Все галлюциногены производят непредсказуемое, но всегда негативное действие. 15 страница

Тем не менее, несмотря на то что проблема поведения человека в экстремаль­ных ситуациях изучается весьма интенсивно, следует отметить: единого мнения о доминантах поведения в экстремальных условиях пока не существует. Расходят­ся мнения и по вопросу о характере и тяжести психических и соматических рас­стройств, наступивших вследствие острой и хронической психотравматизации, в зависимости от личностных особенностей пострадавших и объективных характе­ристик психотравмирующей ситуации.

В настоящее время проведено значительное количество исследований, которые свидетельствуют о безусловной взаимосвязи между стихийными бедствиями и их воздействием на здоровье людей. Так, Г. Глесер (G. Gleser) с коллегами, обследо­вав людей, пострадавших от наводнения, обнаружили через несколько месяцев после стихийного бедствия легкие психические расстройства у 12% детей и 20% взрослых. Через 2 года после наводнения у этой же группы пострадавших

были выявлены симптомы тревоги, депрессии, напряженности, повышенной воз­будимости, различные соматические расстройства, признаки социальной изоля­ции и изменения в моральном поведении. Через 4-5 лет эти нарушения отмеча­лись у 30% обследованных. При этом было установлено, что 30% лиц, перенесших катастрофу, стали больше употреблять алкоголя, курить (на 44%), а потребление медикаментов среди них увеличилось на 52%, что свидетельствует о значитель­ном росте у пострадавших проблем медицинского плана. При этом наиболее вы­раженные изменения отмечались у людей, отличающихся низкой толерантнос­тью к стрессу.

Г. Беннет (G. Bennet, 1986) через год после наводнения выявил симптомы со­матических и психических нарушений у 32% лиц, чьи дома и имущество были затоплены, и у 19%, чьи дома были вне зоны затопления. М. Мелик (М. Melick, 1978), проводя через 3 года после наводнения обследования пострадавших, обна­ружил симптомы психосоматических нарушений у 41,9% лиц, чьи дома были за­топлены. В то же время среди пострадавших из незатопленной зоны психосома­тические расстройства были выявлены лишь у 6,1%.

Таким образом, из приведенных примеров следует, что психотравмирующие обстоятельства экстремальных ситуаций не проходят бесследно для пострадав­ших. В среднем у 30-35 % таких людей отмечаются признаки разнообразных со­матических и психических расстройств, а примерно у 40-44% — признаки соци­альной дезадаптации, выражающиеся в изменении моральных ценностей и норм, социальной изоляции и др. Причем характер и интенсивность психогенных рас­стройств зависит от степени выраженности реальной витальной угрозы в экстре­мальной ситуации. Так, В. Менингер (W. Meninger) в 1952 г. предложил принцип, согласно которому можно судить об уровне стресса при наводнении: он разделил людей на тех, чья собственность страдала, и тех, которым наводнение непосред­ственно не угрожало. Реакции каждой из групп в значительной степени отлича­лись друг от друга. Для тех, кто оказался на периферии наводнения, характерно было развитие напряжения, при котором возникало желание что-либо делать, и удовлетворение этого желания (предоставление работы) вызывало облегчение. В другой группе предвосхищение угрозы вызывало не только тревогу, но и неверие в то, что с ними может что-либо случиться, а когда угроза становилась очевидной, развивалось состояние растерянности, подавленности. Утрата собственности уси­ливала негативное воздействие и соответственно депрессивные расстройства.

По мнению американских врачей-психиатров, для дифференцированной ди­агностической установки при идентификации расстройств в динамике целесооб­разно выделять три фазы:

♦ предвоздействия (preimpact phase), включающего ощущения беспокойства и угрозы;

♦ воздействия (impact phase), длящегося от начала стихийного бедствия до момента эвакуации пострадавших из района бедствий; она характеризует­ся доминированием среди эмоций страха;

♦ послевоздействия (postimpact phase), начинающегося через несколько дней после стихийного бедствия или катастрофы.

Последняя фаза наиболее сложна и значительна. Это связано с возникновением перед пострадавшими все новых и новых проблем, социальной дезорганизацией, эвакуацией, разделением семей и т. п., что многими исследователями расценивает­ся как «второе стихийное» бедствие. Именно с этой фазой многие авторы связыва­ют формирование механизмов психогенных нарушений, которые проявляются че­рез значительное время после катастрофы (например, PTSD-синдром).

В настоящее время фаза послевоздействия изучена наиболее полно. Так, ис­следователи Национального института психического здоровья (США) выделяют в этой фазе четыре субфазы, которые проходят психические реакции при катаст­рофах. Первая — «героическая фаза» — непосредственно связана с моментом ка­тастрофы и длится несколько часов. Для нее характерны альтруизм, демонстра­тивное героическое поведение, желание помочь людям, а также формирование ложных представлений о возможности преодолеть случившееся. Затем наступа­ет фаза «медового месяца», которая длится от недели до 3-6 месяцев. Выжившие испытывают чувство гордости за то, что преодолели все опасности и остались в живых, надеются и верят, что все проблемы и трудности вскоре будут разрешены. Но потом наступает третья фаза — «фазаразочарования», которая длится от 1 года до 2 лет. Чувства разочарования, гнева, негодования возникают вследствие кру­шения различных надежд. И только тогда, когда выжившие осознают, что им са­мим необходимо решать свои проблемы и налаживать свой быт, наступает четвер­тая фаза — «фаза восстановления».

Фаза воздействия, включающая в себя момент катастрофы и сравнительно небольшой период времени после нее, исследована в меньшей степени. Это связа­но с определенными сложностями в организации проведения исследований. На­пример, известно очень мало фактов, когда психологи или психиатры оказывались очевидцами или участниками внезапно возникшей экстремальной ситуации.

Вместе с тем опыт ликвидации землетрясения в Армении (1988 г.) и катастрофы в Уфе (1989 г.) позволил сотрудникам Военно-медицинской академии М. М. Решетни­кову и С. В. Чермянину выделить отдельные стадии периода воздействия и первых этапов послевоздействия, который был назван ими «периодом острых эмоциональ­ных реакций». Критерием выделения данных фаз для авторов послужила динамика психофизиологического состояния пострадавших. Опираясь на выявленную динами­ку, они выделяют следующие стадии.

1. Стадия витальных реакций — длится около 15 минут. Начинается с первых мгновений возникновения реальной витальной угрозы. Поведенческие ре­акции полностью подчинены императиву сохранения собственной жизни и могут сопровождаться кратковременным оцепенением или выраженным двигательным возбуждением.

2. Стадия острого психоэмоционального шока с явлениями сверхмобилизации. Эта стадия продолжается около 3-5 часов и характеризуется общим психи­ческим напряжением, предельной мобилизацией психофизиологических резервов, обострением восприятия и увеличением скорости мыслительных процессов, проявлением безрассудной смелости, особенно при спасении близких. Около 30% пострадавших отмечали, что в этот период они испы­тали подъем работоспособности и увеличение физических сил в 1,5-2 раза.

Так, например, один из пострадавших во время землетрясения в Армении, обнаружив свою жену и дочь на крыше девятиэтажного дома, у которого лестничные пролеты нижних этажей были разрушены, с помощью веревки и металлической ограды для клумбы менее чем за час смог забраться на крышу и спасти семью. Вместе с тем в этот период у подавляющего большинства возможны панические реакции и нарушение адекватности поведения.

3. Стадия психологической демобилизации. Наступает через 6-12 часов после катастрофы и длится до 3 суток. Характеризуется существенным ухудше­нием самочувствия и психоэмоционального состояния с преобладанием чувства растерянности, отчаяния, депрессии и др. В этот период по-прежне­му высока вероятность развития панических реакций. Большинство пост­радавших отмечают возникновение этой стадии при первых контактах с по­лучившими травмы, при первых увиденных телах погибших, когда к ним приходит осознание масштаба трагедии, что в целом сопровождается повы­шением уровня стресса.

4. Стадия разрешения. Наблюдается на 3-12-е сутки после стихийного бед­ствия (катастрофы). Происходит постепенная стабилизация настроения и самочувствия, но сохраняется пониженный эмоциональный фон, ограниче­ны контакты с окружающими, отмечается гипомимия (маскообразность лица), замедленность движений.

5. Стадия первичного восстановления начинается через 10-12 дней после зем­летрясения. Наиболее отчетливо проявляется в поведенческих реакциях: активизируется межличностное общение, нормализуется эмоциональная окраска речи, восстанавливаются сновидения.

6. Стадия отставленных реакций. Характеризуется проявлением некоторых психопатологических синдромов и психосоматических нарушений через 30-40 дней после стихийного бедствия.

Имеющиеся в настоящее время данные позволяют говорить о том, что рассмот­ренные шесть стадий периода воздействия действительно могут быть приняты в качестве классификации психофизиологических состояний. Об этом косвенно сви­детельствуют результаты других исследователей. Так, югославские ученые Д. Пет­рович и М. Попович, изучавшие последствия землетрясения в Скопле в 1963 г., также выделили несколько стадий. Они отмечают, что первоначальная реакция носила характер паники. Были случаи, когда обезумевшие родители выбрасыва­ли детей из окон многоэтажных зданий, выпрыгивали вслед за ними и разбива­лись. Затем югославские исследователи выделяют три фазы, характеризующие психическое состояние населения города после землетрясения. Первая, которая длится 2-3 дня, характеризуется выраженным состоянием тяжелой психической депрессии, угнетения, ступора. Люди совершенно не реагируют на окружающее, с ними трудно вступить в контакт. Они бродят по развалинам, как будто разыски­вая что-то, или сидят неподвижно у своих разрушенных жилищ. Вторая стадия наступает на 4-5-й день и может длиться 5-6 дней. Она характеризуется продол­жением менее выраженной психической депрессии у одних, проявлением общего возбуждения, беспокойства, расторможенности у других. Югославские исследо­

ватели отмечают, что у детей, оказавшихся в этой экстремальной ситуации, неред­ки случаи полного недержания мочи, у беременных женщин — спонтанные аборты и преждевременные роды. Третья стадия начинается на 10-12-й день и может длить­ся до 2-3 месяцев. Основная характеристика данной стадии — постепенное сглажи­вание нервно-психических нарушений, появление интереса к окружающему миру, беспокойство за будущее, стремление приспособиться к жизни в новых условиях.

Ташкентское землетрясение в 1966 г. было слабее, чем в Скопле, не вызвало таких тотальных разрушений и не сопровождалось значительными жертвами. Тем не менее исследователи, изучавшие последствия этого землетрясения для населе­ния Ташкента непосредственно на месте (спустя день после первого толчка), от­мечают: в момент землетрясения и сразу же после него 36,7% пострадавших жи­телей либо бездействовали, либо молились, а затем прибегали к защитным мерам, 42,5% укрывались в безопасном месте, 16,8% выбегали на открытое пространство.

Таким образом, во всех приведенных примерах отчетливо просматриваются одни и те же тенденции.

Следует отметить, что помимо психогенных нарушений, диагностируемых сра­зу после момента катастрофы или стихийного бедствия, существует целый ряд расстройств, которые проявляются в виде разнообразных психических и психо­соматических нарушений спустя длительное время после психотравмирующих обстоятельств. При этом их проявление носит в основном внезапный характер на фоне общего благополучия. Эти явления объединены в синдром посттравматиче­ских стрессовых нарушений. Данная группа психогенных расстройств представ­ляет собой самостоятельный класс психических нарушений, они будут рассмот­рены ниже.

Таким образом, психологу, работающему с лицами, перенесшими воздействие различных экстремальных факторов чрезвычайных ситуаций, стихийных бед­ствий или технологических катастроф, надо помнить, что многие соматические нарушения имеют психогенную природу. Именно поэтому пострадавшим для оказания помощи необходим не только врач, но и психолог. Цели его работы в таких ситуациях:

♦ психологическая диагностика состояний пострадавших и прогнозирование последствий перенесенных психотравмирующих обстоятельств;

♦ проведение психологической коррекции;

♦ разработка мероприятий по социально-психологической реабилитации по­страдавших;

♦ оказание социально-психологической помощи родным и близким постра­давших и погибших.

Обшая характеристика психогенных расстройств, возникающих при экстремальных ситуациях

Многие психические состояния, наблюдаемые при возникновении экстремальных ситуаций, могут быть отнесены к группе так называемых психогенных расстройств. Чаще всего к ним относят разнообразные невротические и патохарактерологиче­

ские реакции, неврозы и реактивные психозы. Общая особенность всех этих рас­стройств заключается в том, что они имеют ситуативно-обусловленный характер. Их интенсивность зависит от характера патогенных обстоятельств, к которым относятся: специфика факторов обстановки, острота и сила их воздействия, а так­же смысловое содержание психотравмы.

Следует отметить, что лечение психогенных или других психических расстройств не является задачей психолога. Лечение — это прерогатива врача-специалиста, в дан­ном случае психиатра или психотерапевта. Однако психолог обязан иметь четкое представление о симптомах психических расстройств и уметь дифференцирован­но диагностировать состояния нормы и патологии. Умение психолога соотносить наблюдаемое состояние с нормой или патологией особенно актуально при возник­новении экстремальных ситуаций, когда своевременное оказание психологиче­ской или первой доврачебной помощи позволяет в ряде случаев избежать более тяжелых последствий. С этой точки зрения представляется целесообразным бо­лее подробно рассмотреть особенности психогенных нарушений при возникнове­нии экстремальных ситуаций.

Согласно мнению, сложившемуся в современной медицине, психогенные рас­стройства могут быть разделены на две группы: с непсихотической симптомати­кой (психогенные реакции и состояния) и с психотической симптоматикой (ре­активные психозы). Основой разграничения служит наличие у больных второй группы выраженных нарушений психики, так называемых психотических форм патологии: грубые нарушения сознания, галлюцинации и бред, выраженные эмо­циональные расстройства, психомоторные нарушения и т. п.

К первой группе психогенных расстройств относятся разнообразные рас­стройства невротического типа. Среди них: невроз тревоги (страха), истеричес­кий невроз, невротические фобии, невроз навязчивости, депрессивный невроз, неврастении и др. В эту же категорию входят и так называемые острые реакции на стресс.

Характеризуя психогенные расстройства, наблюдаемые при жизнеопасных ситуациях во время и после стихийных бедствий и катастроф, Ю. А. Александров­ский и его коллеги считают целесообразным выделение трех диагностических групп: 1) непатологические (физиологические) невротические реакции (реак­ции на стресс, адаптационные реакции); 2) невротические реакции и состояния; 3) реактивные психозы. Каждая из этих трех групп имеет свои особенности и характеристики.

Так, непатологические невротические реакции характеризуются преобладанием эмоциональной напряженности, психомоторных, психовегетативных, гипотимичес-ких проявлений, сохранением адекватной самооценки и способности к целенаправ­ленной деятельности. Психогенным патологическим реакциям свойственны: невро­тический уровень расстройств, астенический, депрессивный, истероидный и другие синдромы, снижение адекватности оценки происходящего и своих действий. Ста­билизация невротических нарушений свидетельствует о развитии невротических состояний — неврастенический и другие неврозы, при этом отмечается значитель­ное снижение адекватности оценки происходящего и самооценки личности.

Третья группа нарушений может проявляться в виде острых или затяжных реактивных психозов. Для острых реактивных психозов характерны аффективно-шоковые реакции, сумеречные состояния с двигательным возбуждением или дви­гательной заторможенностью. Затяжным реактивным психозам присуще прояв­ление депрессивных, пароноидальных, псевдодементных синдромов.

Данные группы нарушений и расстройств могут иметь характер динамического развития, постепенно сменять друг друга, переходя от непатологических форм к патологическим. Следует отметить, что разные этапы развития психогенных пси­хических расстройств характеризуются различными клиническими проявлениями.

Например, для непатологических невротических проявлений характерны ас­тенические нарушения, тревожная напряженность, вегетативные дисфункции, расстройства ночного сна, возникновение и декомпенсация психосоматических расстройств, снижение порога переносимости вредностей (причем указанные симп­томы не объединяются в синдромы, поэтому существует возможность их полной самокоррекции).

При невротических реакциях отмечается контролируемое чувство тревоги и страха, разнообразные невротические расстройства. Кроме этого, возможна опре­деленная декомпенсация личностно-типологических особенностей.

На следующем по степени тяжести психического состояния этапе — этапе не­врозов — диагностируются стабилизированные и клинически оформившиеся не­вротические состояния, в том числе отчетливо выраженные депрессивные или астено-депрессивные, неврастенические, ипохондрические расстройства.

При реактивных психозах и аффективно-шоковых реакциях у лиц, попавших в экстремальную ситуацию, отмечается чувство страха, достигающее ощущения си­юминутной гибели, дезорганизация поведения (например, беспорядочное метание, паническое бегство или оцепенение, ступор), нарушение осознания окружающего, восприятия и осмысления, некритическое отношение к своему состоянию.

Несмотря на имеющиеся существенные особенности и различия, психические расстройства, возникающие вследствие воздействия экстремальных факторов среды обитания, вероятно, следует рассматривать как частные случаи психоген-но спровоцированной психической дезадаптации. Именно к такому выводу при­ходят многие исследователи, занимающиеся проблемой адаптации и дезадаптации человека.

Проблема адаптации — одна из центральных проблем исследования человека и его организма. Благодаря такому феномену, как адаптация, все живые организ­мы получают возможность приспосабливаться к постоянным изменениям внеш­ней среды и тем самым выживать. Человек как биологический объект также обла­дает способностью приспосабливаться к изменениям внешней среды. Эта способ­ность человека постоянно совершенствовалась.

Однако по мере развития человеческого общества значение биологически адаптивных механизмов постепенно снижалось, а роль механизмов социальной адаптации возрастала. Несмотря на то что человек — биосоциальное существо, его социальная сущность в процессе филогенеза приобретала все более и более доминирующее значение. В результате социальная адаптация стала механизмом, обеспечивающим современному человеку безопасность в целом (в том числе бе­зопасность от многих природных катаклизмов и других жизнеопасных воздей­ствий) за счет соответствующего построения взаимоотношений между людьми.

Вместе с тем врачи-психиатры констатируют, что из года в год увеличивается значение социальных факторов в происхождении многих болезненных расстройств человека, и в первую очередь так называемых психогенных факторов. Психогении как бы заменяют физиогении в происхождении болезненных расстройств вообще и состояний психической дезадаптации в экстремальных условиях в частности.

Как и почему происходит возникновение психогенных расстройств? Суще­ствует несколько концепций, пытающихся ответить на этот вопрос. Одна из них — концепция об индивидуальном барьере психической адаптации — принадлежит Ю. А. Александровскому [2]. По его мнению, при любом психотравмирующем воздействии, которое обусловливает возникновение нервно-психических рас­стройств, происходит нарушение наиболее сложных форм социально-детермини­рованного, адаптированного и относительно стабильного стереотипа реагирова­ния человека на окружающее. В этом случае должны включаться определенные механизмы формирования нового стереотипа реагирования. Однако изменение поведенческого стереотипа происходит не у всех, поскольку у некоторых в психо-травмирующей ситуации обнаруживается нехватка «степеней свободы» адекват­

ного и целенаправленного реагирования, т. е. человек не может преодолеть грани­цы привычного для себя способа реагирования. Другими словами, человеку в эк­стремальной ситуации может оказаться недостаточно имеющихся у него соци­альных и биологических возможностей для переработки информации, скорости ее поступления и количества. В результате создаются предпосылки для возник­новения психогенных нарушений.

Таким образом, согласно данной концепции, у каждого человека существует некий барьер психической адаптации. Этот барьер как бы вбирает в себя все осо­бенности психического склада и возможности реагирования человека. Он бази­руется на двух основах — биологической и социальной и по существу является их единым интегрированным функционально-динамическим выражением. Следова­тельно, пока поведенческие реакции человека находятся в допустимых пределах и не выходят за пределы барьера психической адаптации, человек успешно адап­тируется, но в случае «прорыва» или «разрушения» этого барьера происходит психический срыв, который может привести к развитию болезни.

Вероятно, данная концепция — одна из наиболее удачных концепций возник­новения психогенных расстройств при экстремальных ситуациях. Вместе с тем следует отметить: хотя она и объясняет принципы возникновения психогенных расстройств (это очень существенно для медицины), но по ряду причин недоста­точна для психолога.

Так, несмотря на то что Ю. А. Александровский признает значимость социаль­ной составляющей человека для успешной его адаптации, он не рассматривает лич­ностные особенности, влияющие на успешность адаптации и определяющие веро­ятность возникновения психогенных расстройств в экстремальных ситуациях. Подобная позиция автора концепции, возможно, обусловлена тем, что для него как врача важнее факт психогенного расстройства и понимание общих механизмов его возникновения, поскольку объект его деятельности — как правило, больной чело­век. Объект деятельности психолога — обычный, здоровый человек, поэтому ему важнее знать личностные особенности человека, обусловливающие возможность успешной адаптации в самых разнообразных условиях. Знание этих особенностей позволяет психологу прогнозировать успешность деятельности и вероятные по­следствия для здоровья при внезапно возникших экстремальных ситуациях.

Кроме этого, говоря о реакциях человека в экстремальных условиях, следует иметь в виду, что поведение человека — это не просто ответная реакция на внеш­нее воздействие. С точки зрения отечественной психологии поведение — это акт сознания, обусловленный, с одной стороны, воздействием факторов внешней сре­ды обитания, а с другой — особенностями морально-нравственной сферы, актуаль­ными мотивами, совокупностью компонентов Я-концепции и др. Следовательно, поведение человека чаще всего является активным, а не реактивным. Поэтому вести разговор о поведенческих реакциях вне рассмотрения личностных особен­ностях не совсем уместно. Это еще раз подчеркивает необходимость изучения тех личностных особенностей, которые определяют поведение человека в экстремаль­ных условиях.

Но, рассматривая психогенные расстройства при возникновении экстремаль­ных условий, следует подчеркнуть: помимо расстройств психиатрического плана

существует целый класс нарушений, которые не могут рассматриваться как пси­хические расстройства. Чаще всего их называют психологическими нарушения­ми, или реакциями на острый эмоциональный стресс. Большинство подобных реакций характерно для случаев, связанных с выполнением определенной профес­сиональной деятельности.

Обшее представление о деятельности в особых и экстремальных условиях

Выше были рассмотрены психологические проблемы, с которыми сталкиваются современные психологи при возникновении экстремальных ситуаций. Наиболее существенные характеристики подобных ситуаций — внезапность их возникнове­ния и бесконтрольность протекания со стороны человека. Именно эти особенно­сти предопределяют необходимость рассматривать экстремальные ситуации лишь в качестве измененных условий жизни человека, но ни в коей мере не дают осно­вания для их отождествления с деятельностью. Экстремальные ситуации и дея­тельность в экстремальных условиях — это не одно и то же.

Вместе с тем необходимо отдавать себе отчет в том, что эти же экстремальные ситуации, которые для большинства людей являются именно крайне неблагопри­ятными ситуациями, для определенной группы людей действительно могут рас­сматриваться как условия профессиональной деятельности. Те физические, хими­ческие, психосоциальные и другие факторы среды обитания, которые для большин­ства составляют фон экстремальной ситуации, для другой группы могут составлять особенности их профессиональной деятельности. Кого следует отнести к этой груп­пе людей?

К данной группе, прежде всего, следует относить тех, чья профессиональная деятельность протекает в условиях, связанных с риском для жизни. В число та­ких профессиональных деятельностей входят труд пожарного, спасателей, воен­нослужащих и др. Специфика подобного вида деятельности заключается в том, что она осуществляется или может осуществляться в условиях реальной виталь­ной угрозы. При этом, несмотря на негативное воздействие разнообразных фак­торов среды, люди выполняют свои профессиональные обязанности весьма ус­пешно. Невольно возникает вопрос: «Почему большинство лиц, оказавшихся в экстремальной ситуации, частично теряют контроль над своим поведением, а про­фессионалы в этих условиях действуют успешно?».

Причин, обусловливающих возможность успешной деятельности в экстремаль­ных условиях, так же много, как и факторов, мешающих ее осуществлению. К при­чинам, обусловливающим возможность успешной деятельности человека в экстре­мальных условиях, прежде всего следует отнести особенности его личности.

Можно было бы предположить, что бесстрашие, храбрость — те личностные особенности, которые отличают человека, успешно выполняющего свои обязан­ности в условиях реальной витальной угрозы, от того, кто подавлен и ошеломлен. Однако такая точка зрения верна лишь отчасти. Как пишет Ю. А. Александров­ский и др., «бесстрашных» психически нормальных людей в общепринятом пони­мании этого состояния не бывает. При возникновении любой осознаваемой чело­

веком экстремальной ситуации, содержащей угрозу для его жизни, у него возни­кает тревожное состояние и страх. Иначе, вероятно, быть не может, поскольку тревога — это один из механизмов, позволяющих человеку чувствовать опасность и своевременно на нее реагировать, приводя в действие системы экстренной мо­билизации энергетических ресурсов организма. Различие в поведении людей, выполняющих профессиональные обязанности в экстремальных условиях дея­тельности, в большей степени обусловлены их способностью контролировать свое состояние, адекватно оценивать возникшую ситуацию и своевременно принимать решения. В свою очередь, уровень развития данных способностей во многом опре­деляется уровнем нервно-психической устойчивости и психологической готовно­сти к действию в экстремальных условиях.

Следует отметить, что в научной литературе уже достаточно давно встречает­ся термин «нервно-психическая неустойчивость». Данное понятие не имеет еди­ного общепринятого толкования. Оно объединяет в себе целый класс нервно-пси­хических явлений и нервно-психических нарушений, не имеющих четко выраженной симптоматики. Люди с признаками нервно-психической неустойчивости отличают­ся выраженной эмоционально-волевой лабильностью, что проявляется в эмоцио­нальной неуравновешенности и неадекватном поведении. Кроме этого, для них характерна повышенная утомляемость, в том числе при умственной деятельнос­ти и общении с людьми. Нервно-психическая неустойчивость предполагает и раз­личные вегетативные проявления, такие как тремор, покраснение или, наоборот, бледность кожных покровов, повышенную потливость и др. С точки зрения пси­хофизиологии, объединяет все эти явления в один класс неустойчивость в проте­кании нервных и психических процессов.

Противоположным по смыслу понятию «нервно-психическая неустойчивость» является «нервно-психическая устойчивость». Уровень нервно-психической ус­тойчивости характеризует степень устойчивости протекания психофизиологиче­ских и психических процессов, а следовательно, характеризует степень выражен­ности у человека признаков нервно-психической неустойчивости. Как правило, диагностика нервно-психической неустойчивости и нервно-психической устой­чивости может осуществляться по одним и тем же тестам. Чем выше уровень нервно-психической устойчивости, тем выше устойчивость протекания психиче­ских процессов, тем выше вероятность сохранения адекватности поведения в эк­стремальных условиях деятельности.

По мнению многих исследователей, такое явление, как нервно-психическая не­устойчивость, имеет двойственную природу. С одной стороны, оно обусловлено генетически, а с другой — особенностями воспитания и развития человека. Подоб­ное положение дел позволяет ставить вопрос о возможности отбора людей для де­ятельности в особых и экстремальных условиях. Но для того чтобы осуществить профессиональный отбор, необходимо знать, развитие каких психофизиологиче­ских и личностных качеств следует обязательно оценивать. Нервно-психическая устойчивость — не единственная характеристика, определяющая успешность де­ятельности человека в сложных условиях. Поэтому исследования, посвященные выявлению данных индивидуально-психологических и личностных характерис­тик, в течение длительного времени оставались (и остаются) актуальными.

Дата добавления: 2015-05-06