Первое правило подводной охоты 1 страница

Амфибия начала сбавлять ход. Я поднялся с ящика и, хватаясь за брезентовые петли, добрался до амбразуры. За ней уже виднелось море — по‑настоящему голубое, местами сверкающее, словно пойманная в сети рыбешка. И ветер пах морем.

— Море! — Мне хотелось сообщить об увиденном своим спутникам. — Совсем рядом!

Они пересели ко мне на скамью. “Ксения” все больше сбавляла ход, приближаясь к выезду на перегруженную бетонку — личные автомобили с лодками на крышах и на прицепах двигались к морю подобно муравьиной цепочке. Водитель включил оглушительную боевую сирену, чтобы нам позволили выехать на шоссе. Влившись в поток, амфибия была вынуждена двигаться с общей скоростью, мотор перестал реветь и теперь рокотал на умеренных оборотах. Странно, но, пока стоял рев, мы его перекрикивали, а теперь, когда появилась возможность спокойно поговорить, каждый погрузился в собственные мысли.

Водитель снова врубил сирену и начал обгонять почти замерший общий поток. Через распахнутый погрузочный люк мы ловили любопытные взгляды пассажиров, сидящих в отставших машинах. В конце концов Рипли встала и захлопнула створки.

— Что там случилось? — встревожился Пас. Рипли прильнула к амбразуре, стараясь разглядеть

происходящее впереди.

— Пробка, — сообщила она. — И патрульные машины. Лет десять такого не видела. Похоже, дорожники перекрыли движение.

Тут же на небольшой высоте с турбинным воем пролетел гравилет с ярко‑оранжевым брюхом. Согласно реестру, такую окраску имели машины муниципальных служб. Метрах в ста впереди по ходу движения размахивали жезлами люди в светло‑серой форме дорожного патруля, чуть ближе путь перекрывали две патрульные машины и несколько раскладных турникетных секций. Возле них суетились раздосадованные водители — мужчины и женщины в шортах, гавайках, майках, панамах, а то и просто в плавках, размахивали руками, пытаясь добиться справедливости, а главное — проезда к морю. Патрульные оставались спокойными, словно сфинксы. Насколько я мог разглядеть, они вообще не реагировали на претензии отдыхающих.

Гравилет описал в небе широкую дугу и пошел на посадку, поднимая из степной травы клубы пыли. В отсек со щелчком динамика ворвался голос Жаба:

— Рипли!

— Да, — ответила бывшая кухарка.

— Тебя списали с каким уровнем допуска?

— С нулевым, — зло ответила Рипли. — Иначе я бы не сидела на камбузе.

— Не кипятись. С воздушкой ты ведь можешь нырять, а большего пока и не требуется.

— С воздушкой имеют право нырять даже клубные дайверы, — невесело вздохнула она.

— Мне не нужны клубные дайверы! — прошипел Жаб. — Мне нужна ты. Успокойся, после комиссии Макамоты восстановишь свой прежний допуск. А сейчас придется поработать в пирсовой зоне. Там сложилась внештатная ситуация, я связался с базой, но они не стали высылать своих. Решили не терять время, а припахать нас, раз уж мы здесь оказались.

Пас побледнел. Честно говоря, у меня от неожиданности тоже комок застрял в горле. Жаб отключился, и тут же снова взвыла сирена. “Ксения” сбавила ход до скорости пешехода, осторожно объезжая замершие на бетонке машины. Мы с Пасом переглянулись. На нем лица не было — похоже, он не ожидал, что служба начнется так скоро и сразу с внештатной ситуации. Я же был по‑настоящему рад. Если уж предстоит париться на спокойной базе в Атлантике, то хоть по дороге надо совершить нечто стоящее. Похоже, судьба милостиво подкинула мне такую возможность.

Нулевой допуск Рипли позволял работать только с воздушными аппаратами на глубинах до шестидесяти метров, а наш с Пасом, первый, давал возможность уходить в глубину до ста метров с аппаратами, использующими газово‑кислородные смеси. Не бог весть какое преимущество, но мало ли что.

Патрульные раздвинули турникеты, пропуская амфибию. Миновав пост, водитель вновь набрал скорость, и мы понеслись по бетонке в сторону моря. Скоро оно должно было стать для нас не местом беззаботного отдыха, как для всего сухопутного населения, а объектом охоты. В общем, мои детские мечты никогда еще не были так близки к исполнению. Мечты Рипли также должны были скоро исполниться, и мы с ней, объединенные этим радостным обстоятельством, не отрывались от амбразуры. Ветер врывался снаружи тугим теплым потоком, нес с собой запах моря и подвигов, а Пас тихонько сидел рядом, думая о чем‑то своем. Похоже, он сдрейфил, но я не мог его за это винить.

Примерно через полчаса мы подъехали к городской окраине. Об этом говорили длинные тени небоскребов, пересекавшие наш путь по шоссе с запада на восток. До моря оставалось около километра — оно резало глаза своим блеском.

— Рипли! — прошуршал динамик голосом Жаба.

— Да.

— Я связался с мэром и выяснил подробности. Там в порту мина. По оценкам сухопутных, довольно взрослая, набравшая вес.

— Какой класс?

— Ты хочешь, чтобы я у сухопутных это узнал? Она всплыла в полумиле от берега, почти на границе пирсовой зоны.

— Тогда у кромки прибоя тормозни.

— Добро.

Через несколько минут водитель остановил броневик и заглушил двигатель. Рипли настежь распахнула створки погрузочного люка, выпрыгнула наружу и потянулась, распрямляя плечи и спину. Мы с Пасом осторожно выбрались следом.

Машина стояла у самой воды. Еле заметные волны с шелестом набегали на берег, в небе вскрикивали чайки — морские охотники. Я присел на корточки и зачерпнул горсть песка. Теплые струйки посыпались между пальцев. Под подошвами штурмовых ботинок похрустывали ракушки. Одесса нависала над нами с запада, закрывая почти половину небесного свода, но солнце стояло еще высоко, поэтому полыхало выше самых

высоких башен. Бетонные стрелы пирсов убегали от берега в туманную даль, вдаваясь в море примерно на полтора километра. Еще дальше на фоне неба проступали силуэты гражданских судов, вставших на внешнем рейде по плану эвакуации. Бриз был пронизан запахом соли и йода.

Жаб спустился по лесенке и мягко, как старый опытный кот, спрыгнул на берег. В руках он держал планшет, на экране которого виднелась цветная карта пирсовой зоны.

— Где мина? — Рипли прикрыла глаза ладонью от яркого солнца.

Взводный ткнул в карту.

— Муниципалы обнаружили ее здесь. Класс, конечно, определить не смогли, но прикидывают вес в двенадцать тонн.

— Отожралась. — Рипли хмуро устремила взгляд к горизонту.

— Но сухопутные могли ошибиться, — Жаб пожал плечами. — Скорее всего у страха глаза велики, а на самом деле это восьмитонная “Томочка”. Здесь не так много планктона, чтобы набрать больший вес.

— Смотря за какое время и какой это класс. Но и “Томочки” хватит, чтобы сорвать с фундаментов всю прибрежную часть небоскребов. А дальше дома повалятся, как костяшки домино.

— Не обязательно. — Взводный с сомнением почесал пупырчатую макушку. — Все же мина — в километре от берега. Но рисковать не стоит. Поэтому с базы нам и дали команду все разведать как можно скорее.

— Ладно, — в глазах Рипли загорелся боевой огонек. — Разведаем.

— Салаги в твоем полном распоряжении, — добавил Жаб. — Официально назначаю тебя командиром отделения. В нем эти двое и мой водитель, но его напрягать не советую.

— Перебьюсь. Так, салаги, быстренько на броню! Меня не пришлось упрашивать. Схватившись за

скобы, я забрался на крышу амфибии быстрее, чем выполнял это упражнение на тренировках. Еще бы! Это было мое первое боевое задание — всамделишнее, не на учениях. Рипли вскарабкалась следом за мной, после нее на крышу поднялся Пас. Его лицо не выражало ни воодушевления, ни восторга. Пожалуй, ему действительно будет лучше на спокойной базе в Атлантике. Он выбрал место почище, сел на броню и брезгливо отряхнул брюки от приставших песчинок.

Рипли добралась до крыши командирской кабины и постучала в люк.

— Бинокль подай, — попросила она водителя, когда тот поднял крышку.

Видимо, эта просьба не оказала должного действия, потому что бывшей кухарке пришлось протиснуться в люк и самой вынуть из кабины огромный “УС‑60” на штативе.

Здесь, почти на трехметровой высоте, ветер ощущался сильнее. Он свистел в скобах лестницы и запорах крышки командирского люка. Почти вся броня наверху состояла из закрытых крышками полостей. Наверное, как и в морских амфибиях, там хранились спасательные плавсредства, огнетушители, линеметы, шанцевый инструмент и другое необходимое снаряжение.

Запах моря наполнял мои легкие, сердце колотилось в предчувствии приключений, и я еле сдерживался, чтобы не зажмуриться от восторга. Рипли установила треногу бинокля на броне, присела на корточки и начала приводить устройство в рабочее положение. Зажужжал гироскоп, пискнули кнопки настройки. Мне тоже хотелось глянуть в окуляры, но теперь Рипли была моим командиром и мне не следовало обращаться к ней по пустякам. Особенно в боевой обстановке.

Хлопнула броневая дверь — это Жаб вернулся в свою кабину.

— Как там? — донесся его голос через отверстие открытого люка.

— Подожди, — отмахнулась Рипли. — Так, теперь нормально. Наблюдаю объект визуально. Картинка не очень. Вижу только верхнюю панцирную крышку, остальное ниже поверхности. А ну‑ка, салага, как тебя...

— Рома, — поспешил ответить я.

— Как? — фыркнула бывшая кухарка.

— Сова, — пришлось поправиться.

— Зоркий, что ли?

— Нет, это сокращение от фамилии.

— Ну и мастаки же давать прозвища в учебке! Ладно, иди сюда. С каталогом Вершинского приходилось работать?

— Так точно!

— Тогда валяй. “УС‑60” вам, конечно, вряд ли давали, но освоишься, он работает под той же операционкой, что и “БПН‑24”. Твоя задача — опознать мину по каталогу Вершинского. Действуй.

— Есть! — отрапортовал я, довольный возложенной на меня ответственностью.

Я присел возле бинокля, а Рипли у края люка.

— Дай мне донную карту пирсовой зоны, — попросила она Жаба. — И, если возможно, запроси данные со спутника.

Она взяла из рук взводного планшет, а я приник к окулярам бинокля. При этом пришлось опустить машинку чуть ниже, под свой рост.

Пользоваться столь мощной оптикой мне до этого не приходилось — на учениях нам давали заглянуть лишь в двадцатичетырехкратный бинокль “БПН‑24”.

Огромная мина лениво покачивалась в центре картинки, пойманная в светящуюся координатную сеть. От нее исходило такое же ощущение, как от рисунка с платформой в кабинете Жаба. Лежит, тварь, на воде, греется в лучах солнца и ждет, когда кто‑нибудь из людей попадет в поле зрения ее сканеров.

Несколько секунд мне пришлось потратить на освоение малознакомых органов управления, но операционка действительно была привычной, и вскоре я уже начал очерчивать мину светящейся линией по всему контуру. Работа не из простых, поскольку хорошо виднелась только хитиновая макушка смертоносной громады, а сама она пряталась от меня в воде. Лишь с помощью лазерного сканера и подсказок каталога Вершинского, который предлагал мне известные контуры мин, я минут за пять выполнил поставленную задачу. Еще минута ушла у компьютера на сопоставление полученного контура с позициями каталога.

— Это “Берта”, — сообщил я, считав данные с экрана бинокля. — Заряд десять тонн, общая масса четырнадцать, искусственный интеллект фирмы “Майкрософт”, шестнадцатый уровень. Живая. Активная.

В ожидании дальнейших приказов я глянул на Рипли.

— Ни фига себе, — сказала она, отложив планшет. Жаб высунулся из люка, как рак‑отшельник из раковины.

— Умная тварь, — нахмурился он.

— Попотеем, — кивнула Рипли. — Но на кой дьявол потребовалось здесь сыпать икру океанского класса? Все равно что из елдомета камбалу колотить!

— Сволочи, — сквозь зубы процедил Жаб.

Я снова прильнул к окулярам и обомлел — мины в поле зрения теперь не было.

— Визуальный контакт с объектом потерян! — доложил я по форме, стараясь не выдать дрожь голоса.

— Тварь! — прошипел Жаб. — Почуяла неладное. Ты ее чем сканировал?

— Инфракрасным лазером, тем, что в бинокле, — доложил я.

— И зачем?

— Не рычи на него, — вступилась Рипли. — Мина из воды торчала одной макушкой, без сканера даже я не смогла бы определить ее класс. А соваться в воду, не зная броду, не в моих правилах.

— Ладно. Только бы она не взорвалась с перепугу.

— Это вряд ли. Слишком дорогое и мощное устройство, чтоб взрываться от любого сканирования. Она просто решила отсидеться вблизи дна и смотала якорный жгутик. Жаль, что Куста с нами нет, он бы ее моментом вычислил.

Лично меня отсутствие Куста скорее радовало, чем огорчало.

— А сами не справимся? — поинтересовался взводный.

— Риск большой, — качнула головой Рипли.

— Есть причины для беспокойства?

— Не знаю. Предчувствие у меня нехорошее. Здесь сложная пирсовая зона, есть расщелина с глубиной больше шестидесяти метров. Думаю, мина там и прячется, иначе бы ее давно засекли, а я без допуска соваться туда не стану. Спишут ведь на фиг за нарушение инструкций. Или ты думаешь послать своих салаг? Пока не поздно, вызывай Куста с Крабом, лучших саперов на всем побережье не отыскать.

Жаб задумчиво потер затылок.

— Давай сами попробуем, а? — В его голосе мелькнули заискивающие нотки. — Может, она не в расщелине.

— Тебе что, славы на старости лет захотелось? — насмешливо спросила Рипли.

— При чем тут слава, барракуда тебя дери? Я хочу застолбить за нашей командой репутацию самых крутых спецов. А ты Куста вспомнила.

— Они действительно круче.

— Ну и что? У нас с тобой договор, не забывай. Я тебе глубинный допуск, а ты мне свою помощь. Это честно.

— До чего же ты все‑таки сумасшедший! Только не вздумай ее сканировать ультразвуком!

— Нашла кого учить! Просто послушаю в пассивном режиме. Там поглядим.

От любого сканирования такая взрослая мина действительно не взорвется. Но если попытаться ее обезвредить, тогда она рванет, подняв в небеса столб воды и распространяя вокруг себя ударную волну такой силы, что опорные балки пирсов завяжутся узлом. Ведь начинка у нее не тротиловая, а из собственного жира в смеси с азотной кислотой из специальных желез. Фактически нитроглицерин. Нам в учебке показывали фотографии с мест таких взрывов. Но то были восьмитонные “Томочки”, а “Берта” на две тонны мощнее.

Наконец из люка показалась голова Жаба.

— Затаилась, барракуда ее дери! — хмуро произнес он.

Рипли убрала глаза от бинокля.

— Не засек? — спокойно спросила она.

— Нет. Тихо так, словно в этих водах никаких мин не было со времен динозавров.

— Вызывай Куста. И чем скорее, тем лучше. Если мина рванет, тебе не удастся нацепить нам медали крутых спецов, а с его помощью мы будем упомянуты в числе участников мастерски проведенной операции. Ты ведь хотел моей помощи? Так вот, этот совет — моя помощь. Серьезно. Я понимаю, что у тебя крепкие яйца, но отступление ради победы нужно применять куда чаще, чем вам, мужикам, кажется.

— Ладно, — взводный стиснул зубы. — Должна же и от вас, баб, быть какая‑то польза.

Он сполз в люк, и через секунду в небо выдвинулся метровый штырь ультракоротковолновой антенны.

— База, я Огурец, прошу связи! — раздался приглушенный броней голос Жаба.

Рация что‑то невнятно прошипела в ответ.

— У нас тут сложилась нестандартная ситуация. Мина сложная, “Берта” океанского класса. Живая. Обнаружив сканирование сканера, смотала жгутик и ушла на дно. Пассивное сканирование результатов не дает. Снова шипение рации.

— Да, — хрипловато подтвердил Жаб. — Нужны Куст и Краб. Буду оставаться на связи.

Взводный выбрался из люка и сел на броню, устремив взгляд к линии горизонта. Тень от бинокля у его ног напоминала неумело нарисованного осьминога.

— На базе тоже предчувствовали нечто подобное и заранее подготовили гравилет, — напряженно сообщил он. — Куст с Крабом уже загрузили в него свои приборы. Будут максимум через полчаса.

— Да не расстраивайся ты так, — неожиданно для меня Рипли подсела к Жабу и обняла его за плечи. — Мы ведь не спецы по якорным минам, мы донники. Что смогут сделать Куст или Краб на глубине километра? Только обгадиться от испуга и колотиться в судорогах от чрезмерной компрессии. А мы с тобой спецы океанского класса. Так какой смысл совать нос в каждую дыру? Надо дать поработать и подмастерьям.

— Все равно нам нужен хороший акустик, — вздохнул Жаб. — Не хочу я Куста в команду, будь он неладен!

— Нам нужен хороший океанский акустик, — уточнила Рипли. — Хоть ему и не придется надевать глубинный скафандр, но в океане все иначе, нежели в море. Обучишь кого‑нибудь из салаг.

— На это нужно время.

— А чего ты хотел? Быстро только рыбы икру мечут. — Рипли убрала руку с плеча Жаба и снова подсела к биноклю. — Кажется, мина успокоилась. У нее ведь мозгов не больше, чем у акулы. Думает, если никто не сканирует, значит, отстали.

— Может, всплывет? — Жаб отвернулся от моря и посмотрел на нас.

— Это мало что изменит. Все равно она к себе не подпустит, пока ей не запудрить мозги. Что в глубине, что на поверхности. Это в океане мы привыкли подобные цели торпедировать, а здесь в двух шагах береговая черта. Здесь нужны саперы, а не снайперы.

Взводный вздохнул, но промолчал.

Я заметил, что Пас насторожился. У меня создалось такое ощущение, будто он к чему‑то прислушивается, хотя ничего, кроме плеска волн и выкриков чаек, слышно не было.

— Кажется, гравилет, — осторожно произнес он. Рипли и Жаб многозначительно посмотрели друг на друга.

— Может, ты еще и тип его скажешь? — усмехнулся взводный.

Пас на несколько мгновений задумался.

— Не легкий, но и не очень тяжелый. Четырехтурбинный. Может быть, “Силуэт‑Астра”?

Жаб присвистнул и вновь вопросительно глянул на свою помощницу.

— Забавно, — кивнула она. — А ну, свяжись с ними, узнай удаление.

Взводный прыгнул в люк и включил рацию.

— Куст, я Огурец. На связь. Рация прошипела в ответ.

— На каком вы удалении от базы? Снова шипение.

— Принял. Добро. Ждем.

Он выбрался на броню и сообщил:

— От нас они в двадцати километрах. Будут через десять минут.

Раньше я за Пасом подобных слуховых способностей не замечал.

— Ты что, действительно слышишь звук гравилета? — вырвалось у меня.

— Можно подумать, ты сам не слышишь, — фыркнул он.

Жаб почесал пупырчатую макушку.

— Как твое прозвище, чистюля? — поинтересовался он.

— Курсанты прозвали Пасом. Сокращение от фамилии.

— Понятно. Будешь учиться на акустика?

— Если прикажете.

— Прикажу, — кивнул взводный. — Еще как прикажу! Только дай до базы добраться.

— Но о глубине тогда можешь забыть, — добавила Рипли. — Всю службу будешь обеспечивать чужие подвиги.

Пас промолчал. Во мне крепло ощущение, что он врет, что не слышит он никакого гравилета и уж тем более не может определить его марку по звуку. Однако он ее все же назвал, и выглядело это довольно эффектно. Я твердо решил при первой же возможности расспросить у него об этом спектакле.

Только минут через пять я наконец расслышал свист турбин и почти сразу заметил в ярком небе едва заметную точку. Она приближалась, становилась четче, затем

превратилась в темно‑синее пятно, и вскоре по нему можно было легко определить модель машины. Это действительно оказался “Силуэт‑Астра”. Гравилет снизился и с клекотом пролетел над нашими головами, обдав жаром и пылью соленых брызг. Затем завис над водой — видимо, пилот подыскивал подходящее место для посадки. Боковая дверь в корпусе уползла в сторону, в проеме показался Куст и помахал нам рукой. Жаб и Рипли ответили ему, мы же с Пасом воздержались от бурных проявлений радости. Пилот заставил машину вальсировать в воздухе, постепенно снижаясь, пока полозья не коснулись песка. Турбины взвыли последний раз и начали постепенно стихать, понижая звук с громкого визга до басовитого воя. Куст спрыгнул у самой воды, Краб передал ему изнутри два объемистых алюминиевых ящика, затем спустился следом.

— Не справляетесь? — подойдя к амфибии, усмехнулся Куст.

— Немудрено, когда команда на четверть состоит из работников камбуза и на половину из салаг. Мину, я полагаю, кто‑то из них спугнул?

Я опустил глаза, и наши взгляды скрестились, подобно шпагам в фильмах про мушкетеров. Мне стоило огромного усилия выстоять под прицелом зрачков Куста, но, чем дольше я не сдавался, тем больше крепла во мне уверенность и тем менее острым становился взгляд “старика”. В конце концов я понял, что за усмешечкой он прячет страх. Боится, гад, что я застучал его Жабу. Я стиснул волю в кулак и выстоял.

Куст отвел глаза и поинтересовался, прикрывшись ладонью от солнца:

— Даст мне кто‑нибудь карту пирсовой зоны?

Он поставил свой ящик на песок, сел на него и вальяжно закинул ногу на ногу.

— Может, тебе и сопельки еще утереть, охотник? — Рипли подошла к краю крыши и глянула на Куста сверху вниз.

— Поднимись на броню и доложи о прибытии! А то распоясались!

— Ты чего? — “старик” удивленно вздернул брови.

— Огурец, уйми свою бестию! Она что, с ума сошла, перед салагами мной командовать?

— Я ее назначил командиром отделения, в которое вы с Крабом входите до конца операции. Так что выполняй.

— Слышишь, Краб? Куда мир катится? — горестно вздохнул Куст.

— Ты еще поговори, — нахмурился взводный. — По ушам давно не получал? Быстро на броню!

Куст решил не накалять обстановку и лениво забрался к нам по лесенке. На меня он зыркал при любой возможности, в его взгляде вновь появилась сила, которая так напугала меня возле колодца. Пас побледнел и сидел тихо, как мышка. Краб остался внизу, а пилот гравилета закатал брюки и по щиколотку вошел в воду, щурясь на солнце. Волны лениво плескались в песок.

Рипли подняла с брони планшет и ткнула пальцем в границу пирсовой зоны.

— Визуально я наблюдала мину здесь, — сказала она Кусту.

— Класс по каким параметрам определили? — поинтересовался он.

— По контуру, согласно каталогу Вершинского, — счел нужным доложить я.

— Этот, что ли, определял? — “старик” презрительно скривился. — Вы в своем уме?

Неожиданно и молниеносно Рипли влепила ему звонкую затрещину. Куст не удержался и грохнулся на колени.

— Урод! — прошипела наша новая начальница, склонившись над ним. — Там, в километре от берега, мина с десятитонным зарядом, а ты перед салагами свою крутизну показываешь? Заткнись и занимайся работой! Еще хоть одно неуставное слово услышу, отправлю рапорт на базу. Вопросы есть?

— Нет, — Куст хмуро поднялся на ноги и помотал головой.

— Добро. Жду твоего доклада.

“Старик” уже начал спускаться по лесенке, когда Рипли остановила его:

— Что нужно отвечать командиру?

— Есть! — сквозь зубы процедил Куст и спрыгнул на песок.

Они с Крабом открыли один из привезенных ящиков и начали устанавливать у воды аппаратуру. Это походило на завораживающую игру, в которой каждый участник четко знал свою роль. Мне показалось, что любая спешка привела бы лишь к замедлению процесса, а так, несмотря на кажущуюся ленивую расслабленность движений, через несколько минут все было готово — на песке стояли приборы, из которых я узнал только квантовый вычислитель. Назначение других было мне неизвестно. Все они, словно пуповиной, соединялись с ящиком разнокалиберными проводами. Куст надел чуть помятый шлем, закрывший его лицо и почти всю голову. Открытым остался только затылок. Толстый провод, подключенный к шлему спереди, напоминал хоботок гигантского насекомого, и вообще вид экипированного акустика оставлял ощущение чего‑то нечеловеческого. Пас переместился к краю крыши и, не отрываясь, наблюдал за происходящим.

Краб помог Кусту натянуть подключенные к компьютеру перчатки для управления системой и начал разбирать собственный ящик. В нем оказались предметы, больше всего напоминающие набор хирургических инструментов: блестящие щипцы, пилки, зажимы, захваты. У меня от их вида холодок пробежал по коже,

хотя я знал, что предназначены они для вскрытия мины, а не человеческого организма.

Шло время. Иногда Куст произносил загадочные фразы, которые я не в состоянии был понять, но Краб понимал их прекрасно, переключал после каждой команды провода и тумблеры на приборах.

— Есть! — наконец прошептал акустик. — Триста пятьдесят по полярным, удаление тысяча двести. Сигнал не прямой. Карту на шлем!

Краб переключил нужный тумблер.

— Цель в расщелине. Глубина восемьдесят четыре метра. Десять метров до дна. Беспокоится. Крупный план со спутника на шлем! Ультрафиолетовый диапазон. Инфракрасный.

В эти минуты я совершенно забыл, что Куст меня избил. Я не видел его лица, только руки, совершающие магические пассы в перчатках. Я наблюдал за его работой, словно находился под гипнозом, ничего не замечая вокруг, ничего не слыша, кроме тумблерных щелчков по команде. Недавний обидчик казался мне теперь языческим божеством — не всемогущим, но творящим что хочет в пределах вверенного ему пространства. Во мне зародилось нечто похожее на зависть.

— Так, понятно, — бормотал Куст. — У кого есть связь с кораблями на рейде? Огурец, барракуда тебя дери! Какой‑то придурок пробует щупать дно сонаром. Если вы его через десять секунд не заткнете...

Я услышал грохот ботинок взводного по броне. Зашипела рация.

— Эфир! Здесь командир саперной команды охотников, — раздался голос Жаба. — Приказываю всем, кто меня слышит, выключить сонары, радары и прочую активную хренотень. Моряки, а ведете себя, словно сухопутные крысы, барракуда вас всех дери! Кого через пять секунд засеку, торпедирую к дьяволу!

Чем Жаб собрался торпедировать не подчинившихся, я понятия не имел, да и его полномочия на это вызывали у меня большие сомнения. Хотя, если учитывать опасность для города, может, и были у него полномочия.

Если же серьезно, то я понятия не имел, что может скрываться в полостях брони такой громадины, как амфибия океанского класса. Наверняка где‑то спрятаны скафандры и другое глубинное оборудование, возможно, в командирской кабине есть даже полноценная оружейная комната, но торпеды — явный перебор.

— Затихли, — пробурчал Куст и стянул с головы шлем. Затем высвободил руки из перчаток и вытер взмокшие ладони о брюки.

— Ну, что? — с едва заметным напряжением в голосе спросила Рипли.

— Кранты, — спокойно ответил акустик. — Давайте команду на срочную эвакуацию города.

— А подробнее? — Жаб вылез из люка и навис над краем брони.

— Эту мину обычными средствами не обезвредить, — ответил Куст, заслонившись рукой от солнца. — Я и обнаружил‑то ее с трудом. Эта тварь сканирует пространство сверхкороткими импульсами через неравные промежутки времени. Мутант, что ли? Раньше я за “Бертами” такого не замечал. Аппаратура ловит всплески, а вот точно указать направление не может. Но у меня есть свои методы.

— Выпендрежник ты, — нахмурился взводный.

— Подожди, — мягко осадила его Рипли. — Послушай, Куст, может, у тебя есть и другие методы? Около Варны ты лихо убил шельфовую платформу.

— То платформа, — отмахнулся Куст. — К тому же старая и безумная, а здесь десятитонка в полном здравии и рассудке. Сами лезьте в воду, если хотите. Или Краба пошлите. Саперы все равно по статистике долго не живут.

Краб равнодушно сплюнул в песок.

— Я бы полезла, если бы не допуск, — зло сказала начальница.

— Не мои проблемы. У меня вообще катетера нет. Я акустик, белая кость. Я мину засек? Засек. Теперь пусть Краб работает.

— Не подпустит она к себе, — вздохнул Краб. — Ну, может метров на десять, не ближе.

— Не подпустит, — подтвердил Куст. — У нее нервы на взводе, поскольку достойной цели рядом нет, а мы крутимся под боком. Один алгоритм велит взрываться, другой запрещает. Дилемма.

— И что? — осторожно спросила Рипли.

— Да ничего, — фыркнул Краб. — Жахнуть может в любой момент. Эти “Берты” вообще психованные. “Майкрософт”, одним словом.

Жаб не спеша спустился по лесенке, спрыгнул на песок и подошел к акустику.

— Так, — твердо сказал он. — Хорош цену себе набивать. Я ведь по морде по твоей вижу, что решение у проблемы есть. Ты мне условия решил ставить?

— А чего твоя кухарка уставщину вводит? — в голосе Куста послышались нотки обиды.

— Хочешь, чтобы я тебе кое‑что другое ввел? — интонации взводного снова сделались зловеще‑змеиными.

— Барракуда, — сквозь зубы процедил акустик и опустил глаза.

— Ну? — Жаб взял его пальцами за плечо. Командир был похож на сжатую пружину. Нет, на мину, готовую взорваться. Или даже на донную платформу с рисунка на стене кабинета. Тихий, внешне спокойный, но готовый вспылить с непредсказуемыми последствиями для окружающих. Я был поражен, как они отличаются друг от друга — акустик и Жаб. Вроде не очень большая разница в возрасте, и опыта достаточно у обоих, но взводный превосходил акустика, как бог тварь дрожащую. Неужели офицерские погоны дают такое немыслимое превосходство?

— Ну, есть один способ, — произнес Куст. — У “Берты” майкрософтовские мозги, а у них с многозадачностью туго. В бою я не пробовал, но на симуляторе мне удавалось довести такой мозг до состояния полной и окончательной невменяемости.

— Как?

— Есть такая штука, как ложная цель.

— Знаю, — кивнул Жаб. — Но надо быть идиотом, чтобы ее сейчас применить. Мина нервничает и, если почувствует в пределах досягаемости крупную цель, рванет не задумываясь.

Дата добавления: 2014-11-29