отличающемся от языка повседневности? Может быть, в личной молитвенной практике он и использовал обычный греческий язык своего времени, но в молитвах, оставленных потомству, он всегда предпочитал пользоваться языком Гомера. Что же касается образного строя этих молитв, то он является по-преимуществу библейским: Григорий отождествляет себя то с Израилем, бегущим от фараона, то с апостолами в лодке во время бури, то с другими персонажами библейской истории.
Многие молитвы Григория, обращенные ко Христу, написаны в минуты богооставленности и скорби, душевного смятения или духовного упадка:

Наставник! Страшная волна объемлет Ученика Твоего! Проснись, пока я не умер. Только повели - и буря утихнет. Дерзаю сказать Тебе нечто, Христос! Не подави И не угаси меня тяжестью скорбей!^16 Новое, что это за новое, О Божие Слово, Что за новое претерпеваю я? Глубина сердца моего Пуста, нет в ней ни мудрых слов, ни мудрых мыслей. Да, лукавый дух стремительно бежит от меня, Однако его место во мне не занято чем-либо лучшим. Наполни меня Своими (благами), чтобы снова не пришла зависть И не превратила меня в свою мастерскую, что еще хуже!^17 Обманулся я, Христос мой, слишком понадеявшись На Тебя. Я вознесся - и ниспал весьма глубоко. Но снова подними меня, ибо я сознаю, Что сам посмеялся над собой. Если же опять превознесусь, Пусть опять упаду, и падение мое пусть будет сокрушительным. О, если бы Ты принял меня! Ибо если нет - я погиб! Неужели для одного меня исчерпана Твоя благость?^18

Молитвы Григория проникнуты глубоко личным чувством любви ко Христу, Который, как он сам говорит, пронзает сердце человека "оживляющей стрелой".¹⁹ Григорий молился Христу утром и вечером,²⁰ в болезни,²¹ в путешествии.²² Заканчивая великопостный подвиг безмолвия при наступлении Пасхи, Григорий первым делом обращается с молитвой ко Христу:

Царь мой Христос! Тебя первого назову устами, Поскольку отдаю воздуху слово, которое долго удерживал,- Непорочное приношение чистой жертвы, если можно так сказать,- Это слово изливаю из своего ума. Свет Отца (patrophaes), Слово (loge) великого Ума, превосходящий всякое слово (mythou), Высший Свет высочайшего Света, Единородный Сын, Образ Бессмертного Отца и Печать Безначального, Сияющий вместе с великим Духом, добрый Царь.., Правитель мира, Податель жизни, Создатель Всего, что есть и будет. Тобою все живет... Для Тебя я живу, для Тебя говорю, для Тебя я одушевленная жертва... Для Тебя связывал я язык; для Тебя разрешаю слово; Но молюсь: сделай, чтобы и то, и другое было свято!^23

Христоцентричность молитвенной практики Григория позволяет нам говорить о нем как одном из основателей великой традиции Иисусовой молитвы, которая станет сердцевиной монашеской духовности начиная с V века. Во всяком случае, Григорий ушел далеко вперед по сравнению со своим предшественником Оригеном. В произведениях Григория встречаются молитвы, обращенные к каждому из Лиц Святой Троицы.²⁴ Разница в молитвенной практике между Оригеном и Григорием прямо соответствует различному подходу двух авторов к тайне Троицы. Для Оригена Троица была союзом неравных Существ, подчиненных одно другому.²⁵ Григорий, напротив, исповедовал равенство и единосущие Божественных Ипостасей, Которым подобает равная честь.
В молитвах, обращенных к Лицам Святой Троицы, Григорий нередко использует Божественные имена и догматические формулировки, типичные для ново-никейской богословской партии, представителем которой он был. Григорий, по-видимому, считал, что введение подобных формулировок в молитвенную практику лучше послужит окончательному торжеству Никейской веры, чем богословские рассуждения на тему триадологии. Вот одно из стихотворений, где главные догматические темы Григория - безначальность Отца, равенство между Отцом и Сыном, Божество Сына, обожение через Святого Духа - как бы вплетены в ткань молитвенных обращений к Лицам Святой Троицы:

...К Тебе, Блаженный, обращаю взоры; к Тебе, моя помощь, Вседержитель, Нерожденный, Начало и Отец Начала - Бессмертного Сына, великий Свет, (Отец) равновеликого Света - Того, Который от Единого и в Едином!.. К Тебе, Сын Божий, Премудрость, Царь, Слово, Истина, Образ Первообраза, природа, равная Родителю, Пастырь, Агнец и Жертва, Бог, Человек и Архиерей! К Тебе, Дух, Который от Отца, Свет нашего Ума, Приходящий к чистым и делающий человека богом! Смилуйся надо мной, чтобы мне и здесь в преклонные лета, И там, когда соединюсь со всецелым Божеством, Радостно восхвалять Тебя неумолкающими песнопениями.^26

¹ PG 37,939 = 2.229. ^

² Ср. Суд.13:22. ^

³ Ср. Лк.5:8. ^

⁴ Мф.8:8. ^

⁵ Ср. Кол.3:5. ^

⁶ Ср. Фил.3:21. ^

⁷ Лк.19:9. ^

⁸ Сл.20,4,8-25; SC 270,62-64 = 1.299-300. В последней фразе можно услышать намек на возможность для христианина использовать материальное богатство и светскую ученость в добрых целях. ^

⁹ О молитве 16,1. ^

¹⁰ Ср. Quasten. Patrology II,67. ^

¹¹ Ср. Meyendorff. Palamas and Spirituality, 23. Иисусова молитва получит распространение в египетском монашестве после V века. ^

¹² Текст см. в PG 36,700-733. См. также Gerhards. Gregoriosanaphora. ^

¹³ О Григории не сохранилось сведений как о реформаторе литургической практики или авторе литургических текстов. ^

¹⁴ PG 37,1349 = 2.80. ^

¹⁵ PG 37,1281-1282 = 2.112. ^

¹⁶ PG 37,1417 = 2.105. ^

¹⁷ PG 37,1407-1408 = 2.105-106. ^

¹⁸ PG 37,1408 = 2.111. ^

¹⁹ PG 37,1553 = 2.260. ^

²⁰ См. "молитва утренняя", "молитва вечерняя" и "молитва на следующее утро" в PG 37,1284-1286 = 2.106. ^

²¹ См. PG 37,1279-1280 = 2.107, и др. ^

²² См. PG 37,518-522 = 2.107-108. ^

²³ PG 37,1325-1327 = 2.97. ^

²⁴ У Григория можно также встретить молитвенные обращения к умершим святым, родственникам и друзьям. Имеется упоминание и о молитве Деве Марии (см. Сл.24,11,1-3; SC 284,60 = 1.351), показывающее, что ко времени Григория Богослова молитва Пресвятой Богородице вошла в практику Восточной Церкви. ^

²⁵ Ориген считал, что Сын "ниже" Отца (см. Против Цельса 8,15) и что Святой Дух ниже Сына (см. О началах, введение, 4). ^

²⁶ PG 37,1016-1017 = 2.66. ^

БОГОВИДЕНИЕ

Целью молитвенного труда и в конечном счете всей жизни христианина является в и дение Бога: это лейтмотив восточно-христианской традиции. Как говорит св. Ириней Лионский, "слава Божия есть человек живущий, а жизнь человека есть видение Бога".¹
Изначальный парадокс темы боговидения заключается в том, что, согласно библейскому откровению и утверждениям многих Отцов Церкви, Бог невидим по Своей природе и, следовательно, какое-либо видение Его сущности невозможно. Тем не менее, во-первых, невидимый Бог становится видимым в лице Иисуса Христа: "Бога не видел никто никогда. Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил".² По словам Иринея, "Отец есть невидимое Сына, а Сын есть видимое Отца".³ Во-вторых, невидимый для человека в его падшем состоянии, Бог может быть видим для тех, кто достиг состояния обожения и у кого "очи души открыты".⁴ В-третьих, невидимый в Своей сущности, Бог открывается человеку в Своих энергиях, благодаря чему человек может видеть Бога.⁵ Наконец, в-четвертых, Бог, Который невидим для человека в земной жизни, может стать видимым в будущем веке: "Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, чт о будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть".⁶
Учение Григория Богослова о боговидении находится в тесной связи с его учением о богопознании, которое мы рассматривали выше.⁷ И там, и здесь исходным пунктом является непостижимость Божия, недоступность и невозможность видения сущности Божией. "Бог,- говорит Григорий,- есть свет недоступный, непрерывный, который не начинался и не прекратится, неизменяемый, вечносияющий, трисиятельный; немногие видят Его, как Он есть, думаю же, едва ли и немногие".⁸ В других местах, однако, Григорий говорит о людях, которые "чистыми очами видят Бога".⁹ Девственники, достигшие состояния обожения, по Григорию, "видят Бога, и Бог видит их, так как они Божии".¹⁰ Боговидение возможно в земной жизни, хотя бы и для очень немногих, однако оно будет несравненно полнее в будущем веке:

Мы, при помощи великих книг Божественных пророков И богодухновенных учеников Христа-Ходатая, Ум которых был изощрен светозарным Духом И которые чистым сердцем видели великого Бога,-^11 Ибо это единственный способ воспринимать невидимое Божество,- (При помощи их) мы познали Божественное, стали богопросвещенными, восходящими все выше, Насколько возможно эфемерным существам восходить в этой жизни к Богу. Ибо нелегко глазу проникнуть сквозь облако, Даже при самом остром зрении. Но большее возможно для нас лишь впоследствии, Ибо награда за желание состоит в достижении желаемой цели.^12

Григорий, таким образом, воспринимает слова Христа "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят"¹³ как указание на возможность увидеть Бога в земной жизни, однако подчеркивает, вслед за всей библейской и патристической традицией, что более полное видение возможно лишь в будущей жизни. "Видимое" в настоящей жизни есть лишь "некий эскиз и предначертание невидимого".¹⁴ В земной жизни человек желает увидеть Бога и видит Его в некоторой степени, но полное богопознание - удел будущего века:

Ибо сказано: Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу: теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. ^15 Какое наше унижение, но какое и обещание - познать Бога настолько, насколько мы сами познаны (Им)! Так сказал Павел, великий проповндник истины, учитель язычников в вере, который... восходил до третьего неба, созерцал рай^16 и ради совершенства желал разрешиться. ^17 И Моисей едва видел Бога сзади из-за скалы^18 - что бы ни означали слово "сзади" и слово "скала" - и это после того, как он много молился и получил обещание; впрочем, видел не в той мере, в какой желал, ибо то, что убежало от его взора, было больше, чем то, что явилось ему.^19

Моисей, восходящий на Синай для встречи с Богом,- традиционный образ мистического богословия, начиная с Филона Александрийского. Видение Бога "сзади" (opisthion - слав. "задняя Божия") аллегорически интерпретируется в смысле возможности видения Бога лишь в Его энергиях, но не в Его невидимой сущности.²⁰ По другой интерпретации, Моисей, видящий Бога "сзади" и покрытый "скалой" (petra), видит Его в телесном облике воплотившегося Слова.²¹ Григорию Богослову близка вторая интерпретация: он говорит о своем восхождении на гору богопознания и о том, что он, подобно Моисею, "едва увидел Бога сзади, притом покрытого Камнем (petra), то есть воплотившимся ради нас Словом".²² Согласно Григорию, Моисей не мог видеть невидимого и невместимого Бога, Который становится "вместимым" (постижимым) только благодаря Своему истощанию:

Если бы Бог пребывал на Свой высоте, если бы не снизошел к немощи, если бы остался тем, чем был, сохраняя Себя недоступным и непостижимым, то, может быть, немногие последовали бы за ним. Даже не знаю, последовали ли бы и немногие, разве что один Моисей, но и тот лишь настолько, чтобы увидеть Бога сзади. Ибо хотя он и прошел сквозь облако, став вне телесной тяжести и приведя в бездействие чувства, однако тонкость и бестелесность Божию - или не знаю, как еще кто-либо и назвал бы это - мог ли он видеть, будучи телом и смотря телесными глазами? Но поскольку Бог истощается ради нас, поскольку нисходит - истощанием же называю как бы ослабление и умаление славы - Он становится (для нас) вместимым.^23

Теме боговидения посвящена часть Слова 28-го (2-го О богословии), где Григорий, говоря о различных явлениях Бога ветхозаветным праведникам, доказывает, что ни один из них не видел Бога в Его бестелесной и невидимой сущности; они могли только видеть Бога в человеческом облике:

Великий патриарх Авраам, хотя и оправдался верою^24 и принес Богу необычную жертву, прообраз великой Жертвы,^25 однако же видел Бога не как Бога, но напитал как человека;^26 он похвален как потивший (Бога) в меру своего постижения. Иаков видел во сне высокую лестницу и восхождение ангелов,^27 он таинственно помазывает камень... и называет то место "вид Божий"^28 в честь Явившегося на нем... Он борется с Богом, как с человеком,- была ли это борьба Бога с человеком или, может быть, сравнение человеческой добродетели с Богом... Но ни он, ни кто-либо другой после него из двенадцати колен, отцом которых он был, до сего дня не похвалился, что вместил всецелую природу Божию или всецелый вид Бога.^29

Для человека возможно ощущение присутствия Божия, возможно созерцание Бога в неких таинственных символах и образах, возможно, наконец, мистическое восхищение и пребывание с Богом на "третьем небе"; при всем том Бог продолжает оставаться невидимым и сущность Его непостижимой. Всякое явление Бога, как подчеркивает Григорий, есть лишь некое присутствие Того, Кто по Своей природе безмерно величественнее любого Своего видимого проявления, но и это присутствие бывает невместимым для человека, и об этом частичном и неполном опыте человек не в силах рассказать словами:

И для Илии не сильный ветер, не огонь, н землетрясение, как слышишь из истории, но некий тихий ветерок обозначил Божие присутствие,^30 но не природу Божию... Не удивляешься ли ты, во-первых, судье Маною, а затем апостолу Петру? Один не выносит видения явившегося ему Бога и потому говорит: погибли мы, жена, ибо видели мы Бога,^31- чем показывает, для человека невместимо даже явление Бога, а тем более Его природа. Другой же не пускал в лодку явившегося Христа и поэтому отсылал Его от себя...^32 Что же сказать об Исаии и о Иезекииле, созерцателе величайших тайн, и о прочих пророках? Один из них видел самого Господа Сафаофа, сидящего на престоле славы, но и Его видел окруженным, славимым и скрываемым шестикрылыми серафимами...^33 Другой же описывает колесницу Божию - херувимов, и над ними престол, и над престолом твердь, и на тверди Явившегося, а также какие-то голоса, движения и действия.^34 Но было ли то дневное явление, созерцаемое только святыми, или нелживое ночное вид е ние, или представление нашего ума,^35 когда будущее предстает, словно настоящее, или другой какой-либо вид пророчества - этого я не могу сказать... По крайней мере ни те, о которых мы говорим, ни кто-либо другий после них... не видел и не изъяснил природу Божию. Если бы Павел мог открыть, чт о заключали в себе третье небо^36 и путь к нему,- восхождение или восхищение,- тогда, может быть, узнали мы о Боге нечто большее... Но поскольку это было неизреченно, то почтим и мы молчанием.^37

Таким образом, и богопознание, и боговидение являются уделом человека на вершинах его мистического опыта, однако лишь в той степени, в какой это вообще возможно для человеческой природы. Видение Бога становится возможным для того, кто очистил себя, достиг состояния обожения и пребывает в молитве. Однако и в этом случае человек созерцает Бога лишь "сзади", то есть ощущает таинственное присутствие Господа, остающегося непостижимым, неизъяснимым, недоступным, невместимым и невидимым.

¹ Против ересей 4,20,7. ^

² Ин.1:18. ^

³ Ириней Лионский. Против ересей 4,6,6. ^

⁴ Ср. Феофил Антиохийский. К Автолику 1.2. ^

⁵ Ср. Григорий Нисский. Толкование Блаженств 6 (ed. Callahan, 141). ^

⁶ 1 Ин.3:2. ^

⁷ См. раздел "Непостижимость Бога" в главе III. ^

⁸ Сл.44,3; PG 36,609 = 1.656. ^

⁹ PG 37,973 = 2.53. ^

¹⁰ PG 37,538 = 2.138. ^

¹¹ Ср. Мф.5:8. ^

¹² PG 37,1559-1560 = 2.262. ^

¹³ Мф.5:8. ^

¹⁴ Сл.45,11; PG 36,637 = 1.668. ^

¹⁵ 1 Кор.13:12. ^

¹⁶ Ср. 2 Кор.12:2-4. ^

¹⁷ Ср. Фил.1:23. ^

¹⁸ Ср. Исх.33:18-23. ^

¹⁹ Сл.32,15,18-16,5; SC 318,118 = 1.471. ^

²⁰ Ср. Ориген. Беседы на Иеремию 16,2 (PG 13,441 A). ^

²¹ Ср. Ориген. Беседа 4,1 на Пс.36 (PG 12,1350 C). ^

²² Сл.28,3,5-7; SC 250,104 = 1.393. ^

²³ Сл.37,3,2-13; SC 318,276 = 1.511. ^

²⁴ Ср. Рим.4:3; 3:28; Евр.11:8-9. ^

²⁵ Ср. Быт.22:2. Рассказ о жертвоприношении Исаака традиционно воспринимался как прообраз искупительной жертвы Христа-Спасителя. ^

²⁶ Ср. Быт.18:6-8. ^

²⁷ Ср. Быт.28:12. ^

²⁸ Ср. Быт.28:17-18. ^

²⁹ Сл.28,18,7-24; SC 250,136-138 = 1.402-403. ^

³⁰ Ср. 3 Цар.19:11-12. ^

³¹ Ср. Суд.13:22. ^

³² Ср. Лк.5:3-8. ^

³³ Ср. Ис.6:1-3. ^

³⁴ Ср. Иезек.1:22-27. ^

³⁵ Букв. "владычественного в нас". ^

³⁶ Ср. 2 Кор.12:2-4. ^

³⁷ Сл.28,19,1-20,5; 138-140 = 1.403. ^

Дата добавления: 2014-11-29