To knock or not to knock 4 страница

Указанная норма установила повышенные гарантии, связанные с порядком проведения оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката как лица, наделенного особым правовым статусом в силу публичной природы его деятельности.

Устанавливая такое правило, законодатель защищает не столько адвоката и его профессиональную деятельность, но прежде всего граждан, обратившихся или могущих обратиться к адвокату за помощью, от произвольного вмешательства правоохранительных органов в их личную жизнь.

Практика применения ст. 8 органами предварительного расследования и судами общей юрисдикции выявила определенные трудности в ее правильном применении.

Так, при принятии решения о том, необходимо ли получение решения суда для проведения такого следственного действия, как обыск служебного помещения, используемого для осуществления профессиональной адвокатской деятельности, органы предварительного расследования и суды общей юрисдикции исходили из того, что такого решения не требуется. Правовое обоснование такой позиции ими сводилось к следующему. Статьями 182 и 183 УПК РФ, регулирующими производство обысков и выемок, не предусмотрена обязанность органов дознания и предварительного следствия получать разрешение суда для производства указанных следственных действий в помещениях, используемых адвокатами для осуществления адвокатской деятельности. Статья 29 УПК РФ в числе исключительных полномочий суда не предусматривает полномочия принимать решения о производстве обыска и (или) выемки в помещениях, используемых адвокатами для осуществления адвокатской деятельности. Статьей 7 УПК РФ установлено, что суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий этому Кодексу. В соответствии с упомянутой статьей Кодекса суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта УПК РФ, принимает решение в соответствии с УПК РФ. Тем самым, по мнению некоторых правоохранительных органов и судов, обыск в помещениях адвокатов и адвокатских образований может проводиться без судебного решения. Суды, рассматривавшие жалобы на подобные следственные действия, отказывали в удовлетворении жалоб адвокатов о признании незаконными таких следственных действий.

Конституционный Суд РФ в Определении от 8 ноября 2005 г. N 439-О "По жалобе граждан С.В. Бородина, В.Н. Буробина, А.В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статьями 7, 29, 182 и 183 УПК РФ" выявил конституционно-правовой смысл указанных норм УПК РФ, который исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике (ст. 6 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Первое. Прежде всего Конституционный Суд РФ указал на то, каким образом должны соотноситься нормы УПК РФ с нормами Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре в части установления последними повышенных гарантий адвокатской деятельности.

В Постановлении от 29 июня 2004 г. "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК РФ" Конституционный Суд РФ признал, что федеральный законодатель в целях реализации конституционных принципов правового государства, равенства и единого режима законности, обеспечения государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции вправе установить приоритет Уголовно-процессуального кодекса РФ перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений. При этом Конституционный Суд РФ подчеркнул, что в случае коллизии законов устанавливаемый положениями ч. ч. 1 и 2 ст. 7 УПК РФ приоритет Уголовно-процессуального кодекса РФ действует лишь при условии, что речь идет о правовом регулировании уголовно-процессуальных отношений. Вместе с тем из получившей отражение в указанном Постановлении правовой позиции Конституционного Суда РФ следует, что приоритет Уголовно-процессуального кодекса РФ перед другими федеральными законами не является безусловным: он может быть ограничен как установленной Конституцией РФ (ч. 3 ст. 76) иерархией федеральных конституционных законов и обычных федеральных законов (к их числу относится и УПК РФ), так и правилами о том, что в случае коллизии между различными законами равной юридической силы приоритетными признаются последующий закон и закон, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений. О безусловном приоритете норм уголовно-процессуального законодательства не может идти речь и в случаях, когда законодателем помимо общих правил уголовного судопроизводства, закрепленных в УПК РФ, в иных законодательных актах устанавливаются специальные предписания относительно особенностей уголовно-процессуальной деятельности, обусловленных в том числе особым статусом лиц, в отношении которых эта деятельность осуществляется.

Конституционный Суд РФ также указал на то, что решение вопроса о приоритете тех или иных законодательных норм в регулировании порядка производства следственных действий, сопряженных с ограничением гарантий неприкосновенности лиц, обладающих особым правовым статусом, в значительной степени определяется также положениями ст. 18 Конституции РФ, согласно которой права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. В силу закрепленного в данной конституционной норме принципа приоритетности прав и свобод человека и гражданина разрешение в процессе правоприменения коллизий между различными правовыми актами должно осуществляться исходя из того, какой из этих актов предусматривает больший объем прав и свобод граждан и устанавливает более широкие их гарантии.

С учетом изложенного Конституционный Суд РФ сделал вывод о том, что ст. 7 УПК РФ не исключает возможности применения в ходе производства следственных действий гарантий прав и свобод участников этих действий, закрепленных не в уголовно-процессуальном, а в ином законе.

Второе. Закрепление в п. 3 ст. 8 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре положения о том, что проведение следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения, имеет своим назначением охранение адвокатской тайны, учитывает особенности общего правового статуса адвоката как субъекта оказания юридической помощи на профессиональных началах. В связи с чем федеральный законодатель был вправе предусмотреть и предусмотрел в законе в качестве средства обеспечения адвокатской тайны введение судебного контроля за производством следственных действий в отношении адвоката, включая производство всех видов обыска.

Третье. В судебном решении о проведении обыска должны быть указаны конкретный объект обыска и данные, служащие основанием для его проведения, с тем чтобы обыск не приводил к получению информации о тех клиентах, которые не имеют непосредственного отношения к уголовному делу.

В данном случае считаем уместным привести решение Европейского суда по правам человека от 16 декабря 1992 г. по делу "Нимитц (Niemietz) против Германии". В нем суд пришел к выводу о том, что "оспариваемая мера была несоразмерна ее целям", поскольку ордер на обыск в адвокатской конторе "содержал слишком широкие полномочия: найти и изъять, без каких-либо ограничений, "документы", раскрывающие личность автора письма". Чрезмерность вмешательства выразилась в том, что "обыск посягал на профессиональную тайну в степени, несоразмерной сложившимся обстоятельствам... посягательство на профессиональную тайну адвоката может... нарушать права, гарантируемые статьей 6 Конвенции (Право на справедливое судебное разбирательство)". Обыск в помещениях, используемых для адвокатской деятельности, не должен приводить к получению сводной информации о всех клиентах отдельных адвокатов или адвокатского образования в целом.

Четвертое. Отступления от адвокатской тайны не могут быть произвольными. Такие отступления должны быть адекватными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей и могут быть оправданы лишь необходимостью обеспечения указанных в ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ целей защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Следует обратить внимание на то, что на сегодняшний день нет закона, который обязывал бы адвоката раскрывать сведения, составляющие адвокатскую тайну. На наш взгляд, наличие такого закона в подлинно демократическом обществе вообще немыслимо.

В Федеральном законе от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" не установлен порядок получения судебного разрешения на производство оперативно-розыскного действия. Однако такое разрешение необходимо в силу прямого указания на это в положениях ст. 8 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре.

Как известно, виды оперативно-розыскных мероприятий установлены в ст. 6 указанного Закона. К ним относятся: опрос; наведение справок; сбор образцов для сравнительного исследования; проверочная закупка; исследование предметов и документов; наблюдение; отождествление личности; обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств; контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений; прослушивание телефонных переговоров; снятие информации с технических каналов связи; оперативное внедрение; контролируемая поставка; оперативный эксперимент.

Проведенные в отношении адвоката оперативно-розыскные мероприятия без получения на это соответствующего судебного разрешения являются незаконными, а полученные при их проведении сведения - не имеющими доказательственной силы. Такие решения, действия (бездействие) могут быть обжалованы адвокатом в суд по правилам рассмотрения дел, вытекающих из публичных правоотношений (подразд. III ГПК РФ), а при наличии возбужденного уголовного дела - по правилам гл. 16 УПК РФ.

Уголовно-процессуальный кодекс РФ в ст. 165 устанавливает процедуру получения в судебном порядке разрешения на производство следственного действия, в том числе в отношении адвоката. Эта процедура такова.

Следователь с согласия прокурора возбуждает перед судом ходатайство о производстве следственного действия, о чем выносится постановление.

Ходатайство о производстве следственного действия подлежит рассмотрению единолично судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня по месту производства предварительного следствия или производства следственного действия не позднее 24 часов с момента поступления указанного ходатайства.

В судебном заседании вправе участвовать прокурор и следователь.

Рассмотрев указанное ходатайство, судья выносит постановление о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве с указанием мотивов отказа.

Очевидно, что суд не может принять процессуальное решение о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве только на основании представленного ему ходатайства следователя, согласованного с прокурором. Ходатайство следователя является правовой оценкой органа предварительного расследования соответствующих обстоятельств. Такое процессуальное решение суда противоречило бы назначению уголовного судопроизводства - защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ).

При принятии решения суд должен непосредственно исследовать доказательства, обосновывающие необходимость производства следственного действия, а результаты оценки доказательств и мотивы принятого решения отразить в судебном акте (ч. 4 ст. 7, ст. 17 УПК РФ) <*>.

--------------------------------

<*> п. 8 Обзора судебной практики ВС РФ за II кв. 2005 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 12. С. 8.

Постановление судьи о разрешении производства следственного действия может быть обжаловано (ст. 46 Конституции РФ, ст. 19 УПК РФ).

По нашему мнению, установленное ч. 5 ст. 165 УПК РФ право следователя в исключительных случаях, когда производство осмотра жилища, обыска и выемки в жилище, а также личного обыска не терпит отлагательства, производить такие следственные действия на основании постановления следователя без получения судебного решения с последующим уведомлением о таком действии судьи в отношении адвоката недопустимо. Это обусловлено тем, что ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" содержит императивную норму о получении предварительного разрешения суда на совершение следственного действия в отношении адвоката. Кроме того, ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" является специальным законом, в связи с чем следственные действия в отношении адвоката должны проводиться исключительно в установленном им порядке и с соблюдением соответствующих гарантий судебного контроля (Определение Конституционного Суда РФ от 8 ноября 2005 г. N 439-О "По жалобе граждан С.В. Бородина, В.Н. Буробина, А.В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статей 7, 29, 182 и 183 Уголовно-процессуального кодекса РФ").

Проведение следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) без судебного решения является незаконным, а полученные при их проведении сведения - лишенными доказательственной силы. Такие следственные действия могут быть обжалованы адвокатом в суд в порядке ст. 125 УПК РФ.

Указанные нормы закона являются гарантией самоограничения власти государства в отношении с гражданами, в том числе при расследовании уголовных дел и реального обеспечения адвокатской тайны.

Попробуем рассмотреть вопрос о том, распространяется ли режим адвокатской тайны на документы и различные предметы, полученные адвокатом от клиента, являющиеся источником сведений, составляющих адвокатскую тайну.

Значительным вкладом в разработку этого вопроса, как и собственно вопроса об адвокатской тайне, явилась статья профессора А.Л. Цыпкина "Адвокатская тайна" <*>.

--------------------------------

<*> Вопросы адвокатуры. 2001. N 2(30). С. 55 - 86.

А.Л. Цыпкин в указанной статье отмечает следующее. В дореволюционной русской литературе высказывалось мнение, что если защитник обязан не выдавать тайн своего клиента путем свидетельских показаний, то было бы нелогично и несправедливо не признавать за ним той же обязанности относительно выдачи документов. "Обязанность быть свидетелем и обязанность представлять требуемые судебной властью документы имеют одинаковое основание и одинаковую важность; если законодатель нашел тем не менее необходимым и возможным допустить исключение из первой, то нет никакого повода не допускать такого же исключения, при таких же условиях и из второй".

Эли, касаясь вопроса о выемке документов у адвоката, считал ее возможной в тех случаях, когда адвокат сам подвергается преследованию и когда документы хранятся у него не как у адвоката. Эли, основываясь на тайне и свободе защиты, не допускал выемки документов профессиональных <*>.

--------------------------------

<*> Цит. по: Цыпкин А.Л. Адвокатская тайна // Вопросы адвокатуры. 2001. N 2(30). С. 67.

Молло полагал, что единственным случаем возможности выемки документа у адвоката является случай, когда он подозревается в сообщничестве. "Вне этого случая адвокат (не подсудимый) не обязан ни выдавать документов, ни даже упоминать об их существовании, ибо хранение документов есть тоже тайна, вверенная адвокату клиентом" <*>.

--------------------------------

<*> Там же. С. 68.

Сам А.Л. Цыпкин считал, что на документы или предметы не могут быть распространяемы правила, относящиеся к адвокатской тайне, ибо природа их совершенно различна. С принятием от подзащитного документа, уличающего его, защитник не только узнает тайну, заключающуюся в этом документе, но и превращается в хранителя доказательства. Хранить тайну, рассказанную подзащитным, - это совсем не то, что хранить и скрывать доказательства против подсудимого. Пусть защитник знает о существовании этого документа, но пусть этот документ останется у обвиняемого. Документ этот может быть обнаружен следственной властью. Но даже если бы он и не был обнаружен, все равно защитник не должен принимать на себя попечение о таком документе. Здесь адвокат рискует превратиться в укрывателя своего подзащитного, в пособника, скрывающего следы преступления.

Нельзя согласиться с тем, указывает А.Л. Цыпкин, что одно и то же - узнать от подсудимого, что против него имеется изобличающий его и неизвестный суду или следователю документ, и превратиться в хранителя и укрывателя этого документа. Совсем не одно и то же - знать, что у подсудимого имеется необнаруженный предмет, составляющий серьезную против него улику, или принять от подсудимого этот самый предмет <*>.

--------------------------------

<*> Там же.

Как мы указывали ранее, у адвоката нельзя отыскивать любые другие документы и предметы, переданные ему доверителем в связи с оказанием им юридической помощи, кроме доказательств, изобличающих самого адвоката в совершении преступления, и орудий преступления, а также предметов, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен.

Однако совершенно очевидно, что принятие адвокатом "на хранение" от клиента документов или предметов, изобличающих его в совершении преступления, с целью "понадежнее их спрятать", не имеет ничего общего с адвокатской деятельностью.

Как известно, сущность адвокатской деятельности и, соответственно, оказываемой адвокатом клиенту юридической помощи заключается в том, что адвокат является советником и (или) представителем клиента по правовым вопросам. Этот вывод следует из правового анализа положений ст. ст. 1 и 2 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре и, как мы полагаем, никем не подвергается сомнению. В связи с чем адвокат не должен принимать на хранение от клиента такие документы и предметы, создавая видимость оказания юридической помощи, преследуя при этом совершенно другие цели. Подобные действия адвоката должны квалифицироваться как правонарушение, за которое он может понести ответственность.

Кроме того, при определенных обстоятельствах такие действия могут образовывать состав преступления, предусмотренного ст. 316 УК РФ (укрывательство преступлений). Указанная норма уголовного закона предусматривает ответственность за заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений, т.е. тех умышленных деяний, за совершение которых уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше 10 лет или более строгое наказание (п. 5 ст. 15 УК РФ). К этой категории относятся, например, преступления, предусмотренные ст. 105 (убийство), ч. 3 ст. 162 (разбой с особо квалифицирующими признаками), ч. 3 ст. 210 УК РФ (организация преступного сообщества с использованием своего служебного положения).

Объективную сторону заранее не обещанного укрывательства, в частности, образуют действия, направленные на сокрытие орудий и средств совершения преступления, следов преступления, предметов, добытых преступным путем, либо другие действия, направленные на уничтожение улик.

Само по себе знание адвокатом того, что его клиентом или иным лицом совершено особо тяжкое преступление, которое является нераскрытым, не образует состава указанного преступления. Это знание не создает у адвоката обязанность сообщить о них в правоохранительные органы, поскольку и такие сведения составляют адвокатскую тайну и не подлежат разглашению адвокатом (подп. 5 п. 4 ст. 6 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре).

Также является очевидным, что у адвоката могут находиться документы клиента, которые были ему предоставлены для составления соответствующего правового заключения, ходатайства, другого документа правового характера или для их последующего представления в суд в обоснование требований или возражений по делам, в которых адвокат участвует в качестве представителя клиента.

Прежде всего, необходимо иметь в виду, что адвокат в своих действиях исходит из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводит их дополнительной проверки (Кодекс профессиональной этики адвоката).

Анализ ст. 8 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре позволяет утверждать, что режим адвокатской тайны также распространяется на документы и предметы, полученные адвокатом от клиента, которые входят в производства адвоката по делам его доверителей, за исключением орудий преступления, а также предметов, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен.

Если вопрос о том, что такое предметы, запрещенные к обращению или оборот которых ограничен, для адвоката не представляет затруднений, то на вопросе о том, что такое орудие преступления, считаем необходимым остановиться подробнее.

Конвенция об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности (заключена в г. Страсбурге 8 ноября 1990 г., ратифицирована Федеральным законом от 28 мая 2001 г. N 62-ФЗ и вступила в силу для Российской Федерации 1 декабря 2001 г.) в ст. 1 установила, что термин "орудия" обозначает любое имущество, использованное или предназначенное для использования любым способом, целиком или частично, для совершения преступления или преступлений (п. "с").

Термин "орудие преступления" содержится в уголовно-процессуальном законодательстве, однако оно не раскрывает и не дает его определения.

Статья 81 УПК РФ дает определение вещественных доказательств. Ими признаются любые предметы:

- которые служили орудиями преступления или сохранили на себе следы преступления;

- на которые были направлены преступные действия;

- имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем;

- иные предметы и документы, которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела.

Указанные предметы осматриваются, признаются вещественными доказательствами и приобщаются к уголовному делу, о чем выносится соответствующее постановление.

При вынесении приговора, а также определения или постановления о прекращении уголовного дела должен быть решен вопрос о вещественных доказательствах. При этом орудия преступления, принадлежащие обвиняемому, подлежат конфискации, или передаются в соответствующие учреждения, или уничтожаются.

В соответствии со ст. 182 УПК РФ основанием производства обыска является наличие достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела.

Из положений ст. 81 УПК РФ следует, что орудие преступления является вещественным доказательством, но не всякое вещественное доказательство является орудием преступления.

В Определении от 24 марта 2005 г. N 146-О "Об отказе в принятии к рассмотрению ходатайства Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации об официальном разъяснении Определения Конституционного Суда РФ от 8 июля 2004 года N 251-О" Конституционный Суд РФ указал на то, что признание вещественного доказательства орудием преступления относится к сфере применения закона и находится в связи с этим в ведении судов общей юрисдикции, осуществляющих правосудие по рассматриваемым ими уголовным делам на основе исследования фактических обстоятельств.

В обзорах судебной практики Верховного Суда РФ по уголовным делам можно найти следующие определения орудия преступления.

Орудиями преступления признаются все предметы, которые использовались преступником для достижения общественно опасной цели, независимо от основного назначения предмета <*>.

--------------------------------

<*> Определение N 57-Дпр01-9 по делу Б. (Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за третий квартал 2001 г. по уголовным делам, утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 26 декабря 2001 г.).

Под орудиями преступления понимаются предметы, непосредственно использованные в процессе посягательства в целях достижения преступного результата, при условии, что их использование имело непосредственное отношение к исполнению действий, образующих объективную сторону состава преступления <*>.

--------------------------------

<*> Постановление N 880п98 по делу Баркова (Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за первый квартал 1999 г. по уголовным делам, утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 9 июня 1999 г.).

По общепринятым канонам юридической науки орудием преступления признаются предметы, которые использовались для достижения преступной цели. Существует и иное определение: орудия преступления - предметы, использование которых делает возможным или облегчает совершение и сокрытие преступления.

Таким образом, вопрос о том, является ли тот или иной предмет или документ орудием преступления, - это вопрос правоприменения, и он будет решаться лицом, осуществляющим предварительное расследование, и (или) судом.

Из ст. 8 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре следует, что законодатель допускает изъятие у адвоката при проведении оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий (естественно, на основании соответствующего судебного решения) предметов и документов, полученных от клиента. Однако если предметы и (или) документы не признаны орудиями преступления, а также не являются предметами, которые запрещены к обращению или оборот которых ограничен, то они не могут быть использованы в качестве доказательств обвинения. Такие документы не подлежат изъятию, а изъятые - возврату адвокату.

Вопрос о том, является ли тот или иной документ или предмет орудием преступления, подлежит ли он изъятию у адвоката, а также возможно ли его использовать как доказательство обвинения, на практике вызывает очень жаркие споры.

Обнаружив у адвоката при проведении следственного действия или оперативно-розыскного мероприятия определенный документ или предмет, очень сложно, а порой и невозможно оценить, является ли он орудием преступления. Поэтому у адвоката будут изыматься любые документы, которые лицо, проводящее следственное действие или оперативно-розыскное мероприятие, сочтет нужным. В свою очередь такие решения будут обжалованы адвокатом в суд. Те документы, которые очевидно не имеют отношения к расследуемому преступлению, будут по решению суда возвращаться адвокату.

В целях сохранения профессиональной тайны Кодекс профессиональной этики адвоката обязывает адвоката вести делопроизводство отдельно от материалов и документов, принадлежащих доверителю.

Это положение Кодекса, как мы видим, обусловлено иным правовым режимом предметов и документов, полученных адвокатом от доверителя, предполагающим при определенных условиях их изъятие у адвоката и использование сведений, которые они несут, в качестве доказательств обвинения.

§ 6. Запреты третьим лицам на получение сведений,

составляющих адвокатскую тайну, от работников адвокатских

образований, а также от лиц, привлекаемых адвокатом

при оказании юридической помощи

Очевидно, что некоторые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю, могут стать известны работникам (секретарю, бухгалтеру, системному администратору и др.), а также иным лицам, обладающим специальными познаниями, к которым адвокат может обратиться, разумеется с согласия доверителя, за получением мнения или рекомендации (аудитор, криминалист и др.).

Каким образом законодатель регулирует сохранность этих сведений от посягательств на них третьих лиц?

Как было указано ранее, ст. 18 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре содержит запрет истребовать от работников адвокатских образований, адвокатских палат или Федеральной палаты адвокатов сведения, связанные с оказанием юридической помощи по конкретным делам.

Этот запрет следует рассматривать как недопустимость проведения в отношении их оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий (опроса, получения объяснений, допроса в качестве свидетеля, проведения очной ставки и т.д.) по поводу обстоятельств, связанных с оказанием юридической помощи их работодателями, которые стали им известны в связи с исполнением трудовых обязанностей.

Следует отметить, что в правовой регламентации отношений по обеспечению закрытости сведений, составляющих адвокатскую тайну, от третьих лиц, отсутствует положение, содержащее запрет вызывать и допрашивать в качестве свидетеля работника адвокатского образования об указанных обстоятельствах. Такой запрет, как известно, установлен только в отношении адвоката (ст. 8 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре).

Наличие законодательного запрета на истребование от вышеуказанных работников сведения, связанные с оказанием юридической помощи по конкретным делам, может означать только то, что работник может быть вызван на допрос, но не может быть допрошен о таких обстоятельствах.

Действующее правовое регулирование также не содержит положения о запрете работнику адвокатского образования сообщать правоохранительным органам известные ему сведения об оказании адвокатом юридической помощи своему доверителю. Такой законодательный запрет существует только в отношении помощника и стажера адвоката. Статьи 27 и 28 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре обязывают помощника адвоката и стажера адвоката хранить адвокатскую тайну.

Дата добавления: 2014-12-23