Этногенез как территориально-распределительная проблема

Определение понятия этногенез при научном подходе оказывается самостоятельной проблемой и не столь очевидной, как в популярной литературе. Свою руку к профанации этого понятия приложил талантливый историк, публицист Лев Гумилев. Его точка зрения была проста и доходчива: есть историческое время, а внутри него живут коллективы-этносы, которые, как живые организмы, рождаются, мужают, стареют и умирают. Но такой незамысловатый натурализм у Гумилева сочетался с концепцией пассионариев — появлением в моменты создания новых этносов энергичных людей, способных к жертвенной деятельности. По разным причинам их число сокращается, и этнос замирает. Теория

Гумилева появилась в глухие 60-е гг. и была воспринята интеллигенцией в СССР как глоток свежего воздуха. Потом по мере роста социального кризиса она была принята на вооружение некоторыми националистическими движениями.

Еще в большей мере этим целям стала соответствовать борьба за исторических предков, развернутая представителями национальной интеллигенции в республиках России и странах бывшего СССР. Этногенез — сложный многокомпонентный процесс, где по-разному сочетаются языковая, культурная и физико-антропологическая общность, стал изображаться как прямолинейный процесс. На родство с древними историческими предками стали претендовать все вероятные и невероятные потомки, как уголовные «сыновья» на родство с лейтенантом Шмидтом. Например, аланов считают исключительно своими предками осетинские, карачаево-балкарские и вайнахские исследователи.

Любой древний народ может быть предком не одного, а двух и более новых народов. Это закономерная черта этногенеза как компонентного процесса. В работах Валерия Алексеева эта собенность была отражена в понятии этногенетических пучков. Эти пучки локализованы в пространстве и во времени. Например, в Волго-Уральской области расположен этногенетический пучок тюркских (татары, башкиры и др.), финно-угорских (мордва, удмурты, марийцы и др.) и славянских народов. Этногенез носит распределительный характер. Он и реконструируется учеными по сумме распределительных признаков: по лексике, генному составу популяции, чертам материальной и духовной культуры. Крупные российские исследователи этногенеза видели в нем прежде всего распределительный характер. Так, патриарх российской физической антропологии Виктор Бунак отмечал, что этногенез — это отражение расселения человечества по земле. Для другого физического антрополога Георгия Дебеца этногенез — это история входивших в народ популяций. У некоторых современных националистов этногенез принимает своеобразную распределительную форму списка врагов и друзей этноса.

Исходная постановка проблемы этногенеза принадлежит физической антропологии. Последние разработки здесь привели к созданию карты генетических маркеров (Татьяна Алексеева), которая представляет собой компьютерную карту генетического фонда человеческих популяций, начиная с палеолита. Эта карта

свидетельствует о раннем заселении территории планеты человеком, которое происходило с большими потерями, что отражалось на составе генетических маркеров. Карта дополнена картами-реконструкциями питания древнего человека, составленными по минеральному составу его костяков. По этим же источникам определены показатели стресса и патологических изменений. Все вместе говорит о том, что расселение человечества по земле было труднейшей задачей и сопровождалось жертвами.

Археология показывает, что древнее человечество было очень малочисленным. В Европе еще 17 тыс. лет назад ледник в своем максимуме доходил до Западной Двины, а по Уралу спускался еще ниже. Южнее ледника располагались озера, еще без рыбы или очень ею бедные. В средней и южной Европе сохранилось древнейшее европеоидное население. А территории, освободившиеся от ледника 16—14 тыс. лет назад, стали занимать монголоидные народы из Азии, говорившие на финно-угорских языках. По археологическим данным (Владимира Сидорова), из-за Урала пришло два племени, всего по 100—150 человек. Это население очень медленно росло, достигнув к эпохе неолитической Льяловской культуры (IV—III тыс. до н.э.) 8 тыс. человек на всю Восточноевропейскую равнину. Археологи доказывают, что несмотря на крайнюю редкость население этнически родственных групп стремилось поддерживать брачные и информационные связи, невзирая на расстояния.

Группа под руководством Сергея Старостина на материале лексики, по-видимому, обнаружила то, что можно назвать истоками этногенеза. В них явственно выступает дихотомический принцип: на территории Европы, включая Кавказ, выделяются две макросемьи, условно названные ностратической и прасинокавказской. Они существуют до Х тыс. до н.э., когда начинают распадаться на отдельные языки. Очевидно, этим древнейшим праязыкам соответствуют праэтносы. По крайней мере, ученые устанавливают четко выраженные различия хозяйственных и мировоззренческих ориентации. Изначально ностратическое население тяготело к либидозным ориентациям; прасинокавказское, не исключая этих, ориентировано было на тревожные мортидистские. Примечательно, что к IV тыс. до н.э. у индоевропейцев, входивших в ностратический союз, выделялась явно производственная лексика (лошадь, колесо, ось), у уралоалтайцев (прасинокавказсцы) –

охотничья лексика. Если в ностратике интенсивно развивалась оборонительная терминология, то в прасинокавказской лексике — наступательная (изложение по Александру Барулину). Оборонительные и наступательные ориентации, конечно, возможны друг без друга и в сущности выражают одно общее отношение к территории, о чем надо говорить особо в связи с темой этногенеза.

В «Структурной антропологии» Леви-Строса есть место, на которое мало обращают внимание — анализ автохтонности человека в связи с мифом об Эдипе. Леви-Строс показал, что идея автохтонности обусловлена генеалогией по мужским предкам. Этот аргумент можно развернуть шире: связь с территорией при построении этнической генеалогии. Иными словами, здесь большой герменевтический круг с его вещностью охватывает ядерный круг традиции. В результате этнос натурализуется идеологически. Происходит «вечное возвращение» к пространству, аналогичное «вечному возвращению» к нулевой точке времени. Почему?

Этническая территория концентрирует моторное и визуальное восприятие людей, которое образует категорию признаков-условий предпонимания. В этногонической мифологии предпонимание создает из соседей, особенно дальних, образы чудовищ. О собакоголовых и прочих страшилищах в Сибири сообщают ранние русские источники. Нечто аналогичное в Америке увидели первые европейцы. Людям свойственно осваивать виртуальную реальность в иконических образах. Территория всегда остается виртуальным признаком-условием. Вот почему первейший вопрос этногонического мышления — вопрос о земле: «Откуда есть пошла земля русская?» Процесс этногенезиса и состоит в возрастании однородности пространства, которая, конечно, столь же утопична, как и нулевая точка «вечного возвращения». Ощущение пространства, которое человек воспринимает внутри этноса, дает ему состояние комфортности. Оно может служить предпосылкой творчества, но и вызывать обеспокоенность его потери, что порождает современные крикливые этногонические мифы.

Дата добавления: 2014-12-29