Теория культуры 13 страница

► эстетическая культура – это обработка, оформление, облагораживание, одухотворение человеком среды и самого себя, направленные в сторону чувственного утверждения красоты и отрицания (неприятия) уродства.

Эстетически культурный человек настроен и способен чувственно воспринимать, переживать и создавать красоту в созерцании, действиях, отношениях, в частности, в художественном творчестве. Главное условие наличия и реализации эстетической культуры – так называемый эстетический вкус, т. е. способность человека к различению прекрасного и безобразного, красоты и уродства. Имеется в виду именно чувственное различение того и другого, которое может быть как грубым, так и тонким (утонченный вкус). Эстетический вкус – не просто показатель и критерий эстетической культуры. Он способствует ориентации человека в царстве эстетических ценностей, центральная из которых – красота.

Однако о том, что такое красота, или «прекрасное», мыслители спорят до сих пор. Причем, с одной стороны, они постоянно подчеркивают неоспоримую существенность красоты как одной из высших, абсолютных ценностей жизни и культуры. А с другой – столь же постоянно твердят о ее относительности, изменчивости ее критериев и субъективности оценок. Как говорится в одной пословице, «для одних красота – в волосах, для других – в лысине». Ивтожевремя за красоту умирают и убивают, к ней стремятся, надеются, что именно она поможет спасти мир.

Всем вроде бы известно, что такое красота, но пока никому не удается удачно ее определить, выявить основания, объяснить, почему то или иное явление красиво, а другое – нет. Некоторые эстетики пытались обнаружить основания для объяснения красоты в природе, взятой безотносительно к человеку. Они доказывали, что объективно – сами по себе – красивы кристаллы, кораллы, бабочки, леса и озера. Красивы же они якобы потому, что в них явлена особая природная гармония, выраженная в упорядоченности составных частей, симметричности, пропорциональности и т. д. Однако никакая объективная упорядоченность (симметрия, пропорциональность, соразмерность и т. д.), никакие объективные цветовые или звуковые соотношения сами по себе не выступают в качестве красоты, поскольку, во–первых, симметричное, пропорциональное, соразмерное не обязательно красиво; во–вторых, о красоте вообще не может быть и речи, если нет того, кто способен ее воспринять и оценить. То есть природа без человека не знает ни прекрасного, ни безобразного.

Но красота – это не только субъективная оценка и внутреннее чувственное переживание, ведь воспринимается и переживается нечто, а не ничто. То, что мы называем красотой, порождается и появляется только во взаимодействии человека с миром, его явлениями, ставшими носителями эстетической ценности. Красота – это не только оценка, это именно ценность, т. е. ценностное отношение, особое эстетическое. Как любая духовная ценность, красота порождается в обществе, это ценность культуры. И как любая духовная ценность, реализуется она в жизни конкретных людей, в конкретных ситуациях.

Красота, рассматриваемая в этом плане, в сущности, есть отношение между человеком и каким–либо конкретным явлением. Именно между, ибо субъективное «отношение к» (т. е. отношение человека к явлению, его эмоционально–чувственная оценка) входит в целостное ценностное отношение, в то, что называется «красота как ценность». Как и любая другая ценность, красота может воплощаться по–разному, и носители красоты могут быть разными. Это может быть и математическая формула, и храм, и кристалл, и коралл, и цветок, и лицо или тело человека. Но красота не принадлежит носителям, хотя и опредмечивается в них. Чтобы красота реализовывалась, «проявилась» как ценность, в каждом случае кроме ее носителя необходим и человек, способный «распредметить», чувственно «прочесть», пережить ее. Носитель – это всегда только вещественный знак того, что может выступать как красота, если есть тот, для кого этот знак своеобразно значим, у кого при взаимодействии с носителем может возникнуть чувственное переживание красоты (или как вторичное хотя бы осознание ее присутствия). Переживает красоту, наслаждается ею человек, но переживание и наслаждение возникают лишь во взаимодействии с носителем, значимым для него.

Говорить о красоте математической формулы совершенно бессмысленно, если нет людей, знающих математику и способных испытать чувственное наслаждение от того, что в данном случае выступает как красота. Но, с другой стороны, красота формулы есть только тогда, когда существует сама формула (и ведь не любая красива!). И человеческое лицо, которое воспринимается как красивое (этим человеком, этой эпохой, этой культурой, в этом слое общества), обладает какими–то особенностями, а не просто правильностью черт. Но что же это за особенности? Что такое красота?

Красота – едва ли не самая трудноопределимая ценность.

В общем, красоту можно представить как отношение человека и мира (какого–то явления), выражающее момент предельной очеловеченности, одухотворенности конкретной чувственности человека.

Такое отношение возникает тогда, когда явление в высшей степени значимо, но не утилитарно. В таком случае говорят о «заинтересованной незаинтересованности» (И. Кант), о бескорыстности чувств. Явление оказывается духовно–значимым и в то же время чувственно–привлекательным.

Если мы, например, любуемся фруктами в саду или натюрмортом, на котором они изображены, то удовольствие от вида фруктов может быть совсем не связано с их вкусом или желанием их съесть (получив утилитарное наслаждение). И тем не менее мы стремимся (не все и не всегда) получать наслаждение от созерцания красивых явлений, нас вроде бы волнует лишь их духовно–значимая форма, которую мы чувственно оцениваем. Но это не совсем так.

Дело в том, что в данном случае переживается не собственно форма, а органичность воплощения в этой чувственной форме содержательной духовности самого человека, его «чувственной человечности». Немецкий философ Гегель считал, что, например, для искусства «чувственная внешность в прекрасном, форма непосредственности как таковой есть в то же время определенность содержания…».^[142] Выражаясь его языком, можно сказать о форме, применительно к красоте, что это форма природы, представляющая собой дух, характерная и полная смысла.^[143] Видимо, само наслаждение, переживание красоты как ценности возникает тогда (и потому), когда человек ощущает себя целостным, способным возвысить свои чувства до предельной духовной высоты. В эстетическом отношении особая значимость формы (о которой пишут многие исследователи) как раз и состоит в том, что она становится конкретно–чувственным выражением духовной ценности явления, ставшего носителем красоты (как отношения между ним и человеком, эмоционально оценивающим его). В этом плане очеловечивание мира есть его оформление. И для художника, и для того, кто наслаждается искусством, красотой, форма «бесконечно дорога потому, что она – носительница души, которая тебе одному откроется и расскажет тебе твою».^[144] Возможность возникновения именно такого отношения определяется особенностями и человека, и явления, с которым он взаимодействует. Это явление должно иметь (или обретать) какие–то особые свойства, качества, чтобы стать предметом эстетического отношения, т. е. носителем красоты. В разные эпохи, в разных сообществах это были разные свойства. Человек, взаимодействующий с этим явлением, должен быть эстетически развит, чтобы иметь возможность чувственно оценить эти свойства, пережить их как красоту и испытать наслаждение от нее.

Ведь не только свежая роза может порождать чувственное выражение одухотворенности человека – эстетическое отношение и наслаждение красотой. Например, изящество движений змеи может вызвать то же самое, хотя в других случаях она выглядит гадкой и вызывает только отвращение.

Но вот куча (pardon!) дерьма не вызывает эстетического наслаждения ни у кого. Впрочем, и самая чудесная роза вызовет эстетический восторг только в том случае, если человек не «слеп» (физически или духовно) и настроен на чувственное взаимодействие с цветком.

Хотя вряд ли такое «объяснение» красоты как ценности является исчерпывающим и вряд ли вообще возможно исчерпывающе объяснить и тем более определить красоту, ибо в ней всегда был, есть и будет момент тайны, что–то необъяснимое, противоречащее обычной логике понятий. Что–то, что требует не столько рационального понимания, сколько чувствования, что–то, что лучше выразимо посредством языков искусств, а не науки.

Эстетический вкус человека в известной мере может быть специально развит, воспитан, обогащен. Но все–таки в его основании остается нечто иррациональное, как и вообще в культуре, нечто данное, как говорится, «от Бога». Это, правда, не означает, что о красоте, вкусе и других эстетических ценностях нельзя размышлять, хотя все рассуждения об этом далеко не бесспорны.

Красота все–таки может быть воспринята, пережита и понята прежде всего как полезность, разумность и целесообразность. Во всяком случае попытки понять красоту именно так, т. е. не как целостную ценность, а в первую очередь через ее значимость, очень характерны. Они выражают утилитарно–разумное отношение к эстетическим ценностям вообще и к прекрасному в частности. Г. Гоббс – английский философ Нового времени – считал, что красота – это совокупность свойств какого–нибудь предмета, которые дают нам основание ожидать от него блага. Другие исследователи неоднократно отмечали, что в самых разных обществах эстетически значимым оказывается то, что когда–то было полезно (хотя это и не всегда так). Вообще, красивым в таком случае считается то, что полезно, целесообразно, функционально и удобно. Понимание красоты в качестве целесообразности часто свойственно конструкторам, архитекторам, дизайнерам. Например, некоторые конструкторы высказывали убеждение в том, что красивый самолет – это тот самолет, который хорошо летает. Возможно, это и так для самолетостроения или промышленного дизайна. Совпадение эстетической ценности и функциональности здесь существенно. Но в целом красота несводима к целесообразности, хотя соразмерность, симметричность, пропорциональность и т. д. имеют отношение к переживанию красоты в определенные исторические периоды, когда особенно ценимы (и на чувственном уровне) именно упорядоченность, гармоничность бытия и его фрагментов.

Однако в самых разных культурах существуют представления о красоте, не укладывающиеся в понимание ее как полезности и целесообразности. Эти представления обычно выражаются в неких нормах, канонах, сложившихся стилях, устойчивых групповых вкусах. Например, в одном из африканских племен для людей считалось очень красивым иметь редкие передние зубы. В другом племени девушкам удаляли два передних зуба, потому что только без них девушки могли считаться красивыми. А в третьем (Мозамбике) вождь, лишившийся переднего зуба, считался таким безобразным, что больше не мог быть вождем. Если во всем этом и была хоть какая–то целесообразность, то неизвестно, какая. Да и сейчас мы считаем красивым вовсе не то, что целесообразно, разумно и полезно, а чаще всего то, что стало привычным в связи с жизнью в определенной среде. На уровне нормы красиво прежде всего то, что считается таковым в обществе в соответствии с господствующими вкусами, канонами и общественными идеалами.

В своей самоценности и самостоятельности красота проявляется только в качестве индивидуализированного идеала. При этом прекрасно то, что представлено как красота в индивидуальном переживании, независимо от полезности явления, норм и канонов. Другое дело, что существующая норма, стиль могут быть внутренне приняты и не противоречить индивидуальному вкусу.

Красота как реализуемый идеал – самоценна, и стремление к ней чувственно, личностно. Но личностное, индивидуальное не означает того, что подобного ни у кого нет. Личностное переживание красоты является особым выражением ее общезначимости, ее человеческой ценности. Значимость в этом смысле «не просто полезность», норма и идеал – все вместе оказывается составляющими красоты как высшей ценности. Это возможно лишь в том случае, если норма оказывается индивидуализованной и внутренне принятой, а значимость ощущается как общечеловеческая, действительно высшая целесообразность, а не рассудочная разумность, не примитивная полезность.

Таким образом, красота как ценность культуры является отношением, в котором чувственно выражена человечность (одухотворенность, гуманистичность) человека в его взаимодействии с миром. Ф. Шиллер считал, что «красоту нужно понять как необходимое условие существа человечества».^[145]

В поле эстетической культуры красота – это чувственно выраженное и воспринятое совершенство конкретного объекта, доставляющее человеку удовольствие или наслаждение от его созерцания (в широком смысле видения, слышания). Совершенство порождается в духовном взаимодействии человека и объекта как носителя свойств, выступающих в данной культуре знаками совершенства.

Некоторые эстетики предпочитают говорить не о красоте, а о прекрасном, но прекрасное и есть красота, только в превосходной степени.

Эстетическая культура, во–первых, заключается в способности различать красоту и безобразие (эстетический вкус), а также переживать красоту как ценность. И это свидетельствует об обработанности, оформленности, облагороженности и одухотворенности чувственной природы человека.

Во–вторых, эстетическая культура предполагает способность человека преобразовывать мир, обрабатывая, оформляя, облагораживая и одухотворяя его через создание в нем красоты и преодоление безобразия. Способность эта бывает сконцентрирована и развернута в художественном освоении человеком мира, художественной деятельности и искусстве.

4.4.2. Культура и художественная деятельность. Культура и искусство

Художественная деятельность – это особый вид человеческой активности, уникальный в его отношении к культуре. Это единственная деятельность, смыслом которой является создание, хранение, функционирование и передача духовных ценностей.

Эта деятельность прямо направлена на «обработку», оформление, облагораживание и одухотворение окружающего мира и самого человека. Поэтому именно в художественной деятельности и ее результатах ярче и непосредственнее, чем в чем–либо другом, выявляется культура эпохи, периода, страны, этноса.

Понятие «художественная деятельность» включает в себя художественное творчество и его результаты (художественные ценности), художественное восприятие явлений действительности и произведений искусства. Когда это понятие употребляется в таком значении, оно во многом совпадает с термином «искусство». Правда, «искусство» иногда употребляют и в более узких значениях: только как совокупность художественных произведений (исключая процессы их создания и восприятия) или только как специфическое мастерство высокого уровня (не включая его результаты). В более широком смысле (который мы будем дальше использовать)

► искусство – это особая сфера человеческой деятельности, целенаправленная, осознанная в своем значении специализированная художественная активность (художественное творчество) и ее результаты (художественные произведения, произведения искусства), их функционирование и восприятие.

Художественная деятельность вообще и искусство как ее специализированное выражение возможны потому, что существуют эстетические отношения и эстетические ценности. Эстетическое отношение всегда присутствует и в художественном замысле, и в художественном творчестве, и в художественном восприятии. Если произведение не вызывает такого отношения, то оно не является художественным или не выступает в этом качестве для данного человека. Эстетическое отношение – это средство и цель конкретной художественной деятельности.

Но, конечно, оно не единственное средство и не единственная цель. Только в простейших случаях (орнамент, элементарное украшение какой–нибудь вещи и т. п.) эстетическое и художественное практически совпадают. То есть в этих случаях художественная деятельность направлена на создание эстетической ценности и эстетического отношения. И если последнее возникает – цель достигнута. В других случаях развитое профессиональное искусство, используя особенности эстетических отношений, решает более сложные задачи.

Художественное творчество – это своеобразное осмысление человеком мира и себя в нем. Это осмысление выражается в специфическом оформлении материи, эстетической организации особых чувственно воспринимаемых знаков, особых языках (языках звучаний, линий, движений, ритмов, слов и т. д.). Обычно оно многослойно и многофункционально. В искусстве могут художественно осмысляться любые природные явления или разнообразные человеческие отношения. Произведение искусства может содержать в себе религиозные, философские, нравственные и политические пласты жизненных проблем. Искусство, действуя на того, кто воспринимает произведение (слушает музыку, читает стихи), пробуждает его мысли и чувства, возбуждает гамму художественно значимых смыслов. Художественная идея, по выражению А. А. Потебни, «развивается в понимающем, как его художественная мысль, его эстетическое переживание».^[146]

Искусство представляет собой и особый род вненаучного знания о мире, а главное – о человеке, его духе. Это такое знание, которое достижимо только способом художественного мышления. При этом художник может изображать не красоту, выражать не эстетический восторг, а, скажем, негодование и даже омерзение по отношению к уродству или бесчеловечности. В этом плане художественные ценности шире эстетических. В их носителях – знаках и знаковых системах (таких как храм, картина, икона, поэма, пьеса и т. д.) – может воплощаться разнообразное содержание. Художественному осмыслению доступны все сферы природы, жизни и культуры.

Однако такое эмоциональное воплощение содержания и его осмысление становятся художественно действенными, а их результат (произведение) выступает как художественная ценность лишь при некоторых обязательных условиях. Во–первых, если это чувственное воплощение смыслов, осмысление себя и мира эстетически значимы. Если все пласты и смыслы произведения искусства (религиозные, философские, нравственные и т. д.) «втянуты» художником в поле эстетических отношений. Во–вторых, произведение оказывается художественно ценным, только если есть те, кто способен его художественно «постичь».

Художник, создавая произведения искусства, художественные ценности, воспроизводит эстетические ценности и творит новые, тем самым порождая красоту хотя бы в форме выражения художественной мысли, органично воплощающей художественное содержание. Он создает чувство красоты и в себе, и в тех, кому адресовано искусство. И чувство, родившись, снова и снова влечет человека к этой и подобным художественным ценностям.

Поэтому искусство – одно из мощнейших средств воспитания культуры вообще и эстетической культуры в частности, поскольку в искусстве духовное становится зримым, слышимым, осязаемым и вместе с тем чувственно привлекательным и желаемым, конкретным проявлением человеческого в человеке, волнующим его, способным захватить все его существо.

Но это может происходить, только если человек встречается с настоящим искусством и если его эстетический и художественный вкус достаточно развит. Причем, опять–таки, в основе художественного вкуса лежит вкус эстетический, т. е. прежде всего способность различать красоту и уродство. Но развитый художественный вкус – это уже способность отличать художественные ценности (во всем их богатстве, включающем и не собственно эстетические элементы) от того, что не ценно (от подделок, имитаций). Художественный вкус – это один из главных показателей наличия, характера и уровня художественной культуры человека (а художественные вкусы – культуры социальной группы).

Во–первых, художественная культура – это способность людей создавать художественные ценности и воспринимать их в этом качестве, т. е. развитие и реализация художественных способностей человека. Во–вторых, это процесс создания таких ценностей (художественное творчество), т. е. «обработка», оформление, облагораживание и одухотворение разных материалов, вещей, и т. д., творение искусственных, эстетически и художественно значимых форм и смыслов (создание произведений искусства). В–третьих, художественная культура выявляется в функционировании художественных ценностей, которое приводит к облагораживанию и одухотворению людей, взаимодействующих с ними.

Художественная культура тесно связана не только с эстетической, но и с другими сторонами и сферами культуры. Она, как и вообще культура, реализуется не абстрактно, а в конкретных условиях, в разной мере, на разных уровнях. Есть и в разной степени эстетически и художественно культурные люди и их группы. Полное отсутствие эстетической и художественной культуры означало бы, что у человека (или группы общества) настолько неразвиты чувства, что он вообще не может отличить красоту от безобразия. А это значит, что такой человек совершенно неспособен ни испытывать наслаждение от красоты (и отвращение к безобразию), от художественных ценностей, ни создавать что–либо эстетически или художественно ценное. В норме все люди в той или иной мере хотя бы эстетически восприимчивы. Эстетическая и художественная культура так или иначе реализуется в их жизни, существуя и проявляясь, однако, по–разному, в разной степени, на разных уровнях.

Низший уровень эстетической культуры определен прежде всего тем, что у людей, находящихся на нем, главными являются утилитарные потребности. Это жизненные потребности физического существования (в частности, здоровья), имущественного благополучия, комфортности бытия (материально–вещного и не очень высокого духовного). В общем, для человека этого уровня ценны прежде всего польза, успех, комфорт. В связи с этим возможности реализации эстетической и художественной культуры весьма ограничены.

Ведь красота в данном случае может оказываться значимой, но не быть действительной ценностью. Значимость красоты может проявляться в том, что она способна доставлять человеку удовольствие, а иногда и наслаждение. Но, во–первых, обычно ценятся элементарные и очевидные ее проявления: то, что развлекает не слишком тонкие чувства человека; то, что ласкает его зрение или слух; то, что доступно, понятно и, в общем, привычно, то, что не требует особого чувственного богатства, глубины и напряжения чувств, то, что способно затронуть их поверхностно. Это могут быть природные явления (цветы, пейзажи, пение птиц и т. п.) или доступные для людей этого уровня традиционно–привычные ценности: натуралистическое изображение тех же явлений природы, простая мелодичная музыка, легкая бытовая комедия, оперетта, мелодрама, несложная детективная или любовная история со счастливой или «слезливой» развязкой.

Во–вторых, для людей этого уровня утилитарное, полезное, удобное, функциональное, обыденно–разумное всегда важнее, чем красивое или высокохудожественное. Значимость и красоты, и искусства почти во всех отношениях ограничивается, задается и определяется утилитарностью, например, престижностью. Престижно иметь украшения (на себе и в доме), красивые вещи, иногда и произведения искусства, часто – красивую жену. Причем красивое на этом уровне – это обычно то, что считается таковым в кругу людей данного уровня, хотя иногда и то, что позволяет как–то выделиться. Нередко красота сводится к внешней красивости, т. е. ее выражениями оказываются наружный блеск, яркость и броскость; кроме того, красивым может считаться и то, что полезно. В крестьянской среде, например, женская красота связывалась прежде всего со здоровьем, необходимым и для работы, и для воспроизводства здорового потомства. В аристократической среде в женщине ценились такие черты, как слабость, хрупкость, изнеженность, так как у женщины этой среды было иное предназначение, нежели у крестьянки.

Примитивный эстетический вкус ориентирован не только на сближение красоты и полезности, но и на отождествление определенных свойств носителя эстетической или художественной ценности и самой ценности. При этом красивым считается и кажется именно то, что симметрично, геометрически правильно, соразмерно, пропорционально.

Для людей этого уровня искусство, художественные ценности значимы прежде всего как полезное средство украшения, развлечения и отдыха. Польза искусства очевидна и тогда, когда оно выступает средством идеологического воздействия или нравственного воспитания.

Таким образом, эстетический и художественный вкус человека, находящегося на низшем уровне культуры, грубоват и бедноват. Многое в жизни вообще эстетически не оценивается, т. е. многие художественные ценности не могут быть восприняты. Тем не менее эстетическая и художественная культура минимально реализуется и на этом уровне. Эстетическое восприятие и художественное «украшение» жизни делает ее, пусть и не слишком, но более человечной, несколько облагороженной и в какой–то мере одухотворенной.

На следующем, более высоком уровне, уровне самопроявления, красота оказывается одной из высших ценностей или самой высокой ценностью, а сфера эстетических отношений, эстетическая сторона чего бы то ни было вызывают специализированный интерес. Этот интерес, а также эстетический и художественный вкус имеют в своей основе специфическую развитость чувств. Человек такого уровня обычно наделен задатками, которые имеют отношение к эстетическому восприятию мира, художественному творчеству, наслаждению искусством. Это может быть музыкальный слух, чувство ритма, слова, способность к тонкому цветоразличению, эмоциональность натуры, сильное воображение и т. д. Вот поэтому возможно появление способностей (талантов) к рисованию, пению, танцам, сочинению музыки и стихов, игре на музыкальных инструментах. Эстетически, художественно одаренные люди нередко реализуют свои задатки и способности, ведь они дают им возможность для самовыражения в сфере эстетических и художественных явлений, возможность испытывать наслаждение от красоты и искусства.

Человек может быть или не быть художником–профессионалом, но интерес к проявлениям красоты и выразительности и в том и в другом случае серьезен и глубок. Стремление к красоте отчетливо и реализуемо. Оно может выявиться и в декоративно–прикладной деятельности, и в позиции любителя музыки, балетомана, завзятого театрала, серьезного читателя.

Вкус человека такого рода достаточно тонкий. Наслаждение, которое он получает (а если это художник, то и дает), настолько сильное, что оно существенно перевешивает «презренную» пользу и отодвигает разумность, тем более обыденную рассудочность, на второй план. Человек может как бы «раствориться» в эстетическом созерцании, т. е. настолько углубиться в звучащую музыку или читаемую книгу, что порой забывает обо всем: времени, заботах, делах. Красота, искусство в этом случае становятся самоценными и действуют на людей этого уровня, возвышая их душу до неземного восторга и неподдельных страданий. Эти впечатления настолько мощны, что люди преклоняются перед красотой и художественными ценностями, как перед святынями. Русский художник Врубель заявлял: «Красота – вот наша религия!» Люди, находящиеся на этом уровне эстетической и художественной культуры, способны погибать за красоту, жертвовать собой ради искусства.

Но они же порой могут принести в жертву Афродите и Аполлону других. Описываемый уровень бытия эстетической и художественной культуры – высокий, но не высший, хотя он обычен для творцов и страстных ценителей художественных ценностей. Во–первых, ограниченность этого уровня чаще всего связана с узкой «специализацией» интересов и пристрастий. И дело совсем не в том, что человек отдает наибольшее предпочтение одному виду или жанру искусства, хотя и это бывает. «Узкоспециализированным» на этом уровне часто оказывается вкус человека, так как вкус этот определяется преимущественным интересом к чему–либо. И если в «полосу пристрастий» человека не укладываются другие проявления красоты (художественности), то он становится «слеп» и «глух» к ним. Это ведет к отторжению «чуждых» эстетических и художественных ценностей. Эстетический и художественный вкус человека может развиться односторонне, будучи ограниченным определенной традицией, канонами, нормами. Или, если речь идет о новаторе, наоборот, может развиться абсолютное предпочтение эстетически или художественно нового, когда традиционное представляется уродливым в силу того, что оно традиционно.

Уровень самопроявления, специализированный уровень эстетической культуры может быть ограничен еще и чрезмерным интересом к этой сфере и абсолютизацией красоты и искусства в качестве ценностей. Это может приводить к существенным смещениям, т. е. эстетическое отношение фактически заменяется эстетским, а самоценность искусства делает его изолированным от жизни. Абсолютизация ценности красоты приводит к противопоставлению ее другим высшим человеческим ценностям (добру, истине), т. е. к нарушению целостности поля культуры.

Рафинированное эстетство выражается в том, что красота оказывается совершенной формой. То есть именно форма, а не органичность воплощения в ней духовности и содержательной человечности осознается и чувственно переживается как красота. Форма настолько утрачивает связь с духовно–содержательной стороной, что становится возможным как бы «эстетическое навыворот», т. е. восприятие и представление безобразного, уродливого в качестве эстетически ценного. Если до этого не доходит, то красота «разводится», например, с добром на том основании, что «тигр прекрасен и когда терзает несчастную лань», как говорил один из героев О. Уайльда.

Второй уровень эстетической и художественной культуры не исключает возможности перехода эстетического в эстетское и обессмысливания художественного, к чему в конце концов приводят концепции «искусства для искусства». И при переходе эстетического в эстетское, и при обессмысливании художественного человеческая чувственность формализуется до предела, за которым исчезает ее содержательная очеловеченность (облагороженность). А при выхолощенном содержании обедняется и форма. Можно сколько угодно молиться на красоту, но нельзя забывать о том, что она не ценнее человека.

Дата добавления: 2015-03-29