Дэниэл Белл 1 страница

Грядущее постиндустриальное общество.
Опыт социального прогнозирования.

Дэниэл Белл родился в Нью-Йорке 10 мая 1919 года. Работал политическим журналистом, затем преподавал социологию в Чикагском, Колумбийском и Гарвардском университетах. Написанные им книги «Грядущее постиндустриальное общество» (1973) и «Культурные противоречия капитализма» (1976) давно признаны классикой общественных наук и переведены на многие языки мира.

Два построения Маркса

К. Маркс связал социальные перемены с общественной структурой или институтами (предпочитая их ментальностям и относясь к идеям, рассматриваемым в качестве эпифеноменов, даже слишком бесцеремонно) и нарисовал схему таких перемен в четкой форме, стремясь раскрыть источники детерминизма в отношениях между людьми. Желая изобразить стадии развития капиталистического индустриального общества, мы должны начать с Марксовых предсказаний. Однако, поступая таким образом, мы сталкиваемся с головоломкой, так как в его прогнозе на будущее присутствуют, как я постараюсь показать, не одно, а два построения, и именно на эти две дивергентные концепции чутко реагирует большинство теорий социального развития.

В «Капитале» (особенно в главе 23 первого тома – «Историческая тенденция капиталистического накопления») К. Маркс начертил свою основную схему социального развития: структура нового общества, заметил он, а именно обобществленная организация производства, находится полностью готовой во чреве старого; она отражает усиливающееся противоречие между обобществленным характером промышленности и «закованным в кандалы способом производства», созданным «монополией капитала»; происходит поляризация социума, уменьшается число магнатов капитала, и неуклонно возрастает численность пролетариата; характер нового общества становится несовместимым с капиталистической формой старого, в конце концов «его оболочка разлетается на куски», и наступает эпоха социализма. Метафора является биологической, процесс выглядит имманентным, траектория развития – односторонней.

И события, конечно, не развернулись подобным образом. Сколь бы ни была сильна социальная притягательность марксизма, марксистские движения оказались наиболее успешными в отсталых, а не в передовых странах. Что еще важнее, социальные структуры развитых капиталистических стран эволюционировали по пути, весьма отличавшемуся от предсказанного в первом томе «Капитала». И все же позднее К. Маркс в некоторых разделах третьего тома «Капитала» сумел хотя и мельком, но весьма точно отразить характер событий, которые произошли в реальности. Именно этот комплекс расхождений между двумя различными схемами К. Маркса является отправным пунктом для анализа социального развития индустриальных капиталистических стран Запада.

Начнем с первой схемы. Марксов анализ капиталистического процесса в начальной стадии основан на двух сферах производства: крупномасштабной промышленности и сельском хозяйстве. С экспансией капиталистической системы, однако, различие между землей и капиталом, а также между землевладельческим и капиталистическим классами исчезает- Их слияние оставляет в обществе два основных класса: капиталистов, владельцев средств производства, и пролетариат. Мы исходим из того, говорит К. Маркс, что непрерывное распространение капиталистического производства поглотит все общество; соответственно остаются только эти два класса. Всякие третьи лица исключаются. Э. Харрис пишет:

«... Третьи лица (dritte Personen) – это термин, который К. Маркс использовал для обозначения двух разных, но более или менее родственных категорий людей. Первая включает таких самостоятельных производителей, как мелкие фермеры, независимые ремесленники, и всех других наследников прежних способов производства, действующих вне капиталистического процесса как такового. Вторая состоит из двух групп: 1) священнослужителей, лавочников, юристов, государственных служащих, профессоров, артистов, учителей, врачей и солдат, которые существуют на основе капиталистического процесса, но не участвуют в нем; 2) коммерсантов, посредников, биржевых дельцов, торговых работников («белых воротничков»), управляющих, прорабов и всех других должностных лиц, которые «выступают от имени капитала»».

Почему следует исключить этих третьих лиц? С точки зрения К. Маркса, самостоятельные фермеры и ремесленники находятся вне капиталистического процесса, хотя и воспринимают его характер. (Как владельцы собственных средств производства они являются капиталистами; как владельцы собственной рабочей силы они – обыкновенные работники.) Так или иначе с развитием капитализма они будут постепенно исчезать как класс. Артисты, врачи, профессора и другие являются работниками «непроизводственной сферы». Чтобы быть производительным, труд должен возмещать авансированную капиталистом стоимость новой стоимостью в форме прибавочного продукта и нового капитала. Повар или официант, работающие в отеле, являются производительными работниками, так как приносят прибыль его владельцу; как домашние слуги они непроизводительны, даже если им платят заработную плату. Работники непроизводительной сферы получают свой доход из трат двух основных классов, вовлеченных в процесс производства. Если отношения между рабочими и капиталистами распространить на медицинское обслуживание, зрелищный бизнес и образование, то врач, артист и профессор станут получать заработную плату и окажутся субъектами производительного труда.

Во всем этом К. Маркс усматривал модель «чистого капитализма». Он писал: «Такая общая норма прибавочной стоимости, – в виде тенденции, как и все экономические законы, – была допущена нами в качестве теоретического упрощения; однако в действительности она является фактической предпосылкой капиталистического способа производства, хотя установление ее и тормозится в большей или меньшей степени практическими препятствиями... Но в теории предполагается, что законы капиталистического способа производства развиваются в чистом виде. В действительности же всегда имеется налицо лишь некоторое приближение».

Таким образом, допущение «чистой формы» является основным для марксова анализа. Он предполагает, что все некапиталистические сферы производства либо будут устранены в результате расширения системы, либо окажутся подчиненными ей. Рассматривается ли капиталистический процесс с точки зрения товаров или исходя из распределения дохода, «существуют только два исходных пункта; капиталист и рабочий. Третьи лица всех категорий или должны получать деньги от этих двух классов за какие-нибудь услуги, или в форме ренты, процента и т.д.».

В рамках отношений капиталистов и рабочих наблюдается сложный процесс, представляющий собой «абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления». Поступательное накопление капитала ведет к его концентрации и централизации в руках «гигантских промышленных предприятий» преимущественно за счет «многих мелких капиталистов, капиталы которых отчасти переходят в руки победителя, отчасти погибают». С другой стороны, имеет место непропорциональное использование постоянного капитала по сравнению с переменным капиталом или трудом. Это создает относительное «избыточное население» благодаря вытеснению рабочей силы и вызывает падение нормы прибыли. («Норма прибыли понижается не потому, что рабочего меньше эксплуатируют, а потому, что вообще применяется относительно меньше труда по сравнению с применяемым капиталом). Из этого вытекает грандиозная мистерия экономического апокалипсиса: «...Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда в постоянно растущих размерах…, растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивается по своей численности… Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается».

В известном отрывке из авторского предисловия к «Капиталу» К. Маркс доказывает, что упомянутые результаты проявятся неизбежно, с железной необходимостью и что судьба Англии, первой страны, где это произойдет, явится примером для всех остальных. Он писал: «Физик или наблюдает процессы природы там, где они проявляются в наиболее отчетливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями, или же, если это возможно, производит эксперимент при условиях, обеспечивающих ход процесса в чистом виде. Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов. Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fabula narratur! [He твоя ли история это!].

Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего».

Следует подчеркнуть, что первая марксова схема социального развития не является эмпирической характеристикой, а почерпнута из его модели «чистого капитализма». Однако «чистый капитализм» как таковой был теоретическим упрощением, и к тому времени, когда К. Маркс приступил к написанию третьего тома «Капитала», широкое развитие банков, основанной на них системы инвестиций и возникновение корпораций начали трансформировать социальную структуру капиталистического общества. Если на ранних стадиях его развития существовал «старый» средний класс фермеров, ремесленников и людей свободных профессий, то что следовало сказать о появлении «нового» среднего класса управляющих, промышленных служащих, «белых воротничков» из числа рабочих и так далее? Это основа, на которой зиждется вторая схема. К. Маркс наблюдал за этим явлением с исключительным вниманием.

В обществе происходили три важнейших структурных изменения. Во-первых, с ростом новой банковской системы накопление капитала зависело не от экономности и сбережений отдельного предпринимателя, финансирующего собственное предприятие, а от накоплений общества в целом. К. Маркс дает такой комментарий: «Этот общественный характер капитала опосредствуется и осуществляется в полной мере лишь полным развитием кредитной и банковской системы. С другой стороны, последняя идет дальше. Она предоставляет в распоряжение промышленных и торговых капиталистов весь свободный и даже только еще потенциальный, не функционирующий еще активно капитал общества».

Вторым изменением стал революционный переворот, вызванный появлением корпораций, в результате чего произошло отделение собственности от менеджмента, повлекшее за собой возникновение в обществе новой профессиональной категории – если не нового класса, – представителей которой К. Маркс называет «рабочей силой по управлению»: «Что не промышленные капиталисты, а промышленные управляющие (manager) являются «душой нашей промышленной системы», это заметил еще г-н Юр... Само капиталистическое производство привело к тому, что труд по надзору, совершенно отделенный от собственности на капитал, всегда предлагается в избытке».

И наконец, расширение банковской и кредитной систем, а также развитие корпораций неизбежно означает увеличение численности вспомогательного персонала и объема работы для «белых воротничков».

И все же, хотя эти три структурных изменения, казалось бы, бросают радикальный вызов теории поляризации классов, которая столь сильно звучит в «Манифесте» и в последних строках первого тома «Капитала» и является преобладающей идеей классического марксизма, или, по крайней мере, значительно модифицируют ее, К. Маркс по-прежнему утверждает, что основная социологическая тенденция – углубление экономических кризисов и обобществление собственности – усиливает социальный конфликт.

Вместо того, чтобы видеть в банковской системе институционализацию кредита, становящуюся источником стабильности системы, он полагал, что она лишь ускорит кризис: «Банковское дело изымает из рук частных капиталистов и ростовщиков распределение капитала как особое предприятие, как общественную функцию. Но благодаря этому банк и кредит становятся в одно и то же время и могущественнейшим средством, выводящим капиталистическое производство за его собственные пределы, и одним из самых мощных рычагов кризисов и надувательства».

Что касается системы управления, то для К. Маркса она была скорее признаком социализма, чем капитализма. Управленческая функция, заявлял он, «проистекает из общественной формы трудового процесса», и «утверждение, что этот труд необходим как капиталистический труд, как функция капиталиста, означает лишь, что вульгарный экономист не может представить себе форм, развившихся в недрах капиталистического способа производства, отделенными и освобожденными от их антагонистического капиталистического характера». «Дирижер не обязательно должен быть собственником инструментов», а «кооперативные фабрики, – утверждал он, – служат доказательством того, что капиталист перестал быть необходимым в качестве организатора производства».

Проводя свой поразительный анализ, К. Маркс заявляет, что появление менеджера есть один из ключевых элементов превращения прибыли в «общественную собственность», так как с введением должности управляющего («потому что содержание управляющего является или должно быть просто заработной платой за известного рода квалифицированный труд, цена которого регулируется на рабочем рынке как цена всякого другого труда») капиталист отходит от процесса производства, управляющий отчуждается от собственного труда, а прибыли, принимают общественный характер. К. Маркс пишет: «...Вся эта прибыль получается только в форме процента, т.е. вознаграждения просто за собственность на капитал, которая таким образом совершенно отделяется от функции в действительном процессе воспроизводства, подобно тому как эта функция в лице управляющего отделяется от собственности на капитал. Таким образом, прибыль выступает... как простое присвоение чужого прибавочного труда, возникающее из превращения средств производства в капитал, т.е. из их отчуждения от действительных производителей, из их противоположности как чужой собственности всем действительно участвующим в производстве индивидуумам, от управляющего до последнего поденщика.

B акционерных обществах функция отделена от собственности на капитал, следовательно, и труд совершенно отделен от собственности на средства производства и на прибавочный труд. Это – результат высшего развития капиталистического производства, необходимый переходный пункт к обратному превращению капитала в собственность производителей, но уже не в частную собственность разъединенных производителей, а в собственность ассоциированных производителей, в непосредственную общественную собственность».

Относительно «белых воротничков» К. Маркс предвидел, что их количество будет расти, но чувствовал, что развитие капитализма приведет к их пролетаризации, так как разделение труда внутри офиса и прогресс доступного образования обесценят их деятельность. Он писал по этому поводу: «Собственно торговый рабочий принадлежит к лучше оплачиваемому классу наемных рабочих, к тем, труд которых есть квалифицированный труд, стоящий выше среднего труда. Между тем с прогрессом капиталистического способа производства заработная плата имеет тенденцию понижаться даже по сравнению с заработной платой среднего труда. Отчасти это происходит вследствие разделения труда внутри конторы, при котором необходимым является лишь одностороннее развитие способности к труду... Во-вторых, вследствие того, что начальное образование, знание торговли и языков и т.д. с прогрессом науки и народного образования приобретаются все быстрее и легче, становятся все более общераспространенными, воспроизводятся тем дешевле, чем больше капиталистический способ производства направляет методы обучения на практические цели. Распространение народного обучения позволяет вербовать этого рода рабочих из таких классов, которым раньше был закрыт доступ к этим профессиям, которые привыкли к сравнительно худшему образу жизни. К тому же оно увеличивает наплыв и вместе с тем конкуренцию. Поэтому... с прогрессом капиталистического способа производства рабочая сила этих людей обесценивается; их заработная плата понижается, тогда как их способность к труду увеличивается».

Но эти новые структурные тенденции не были приняты в расчет, так как К. Маркс безоговорочно верил в решающую роль первой схемы. Тем не менее не ясно, почему капиталистическая «оболочка» должна разлететься на куски. Как пишет П. Суизи, «можно сказать, что вся теоретическая система К. Маркса отрицает неограниченное развитие капитализма и утверждает неизбежность социалистической революции. Однако в его трудах не содержится конкретного теоретического обоснования экономического краха капиталистического производства». И, как далее комментирует П. Суизи, попытки более поздних марксистских авторов, включая Р. Люксембург и Х. Гроссмана, заявлять о подобном неизбежном крахе выглядят неубедительно.

История свидетельствует, что тенденция, которую К. Маркс заложил в первую схему, оказалась модифицированной, если не опровергнутой, отсутствием внутренней необходимости падения нормы прибыли, способностью государства вмешиваться в ход экономических кризисов и смягчать, если не предотвращать их расширением пределов реинвестирования капитала, открываемым технологией. Невозможно найти свидетельств – ни в теории, ни в эмпирической реальности – того, что капитализм должен потерпеть крах вследствие заложенных внутри системы экономических противоречий.

Что же в таком случае сказать о структуре «нового общества», зародившейся во чреве старого, – об изменении характера рабочей силы, роди управляющего? Что сказать о социальных явлениях которые я назвал второй схемой? Какую роль эти элементы сыграли в социальной теории и концепциях социальной эволюции после К. Маркса? Знакомство с появившимися в первой половине двадцатого века социологическими теориями, затрагивающими будущее капитализма, показывает, что почти все они, по существу, оказались диалогом со второй Марксовой схемой.

Постиндустриальное общество: концептуальная схема

Понятие «постиндустриальное общество» делает упор на центральное место теоретических знаний как на тот стержень, вокруг которого будут организованы новые технологии, экономический рост и социальная стратификация. Эмпирически можно показать, что этот осевой принцип становится все более доминирующим в развитых индустриальных обществах.

В данном случае речь идет не о принципе конвергенции. Он базируется на предпосылке, согласно которой существует один основополагающий институт, определяющий общество. Так, много лет назад П. Сорокин и Ч. Райт Миллс пришли к выводу, что Советский Союз и Соединенные Штаты становятся «похожими» друг на друга, поскольку обе державы превращаются в централизованные бюрократизированные общества, подчиненные единственной цели – подготовке к войне. Несколько иным образом Я. Тинберген и его коллеги утверждали, что в силу экономической рациональности и коммунистические, и капиталистические страны развиваются в направлении единой модели модифицированного планирования (прямого или индикативного), связанного с использованием рынков. М. Леви и в некоторой степени У. Мур доказывали, что в своих главных чертах все индустриальные общества оказываются схожими вследствие унифицированных требований промышленного производства, взаимозависимости образования и профессиональной принадлежности, а также характера технических знаний. Однако немногие общества как сложившиеся исторические и политические единицы могут быть определены исключительно исходя из единственного института, как это полагал К. Маркс; вряд ли возможно охарактеризовать систему как капиталистическую и полагать, что все остальные взаимоотношения – культурные, религиозные, политические – вытекают из этого базового принципа. Общества отличаются друг от друга типом соотношения их политических систем с социальной структурой и культурой. Внутри же самой социальной структуры (как и внутри политического строя и культуры) существуют различные осевые принципы, вокруг которых строятся общественные институты. И даже когда различные общества относительно сходны в экономическом или социальном аспектах, они могут заметно отличаться, если за основу сравнения будет взят иной принцип. Так, исходя из осевого принципа собственности, ряд обществ может быть определен как капиталистические; однако если взять, скажем, принцип политического консенсуса, то эти общества распадаются на демократические и авторитарные.

В несколько ином смысле можно утверждать, что оба последовательных ряда – феодализм, капитализм и социализм, а также доиндустриальное и постиндустриальное общества – исходят от К. Маркса. Он определил способ производства состоящим из общественных отношений и производительных сил (то есть технических средств). К. Маркс назвал существующий способ производства капиталистическим, но если мы отнесем термин «капиталистический» только к социальным отношениям, а «индустриальный» – к техническим средствам, то сможем понять, каким образом развертываются различные ряды последовательности. В этом смысле возможно существование как социалистических, так и капиталистических постиндустриальных обществ, а Советский Союз и Соединенные Штаты, хотя и разделены осевым принципом собственности, являются индустриальными державами.

Кроме того, следует проводить различие между конвергенцией и интернационализацией. Возможна, например, интернационализация стиля, вследствие чего «современные» художники во Франции, в Англии, Японии и Мексике создают одинаковые по манере исполнения полотна. Возможна и интернационализация научных знаний и технологических процессов, но общества как специфические исторические единицы представляют собой особые институционализированные системы, которые трудно непосредственно сопоставить друг с другом. В некоторых измерениях (технология, архитектура) они могут иметь сходство и отталкиваться от общего источника знаний или стиля; при этом в других (ценности, политическая структура, традиции), а также в способах их закрепления, например, в системах образования, они могут различаться. Если идея конвергенции и имеет смысл, то он состоит том, что общества сходны друг с другом до некоторой степени в определенных измерениях или могут сталкиваться с похожими совокупностями проблем. Тем не менее это ни в коей мере не гарантирует аналогичного или даже схожего отклика на них. Отклик будет зависеть от политической и культурной организации конкретного общества.

Идея постиндустриального общества, равно как и идея индустриального общества, или капитализма, имеет значение лишь в качестве концептуальной схемы. Она обозначает новый осевой принцип социальной организации и определяет единую сумму проблем, с которыми придется столкнуться обществам, становящимся постиндустриальными. Идея постиндустриального общества не опирается, как считает Ж. Флу, на концепцию социальной системы. Я не думаю, что общества являются столь органичными или настолько интегрированными, чтобы их можно было рассматривать как единую систему. В действительности сегодня в теоретическом плане меня больше всего волнует разрушающаяся в западном обществе связь между культурой и социальной структурой, когда первая становится все более антиинституциональной и антиномичной, а вторая ориентируется на функциональную рациональность и меритократию. Концепция постиндустриализма служит попыткой обозначить перемены в социальной структуре. Однако, как я неоднократно доказывал, не существует очевидной зависимости между изменениями в данной области и в двух других аналитических измерениях общества – политическом и культурном.

Я полагаю, что основные установления, или сферы, общества лучше всего изучать, определяя осевые институты или принципы, вокруг которых сосредоточиваются другие институты и которые ставят перед обществом важнейшие проблемы, требующие своего решения. В капиталистическом обществе осевым институтом была частная собственность, в постиндустриальном им является центральная роль теоретических знаний. В западной культуре последнего столетия в качестве осевого принципа утвердился «модернизм» с его яростными атаками на традиции и укоренившиеся институты. В политических системах западных обществ на место ключевой проблемы выдвинулось противоречие между стремлением населения участвовать в делах общества и бюрократией.

Одна из трудностей социального анализа заключается в переплетении и противоречивом характере этих принципов, если сравнивать их друг с другом в пределах одной и той же системы. Так, в системе стратификации, которую социологи считают основополагающей для любого общества, исторической базой власти служила собственность, а способом ее получения было наследование. Сегодня, хотя собственность и остается важным базовым принципом, еще одним, иногда конкурирующим с ней принципом становится техническое мастерство, доступ к которому обеспечивается образованием. В равной степени политические должности превращаются в основу власти и привилегий (особенно для некоторых групп, таких, как этнические, встречающих препятствия на путях использования двух других способов), а политическая активность и кооптация становятся средствами доступа к этим постам. Именно противоречивый характер трех способов достижения власти делает столь трудной идентификацию соответствующих социальных групп и политических интересов. Культурная сфера заменила технологию в качестве источника социальных изменений, и напряженность, возникшая в отношениях между размываемой протестантской этикой и альтернативной ей культурой, стала источником заметных противоречий в системе ценностей американского общества.

Каким образом постиндустриальное общество отличается от предшествующего? В историческом аспекте К. Томинага прав: постиндустриальное общество есть продолжение тенденций, вытекающих из индустриального, и многие новые явления были предсказаны довольно-таки давно. Для А. де Сен-Симона и К. Маркса, например, были очевидны идеи решающей роли инженерных работников (в первом случае) и науки (во втором) в преобразовании общества, хотя ни один из них не имел или не мог иметь никакого представления о коренном изменении взаимозависимости между наукой, экономическим и технологическим развитием, так как большинство ведущих отраслей экономики девятнадцатого и начала двадцатого столетия – сталелитейная промышленность, телеграф, телефон, электричество, автомобилестроение и авиация – в значительной степени развивались талантливыми одиночками, действовавшими независимо от фундаментальных научных исследований, а первой современной отраслью экономики стала химия, поскольку здесь необходимы априорные теоретические знания о свойствах молекул, манипулирование с которыми должно привести к созданию новых продуктов.

Однако для аналитических целей можно подразделить общества на доиндустриальные, индустриальные и постиндустриальные и противопоставить их в различных аспектах. Поступая таким образом, я попытался показать в прилагаемой схематической таблице, насколько три упомянутых типа общества радикально отличаются друг от друга по отдельным признакам. Это, конечно, идеальные типы, но цель такой конструкции – наглядно показать существенные различия. Так, доиндустриальное общество организовано вокруг «взаимодействия с природой»: ресурсы обеспечиваются добывающими отраслями промышленности, а общество подчиняется законам снижающейся отдачи и низкой производительности. Индустриальное общество – это «взаимодействие с преобразованной природой», которое основано на взаимоотношениях человека и машины и использует энергию для превращения естественной окружающей среды в техническую. Постиндустриальное общество основано на «игре между людьми», в которой на фоне машинной технологии поднимается технология интеллектуальная, основанная на информации. Вследствие столь серьезных различий существуют огромные расхождения в характере экономического сектора и типах занятости. Методологическая основа каждого общества различна, и, что более важно, существуют качественно отличные осевые принципы, вокруг которых сконцентрированы институциональные и организационные атрибуты того или иного социума.

Результатом всего этого становятся резкие отличия характера структурных проблем, с которыми сталкивается общество каждого типа. В индустриальном обществе главной экономической проблемой была проблема капитала. Ее решили с помощью фондового рынка, инвестиционных банков, самофинансирования и государственного налогообложения. Ячейкой социальных отношений являлись предприятие или фирма, а основной социальной проблемой – проблема конфликта между работодателем и рабочим. В той мере, в какой инвестиционные процессы приобрели рутинный порядок, а «классовые конфликты» были изолированы таким образом, что вопрос классовой борьбы перестал быть единственным фактором социальной поляризации, прежние проблемы индустриального общества оказались если не «решенными», то, во всяком случае, лишенными остроты.

В постиндустриальном обществе главная проблема состоит в организации науки, а важнейшим институтом выступает университет или научно-исследовательская лаборатория, где проводится эта работа. В девятнадцатом и начале двадцатого века влияние государств определялось их производственной мощностью, основным показателем которой был выпуск стали. Мощь Германии накануне первой мировой войны оценивалась по тому факту, что она перегнала Великобританию по производству стали. После второй мировой войны научные возможности страны стали решающим показателем ее потенциала, а исследования и разработки пришли на смену производству стали в качестве относительного критерия силы государства. По этой причине характер и формы государственной поддержки науки, ее политизация, социологические проблемы организации научных исследований заняли центральное место среди политических проблем постиндустриального общества.

Дата добавления: 2015-03-29