Политической власти в России

Особенностью политической власти является ее элитарный характер, она осуществляется слоем, составляющим лишь незначительное меньшинство общества.

Осознанный характер политического взаимодействия групп и необходимость выработки общей воли предполагают существование субъекта политики, выполняющего эти функции[29]. Таким субъектом является политическая элита, представляющая слой управляющих, которые регулируют социальные процессы на профессиональной основе. Отмечая особую роль элиты в определении политического курса, организации связей между социальными группами и государством, отдельные ученые характеризуют политику как сферу управления и руководства обществом в интересах тех или иных слоев населения.

Придя к власти, политическая элита получает доступ к ресурсам власти:

· организационным, направленным на создание оптимальных структур управления;

· поощрительным, с помощью которых «подкармливаются» определенные слои населения и политики;

· принудительным, как комплексу мер административного воздействия;

· нормативным, воздействующим на ценностные ориентации, моральные нормы и формирующие определенный «кодекс поведения».

Ресурсы могут укреплять основания власти, но могут, при некомпетентном использовании, их и расшатывать. Как именно власть воспользуется ресурсами, во многом зависит от ее сплоченности, способности входящих в нее лиц к политическому лидерству и управлению.

Мера влияния элиты на общественные процессы, определяет эффективность власти. Практически, эффективность власти определяется степенью проведения в жизнь властных распоряжений с наименьшими издержками. Однако высшей целью и предназначением власти является сохранение и развитие системы «общество-власть». В противном случае, любые действия власти считаются неэффективными по предназначению.

М.Вебером в 1922 г. была разработана концепция рациональной бюрократии как основы современной организации[30]. Управление в современном обществе осуществляется в рационально-бюрократической форме. Основными чертами данной формы управления по М. Веберу, являются бесстрастность, законность, упорядоченность и унифицированность процедур. Признаками же рациональной бюрократии являются иерархическая структура, собственная область компетенции, ответственность перед начальством.

М. Вебер считал бюрократическое управление эффективным, но он не учел возможности проявления в бюрократических структурах «дисфункций», снижающих эффективность управления. В теории общественного выбора – направлении, возникшем на стыке политологии и экономики, отвергается предположение, что чиновник может служить обществу исключительно из высоких побуждений. Бюрократов можно рассматривать как рациональных эгоистов, которые стремятся к максимизации выгоды.

Начиная с 60-х гг. XX в. начало быстро развиваться направление, получившее название «экономического империализма», который предусматривает использование методов экономического анализа для оценки результатов исследований различных гуманитарных дисциплин. В этом случае логика максимизируещего поведения распространяется на все сферы человеческой деятельности, в том числе – и на управление. В рамках «экономического империализма» на стыке политологии, экономики и права возникла «экономическая теория права».

В рамках этого направления, санкционированные нормы или властные полномочия обозначают понятием «права собственности». Издержки, связанные с их перераспределением получили название трансакционных («трансакция» – это отчуждение и присвоение прав собственности и свобод, созданных обществом). Эффективность власти повышается, если в государстве «права собственности» специфицированы (четко определены). Спецификация прав способствует устойчивости социально-экономической среды и формирует у экономических и политических субъектов стабильные ожидания относительно того, что они могут получить в результате своих действий.

Следовательно, свойственную Российской Федерации 90-х гг. XX в. неэффективность власти при значительных ресурсах, можно рассматривать как следствие недоопределенности прав и высоких издержек в обмене правами между ветвями государственной власти, между государственными ведомствами, федеральным центром и субъектами федерации, субъектами федерации и муниципальными образованиями.

В 2003 г. в России началась административная реформа, направленная на повышение эффективности государственных органов управления.[31] Она предусматривает:

· ограничение государственного вмешательства в экономическую деятельность субъектов предпринимательства и публичного государственного регулирования в этой сфере;

· исключение дублирования функций и полномочий федеральными органами исполнительной власти;

· развитие системы саморегулирующихся организаций в области экономики;

· организационное разделение функций касающихся регулирования экономической деятельности, надзора и контроля, управления государственным имуществом и предоставления государственными организациями услуг гражданам и юридическим лицам;

· разграничение полномочий между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации.

Согласно Указам Президента Российской Федерации «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти»[32] и «Вопросы структуры федеральных органов исполнительной власти»[33] все федеральные органы управления разделены на три группы: федеральные министерства, федеральные службы и федеральные агентства. Часть из них находится в подчинении непосредственно Президенту Российской Федерации, часть – Правительству Российской Федерации. Конкретные полномочия министерств, служб и агентств определены Положениями, утвержденными соответствующими Постановлениями Правительства Российской Федерации.

Однако трехуровневая система управления, в которой верхний эшелон (министерства) не имеет достаточного влияния на нижний уровень в виде служб и агентств, показала в дальнейшем недостаточную эффективность. Численность российской бюрократии крайне высока и продолжает увеличиваться. Кроме того, заявленные цели административной реформы вступили в противоречие с новыми реалиями российской экономики и политики – появление государственных корпораций, которым передается государственное имущество. Государственные корпорации, созданные в авиастроении, судостроении, нацеленные на развитие в стране нано-технологий и строительство объектов инфраструктуры, сами стали субъектами управления. Методы согласования принципов либеральной экономической политики и государственного капитализма в достаточной степени не отработаны.

Осенью 2007 года в систему государственных органов исполнительной власти были внесены определенные изменения, путем включения в нее государственных комитетов.[34] Министерству регионального развития переданы функции реализации государственных программ с помощью инвестиционного фонда (функции министерства экономического развития соответственно сокращены).

В начале XXI в. в России начата ревизия разграничений полномочий между всеми уровнями публичной власти. Ставится задача повысить способность региональной власти выполнять закрепленные за ней функции, опираясь в основном на потенциал собственной территории. В соответствие с дополнениями в Закон Российской Федерации «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»[35] выделяются полномочия, которые должны финансироваться российскими регионами за счет собственных средств.

Российская федерация характеризуется крайней неравномерностью территориального развития. В 90-х гг. XX в. существовало наследие административно-территориального деления советских времен, когда в ряде случаев границы республик, краев и областей были определены произвольно. Федеральный центр был вынужден взаимодействовать с конкретной элитой конкретного региона, так как стратегической целью была не эффективность государственного управления, а сохранение целостности государства.

Возможность субъекта федерации предоставлять общественные блага напрямую связана с эффективностью использования ресурсов, что в новом тысячелетии приводит к ликвидации некоторых из них. В 2001 г. появилась законодательная база для объединения российских территорий[36], а в 2005 г. возник новый субъект федерации Пермский край, путем слияния Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа[37]. В дальнейшем Эвенкия ратифицировала договор «Об основах отношений с органами государственной власти Красноярского края», обменяв права субъекта федерации на живые деньги. 1 января 2007 года в результате объединения Красноярского края, Таймырского и Эвенкийского автономных округов, возник новый субъект Российской Федерации.[38] Атомные округа сохраняют особый статус, позволяющий образовывать территории традиционного природопользования коренных народов, поскольку данные права собственности выгоднее специфицировать на данном (муниципальном) уровне.

Особенно показательная ситуация сложилась в Корякском автономном округе: после череды стихийных бедствий и техногенных аварий стало ясно, что в местном климате более или менее комфортно только жителям, сохранивших родовой уклад. Поэтому вполне логичным выглядит вхождение Корякии в Камчатскую область с 1 июля 2007 года с сохранением за собой некоторых прав собственности.[39]

Долгое время референдум об объединении Усть-Ордынского Бурятского автономного округа и Иркутской области откладывался. Причина понятна: окружной бюджет в значительной степени формировался за счет трансфертов, в результате чего на одного жителя округа приходилось больше средств, чем на жителя области. После внесения изменений в закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и значительной инвестиционной поддержки, обещанной образованным субъектам, в объединении появился смысл.[40] В апреле 2006 года жители Прибайкалья одобрили слияние Иркутской области и УОБАО, по словам губернатора области А. Тишанина «от референдума зависело многое, и очень хорошо, что это понимает население».[41] С 1 января 2008 года новый субъект считается образованным.[42]

Успешное слияние Иркутской области сразу же изменило позиции руководства Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа. 11 марта 2007 был проведен соответствующий референдум. Некоторое время главной задачей рабочей группы в составе представителей субъектов федерации являлся «поиск источников ресурсов, которые появятся в результате объединения»,[43] но Президент Российской Федерации снял проблему, подписав указ о выделении 2,5 млрд. рублей для решения социально-экономических проблем.[44] С первого марта 2008 года Забайкальский край считается образованным.[45]

С точки зрения теоремы Коуза,[46] не имеет значения, кто является владельцем ресурсов, - важно чтобы он был установлен. А когда он установлен, то можно перераспределять активы таким образом, чтобы максимизировать их стоимость. Так как достижение оптимального распределения политических прав тормозится трансакционными издержками, федеральный центр в ряде случаев фактически назначает более эффективного собственника: базовый субъект федерации не имеет принципиального значения.

В нашей стране остро стоит проблема неразделенности прав собственности (включая и источники финансирования) между субъектами федерации и муниципалитетами, что резко снижает эффективность органов местного самоуправления. В соответствие с законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»,[47] постепенно вступающим в силу в субъектах Российской Федерации, вся территория России разграничивается региональными законами между городскими и сельскими поселениями. Из групп поселений формируются муниципальные районы. Для них установлены отдельные вопросы местного значения. Города, являющиеся самостоятельными муниципальными образованиями, не входящими в состав других муниципальных образований, получают статус городского округа, одновременно исполняя полномочия, как поселения, так и муниципального района.

Данные меры должны постепенно ограничить финансовые перераспределения (они значительны, так как муниципальные образования редко могут обеспечить финансирование полномочий более чем на 70%) и сократить поле политического торга в Российской Федерации. Издержки управления снизятся, а его эффективность возрастет.

На более глубоком уровне политической жизни власть оценивается индивидами, и выражается эта оценка степенью доверия к ней. Проблема эффективности политической власти, таким образом, напрямую связана с признанием обществом правомерности и справедливости этой власти, то есть легитимностью власти. В 90-е гг. XX в. в Российской Федерации сформировалась своеобразная система власти, легитимность которой трудно отнести к какому-то одному идеальному типу, выделенному М. Вебером. В той или иной степени ее можно признать традиционной (как бы не именовалась должность главы государства, в сознании людей он всегда отождествлен с императором). Ее можно считать харизматической, так как, во-первых, власть держится в России на доверии, вызванном, желаемыми большинством населения личными качествами «вождя», а во-вторых, опирается на своеобразный, внешне несколько иррациональный стиль политики. Легитимность политической власти в России можно отнести и к рационально-легальному типу поскольку, многие органы власти формируются по результатам выборов.

Процедура общественного признания какого-либо факта, события или действия политической власти называется легитимаций. И какие бы ресурсы не находились в распоряжении властвующей элиты, ни что не может ей гарантировать устойчивого положения без добровольного согласия на то основной массы населения. Таким образом, процедура легитимации обеспечивает повиновение без принуждения или оправдывает принуждение.

Можно выделить основные факторы, оказывающие влияние на поддержку населением конкретного политического режима и определяющие степень его легитимности:[48]

· интегративный фактор, проявляющийся в наличии общей интегрирующей идеологической основы и позволяющий консолидировать общество на основе общих ценностей;

· фактор стабильности, проявляющийся в наличии организационно крепкой системы государственной власти;

· фактор эффективности, проявляющийся в реализации продуктивного социально-экономического курса;

· фактор личной поддержки личности политического лидера;

· фактор электоральной поддержки как аккумуляция поддержки населением осуществляемого политического курса.

В зависимости от политической культуры страны, показателями легитимности могут являться попытки свержения правительства, акции гражданского неповиновения и в целом уровень принуждения. В постсоветской России эти явления в той или иной степени имели место, но в начале XXI в. основной показатель легитимности власти в Российской Федерации – это результаты выборов.

Так как легитимность власти в Российской Федерации носит многоэлементный характер, опирающуюся одновременно на традиции, чувства и рациональность, то и средствами поддержки легитимности являются как активное использование традиций в повседневной политической практике и некоторая показная милитаризация власти, так и изменение норм в соответствие с новыми требованиями общества.

Несмотря на высокий уровень доверия, оказываемой и элитой и массой избирателей лично Президенту, легитимность политической власти носит в Российской Федерации неустойчивый характер. Несмотря на активное использование методов по связи с общественностью, многие действия власти склонны вызывать в обществе непонимание, социально-психологическое напряжение и как следствие – делегитимацию. Делегитимацией называется утрата властью доверия со стороны граждан. Причины этого явления многообразны, но к числу наиболее характерных можно отнести противоречие между господствующей идеологией и повседневной практикой, отсутствие механизмов по защите народных масс, противоречия внутри элиты и, наконец – противоречия между стремлениями элиты и ценностями общества.

Примером подобных противоречий может служить сложное внедрение в практику Федерального закона № 122 от 22 августа 2004 г., известного как закон «О монетизации льгот»[49]. Федеральным и региональным властям пришлось приложить немалые усилия, чтобы закон о замене натуральных льгот денежными компенсациями перестал восприниматься в обществе как исключительно элитарный и антинародный. В качестве средств поддержки легитимности пришлось отказаться от формальных требований рационального управления: сохранить несвойственные рыночной экономике некоторые натуральные льготы, существенно увеличить бюджет по исполнению закона, отступить от первоначально жесткой схемы разграничения полномочий между центром и регионами.

В преддверие выборов в Государственную думу в 2007 году и выборов Президента Российской Федерации в 2008 году на фоне усиливающихся инфляционных процессов было принято решение о «внеплановом» увеличении базовой части трудовой пенсии (экономическая теория требует прямо противоположного). Отклик политической власти на мнение общества и готовность корректировать в соответствии с ним свои действия – это нормальное явление в государстве, которое провозгласило себя правовым и демократическим.

Позиции политической власти устойчивы только тогда, когда она легитимна сразу в трех компонентах легитимности:

· правовом, отражающим потребности людей в единых правилах для всех и поддерживаемый силой государственного принуждения;

· нравственном, содержащим установки данного типа культуры;

· идеологическом, включающим ценности той части общества, с которой оно связывает на данном этапе все свои перспективы.

В условиях общественной трансформации, в которой находится Россия – это достаточно сложно, так как многие стереотипы переосмысливаются, наслаиваются на другие и не успевают в целом за меняющейся действительностью. Пространство легитимности носит крайне сложный характер: российская политическая власть может быть легитимной по отношению к идеологическому компоненту населения собственного государства, и быть нелегитимной по отношению к правовым стереотипам европейского (западного, мирового) сообщества.

По мере необходимости власть маневрирует в пространстве легитимности в соответствии со своей стратегией легитимации власти. Неэффективная власть может быть легитимной очень недолго, нелегитимная власть не воспринимается как эффективная. Это дает политической элите весьма небольшое пространство для маневра и лучшие условия для него предоставляет демократия.

Литература

Болл Т. Власть // Полис. – 1993. – № 5.

Барциц И. Ответственность власти // Власть. – 2000. – № 1.

Большаков А.А. Легальность и легитимность в политике, идеологии и практике Древнероссийского государства // Вестник МГУ. Сер. 18. Социология и политология. – 2000. – № 1.

Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избранные произведе­ния. – М., 1990.

Вендт А. Анархия – это то, что делают из нее государства: социальное конструирование политики с позиции силы // Социально-гуманитарные знания. – 2001. – №5.

Воробьев Д.М. Носитель легитимности (Российская политическая традиция организации социального адреса Власти) // Полис. – 2003. – № 5.

Дибиров Н.З. Устарела ли концепция легитимности М. Вебера? // Соци­ально-гуманитарные знания. –2002. – № 3.

Де Барделен Дж. Отношение к власти в регионах России // Социс. – 2000. – №5.

Завершинский К.Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие кон­цепта // Полис. – 2001. – № 2.

Залысин И.Ю. Политическое насилие в системе власти // СПЖ. – 1995. – № 3.

Здравомыслов А.Г. Власть и общество в России: кризис 90-х годов // ОНС. – 2000. – № 6.

Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу // Социально-гуманитарные зна­ния. – 2000. – №2, 3.

Ильин М.В., Мельвиль А.Ю. Власть // Полис. – 1997. – № 6.

Ионов И.Н. Женщины и власть в России // ОНС. – 2000. – № 4.

Курскова Г.Ю. Политический феномен власти. // Социально-гуманитарные знания. – 2000. – № I.

Короткова И.М. Трактовка Г.Д. Лассуэлом понятия политической власти как центральной категории политической науки // Вестник МГУ. Сер.18. Со­циология и политология. – 2000. – № 2.

Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ // Полис. – 2000. – № 1.

Ледяев В.Г. Формы власти: типологический анализ // Полис. – 2000. – № 2.

Луман Н. Власть: Пер. с нем. – М., 2002.

Макарин А.В. Бюрократия в системе политической власти. – СПб., 2000.

Михайлов А.П. Моделирование российской власти // Социс. – 2001. – № 5.

Нечаев В.Д. Децентрализация, демократизация и эффективность (реформа федеративных отношений и сетного самоуправления через призму теории эффективной децентрализации) // Полис. – 2005. – № 3.

Перегудов СП. Крупная российская корпорация в системе власти // По­лис. – 2001. – № 3.

Скакунов Э.И. Природа политического насилия. Проблемы объяснения // Социс.– 2001. – №12.

Сумбатян Е.Г. Концепция разделения властей: история и современность // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. – 2000. – № 2.

Соловьев А.И. Политическая власть в обозрении российских ученых // Вестник МГУ. Сер. 12. – 1998. – №4.

Тоффлер О. Мысли о природе власти и предположения // США: экономи­ка, политика, идеология. – 1992. – № 6.

Фетисов А.С. Политическая власть: проблемы легитимности // СПЖ. – 1995. – № 3.

Философия власти / Под ред. В.В. Ильина. – М., 1993.

Харькин И. Объединяет ли нас власть? // Власть. – 2001. – № 7.

Шабо Ж.Л. Государственная власть: конституционные пределы и порядок осуществления // Полис. – 1993. – № 3.

Контрольные вопросы и задания.

1. Что отражает понятие «легитимность власти»? Как оно соотносится с понятием «легальность власти»?

2. Как менялся тип легитимности власти в России?

3. На каком типе легитимности основан режим в современной России?

4. Как соотносятся эффективность и легитимность власти?

5. Как эффективность и легитимность политической власти взаимосвязаны со стабильностью политической системы?

Глава 4. Модернизация России в XXI веке: «новое евразийство», «вашингтонский консенсус» или «демократический идеализм»?

В политической науке переход от традиционной политической системы к современной, обозначается термином политическое развитие или политическая модернизация.

Начиная с XVIII века, развитие России носило догоняющий характер: страна целенаправленно стремилась преодолеть разрыв со странами Запада. Индустриальная модернизация предполагает переход от общества аграрного к обществу промышленно развитому. Поверхностным индикатором этих процессов служат сдвиги в структуре занятости: если до промышленной революции основная масса людей занята в сельском хозяйстве, то после ее завершения – в промышленности.

В отношении метода модернизации России в начале XX века в отечественной литературе существует две точки зрения, отражающие две стороны модернизационного процесса.

· Копирующая модернизация: реформы С.Ю. Витте и П.А. Столыпина были призваны направить развитие экономики России по западному пути. Для этого повторялись в форсированном режиме многие мероприятия первоначального накопления, осуществлявшиеся в Западной Европе в XVIII – начале XIX века: протекционистская защита национальной промышленности, система госзаказов, «разобщинивание крестьян» и жесткое налогообложение с последующим использованием бюджетных средств для промышленных инвестиций.[50] В результате темпы экономического роста в России начала XX века были одними из самых высоких в мире.

· Защитная модернизация,предполагающая прогрессивное развитие социально-экономических и правовых институтов в контексте сохранения традиционной политической культуры. С данной точки зрения «несоразмерность сочетания консервативных и либеральных элементов»[51] модернизации привела к формированию фрагментированной политической среды, стимулирующей политическую нестабильность, что и привело к краху Российской Империи.

С конца 20-х годов основным методом модернизации в России стала так называемая контрмодернизация – решение универсальных задач развития принципиально новыми методами, нежели это происходило в странах Запада. В годы НЭПа, используя сочетание централизованного управления и рыночной самоорганизации, большевикам удалось поднять экономику страны примерно до уровня довоенного 1913 года, но перспективы дальнейшего роста оказались весьма проблематичными. Разрыв между Россией и развитыми странами Запада отнюдь не сократился, а наоборот, вырос. К концу 20-х годов стало ясно, что эволюционный путь развития обрекает страну на вечную отсталость. На повестку дня встал «большой скачок» – политика ускоренной индустриализации.

Практически была реализована смесь программ эксплуатации крестьян Е. Преображенского и самоэксплуатации рабочего класса Л. Троцкого. Под сильным административным давлением резко увеличилось изъятие продуктов из деревни (они шли на закупку оборудования для строек первой пятилетки). Параллельно, резко усилившиеся перелив рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность резко снизил уровень оплаты труда рабочих, а труд многочисленных репрессированных с точки зрения руководства страны выглядел как «бесплатный».

На вопрос, была ли альтернатива кровавому методу сталинской модернизации страны, трудно дать однозначный ответ. Видимо, Россия находилась в ситуации исторической ловушки, из которой безболезненного выхода в принципе не существовало. Выбор ограбления деревни в качестве основного источника ресурсов для индустриализации был неизбежен. В любом случае можно констатировать, что задачи ускоренной индустриальной модернизации были окончательно решены к концу 50-х годов XX века, когда городское население СССР превысило сельское. На данном этапе развития, командные методы оказались эффективным средством решения данной задачи.

Уже к концу 50-х годов положительный потенциал советской системы стал иссякать: едва Россия догнала запад в решении задач промышленной революции, как началась революция научно-техническая. Она потребовала развития инициативы, творческого и оригинального мышления, что в свою очередь вызвало ускоренное развитие образования на принципах плюрализма и средств массовой информации. Командная экономика воспитала «работника – винтика» – относительно надежного, но малоинициативного исполнителя. Сказывался и сложившийся в 30-е годы негативный перекос в выпуске товаров народного потребления: потребительская бедность не давала развиваться индивидуальности даже в образе жизни советских людей.

Реформы в СССР второй половины XX века были направлены (скорее неосознанно, чем сознательно) именно на решение задачи перехода от индустриального общества к обществу постиндустриальному. Но при сохранении командной экономики эти реформы оказались мертворожденными. Радикальные реформаторы начала 90-х годов приняли решение порвать с «советским наследием». При этом считалось, что рыночные структуры автоматически формируют оптимальную институциональную среду и поэтому дожны насильственно внедряться любой ценой. На практике же ход реформ не только слабо способствовал созданию современного сервисного общества, но и вызвал частичную деиндустриализацию. Лишь к концу XX века общество начало осознавать, что рынок есть только средство, инструмент решения задач постиндустриальной модернизации.

Евразийская концепция возникла в эмигрантском зарубежье как реакция на появление «самодостаточного» Советского Союза. Эта новая реальность, по мнению евразийцев, была продуктом ошибочной ориентации господствующего класса России исключительно на Европу, что вызывало антимодернистское движение снизу. Западничество аристократии оторвало ее от народа, что и явилось причиной Русской революции. Евразийцы фактически смирились с послереволюционной Россией и с оптимизмом расценивали ее перспективы в будущем, ибо путь СССР соответствовал евразийским представлениям о возможном для России. Все евразийцы полагали, что «месторазвитие» России - это Евразия, а не Европа, что этот географический, фактор наряду с другим естественным фактором - населением (включающим славянские, тюркские, финноугрские и другие народы России) - не позволяет говорить о России как исключительно европейской стране.

Данная концепция не получила теоретического развития прежде всего по политическим мотивам - из-за яростной критики со стороны русской эмиграции и политического раскола в среде самого евразийства. Тем не менее, СССР действительно во многом соответствовал евразийской доктрине и географически, и этнически, а также в силу наличия идеократического государства, держащегося на силе идеи и объединяющей все сферы общества. В рамках СССР не осуществился лишь евразийский замысел универсальной роли православия, но идеократическое государство заместило интегрирующую роль религии.

Современное евразийство существует в рамках социологических теорий:[52]

· в рамках модернизационной интерпретации евразийскими называются недостаточно модернизированные европейские страны, страны с европейско-азиатским географическим положением и незавершенной модернизацией (Россия, Турция), а также азиатские государства, вступающие на путь модернизации и «догоняющие» Запад (например, Казахстан). Считается, что эти страны, будучи традиционными, пытаются сменить свою идентичность на западную;

· в рамках социалистической интерпретации, опыт Советского Союза трактуется как успешный евразийский опыт, а социализм - как евразийский путь;

· в постмодернизационной теории модернизация принимает новые черты в связи с изменением не только стран, осуществляющих процесс социальной трансформации, но и Запада. Постмодернизационная интерпретация видит в евразийстве своеобразную конвергенцию ценностей традиционного и современного общества.

Как только бывшие страны государственного социализма объявили об отказе от коммунистической идеологии, туда сразу же хлынули эксперты с рецептами быстрого перехода к рыночной экономике. В начальный период реформ считалось, что это можно сделать довольно легко: необходимо лишь проявить политическую волю, провести приватизацию собственности и децентрализацию управления. Далее, теоретически, должна была заработать «политическая теорема Коуза»: давление со стороны новых «владельцев» повлечет за собой автоматическое создание новых институтов, а мотивация максимизации прибыли достаточна для того, чтобы эти институты стали эффективными.

В 90-е годы спонтанная самоорганизация общества сработала лишь отчасти, что не помешало российской элите и в XXI веке провозгласить курс на неомодернизационную модель, основанную на так называемом «вашингтонском консенсусе». Вашингтонский консенсус представляет собой рекомендации неолиберального характера по обеспечению устойчивого роста экономики стран с формирующимся рынком, предложенные группой экспертов Всемирного банка и Международного валютного фонда в конце 80-х годов XX века. Этот комплекс рекомендаций включает широкую открытость мировому рынку, приватизацию государственной собственности, жесткий контроль инфляции, соблюдение бюджетной дисциплины и т.д. Цели государства сводятся к формулам абстрактно - индивидуалистического характера, главным образом, к обеспечению прав и свобод граждан.

В послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 2003 года данная идея является ключевой: «Граждане должны иметь возможность зарабатывать деньги и вкладывать их в свою страну». Эта мысль свидетельствует о приоритете либеральной политики: развитии свобод и строительство государства, предоставляющего публичные услуги со ставкой на собственников, которые могут стать базой политического режима.

В послании Президента 2004 года также подчеркнуто, что несвободный человек не в состоянии позаботиться ни о себе, ни о Родине. Так как, созидательную энергию и предприимчивость нельзя вести указом, то все проблемы должны решаться государством в союзе с бизнесом. Бизнес должен быть огражден от попыток государственных учреждений, наделенных функциями по контролю и надзору, навязать ему свои «услуги». Необходимо резко сократить административное давление на деловые круги и обеспечить эффективную защиту прав собственности.

В дальнейшем близкие к власти слои собственников, стремясь сохранить свои позиции стали ориентироваться на установление стабильности. Это, в свою очередь предполагает меры, направленные на ослабление недовольства широких масс населения. Научное сообщество вообще никогда не отказывалось от идеи минимума благосостояния для всех.[53]

Соответственно, в послании Президента от 2004 года цель, формально вписывающаяся в рамки «Вашингтонского консенсуса», распалась на задачи, отраженные в общедоступных понятиях. В.В. Путин призвал сконцентрироваться на проблемах, «затрагивающих практически каждого гражданина, каждую российскую семью»: доступное жилье, качественная медицина, хорошее образование плюс вера в собственные силы.

В начале XXI века часть западных экономистов, подвергла резкой критике вашингтонский консенсус и попыталась дать ответ на вопрос каким образом можно «сочетать рынок и государство». Из них набольшую активность проявляет лауреат нобелевской премии Джозеф Стиглиц, открыто поставивший под сомнение способность «невидимой руки» обеспечить подобное сочетание и призывающий к построению общества «демократического идеализма», предполагающему в качестве основной цели обеспечение полной занятости.[54]

Провал реформ во многих странах с формирующейся рыночной экономикой объясняется тем, что рекомендации сторонников вашингтонского консенсуса претворялись в жизнь некомпетентными администраторами. Учебники, написанные в США и широко распространенные в мире, по мнению Д. Стиглица, хороши только для обучения студентов, а не в качестве рекомендаций правительствам.[55]

Дж. Стиглиц последовательно предлагает увеличить число целей модернизации на основе нескольких принципов, так называемых «мостов»:

· признание того, что страна нуждается в стратегии роста и не должна концентрироваться только на финансовой стабилизации;

· признание того, что невыполнение крупными корпорациями формальных и неформальных обязанностей перед государством создает возможность исправления ранее допущенных ошибок;

· признание необходимости структурной перестройки экономики;

· признание необходимости восстановления социального контракта и реинвестирования в человеческий капитал.

Фактически, первый принцип заключается в отказе от «инфляционной паранойи» и нормальное восприятие низкого курса национальной валюты. Второй принцип предусматривает ограниченную деприватизацию и увеличение налогов на доходы от факторов с неэластичным предложением. Третий принцип может найти свое выражение в создании сети средних предприятий, специализирующихся на выпуске высокотехнологичной продукции и мерах по снижению банковского процента. Все вышеперечисленные мероприятия в той или иной степени нашли свое выражение в российской политико-экономической доктрине 2000-х годов.

В концепции Дж. Стиглица наиболее сложным для практической реализации признается четвертый «мост», так как инвестиции в здравоохранение и образование в современных условиях требуют (кроме наличия соответствующих финансовых ресурсов) преодоления подхода, заключающегося в разделении функций государства и частного сектора, которые должны рассматриваться не как оппоненты, а как партнеры.

В XXI веке по настоящему демократические институты в Российской Федерации отсутствуют. Арифметическое большинство граждан в России твердо высказывается за «отмену» всех прав человека кроме прав на бесплатные общественные блага. Большинство избирателей отвергает прозападные либеральные партии и выступает за раздачу денег резервного фонда населению.[56] Либеральные права и свободы в духе вашингтонского консенсуса, без которых «вообще ничего невозможно сделать» не являются обеспечением устойчивого развития нашей страны «снизу», оно обеспечивается прогрессивной бюрократией «сверху».

В сентябре 2005 года Президент Российской Федерации выступил с инициативой реализации национальных проектов, которые должны обеспечить прорыв в области здравоохранения, образования, обеспечения населения жильем, а также в агропромышленном комплексе. Национальные проекты должны реализовываться в рамках «концентрации бюджетных и административных ресурсов на повышении качества жизни граждан России», курса на «инвестиции в человека». По сути, произошел отказ от старой экономической парадигмы, предполагающей, что абсолютным благом является экономический рост.

В рамках национальных проектов планируется:[57]

в здравоохранении

· повышение квалификации участковых врачей и повышение обеспеченности ими населения;

· обновление парка автомобильного транспорта службы скорой медицинской помощи;

· предотвращение числа заразившимся ВИЧ не менее чем на 1000 человек в год, гепатитом – в три раза, введение программ по ранней диагностике наследственных заболеваний;

· увеличение в четыре раза объемов высокотехнологичной медицинской помощи;

Дата добавления: 2014-12-27