Человек, достигший обожения 2 страница

Когда царь был уже внутри храма и гром псалмопений ударил в его уши, когда увидел он море народа и все не человеческое, но скорее ангельское благолепие, которое было в алтаре и рядом с алтарем, впереди же всех прямо стоял Василий.., неподвижный ни телом, ни взором, ни разумом,- как будто ничего необычного не происходило,- но прикованный, так сказать, к Богу и престолу, а окружающие его стояли в каком-то страхе и благоговении.., тогда с царем происходит нечто человеческое: у него темнеет в глазах, кружится голова и душа приходит в оцепенение. Но это еще не было заметно многим. Когда же он должен был принести к божественному престолу дары, изготовленные его собственными руками, и никто не выходил, чтобы, по обычаю, их принять, и было непонятно, примут ли их вообще,^23 тогда обнаруживается его страдание. Ибо у него сгибаются ноги, и если бы один из бывших в алтаре, подав руку, не поддержал шатающегося, он упал бы, и падение его было бы достойно слез. Вот так-то! А о том, что вещал Василий самому царю, и с каким любомудрием,- ибо в другой раз, будучи у нас на службе, царь вступил за завесу и имел там встречу и беседу с Василием, чего давно желал,- об этом что нужно сказать, кроме того, что Божии глаголы слышали и те, кто сопровождали царя, и мы, вошедшие вместе с ними?^24

Григорий умышленно прерывает рассказ о богослужении в праздник Богоявления, останавливаясь на эпизоде с принесением даров и умалчивая о том, что же произошло дальше: а именно, допустил ли Василий императора-еретика к причащению, или нет. По-видимому, да. Если бы Василий не причастил Валента, Григорий непременно упомянул бы об этом как о событии экстраординарном, свидетельствующем о бесстрашии Василия. Кроме того, вряд ли Валент пришел бы в храм к Василию в другой раз и вступил в алтарь для беседы со святителем, если бы тот не допустил его к причащению в праздник Богоявления. Григорий мастерски передает то эмоциональное напряжение, которое возникло в момент, когда император приблизился к алтарю со своим приношением, понимая, что бесстрашный и бескомпромиссный Василий может не принять царские дары.
Впоследствии Василий все же был осужден на изгнание: Григорий находился рядом в тот час рядом с ним. Наступила, как повествует Григорий, ночь отъезда, уже была приготовлена колесница, все уже прощались с любимым архипастырем. Однако в этот самый вечер поступает известие из царского двора: сын Валента тяжело болен, и Василия просят прийти, чтобы возложить на него руки и помолиться о его здравии. Василий, не раздумывая, отправляется к царю, и болезнь мальчика облегчается.²⁵ После этого изгнание Василия было отменено. Впоследствии, по словам Григория, царский сын умер. Если бы отец мальчика, призвав Василия, не продолжал в то же время верить неправославным, "то, может быть, царский сын получил бы здравие и был спасен руками отца",- замечает Григорий.²⁶
Подобный же случай, однако с более благополучным исходом, произошел с префектом Модестом: он был исцелен Василием от тяжкой болезни. После этого исцеления префект проникся таким доверием и такой любовью к архиепископу, что "не переставал удивляться делам Василия и рассказывать о них".²⁷ Подтверждение тому, что отношение Модеста к Василию изменилось к лучшему, мы находим в нескольких письмах Василия, адресованных этому высокому чиновнику императорского двора:²⁸ в письмах Василий обращается к Модесту как к другу, хотя и соблюдая крайнюю почтительность, которой требовал этикет.
Именно выдающиеся личные качества Василия помогли ему удержаться у власти в течение всего времени правления императора-арианина Валента. Авторитет Василия был чрезвычайно высок как в придворных кругах, так и в народной среде. О популярноси Василия в народе свидетельствует тот факт, что, когда некий чиновник устроил в его спальне обыск, а затем и вызвал самого святителя на допрос, народ, вооружившись кто чем мог, чуть не растерзал этого чиновника на клочки: Василий едва уговорил толпу разойтись.²⁹
В Надгробном Слове Григорий не обходит молчанием и конфликт между Василием и Анфимом Тианским - конфликт, жертвой которого стал он сам. Мы помним, что в своей автобиографической поэме и в письмах Григорий обрушивается с упреками на Василия, обвиняя последнего во властолюбии и жадности.³⁰ Однако в Слове 43-м главным виновником конфликта объявляется Анфим: это он "расхищает доходы", склоняет на свою сторону пресвитеров, а несогласных подчиниться заменяет на своих сторонников; это он завидует богатству кесарийской митрополии и даже организует разбойное нападение на Василия.³¹ Ответные меры Василия, в частности, назначение епископов в города, прежде не имевшие архиерейских кафедр, Григорий оценивает положительно: от этого произошла тройная польза - во-первых, стало больше заботы о душах; во-вторых, каждый город получил больше власти в собственных делах; в-третьих, прекратилась война между двумя митрополитами (Василием и Анфимом).³² Григорий упоминает и о своем собственном рукоположении:

Всему удивляюсь я в этом муже,- настолько, что не могу и выразить,- одного только не могу похвалить... - нововведения касательно меня и недоверчивости: скорби об этом не истребило во мне даже само время. Ибо от этого навалились на меня все трудности жизни и смятение; от этого не мог я ни быть, ни даже считаться философом... Разве что в извинение этого человека примет от меня кто-нибудь то соображение, что он мудрствовал сверх-человечески и прежде, чем переселился из здешней жизни, во всем поступал по (велению) Духа и, зная, что дружбу следует уважать, тем не менее пренебрегал ею там, где следовало предпочесть Бога...^33

По своему тону этот текст явно выпадает из общего настроения Слова 43-го: это единственное место в Слове, где Григорий позволяет себе критиковать Василия. Помня о том, сколько бедствий принесла Григорию архиерейская хиротония, мы не удивляемся тому, что он упоминает об этом событии и в Надгробном Слове Василию Великому. Григорий прилагает все усилия, чтобы рассказать о происшедшем с максимальным пиететом, пытается увидеть в действиях Василия нечто "сверх-человеческое", некое вдохновение от Духа Святого. И тем не менее даже сквозь похвальные слова проступает боль обиды. Хотя Слово 43-е, как было сказано,³⁴ свидетельствует об окончательном примирении Григория с Василием, мы убеждаемся, что даже после смерти Василия рана, которую он нанес своему другу, не исчезает в его душе.

¹ Сл.43,37,3-4; 206 = 1.627. ^

² Сл.43,37,5-7; 206 = 1.627. ^

³ Сл.43,37,7-12; 206-208 = 1.627. ^

⁴ Сл.43,39,3-4; 210 = 1.628. ^

⁵ Григорию-старшему было в то время около 95 лет. ^

⁶ Сл.43,37,14-17; 208 = 1.627. ^

⁷ Т.е. из провинций, находившихся за пределами Кесарии Каппадокийской. В избрании Василия участвовали, в частности, епископы Армении и Евфрата, посланные Евсевием Самосатским - другом Василия, с которым последний находился в переписке. ^

⁸ У Василия, по словам Григория, было 50 хорепископов: см. PG 37,1060 = 2.359. О епископах, которые находились в оппозиции Василию, см. Gribomont. Basile I, 58-61. ^

⁹ Еще один пример сочетания противоположных качеств в положительном герое. ^

¹⁰ Сл.43,40,1-24; 212-214 = 1.629. ^

¹¹ См. Richard. Sabinus, 178-202. ^

¹² Ср. 2 Тим.4:2. ^

¹³ Ср. Исх.31:1-2. ^

¹⁴ Сл.43,43,1-23; 216-218 = 1.630-631. ^

¹⁵ Сл.43,47,7-8; 224 = 1.632. ^

¹⁶ Валент покровительствовал арианству, а Василий оставался на никейских позициях. ^

¹⁷ Смысл слов Василия в том, что арианство противоречит учению об обожении: Василий не может поклониться "тварному" Христу, не являющемуся Богом, потому что тем самым отрицается обожение твари. ^

¹⁸ Василий как бы передразнивает Модеста, призывавшего его "подчиниться нам", то есть светским властям: по мнению Василия, именно светские власти должны подчиняться духовным властям. По сути, речь идет о том, чт о выше - священство или государственная власть. ^

¹⁹ Ср. Пс.38:13. ^

²⁰ Сл.43,48,6-50,10; 226-232 = 1.633-634. ^

²¹ Ср. Bernardi. SC 384, 231 (note 5). ^

²² Сл.43,51,6-8; 232 = 1.634. ^

²³ Никто из диаконов не дерзал приблизиться к еретику, чтобы взять из его рук дары. ^

²⁴ Сл.43,52,5-53,6; 234-236 = 1.635. ^

²⁵ Сл.43,54,1-28; 236-240 = 1.635-636. ^

²⁶ Сл.43,54,28-31; 240 = 1.636. ^

²⁷ Сл.43,55,1-10; 240 = 1.626. ^

²⁸ См. Письма 104, 110, 111, 279-281 по изданию Courtonne. ^

²⁹ Сл.43,56,1-57,35; 242-248 = 1.638. ^

³⁰ См. главу I нашей книги. ^

³¹ Сл.43,58,20-33; 250 = 1.639. ^

³² Сл.43,59,5-10; 252 = 1.640. ^

³³ Сл.43,59,12-24; 253-254 = 1.640. ^

³⁴ См. гл.I. ^

ВАСИЛИЙ - ОБРАЗЕЦ СОВЕРШЕНСТВА

После отступления, посвященного своей архиерейской хиротонии, Григорий возвращается к портрету Василия и предлагает читателю последовательное описание его добродетелей. Василий был нестяжательным, вел аскетический образ жизни, ничего не имел, кроме собственного креста. Василия отличало воздержание и способность довольствоваться немногим, он почти не вкушал пищи; у него был один хитон, одна верхняя одежда; спал он на голой земле, упражнялся в бдении и воздерживался от омовений;¹ его обычной пищей был хлеб с солью и вода.² Василий был девственником и покровительствовал монашеству.³ Он построил вне городских стен лепрозорий, чем оказал помощь и городу, из которого исчезли прокаженные, и самим больным. Василий не гнушался общением с прокаженными, не боялся приветствовать их лобзанием. Делом Василия было ухаживание за больными, исцеление ран - "подражание Христу (hē Christou mimēsis), не только словом, но и делом очищающему проказу".⁴
Григорий подробно говорит о внешнем облике и манерах поведения Василия. У него было бледное лицо, длинная борода, тихая походка; говорил он медленно, с раздумьем, углубившись в себя.⁵ В нем все было естественно, все просто, непритязательно, непреднамеренно.⁶ "Часто его улыбка служила похвалой, а молчание - выговором",- пишет Григорий.⁷ Не будучи словоохотливым, склонным к смеху или развлечениям, Василий, однако, прекрасно чувствовал себя в обществе: "...Кто был столь же приятен в собраниях.., кто мог увлекательнее его беседовать? Кто умел шутить столь же назидательно, порицать столь же деликатно, не делать из выговора разнос, а из похвалы - потакание, но и в выговоре, и в похвале избегать неумеренности?.."⁸ Человек обоженный может и увлечься беседой, и пошутить, и сделать выговор, однако во всем он соблюдает умеренность. Даже достигнув вершин духовного совершенства, святой не утрачивает свойств обычного человека, но каждое его действие, каждое движение наполняется Божественным присутствием.
У Василия, согласно Григорию, был особый дар истолкования Писаний. Его проповеди и экзегетические труды отличались новизной и глубиной; в текстах Писаний он, следуя александрийской традиции, стремился от буквального смысла прийти к более высокому, вскрывая один за другим различные смысловые пласты. Григорий говорит о том глубоком впечатлении, которое производят на него богословские сочинения Василия:

Кто больше него очистил себя для Духа и подготовился к тому, чтобы стать достойным толкователем божественного? Кто больше просветился светом знания, прозрел в глубины Духа и с Богом изучил то, что касается Бога?.. Что служит наслаждением на пирах? Что - на площадях? Что - в церквах? Что дает наслаждение начальникам и подчиненным, монахам и отшельникам.., занимающимся философией внешней или нашей? Одно для всех величайшее наслаждение - его писания и творения... Умолкают те толкования Божиих слов, над которыми потрудились некоторые в древности, провозглашаются же новые; и тот у нас превосходит всех в словесности, кто больше других знает сочинения Василия... Когда я держу в руках его "Шестоднев"^9 и читаю его вслух,^10 тогда бываю вместе с Творцом, постигаю логосы творения и удивляюсь Творцу больше, чем раньше, когда моим наставником было одно зрение.^11 Когда передо мной его слова против еретиков,^12 тогда вижу содомский огонь, которым испепеляются злые и беззаконные языки... Когда читаю о Духе,^13 обретаю Бога, Которого (всегда) имею, и открыто изъясняю истину, восходя по ступеням его богословия и созерцания. Когда читаю его остальные экзегетические сочинения..,^14 тогда убеждаюсь не останавливаться на одной букве и смотреть не только на то, что сверху, но продвигаться все дальше, переходя от одной глубины к другой глубине, призывая бездной бездну^15 и обретая во свете свет,^16 пока не достигну самой вершины. Когда читаю его Похвальные Слова подвижникам,^17 тогда презираю тело, беседую с героями Слов, вдохновляюсь на подвиг. Когда читаю его нравственные и практические слова,^18 тогда очищаюсь душой и телом, становлюсь храмом, вмещающим Бога, органом, на котором играет Дух, певцом Божией славы и сил: благодаря этому я настраиваюсь, прихожу в порядок, делаюсь из одного человека другим, изменяюсь божественным изменением.^19

В Надгробном Слове Григорий касается и того вопроса, по которому между ним и Василием возникали недоумения: вопроса о Божестве Святого Духа. Как мы уже писали,²⁰ Григорий открыто называл Святого Духа Богом, тогда как Василий воздерживался от этого: очевидно, он не хотел выглядеть слишком радикальным в глазах своих противников. Григорий подчеркивает, что разница между ним и Василием была лишь в тактике: Василий, занимавший высокий пост архиепископа Кесарии Каппадокийской, заботился прежде всего о сохранении мира в своей обширной митрополии, тогда как Григорий был более свободен в высказываниях. Однако и Григорий, и Василий исповедовали одну веру:

Ибо (еретики) хотели поймать его на одном только слове - что Дух есть Бог.., чтобы изгнать его из города вместе с его богословским языком, а самим захватить Церковь... Он же другими выражениями из Писания и несомненными свидетельствами.., а также неотразимыми умозаключениями так стеснил своих противников, что они уже не могли противостоять, но были связаны своими собственными выражениями, в чем и заключается высшая степень его силы и разумения. То же показывает и слово, которое он написал об этом, водя тростью, словно бы омакаемой в чернила Духом. Собственное же выражение^21 он медлил употреблять, прося и у Самого Духа и у его искренних сторонников не оскорбляться такой тактикой (oikonomia) и не губить все неумеренностью, держась за одно выражение, когда время поколебало благочестие... Ведь спасение наше не столько в словах, сколько в реальности. Не следовало бы отвергать иудейский народ, если бы он, удержав ненадолго слово "Помазанник" (ēleimmenou) вместо слова "Христос", согласился присоединиться к нам... А что Василий преимущественно перед всеми признавал Духа Богом, ясно из того, что он много раз и публично проповедовал это, если представлялся случай, и наедине охотно отвечал спрашивавшим об этом; но еще яснее он делал это в своих словах, обращенных ко мне, перед которым ничего сокровенного не было у него, когда речь шла о таких вещах... Поскольку же времена были тяжелые, он прибегал к осторожности (oikonomian), а мне предоставлял свободу, потому что меня никто не стал бы судить или изгонять из отечества...^22

Григорий не случайно упоминает здесь об иудеях: он хочет показать, что разница в богословском языке не должна препятствовать соединению с Церковью даже представителей других религий - тех, которые готовы принять христианскую веру за основу, однако не могут адекватно воспринять традиционный для христианства богословский язык. По сути, Григорий поднимает вопрос, на который в святоотеческой традиции так и не был дан четкий ответ: возможно ли создание такого богословского языка, который был бы в равной степени приемлем для христиан и для иудеев? По-видимому, Григорий понимал, что греческие богословы, в том числе и он сам, разрабатывая догматическую терминологию и вводя философские термины в богословский обиход, удаляются все дальше от библейского языка, который является общим наследием иудейства и христианства. Для иудеев, считает Григорий, достаточно признать Христа тем самым Мессией-Помазанником, Которого они ожидают: при этом они могут продолжать пользоваться привычным для них богословским языком.
Василий Великий придерживался подобных же широких взглядов в своих взаимоотношениях с различными богословскими партиями внутри Православной Церкви. Как мы уже говорили,²³ он выдвигал принцип догматического минимума, обязательного для всех христиан, и не настаивал на полной унификации богословской терминологии для всех частей соединенной Церкви. У него было четкое понимание того, что разные Поместные Церкви могут находиться на разных стадиях богословского развития: то, что приемлемо для одних, может казаться неприемлемым нововведением для других. Со временем, в процессе долгого общения, последние могут придти к принятию этих чуждых для них догматических формулировок, признать и усвоить их. Однако главным для св. Василия было единство Церкви: "Благодеянием же будет соединение доселе разделенного; и соединение последует, если согласимся снизойти к немощным в том, что не повредит нашим душам".²⁴
В заключительной части Слова 43-го Григорий сравнивает Василия с ветхозаветными праведниками, а также героями новозаветной истории: Иоанном Крестителем, Петром, Павлом и другими апостолами.²⁵ Описывается смерть Василия²⁶ и его погребение, в котором участвовал весь город, включая язычников и иудеев: улицы и площади были до такой степени заполнены толпами народа, что в результате давки погибло немало людей.²⁷ Надгробное Слово заканчивается увещанием, обращенным к священнослужителям и мирянам, в котором Григорий призывает всех видеть в Василии образец совершенства, а в его жизни - "программу", руководствуясь которой христианин может достичь спасения.²⁸ Каждый человек может найти в этом святом пример для подражания и повод для восхваления:

Придите, все, предстоящие мне.., и те, кто в алтаре, и те, кто внизу, все наши и внешние,^29 составьте вместе со мною похвалу: пусть каждый расскажет о каком-либо одном из его совершенств, пусть ищут в нем сидящие на престолах законодателя, городские начальники - градостроителя, народ - учителя дисциплины, ученые - наставника, девы - руководителя, супруги - наставника в целомудрии, пустынники - вдохновителя, живущие в обществе - судью, искатели простоты - путеводителя, созерцатели - богослова, веселящиеся - узду, бедствующие - утешение, седина - жезл, юность - руководство, бедность - кормителя, богатство - домостроителя (oikonomon). Думается мне, и вдовы восхвалят покровителя, и сироты - отца, и нищие - нищелюбца, и странники - страннолюбца, и братья - братолюбца, и больные - врача.., и здоровые - хранителя здоровья, и все - того, кто сделался всем для всех, чтобы приобрести всех^30 или почти всех.^31

Помимо Надгробного Слова, Григорий посвятил Василию небольшую поэму, состоящую из двенадцати эпитафий. В этой поэме Григорий говорит о значении Василия для Кесарийской Церкви и для всего мира:

Когда богоносный дух Василия восхитила Троица - Василия, который с радостью бежал отсюда, Тогда все небесное воинство возликовало, видя его восходящим от земли, А всякий город каппадокийцев возрыдал. И не только! Но и весь великий мир (kosmos) воззвал: "Не стало проповедника, Не стало того, кто связывал всех узами мира (eirēnēs)"... Один Бог, царствующий в высотах. Одного достойного архиерея Видел наш век - тебя, Василий... О мифы, о общая обитель дружбы, о дорогие Афины! О драгоценная возможность вести божественную жизнь! Знайте, что Василий - на небе, чего и желал, А Григорий - на земле, и на устах носит узы. Великая похвала кесарийцев, светлый Василий! Твое слово - гром, а жизнь твоя - молния! Но и ты оставил священный престол. Ибо так угодно было Христу - чтобы как можно скорее соединить тебя с небесными силами.^32

¹ Термин alousia, употрбленный Григорием, указывает на воздержание от пользования банями. ^

² Сл.43,60,14-61,20; 254-258 = 1.641. ^

³ Сл.43,62,1-32; 258-260 = 1.641-642. (Мы уже говорили об этом выше). ^

⁴ Сл.43,63,1-45; 260-264 = 1.1.642-643. Строительству Василием лепрозория посвящено Слово 14-е Григорий Богослова, произнесенное в Кесарии Каппадокийской. ^

⁵ Сл.43,77,4-7; 294 = 1.652. ^

⁶ Сл.43,77,9-10; 296 =1.652. ^

⁷ Сл.43,64,27-28; 266 = 1.644. ^

⁸ Сл.43,64,29-46; 266-268 = 1.644. ^

⁹ 9 "Бесед на Шестоднев", написанные Василием в 378 г. и произнесенные в течение одной недели Великого Поста: одно из поздних и наиболее известных произведений Василия Великого. ^

¹⁰ В древности было не принято читать про себя. ^

¹¹ В "Беседах на Шестоднев" содержится множество наблюдений, касающихся жизни растений и животных. ^

¹² Имеется в виду сочинение "Против Евномия". ^

¹³ Имеется в виду трактат "О Святом Духе". ^

¹⁴ Большинство сочинений Василия представляет собой экзегетические беседы (в том числе "Беседы на Псалмы"). ^

¹⁵ Ср. Пс.41:8. ^

¹⁶ Ср. Пс.35:10. ^

¹⁷ Василию принадлежат Похвальные Слова мученикам Иулитте, Гордию, Маманту и сорока мученикам Севастийским. ^

¹⁸ Имеются в виду, в частности, 80 "Нравственных правил" Василия. ^

¹⁹ Сл.43,65,10-67,24 (65,10-14; 66,13-20; 67,1-24); 268-274 = 1.645-656. ^

²⁰ См. раздел "Святой Дух" в главе III. ^

²¹ Т.е. что Дух есть Бог. ^

²² Сл.43,68,21-69,14; 276-280 = 1.647-648. ^

²³ См. раздел "Троица" в гл.III. ^

²⁴ Письмо 113; ed. Courtonne, 17 = рус. пер. 109, с.138. ^

²⁵ Сл.43,70,1-76,11; 282-294 = 1.648-652. ^

²⁶ Дата смерти Василия - 1 января 379 г. 1 января празднуется его память в Православной Церкви. ^

²⁷ Сл.43,78,1-80,19; 296-300 = 1.652-658. ^

²⁸ Сл.43,80,32-39; 302 = 1.654. ^

²⁹ Т.е. христиане и язычники. ^

³⁰ Ср. 1 Кор.9:22. ^

³¹ Сл.43,81,1-18; 302-304 = 1.654. ^

³² PG 38,72-74 = 2.337-338. ^

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Нам осталось сказать несколько слов о посмертной судьбе святого Григория, о его месте в православной традиции, о его значении для последующих восточно-христианских писателей. Влияние Григория на православное богословие могло бы стать темой отдельного исследования. Мы укажем лишь на некоторые аспекты этого влияния для иллюстрации того, насколько полно и безоговорочно наследие Григория было принято Церковью.
Прежде всего следует сказать о том, что догматическая безупречность богословской системы св. Григория была подтверждена шестью Вселенскими Соборами. Как мы помним, Григорий был одной из ключевых фигур на II Вселенском Соборе: именно этот Собор окончательно восстановил на Востоке Никейскую веру, за которую Григорий всю жизнь боролся. И хотя Собор закончился печально для самого Григория, в его православии никто не усомнился, и о нем сохранили память как о великом богослове и Святом Отце Православной Церкви. На всех последующих Вселенских Соборах на Григория ссылались как на неоспоримый авторитет в догматических вопросах. Так на III Вселенском Соборе (Ефесском 431 г.) были прочитаны христологические тексты "великого и святейшего Григория, бывшего епископа Назианзского".¹ На IV Соборе (Халкидонском 451 г.), опять же, читали отрывки из "великого и святейшего епископа Назианзского", именно из его 1-го послания к Кледонию.² На V Соборе (Константинопольском 553 г.) зачитывался фрагмент из письма Григория к Феофилу против Аполлинария.³ На VI Соборе (Константинопольском 680-681 г.) читали отрывок из "Слов о богословии",⁴ а на VII (Никейском 787 г.) - одно из стихотворений Григория.⁵
На Григория ссылались многие великие Отцы Церкви, в том числе свв. Кирилл Александрийский (V в.), Максим Исповедник (VII в.), Иоанн Дамаскин (VIII в.), Симеон Новый Богослов (XI в.), Григорий Палама (XIV в.). Вообще в византийскую эпоху - т.е. в течение десяти веков (с IV по XIV вв.) - Григорий Богослов был самым известным и самым цитируемым автором: по популярности его сочинения занимали второе место после Библии.⁶ На Григория ссылались чаще всего как на "Богослова", иногда как на "второго Богослова":⁷ сам термин "Богослов" отождествлялся в Византии прежде всего с его именем. Так же, как на библейские книги, на сочинения "Богослова" писали многочисленные комментарии и схолии: к числу его комментаторов принадлежат такие выдающиеся византийские писатели, как авва Дорофей (VI в.), преп. Максим Исповедник (VII в.), Косма Иерусалимский (VIII в.), Никита Давид (X в.), Михаил Пселл (XI в.), Никита Ираклийский (XI в.), Илия Критский (XII в.), Евфимий Зигабен (XII в.), Иоанн Зонара (XII в.), Феодор Вальсамон (XII в.), Георгий Акрополит (XIII в.), Никифор Каллист Ксанфопулос (XIII-XIV вв.).⁸
Говоря о влиянии Григория на отдельных византийских богословов, следует прежде всего упомянуть преп. Максима Исповедника.⁹ Влияние Григория на этого автора с особой ясностью прослеживается в "Книге недоуменных вопросов",¹⁰ где отдельные трудные для понимания тексты Григория не только подвергаются подробному и исчерпывающему анализу, но и становятся отправными пунктами для развернутых богословских построений самого Максима. Например, отрывок из 21-го Слова Григория, где речь идет об освобождении от материальной двойственности через мистическое восхождение к Богу, обожение и соединение с Божественным светом,¹¹ вдохновляет Максима на пространный комментарий, который по сути представляет собой самостоятельное произведение, занимающее пятьдесят страниц (сто колонок) в Патрологии Миня.¹² Сочинения Григория Богослова обладали в глазах Маскима тем же непререкаемым авторитетом, что и библейские книги:¹³ одно из произведений Максима¹⁴ представляет собой собрание схолий на тексты, взятые, как правило, или из Священного Писания, или из сочинений Григория Богослова.
Не меньшее влияние оказал Григорий и на другого выдающегося византийского богослова - преп. Иоанна Дамаскина, автора "Точного изложения православной веры". Выше¹⁵ мы говорили о том, что сочинения Григория были главным источником, на который ссылался Дамаскин в своем монументальном сочинении, подводящем итог развитию восточно-христианского богословия эпохи Вселенских Соборов.
Григорий был единственным автором, который оказал существенное влияние на великого византийского мистика преп. Симеона Нового Богослова. Многие богословские и мистические темы Григория были разработаны Симеоном, в частности, темы непостижимости Божией, имен Божиих, Божественного света.¹⁶ Симеон известен прежде всего тем, что он первым в византийской традиции поставил в центр всего литературного творчества тему созерцания Божественного света: видение света воспринималось им как главная и единственная цель всех аскетических подвигов.¹⁷ Григорий вдохновлял Симеона именно как писатель, который говорил о Боге как высочайшем, недоступном, несказанном и непостижимом свете, об очищении и озарении, о боговидении и обожении. Как мы уже отмечали в другом месте, тема Божественного света объединяет трех авторов, которые в православной традиции удостоились наименования "Богослова" - св. апостола Иоанна, св. Григория и преп. Симеона.¹⁸
Как мы уже говорили,¹⁹ cочинения Григория сыграли важную роль в формировании православного богослужения: праздничные проповеди Григория читались на службах в византийских (добавим - и древнерусских) храмах, а некоторые его тексты даже превратились в литургические и ежегодно поются за богослужением в Православной Церкви. Но и сам Григорий сделался объектом богослужебного почитания в Православной Церкви: это почитание началось вскоре после его смерти.²⁰ В Православной Церкви память св. Григория празднуется дважды в год - 25 января (7 февраля по новому стилю) и 30 января (12 февраля по н.ст.): в последнем случае он вспоминается в числе трех "великих вселенских учителей и святителей", наряду со свв. Василием Великим и Иоанном Златоустом.
Богослужебные каноны в честь св. Григория, которые читаются в церкви 25 января, принадлежат византийским гимнографам Феофану Начертанному (IX в.) и Косме Маиумскому (VIII в.);²¹ тропарь, кондак и стихиры св. Григорию, возможно, относятся к более раннему периоду. В стихирах Григорий прославляется как "многогласный орган" и "гусль мусикийская настроенная",²² как "иерархов начальник", "патриархов честь", "таинник боговидцев", "богословия источник",²³ "око благодати", "всемудрыя уста Духа Святаго", "светлый светильник вселенныя", "слава православия", "апостолом единонравный", "небогромная уста",²⁴ "ритор церковный",²⁵ "богослов вторый и таинник божественнаго осияния".²⁶
Темы единства Лиц в Троице, Божественного троичного света, духовного озарения, боговидения и обожения, столь характерные для творчества св. Григория, проходят лейтмотивом через канон Феофана:

Дата добавления: 2014-11-29