Одержимость 1 страница

ЗАБЫТЬ

– Трент опять звонит! Ответь наконец, черт бы тебя побрал!

Я специально положил телефон на телевизор: это была точка квартиры, наиболее удаленная от моей спальни. Ну а поначалу, в первые мучительные дни после расставания с Эбби, я вообще держал его запертым в бардачке «чарджера». Потом Шепли достал и принес мобильный: мол, телефон должен быть дома, на случай если позвонит отец. Спорить с этим было трудно, и я согласился принять свой сотовый обратно, при условии что он будет лежать на телевизоре. Иначе я мог не сдержаться и позвонить Эбби.

– Трэвис, телефон! – повторил Шеп.

Я раздраженно уставился в белый потолок: три моих брата, слава богу, поняли, что меня сейчас лучше не дергать, зато четвертый все не унимался. Вечерами он придумывал мне какие‑нибудь занятия или просто накачивал меня спиртным, а днем, пока был на работе, названивал при каждом удобном и неудобном случае. Видимо, я был под подозрением как потенциальный самоубийца.

За две с половиной недели каникул желание позвонить Эбби стало нестерпимым. Чтобы держаться подальше от искушения, я старался вообще не брать телефон в руки.

Шепли распахнул дверь и бросил маленький черный прямоугольник прямо в меня. Тот шлепнулся мне на грудь.

– Боже мой, Шеп! Я же говорил…

– Знаю, что ты говорил. У тебя восемнадцать пропущенных вызовов.

– Все от Трента?

– Нет, один из общества анонимных слюнтяев и нытиков.

Я взял телефон, вытянул руку и разжал пальцы. Мобильник упал на пол.

– Мне надо выпить.

– Тебе надо принять душ: ты стал невкусно пахнуть. А еще, свинтус, не мешало бы почистить зубы, побриться и побрызгаться дезодорантом.

Я сел:

– Молчи в тряпочку, Шеп! Кажется, после того, как Аня разбила тебе сердце, я целых три месяца варил для тебя суп и стирал твое тряпье.

Он ухмыльнулся:

– Но зубы‑то я чистил!

– Организуй мне бой, – сказал я, снова плюхаясь на матрас.

– Уже организовывал: один на прошлой неделе, другой два дня назад. А сколько их отменилось из‑за каникул! До начала семестра Адам никого для тебя не найдет.

– А если позвать городских?

– Это чересчур рискованно.

– Позвони Адаму, Шепли.

Шеп подошел к моей кровати, поднял телефон, нажал несколько кнопок и опять бросил его мне на живот:

– На, звони сам.

Я поднес мобильник к уху.

– Ну ты и паршивец! Куда пропал? Почему не отвечал на звонки? – прокричал Трентон. – Я собирался сегодня вечером куда‑нибудь прошвырнуться. Ты со мной?

Я грозно прищурился вслед Шепу, но он преспокойно вышел из комнаты, даже не обернувшись.

– Не хочется, Трент. Позвони Кэми.

– Сегодня канун Нового года, а она барменша. Ей некогда со мной болтать. Но повидать ее мы запросто можем, если у тебя нет других планов…

– Нет. Никаких планов у меня нет.

– Ясно. Просто ляжешь и помрешь.

– Неплохая мысль, – вздохнул я.

– Трэвис, братишка, ты хороший парень, но сейчас ведешь себя как девочка. Эбби была любовью всей твоей жизни. Тебе паршиво. Понимаю. Но надо жить дальше, нравится тебе это или нет.

– Спасибо, мистер Роджерс.[6]

– Ты даже не знаешь, кто это такой. Слишком мал.

– Томас заставлял нас смотреть его в записи. Забыл?

– Слушай, в девять я освобожусь. В десять заеду за тобой и, если к этому времени ты не будешь вымыт, побрит и одет – слышишь меня? – обзвоню кучу народу и скажу, что у тебя дома вечеринка с халявным бухлом.

– Иди ты к черту!

– Ты же знаешь, я так и сделаю. Предупреждаю в последний раз: или в десять будь готов ехать, или в одиннадцать к тебе нагрянут гости, которым ты не обрадуешься.

– Ненавижу тебя, – простонал я.

– Не ври. До встречи через полтора часа.

Телефон противно пискнул, и я нажал отбой. Трентон, надо полагать, звонил мне из кабинета своего начальника, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.

Я встал и оглядел комнату. Фотографии Эбби я убрал, и на меня опять смотрели голые стены. Вместо нашего с ней черно‑белого портрета в рамке над кроватью снова гордо красовалось сомбреро.

Я знал, что Трентон действительно не успокоится, пока не вытащит меня из дому. Придется уныло сидеть в баре, глядя, как все вокруг празднуют, и, если выражаться словами моих родственничков, мотать сопли на кулак.

Год назад я танцевал с Меган, а потом привез домой Кэсси Бек. Все было классно, и мне даже казалось, что эту девчонку неплохо бы занести в список избранных. Правда, под конец ее стошнило у нас в холле.

Я подумал о том, какие планы на вечер строит Эбби, но не позволил себе углубляться в размышления относительно того, с кем она сейчас встречается. Куда собирается пойти Америка, Шепли мне не говорил. Может быть, специально. А я не лез выяснять: не такой уж я все‑таки мазохист.

Со скрипом выдвинув ящик прикроватной тумбочки, я пошарил по его дну, кончиками пальцев нащупал коробочку, достал и прижал к груди. Потом открыл и глубоко вздохнул при виде сверкающего кольца из белого золота с бриллиантом. Больно было осознавать, что с каждым днем тает моя надежда надеть эту вещицу на тот единственный пальчик, для которого она создана.

Покупая кольцо, я знал: возможно, пройдут годы, прежде чем я подарю его Эбби. Но если вдруг подходящий случай представится раньше, мне лучше быть подготовленным. С покупкой кольца у меня появилось что‑то, чего я мог ждать. И я ждал этого даже теперь. В коробочке хранился не кусок драгоценного металла с камнем, а последняя частичка надежды, которую у меня еще не отняли.

Убрав кольцо, я мысленно произнес самому себе длинную ободряющую речь и поплелся в ванную, стараясь не глядеть в зеркала. Душ и бритье не подняли мне настроения – равно как и чистка зубов (о чем я потом сообщил Шепу). Я надел черную рубашку, голубые джинсы и черные ботинки.

Шепли, постучав, вошел в комнату. Он тоже куда‑то собрался.

– Ты с нами в «Ред»? – спросил я, застегивая ремень.

Меня это почему‑то удивило, хотя, раз Америка была не с ним, Шепу ничего и не оставалось, кроме как поехать в бар со мной и моим братом.

– Ты против?

– Да нет. Просто мне кажется, что вы с Трентом заранее обо всем договорились.

– Так и есть, – ответил Шеп, еле заметно улыбнувшись моей проницательности.

Трентон посигналил нам с улицы. Шепли указал большим пальцем на дверь:

– Погнали.

Я, кивнув, пошел за ним. В машине брата пахло одеколоном и табаком. Я сунул в рот сигарету и привстал, чтобы достать из заднего кармана зажигалку.

– В баре битком, но Кэми договорилась, чтобы нас пропустили. Сегодня там живая музыка и наверняка будет весело: многие наши съехались домой на праздники.

– Да уж, представляю себе: здорово потусуемся в вымершем университетском городишке с бывшими одноклассниками – неудачниками и пьяницами, – проворчал я.

Трентон улыбнулся:

– Я позвал свою знакомую. Посмотришь на нее.

Я нахмурился:

– Только не это!

Несколько человек толпились у входа в «Ред»: ждали, когда кто‑нибудь выйдет и их впустят. Мы, не обращая внимания на негодующие реплики, прошмыгнули мимо, заплатили и вошли в бар.

У входа стоял столик с бесплатными новогодними прибамбасами: шляпами, светящимися палочками, казу[7]и прочей чепухой. Почти все уже разобрали, но Шепли все‑таки нашел для нас прикольные очки в форме цифр наступающего года. Весь пол был усыпан блестками. Музыканты играли «Hungry Like the Wolf». Я сердито взглянул на Трентона: он сделал вид, будто не замечает, насколько она соответствует моему душевному состоянию.

Проталкиваясь за старшим братом, мы с Шепом подошли к бару. Кэми, как машина, открывала бутылки и готовила коктейли, прерываясь только для того, чтобы быстро нажать несколько кнопок на калькуляторе или пробить чек. Из переполненной копилки для чаевых торчали зеленые бумажки.

При виде Трентона у Кэми загорелись глаза.

– Все‑таки пришли! – Она поставила перед нами три бутылки пива, предварительно сковырнув крышечки.

– Конечно! Я же обещал! – ответил Трент, перегнувшись через барную стойку и чмокнув Кэми в губы.

На этом беседа окончилась: барменшу с нетерпением ждали новые бутылки и новые клиенты.

– Хороша, – проговорил Шепли, наблюдая за ее проворными движениями.

– Да, черт возьми! – улыбнулся Трентон.

– Вы с ней… – начал я.

Трент покачал головой:

– Нет. Пока нет. Но я над этим работаю. Она встречается с каким‑то придурком, который учится в Кали. Надеюсь, скоро он в очередной раз облажается и она поймет, что это за дерьмо.

– Желаю удачи, – сказал Шепли, отхлебывая из своей бутылки.

Небольшая компания, сидевшая за столиком, испугалась нашего с Трентоном грозного вида и поспешила удалиться. Мы заняли освободившиеся места, приготовившись пить на удивление всем присутствующим.

Кэми издалека поглядывала на Трентона, то и дело подсылая к нам официантку с текилой и пивом. К счастью, я успел опрокинуть уже четвертую рюмку «Куэрво», когда зазвучала очередная рок‑баллада.

– Ну и паршивый сегодня музон, Трент! – пожаловался я, с трудом перекрикивая шум.

– Ты просто не ценишь классику восьмидесятых! – крикнул Трентон мне в ответ. – Эй, погляди‑ка вон туда!

Он указал на танцпол, по которому, покачиваясь в такт музыке, прошла рыжеволосая красотка с помадной улыбкой на бледном лице. Трент подошел к этой девице и приобнял ее. Улыбка расползлась еще шире.

– Привет, Ти! Как поживаешь?

– Неплохо, работаю. А ты?

– Молодец! Я живу в Далласе, устроилась в пиар‑агентство, – ответила девица, поглядев сначала на Шепли, потом на меня. – Боже мой! А это, кажется, твой младший братик? Да я же его нянчила!

Я нахмурился. Своими пышными формами эта особа напоминала фотомоделей сороковых годов. Если бы я, будучи в нежном возрасте, провел с ней хоть пять минут, наше знакомство оставило бы неизгладимый след в моей памяти.

Трентон улыбнулся:

– Трэв, ты помнишь Кариссу? Она училась вместе с Тэйлором и Тайлером.

Я тряхнул ее протянутую руку, сунул в зубы сигарету, щелкнул зажигалкой и, запихивая в карман рубашки уже почти пустую пачку «Мальборо», пробормотал:

– Что‑то не припоминаю.

– Неудивительно. Ты тогда был еще не очень зрелым мужчиной, – с улыбкой ответила она.

– Карисса недавно пережила тяжелый развод с Сетом Джейкобсом, – сказал Трентон. – Помнишь Сета?

Я покачал головой, уже утомленный игрой, которую затеял мой брат. Карисса осушила стопку текилы, стоявшую у нас на столе, и несколькими шажками как бы незаметно приблизилась ко мне:

– Я слышала, тебе в последнее время тоже пришлось несладко… Как насчет того, чтобы скоротать вечер вместе?

По выражению ее глаз я понял, что она пьяна. И что ей одиноко.

– Вообще‑то, нянька мне больше не нужна, – сказал я, затягиваясь сигаретой.

– Но может быть, тебе нужен друг? Вечер длинный… А я пришла сюда одна, потому что все мои подружки повыходили замуж… Ну, ты понимаешь…

Кариеса нервно хихикнула.

– Если честно, не совсем.

Она опустила глаза, и я почувствовал себя виноватым: эта женщина не сделала мне ничего плохого, а вел я себя с ней по‑свински.

– Извини. Просто я не хотел сегодня сюда идти.

Она пожала плечами:

– Я тоже. Но тут все‑таки лучше, чем дома одной.

Музыка замолкла, и солист группы начал обратный отсчет с десяти. Кариеса огляделась по сторонам, потом снова посмотрела на меня, на мои губы. Глаза у нее загорелись. В тот момент, когда толпа хором прокричала: «С Новым годом!» – а музыканты заиграли «Застольную»[8](искажая мелодию почти до неузнаваемости), Кариеса меня поцеловала.

На секунду я прихватил ртом ее губы, но они показались мне такими чужими, такими непохожими на то, к чему я привык! Воспоминание о Голубке стало еще острее, и я ощутил нестерпимую боль оттого, что мы были не вместе.

Я отстранился от Кариссы, вытер рот рукавом и отошел от столика.

– Прости, – сказала она мне вслед.

Протолкавшись к туалету, я заперся в кабинке и достал телефон. Перед глазами все расплывалось, во рту оставалось противное послевкусие текилы. «Эбби, наверное, тоже пьяная, – подумал я, – и не рассердится, если я позвоню. Сейчас ведь Новый год. Может, она даже ждет моего звонка».

Найдя в телефонной книге строку «Голубка», я посмотрел на свое запястье, украшенное такой же надписью. Нет, если бы Эбби хотела меня видеть, она позвонила бы сама. Я уже продул свой шанс, когда там, у отца, сказал, что отпускаю ее. Названивать теперь было бы эгоистично. Даже пьяный, я не мог себе этого позволить.

В кабинку постучали.

– Трэв? – окликнул меня Шепли. – Ты в порядке?

Я открыл дверь и вышел, все еще держа в руке мобильник.

– Ты ей позвонил?

Я покачал головой и уставился на кафельную стену. Потом сделал шаг назад, замахнулся и швырнул в нее телефон. Он разбился на мелкие кусочки, которые рассыпались по полу. Какой‑то бедолага, стоявший у писсуара, отскочил в сторону и втянул голову в плечи.

– Нет, – буркнул я. – И не собираюсь.

Шепли молча прошел за мной к столику. Кариеса ушла. Нас поджидали три наполненные стопки.

– Извини, Трэв, что так получилось. Я подумал, может, она тебя немного отвлечет, – сказал Трентон. – Красотки вроде нее очень помогают мне, если я оказываюсь в таком положении, как ты сейчас.

– Значит, ты никогда не был в таком положении, – огрызнулся я и, опрокинув стопку себе в рот, резко встал, придерживаясь за край стола, чтобы не упасть. – Все, парни. Мне пора домой.

– Уже? – спросил Трентон слегка разочарованно.

Потом он подошел к Кэми, дождался, пока она не улучит секунду, чтобы попрощаться с ним, и мы направились к машине. Перед тем как тронуться с места, Трент посмотрел на меня:

– Думаешь, она к тебе вернется?

– Нет.

– Тогда, может, пора с этим смириться?

– Стараюсь.

– Скоро начнутся занятия, и если не хочешь окончательно ее отпугнуть, то веди себя как ни в чем не бывало. Как до того дня, когда ты увидел ее голой.

– Заткнись, Трент.

Брат завел двигатель.

– Я вот подумал, что, когда вы просто дружили, ты вроде был доволен. Может, теперь ты боишься, что вернуть то время уже не получится, и поэтому тебе так хреново? А вдруг все‑таки получится? – сказал Трентон, выруливая со стоянки. – Попробуй.

– Попробую, – ответил я, пялясь в окно.

Наконец настал первый день весеннего семестра. Накануне я почти не спал, ворочался с боку на бок, с нетерпением думая, что завтра увижу Эбби, и в то же время немного этого побаиваясь. Несмотря на бессонную ночь, я настроился держаться бодро и не показывать своих переживаний ни Голубке, ни кому другому.

За обедом, когда я ее увидел, сердце чуть не выскочило из груди. Она не изменилась. Или нет, изменилась: стала чужой. Теперь я уже не мог, как раньше, подойти, поцеловать ее, прикоснуться к ней. Заметив меня, Эбби подмигнула. Я улыбнулся, подмигнул ей в ответ и сел на свое обычное место в конце стола.

Футболисты убивались по поводу поражения в последнем матче. Чтобы их подбодрить, я поделился с ними впечатлениями от каникул: рассказал, как Трентон пускал слюни, глядя на Кэми, как его «додж» заглох посреди дороги, мы пошли домой пешком и нас чуть не арестовали за пребывание в общественном месте в нетрезвом состоянии.

Краем глаза я увидел, что Финч обнял Эбби, и подумал, хочет ли она, чтобы я ушел, или это ее расстроит. В любом случае неопределенность меня напрягала.

Я закинул в рот последний кусок какой‑то пережаренной гадости, убрал свой поднос и, со спины подойдя к Эбби, положил руки ей на плечи.

– Как занятия, Шеп? – спросил я с фальшивой непринужденностью.

Шепли поморщился:

– Терпеть не могу эти первые дни: сплошные общие слова и организационные моменты. С тоски подохнешь. И зачем только я сегодня приперся?

– Ну, куда деваться… А ты, Голубка, как поживаешь? – проговорил я, сосредоточившись на том, чтобы руки, лежащие у нее на плечах, не выдали моей напряженности.

Она ответила холодным тихим голосом:

– Так же.

– Хорошо отдохнула? – спросил я, слегка покачивая ее из стороны в сторону.

– Прекрасно.

Черт! До чего же это было неловко!

– Я рад… Ладно, пойду: у меня еще занятия. Всем пока.

Я направился к двери, на ходу достав из кармана пачку сигарет. Следующие две лекции я еле высидел. Казалось, моя спальня была единственным местом, где я мог расслабиться: вдали от кампуса, вдали от всего, что напоминало о моем одиночестве, вдали от мира, который преспокойно вертелся, не обращая ни малейшего внимания на мои сердечные раны. Шепли говорил, что со временем мне полегчает, но пока боль не отпускала.

Мы с Шепом встретились на стоянке «Морган‑холла». Я изо всех сил старался не пялиться на крыльцо общаги. Шеп тоже нервничал и почти всю дорогу домой молчал. Припарковав машину, вздохнул. Я хотел было спросить, не поссорился ли он с Америкой, но решил, что если я даже с собственными проблемами разобраться не в состоянии, то ему тем более помочь не смогу.

Взяв свой рюкзак, валявшийся на заднем сиденье, я быстро вышел из машины и поднялся в квартиру, остановившись только затем, чтобы открыть замок. Шепли захлопнул за нами дверь и наконец‑то подал голос:

– Послушай, с тобой все нормально?

– Да, – не оборачиваясь, ответил я из коридора.

– Неловкая получилась сцена. Там, в столовой.

– Да уж, – бросил я.

– Знаешь… э‑э‑э… наверное, стоит кое‑что тебе рассказать. Вернее… Черт! Трэв, я не уверен, что должен тебе это говорить. Не знаю, станет ли тебе лучше или хуже… но я случайно подслушал один разговор…

– Чей? – обернулся я.

– Мерик и Эбби. Эбби сказала… что на каникулах ей было тяжело. – Я молча замер, стараясь выровнять дыхание. Шепли нахмурился. – Эй, ты меня слышал?

– Слышал, – ответил я, вскидывая руки. – Но это еще ничего не значит! Ей было тяжело без меня? Или потому, что мы больше не друзья? Или еще по какой‑нибудь причине?

Шепли кивнул:

– Так я и знал. Не надо было тебе говорить.

– Объясни мне! – вскричал я, чувствуя, что начинаю трястись. – Я не… Я так больше не могу! – Отшвырнув ключи, я услышал, как они громко звякнули о стену коридора. – Сегодня она меня едва заметила, и ты говоришь, будто я ей нужен? Как друг? Она хочет, чтобы у нас все было как до Вегаса? Или, может, ей просто хреново, а я тут вообще ни при чем?

– Не знаю.

Я бросил свой рюкзак на пол и пнул его:

– Зачем ты мне все это говоришь, Шеп? Поверь, это уже слишком. Или думаешь, я мало намучился?

– Извини, Трэв… Просто, наверное, на твоем месте я хотел бы знать…

– Но ты не на моем месте, черт возьми! Оставь меня, на хрен, в покое! Отвяжись, Шеп!

Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и подпер голову руками. Шепли открыл дверь:

– Если ты считаешь, будто мне нравится тебя мучить, то ты ошибаешься. И я почти уверен, что, если бы промолчал, ты бы и за это разозлился на меня точно так же. По‑моему, тут дело не во мне.

Я кивнул:

– Ладно, замяли.

– А может… может, попробуешь вспомнить все плохое, что было между вами? Тогда станет легче?

Я вздохнул:

– Пробовал. Не помогает. Постоянно возвращаюсь к одной и той же мысли.

– Какой?

– Я готов все плохое пережить заново, если вместе с этим повторится и хорошее.

Шеп принялся беспокойно оглядывать комнату – видимо, пытался придумать, что бы еще сказать. Но сказать было нечего. Тут у него зазвонил телефон.

– Это Трент, – обрадовался Шепли, прочтя надпись, высветившуюся на экране. – Не хочешь съездить с ним в «Ред»? Выпьешь, развеешься? Сегодня он освобождается в пять. У него сломалась машина, и он просит тебя, чтобы ты свозил его повидать Кэми. Поезжай, старик. Возьми мой «чарджер».

– Ладно. Передай, чтобы ждал меня.

Я шмыгнул, вытер нос и встал. Видимо, до того, как я успел подъехать к засыпанной гравием стоянке тату‑салона, где работал мой брат, Шепли предупредил его, что день у меня не задался. Я это понял, когда Трентон сел в машину и предложил гнать прямиком в «Ред дор», даже не заезжая домой.

Когда мы приехали в клуб, там никого не оказалось, кроме Кэми, хозяина заведения и парня, который привез в бар очередную партию бухла. Но была середина недели, и я знал, что скоро набегут студенты, выстроятся за пивом по акции «Бутылка за монетку».

Я уже успел поднабраться к тому моменту, когда в зал вошла Лекси в сопровождении каких‑то друзей. В их сторону я даже не посмотрел. Потом передо мной возникла Меган:

– Фигово выглядишь, Мэддокс!

– Знаю, – пробормотал я, с трудом шевеля онемевшими губами.

– Пойдем потанцуем! – ухмыльнулась она и потянула меня за руку.

– Не уверен, что смогу, – ответил я, пошатываясь.

– Пожалуй, не стоит экспериментировать! – весело сказал Трентон.

Меган купила мне пива и поставила свой стул рядом с моим. Через десять минут она уже вовсю лапала меня за рубашку и хватала за руки. Перед закрытием бара спрыгнула на пол и приклеилась к моему бедру, почти что сев на меня верхом.

– Не нашла твой мотоцикл у входа. Тебя Трент привез?

– Нет. Я на машине Шепли.

– Она классная, – проворковала Меган. – Давай отвезу тебя на ней домой?

– Хочешь сесть за руль «чарджера»? – пренебрежительно пробормотал я, косясь на Трентона.

Он подавил смешок:

– Пожалуй, братишка, это не такая уж плохая идея. Поезжайте и будьте осторожны… Во всех отношениях.

Меган стащила меня со стула и поволокла к выходу. На ней были ботинки, джинсовая юбка и открытый топ в блестках, но она как будто совсем не замерзла, хотя на улице дул холодный ветер.

Я закинул руку ей на плечо, и она принялась хихикать. Хихикала до тех пор, пока мы не подошли к «чарджеру» Шепли.

– Некоторые вещи никогда не меняются, правда, Трэвис?

– Вроде того, – пробормотал я, пялясь на ее губы.

Меган обняла меня за шею, притянула к себе и, недолго думая, запустила мне в рот влажный и мягкий язык, прикосновение которого я сразу узнал. Несколько минут мы лапали друг друга и обменивались слюной, потом Меган закинула на меня ногу, я схватил ее за бедро и притиснулся к ней. Она ударилась задом о дверцу машины и застонала, не отрываясь от моего рта. Этой страстной особе нравилось, когда я был с ней чуточку груб.

Она провела по моей шее языком, и по тому, как быстро остывал его теплый след, я понял, что на улице действительно настоящая зима. Меган просунула руку между нашими животами и, нащупав мой член, одобрительно улыбнулась.

– Мм… Трэвис! – протянула она, прикусывая мою губу.

– Голубка, – невнятно промямлил я, целуя Меган.

В темноте нетрудно было забыться.

– Что? – усмехнулась моя партнерша.

Я не ответил, и она не стала переспрашивать. Просто взяла у меня из руки ключи и со свойственной ей непосредственностью сказала:

– Поехали к тебе домой. А то у меня соседка болеет.

– Да? – спросил я, берясь за ручку дверцы. – Ты в самом деле хочешь повести машину?

– Уж лучше я, чем ты, – ответила она и, еще раз меня поцеловав, села на место водителя.

Всю дорогу Меган, смеясь, рассказывала про то, как провела каникулы. Не переставая хохотать, она свободной рукой расстегнула мне джинсы и запустила пальцы под ткань. Я не занимался сексом со Дня благодарения, и даже хорошо, что сейчас был пьяный. Иначе, глядишь, Меган пришлось бы довезти меня до дому и сразу же ловить такси до общаги.

Когда мы уже проехали полпути, я вдруг вспомнил про свою разбитую банку.

– Погоди‑ка. Погоди секунду, – сказал я, тыча пальцем в окно. – Тормозни возле заправки. Мне надо купить…

Меган порылась в сумочке и извлекла маленькую упаковку презервативов:

– На, держи.

Я улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. Что ни говори, эта девчонка была просто супер.

Меган припарковала машину Шепли на обычном месте: раньше она частенько у нас гостила и прекрасно запомнила, где мой братец ставит свой «чарджер». Мелко перебирая высоченными каблуками, она подбежала ко мне. Я оперся на нее, и мы поднялись по лестнице. Я довольно долго ковырялся ключом в замке, прежде чем сообразил, что дверь не заперта. Меган хихикнула мне в рот.

Ввалившись в квартиру в обнимку со своей подружкой, я остолбенел. Посреди комнаты стояла Эбби с Тотошкой на руках.

– Голубка… – ошарашенно пролепетал я.

– Нашла! – прокричала Америка, выскакивая из комнаты Шепли.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я.

Удивление на лице Эбби сменилось злобой.

– Рада, что ты снова похож на себя прежнего, Трэвис.

– Мы как раз собирались уходить, – буркнула Мерик.

Она схватила Эбби за руку, и они быстро шмыгнули мимо меня и Меган. Через секунду я опомнился и побежал вниз по ступенькам, только теперь заметив «хонду» Америки и смачно выругавшись про себя. Времени на раздумья не было: я поймал Эбби за пальто:

– Ты куда?

– Домой, – отрезала она и, фыркнув, вырвалась.

Утоптанный снег похрустывал у Америки под ногами. Она обошла нас и уже приближалась к машине. Тут рядом со мной возник Шеп и подозрительно уставился на свою девушку. Эбби подняла подбородок:

– Извини. Если бы я знала, что ты будешь дома, я бы не пришла.

Я сунул руки в карманы куртки.

– Ты можешь приходить когда угодно, Голубка. Тебе незачем от меня бегать.

– Спасибо. И все‑таки не хочу тебе мешать. – Она подняла глаза: Меган, стоя у открытой двери квартиры, наблюдала всю эту сцену. – Желаю приятно провести вечер, – сказала Эбби, отворачиваясь.

Я схватил ее за локоть:

– Постой. Ты сердишься?

Она выдернула руку и усмехнулась:

– Все нормально. Даже не знаю, почему я удивляюсь.

Эбби смеялась, но глаза у нее горели ненавистью. И мне казалось, будто это не так уж и важно, пытаюсь ли я кадрить других девчонок или лежу в постели один и мучусь. Что бы я ни делал, Голубка все равно будет меня ненавидеть.

– Я не могу тебя забыть, не могу! Ты сказала, нашим отношениям конец… Но для меня это нестерпимо! Я вдребезги расхреначил свой телефон, чтобы не звонить тебе каждую минуту. В столовой и на лекциях я делаю вид, будто все в шоколаде, – лишь бы ты не расстраивалась… И теперь ты сердишься? После того, как сама же меня убила? – вскричал я.

– Трэвис, ты пьяный. Пускай Эбби едет домой, – вмешался Шепли.

Я схватил ее за плечи и заглянул ей в глаза:

– Я тебе нужен или нет? Не мучь меня больше, Голубка!

– Никто не собирался тебя мучить. Я вообще не к тебе пришла.

– Ты же знаешь, я не люблю Меган, – сказал я, глядя на Голубкины губы. – Мне просто стало ужасно паршиво!

Я наклонился, чтобы поцеловать Эбби, но она взяла меня за подбородок и отстранила, с отвращением проговорив:

– У тебя весь рот в ее помаде, Трэвис!

Я сделал шаг назад и вытер губы о рубашку. Возразить тут было нечего: на ткани остались красные следы.

– Я просто хотел забыть обо всем, Голубка. Только на одну ночь.

По щеке Эбби покатилась слеза. Она быстро ее смахнула:

– Тогда не буду тебя задерживать.

Голубка в очередной раз попыталась уйти, но я опять поймал ее за рукав. Вдруг на меня налетело нечто маленькое и белокурое. Не успев сообразить, в чем дело, я почувствовал, как по мне сердито забарабанили миниатюрные кулачки.

– Оставь ее в покое, подонок!

Шепли попытался схватить Америку, но она оттолкнула его и, замахнувшись, влепила мне звонкую пощечину. Я поморщился. Все застыли, пораженные этой внезапной вспышкой гнева.

Наконец Шеп схватил свою девушку за оба запястья и оттащил от меня. Она изо всех сил отбрыкивалась, тряся растрепавшимися светлыми волосами.

– Как ты мог, Трэвис? Разве Эбби от тебя такое заслужила?

– Америка, хватит! – крикнул Шепли.

Раньше я и не знал, что мой двоюродный брат способен выдавать такие децибелы. Америка уронила руки и с отвращением посмотрела на Шепа:

– Ты его защищаешь?

Шепли не спасовал, хотя и был до смерти напуган:

– Эбби сама с ним порвала. Что же ему, по‑твоему, дальше не жить?

Америка прищурилась и, высвободившись, сказала:

– Тогда советую тебе тоже подцепить в баре первую попавшуюся шлюху, – она посмотрела на Меган, – привезти ее домой и трахнуть. А потом скажешь, помогла ли она тебе меня забыть.

– Мерик… – Шепли протянул руки, но Америка увернулась, плюхнулась на водительское сиденье и захлопнула дверцу машины. Эбби села рядом. – Детка, не уезжай, – умоляюще пробормотал Шеп, наклоняясь к стеклу.

Мерик завела двигатель.

– Ты встал не на ту сторону, Шепли.

– Я на твоей стороне, я с тобой! – проговорил он с отчаянием во взгляде.

– Уже нет, – ответила она, выезжая с парковки.

– Америка! Америка! – закричал Шеп.

Когда «хонда» скрылась из виду, он, тяжело дыша, повернулся ко мне.

– Шепли, я…

Прежде чем я успел договорить, он попятился и со всей силы двинул мне кулаком в челюсть. Я дотронулся до лица и кивнул, признавая, что получил по заслугам.

– Трэвис? – окликнула меня Меган со ступенек.

– Я отвезу ее домой, – сказал Шеп.

Я посмотрел на дорогу. Вдали едва виднелись огоньки машины, увозившей Эбби. В горле у меня образовался комок.

Дата добавления: 2015-05-06