Многообразие мира как проблема

Трудности решения проблемы. Выше упор был сделан на рассмотрении проблемы бытия как поиска оснований единства мира. Но со времени своего возникновения эта проблема включала теоретико-философские вопросы со­отношения единого и многого, единства мира и его мно­гообразия. Философы пытались объяснить, как и почему мир, будучи единым, имея единое основание, в своем эм­пирическом существовании представлен в виде бесконеч­ного многообразия форм, как единое порождает многое. Решение такого рода проблем вызвало немалые трудности, осознание которых началось с философии Парменида, утверждавшего абсолютную самотождественность бытия, его вечную неизменность, исключающую всякое движе­ние. Но тогда возникал вопрос, как это самотождествен­ное единство соотносится с многообразием качественно­го и количественного различия, существующего в мире. Из парменидовского понимания бытия многообразие не выводилось. Для Парменида «только сущее есть, несуще­го же нет совсем». Но сущее есть только одно и единое, следовательно, многое не есть сущее, следовательно, мно­гого нет совсем. Это противоречие в учении Парменид и

его последователи обошли следующим образом: они удво­или мир. Понимания, что действительность многого нельзя устранить простым мысленным отрицанием, что многое тоже существует, они отделили сферу множествен­ности явлений, где нет истины и господствует неистинное мнение, от сферы единого сущего, как подлинной исти­ны. Поэтому множественность не стала для элеатов внут­ренним принципом размышлений о едином. Объяснить многообразие, оставаясь при этом на почве единства, они не смогли. Признание сущего как безусловно единого не дает возможности объяснить бытие многого.

Проблема логического обоснования возможности од­новременного существования единого и многого стано­вится в дальнейшем одной из центральных для всей евро­пейской философии.

Проблема единого и многого в античной натурфилософии. Логические трудности, возникшие при объяснении проис­хождения многообразия из единого самотождественного бытия Парменида, были обойдены представителями антич­ной натурфилософии, которые «натурализовали» пробле­му бытия и приписали статус первопричины и первона­чала элементам природного мира:

Натурфилософия (лат. nature — природа) — это умозри­тельное истолкование природы и природных явлений, ориен­тированное на нахождение единства мира. Натурфилософия сформулировала проблему происхождения чувственно воспринимаемого многообразия предметного мира из еди­ного основания, рассматривая в качестве такового элемен­ты этого же мира. Такая позиция может быть отнесена к материалистической. В античной натурфилософии при­знавалось, что вещи и предметы мира состоят из веществ. Осознание этого факта в немалой степени обусловило попытку античных философов объяснить причины и на­чала вещей с помощью того, из чего состоят все вещи. Вспомним, что для Фалеса таким началом была вода, для Анаксимена — воздух, Эмпедокла — вода, воздух, огонь и земля одновременно и т. д. Эти четыре вещественных эле­мента рассматривались как то, лз чего как из первого вещи возникают и во что, как в последнее они, погибая, пре­вращаются. По сути, античные философы зафиксировали в

качестве первоначал налично сущую вещность, которая и есть, по определению Гегеля, материя. Они в своеобразной форме выразили мысль о том, что вещи состоят из мате­рий, а «вещь — это поверхностная связь, внешнее соеди­нение их» (Гегель). Причем, Эмпедокл, например, утвер­ждал, что четыре выделенных им вещественных элемента всегда сохраняются без изменения, не возникают, а в боль­шем или меньшем количестве соединяются в одно или разъединяются из одного. Т. е. причину возникновения вещей он видел в количественных соединениях и разъ­единениях этих элементов. Аналогично и другие филосо­фы, например Левкипп и Демокрит, рассматривающие в качестве сущности вещей атомы, объясняли причину воз­никновения вещей пространственно-количественными различиями очертаний, порядка, положения атомов.

Аристотель первый среди античных философов привел аргументы против отождествления первых начал с веще­ственными элементами. Во-первых, с его точки зрения, сам вещественный субстрат не вызывает собственную пе­ремену. Например, писал он, «не дерево и не медь — при­чина изменения себя самих: не дерево делает ложе, и не медь — изваяние». Следовательно, вещественные начала недостаточны, чтобы вывести из них природу существу­ющего. Во-вторых, даже если предположить, что в каче­стве начал признаются два элемента, например, огонь и земля, из которых огонь — двигательное начало, а земля — движимое, то без ответа остается вопрос: почему начала одни и те же у прекрасного и безобразного, у совершен­ной вещи и несовершенной? В-третьих, как произошли сами вещественные элементы, рассматриваемые в каче­стве первопричин? В-четвертых, материя, т.е. веществен­ные начала, считал Аристотель, есть не у всего, а только у тех вещей, которые возникают друг из друга и переходят друг в друга. Он пришел к выводу, что для возникновения вещей одной материи недостаточно. Порождение, возник­новение вещи возможно, если налицо четыре причины: материальная (то, из чего вещь делается: вещество, суб­страт), движущая (то, что движет деланием вещи), фор­мальная (наличие формы, определяющей будущий вид вещи, некий как бы проект делания), целевая (цель, ради

чего вещь делается). Наличие четырех причин порожде­ния вещей свидетельствует, что материя не может самораз­виваться, т. е. производить все многообразие предметно­го мира. Движение не есть атрибут материи: для того, чтобы из материи (субстрата, вещества) произошла та или иная вещь, нужны внешние по отношению к ней движу­щая и целевая причины. То есть Аристотель не признает наличие источника развития в самой материи. Но послед­няя, считал он, «не равнодушна» к другим причинам. Так, хотя форма приходит извне, материя (вещество) заключает в себе принцип формы; например, мрамор, в отличие от песчаника, содержит в себе возможность обрести форму статуи. Как впоследствии скажет Дж. Бруно, «форма — это возможность делать, материя — возможность быть сделан­ным». Но все же взаимосвязь материи и формы относи­тельна, ибо мраморная глыба равнодушна к тому, дадут ли ей форму той или иной статуи или сделают из нее колон­ну. Материальная причина не рассматривалась Аристоте­лем в качестве абсолютной и необходимой еще и в силу того, что, по его мнению, материя есть не у всего, а у тех вещей, которые возникают друг из друга и переходят друг в друга.

Указанные четыре причины порождения материальных вещей оставляют без ответа вопрос: а что является причи­ной указанных причин? То есть существует ли конечная причина всех изменений? Аристотель утверждал, что су­ществует актуальное первоначало, или неподвижный дви­гатель, который, будучи конечной причиной всех причин, движет всем, оставаясь неподвижным. Эта первопричина не сопряжена ни с какой материальностью, она есть сам себя мыслящий ум (нус), запредельный космосу, существу­ющий не во времени, а в вечности, и являющийся объек­том эроса, к которому устремляется все как к высшей цели.

Объяснив таким образом соотношение единого и мно­гого, Аристотель формулировал теоретическую проблему: если первичное единое начало есть Ум (мысль), то легко объяснить его генерирующие функции в отношении таких причин как целевая, формальная, движущая. Но как объяснить, что ум (мысль) есть первопричина, порожда-

ющая материю, т. е. вещество, в понимании Аристотеля? А если ум не есть такая причина, то как возникает мате­рия-вещество? Она существует вечно или сотворена Бо­гом? Если ее сотворил Бог, то из чего? Вопросы такого рода бесконечны, а потому сторонники сотворения мате­рии признавали возможность возникновения материи из ничего, а их оппоненты утверждали, что «из ничего не возникает ничего». Этот тезис оформился в дальнейшем в материализм, признающий вечность и первичность ма­терии в мироздании. Надо помнить, что под материей понималось прежде всего вещество. Античный поэт и философ Лукреций Кар, (I в. до н. э.) в поэме «О природе вещей» четко сформулировал позицию материализма:

Из ничего не творится ничто по божественной воле

И оттого только страх всех смертных объемлет, что много

видят явлений они на земле и на небе нередко,

Коих причины никак усмотреть и понять не умеют,

И полагают, что все это божьим веленьем творится.

Если же будем мы знать, что ничто не способно возникнуть

Из ничего, то тогда мы гораздо яснее увидим, откуда

Являются вещи

И каким образом все происходит без помощи свыше.

С возникновением христианства признание вечности материи отрицается, ибо существование вечного Бога и рядом с ним вечной материи разрушает христианский те­ологический монизм. Средневековые философы отрица­ли саму возможность вечного существования материи, ибо вечность — это атрибут (неотъемлемый признак) Бога. Только он пребывает неизменно и вечно. Бл. Августин (IV в. н. э.), один из блестящих теоретиков богословия, писал: «До творения Твоего ничего не было, кроме Тебя, и все существующее зависит от Твоего бытия».

Объяснение причины многообразия материальных форм: пантеизм.

Материализм XVII в. легализует принцип «из ничего не возникает ничего», приписывая материи вечность суще­ствования. По сути, это был отход от христианского уче­ния о Боге. Одновременно с отказом от христианской идеи творения материи философы трансформируют ари-

стотелевскую четырехчленную причину: материальная причина (материя) становится абсолютно доминирующей, и ее соотносят только с движущей. Значение формальной причины умаляется, а целевой и вовсе отказывается в пра­ве на существование. Сама материальная причина теряет качественное многообразие, присущее веществу, и сводит­ся к «абстрактной чувственности геометра» (Маркс). Яр­ким примером такого сведения может служить определе­ние материи, данное немецким философом-идеалистом Г.Лейбницем (XVII в.): «Материя есть бытие, сопряжен-ное с пространством. Пространство— математическое тело т. е. такое, которое не содержит в себе ничего, кро­ме.трех измерений, и есть всеобщее место всех вещей». Но такое понимание материи затрудняет объяснение проис­хождения разнообразия мира вещей, ибо не ясно, как гео­метрическое пространство может развернуться в каче­ственное многообразие мира. В связи с тем, что принцип «из ничего не возникает ничего» есть отказ от признания того, что мир и время есть продукт творения Бога, пони­маемого в иудаизме и христианстве как личность, абсо­лютно возвышающаяся над природой и человеком, вновь встала проблема единого и многого, материи и бесконеч­ного разнообразия ее форм.

В противоположность религиозно-христианским воз­зрениям о божественном сотворении мира «из ничего» возникает концепция вечного вневременного порождения при­роды во всем ее многообразии бесконечным, невидимым и без­личным Богом, который полностью сливается с природой, становясь ее псевдонимом. Такое учение получило название пантеизма, радикальные концепции которого утверждали тождество материи, разума и бога (не личностного, а без­личностного). Расцвет пантеизма в Западной Европе от­носится к XVI — началу XVII в. Так, пантеистически на­строенный Дж. Бруно⁴ утверждал» что природа есть «не что иное, как Бог в вещах». Б. Спиноза разработал материа­листическую философскую систему, в основе которой ле­жало учение пантеизма о тождестве понятий «Бог» и «при­рода».

Никто из философов никогда не отрицал существова­ние материи, но различие между философскими система-

- 105

ми начиналось с ответа на вопрос: сотворена материя или она вечно пребывает? Если сотворена, то проблема развер­тывания во времени бесконечного качественного ее мно­гообразия решается просто: все сотворено Богом. Если не сотворена, а вечно существует, то тогда следует пояснить, как и почему она разворачивается во многообразии своих форм. Пантеизм и был одной из попыток объяснить са­моразвитие природы с помощью растворения в ней Бога, активность которого и рассматривалась в качестве причи ны развития материи. Отождествление природы с безлич­ным абсолютом являлось своеобразной оппозицией по отношению к христианскому религиозному мировоззре­нию и было одной из форм материализма, хотя влияние пантеизма Спинозы испытал и идеалист Гегель, который, по словам Энгельса, пытался примирить дух и материю на манер пантеизма.

Дата добавления: 2014-11-28