Annotation 11 страница. – Это все? – Кэтрин задумчиво смотрела на него поверх своего бокала

– Это все? – Кэтрин задумчиво смотрела на него поверх своего бокала. – Нет, есть еще одна строфа, но я неточно ее помню. В ней говорится о том, что спустя много лет критики приехали поклониться той женщине, которой было уже за шестьдесят, но она не помнила ничего, кроме того, что Дайфу занимался с ней любовью. – Это так грустно, – сказала она, тонкими пальцами поглаживая ножку бокала. – И так несправедливо по отношению к ней. – Несправедливо по отношению к критикам-феминисткам? – Нет, не совсем. Это как-то слишком цинично. Хотя ваши стихи мне понравились. – Отпив вина, Кэтрин продолжала: – Можно я спрошу вас о другом? Когда вы писали те стихи, какое у вас было настроение? – Уже не помню. Я написал их так давно. – А я уверена, что тогда настроение у вас было очень плохое. У вас был тяжелый период, вас не понимали, и вы лишились иллюзий. Поэтому стали циничным… – Кэтрин помолчала. – Извините, если я лезу к вам в душу. – Да нет, все в порядке, – сказал Чэнь, захваченный врасплох. – В общем-то вы правы. Как говорил великий поэт эпохи Тан Ду Фу, «в счастливом состоянии люди не способны написать хорошие стихи. Когда человек доволен жизнью, ему хочется только наслаждаться ею». – Антиромантический цинизм может быть маскировкой для разочарования поэта. Стихотворение обнажает другую сторону вашей души. – Неужели… – Чэнь немного растерялся. – Вы имеете право понимать их по-своему, инспектор Рон. В процессе деконструкции каждое толкование может оказаться неверным. Их разговор был прерван телефонным звонком его заместителя Цяня. – Вы где, старший инспектор Чэнь? – В «Подмосковье», – сказал Чэнь. – По поручению секретаря парткома развлекаю нашу американскую гостью. Что вы хотите мне сообщить? – Ничего особенного. Я сегодня в управлении. В любой момент может позвонить следователь Юй, и мне еще нужно обзвонить несколько гостиниц. Если вы что-нибудь надумаете, застанете меня на работе. – Значит, вы тоже работаете в выходной. Молодчина, Цянь. Ну пока. Однако Чэнь слегка встревожился. Возможно, Цянь хотел продемонстрировать ему свое усердие в работе, особенно после того горького инцидента в Цинпу. Но зачем ему знать, где Чэнь находится? Может, напрасно он выдал ему свое местонахождение. Появилась Анна с картой десертов. – Спасибо, – поблагодарил ее Чэнь. – Оставьте, мы сами что-нибудь выберем. – Если можно, еще один вопрос по лингвистике, – сказала Кэтрин, выбрав себе шоколадный мусс. – Слушаю вас. – Лу называет Анну и других русских официанток своими «младшими сестренками». Почему? – Во-первых, они очень молоденькие, но Лу зовет их так не только поэтому. Раньше мы называли русских своими старшими братьями, считая их более прогрессивными, а себя – лишь на ранней стадии коммунизма. Сейчас Россия считается более бедной страной по сравнению с Китаем. Русские девушки приезжают сюда в поисках работы в наших ресторанах и ночных клубах точно так же, как китаянки едут в Соединенные Штаты. Лу очень этим гордится. Кэтрин зачерпнула ложечкой мусс. – Мне нужно попросить вас об одной услуге – в качестве вашей американской подружки, как считает Лу. Все, что угодно, инспектор Рон. – Он заметил в ней легкое изменение, она разговаривала с ним без неприятной колкости, как в предыдущие дни. – Я слышала, что в Шанхае есть улица, где продаются разные контрафактные товары, подделки под известные бренды. Не могли бы вы сводить меня туда? – Подделки под известные бренды? – Да, там продаются копии любых авторских брендов вроде «Луи Вуиттона», «Гуччи» или «Ролекса». Улица называется Хуатинлу. – Улица Хуатинлу… Я и сам ни разу там не был. – Я могу добраться туда и одна, найду по карте. Только торговцы запросят с меня слишком большую цену. С моим китайским мне будет трудно с ними торговаться. – Ну, вашего знания китайского больше чем достаточно. – Поставив бокал, Чэнь задумался. Конечно, руководство вряд ли одобрило бы эту идею. Стихийный рынок не улучшал репутацию Китая. Городские власти наживут себе неприятности, если Кэтрин вздумает рассказать кому-нибудь о посещении рынка. С другой стороны, если он откажется пойти с ней, она и сама до него доберется. – Только зачем он вам, инспектор Рон? – Почему вы спрашиваете? – Такие же вещи вы можете купить и дома. Зачем вам тратить время на поиски подделок? – Да вы представляете, сколько стоит сумочка от Карло Гуччи? – Она положила на стол свою. – Моя сумка далеко не такой модной фирмы. Не нужно считать всех американцев миллионерами. – Я и не считаю. – Один из одноклассников Вэнь, кажется, его зовут Бай, как раз торгует контрафактными товарами. Никто не знает, где он сейчас находится. А там мы сможем навести о нем справки. Все тамошние продавцы наверняка знакомы друг с другом. – Но нам не обязательно идти туда, чтобы его найти. – Чэнь не считал, что разговор с очередным одноклассником Вэнь даст им что-нибудь новое. – Мы заслуживаем хоть одного дня отдыха. – И еще есть надежда, что мы увидим там имитацию под Валентино. Ведь убитый в парке был одет в пижаму той марки, верно? – Да, верно, – согласился он, отметив ее цепкую на мелочи память. Ведь он только мельком упомянул при ней о пижаме. – Как старший инспектор, я не имею права делать покупки на таком рынке, но я в ответе за вас. Секретарь парткома Ли не далее как сегодня утром напомнил мне об этом. Так что готов быть вашим гидом. Когда они собрались уходить, Лу Иностранец опять не хотел принимать деньги от Чэня, но тот не уступал. – Давай вот как сделаем, – сказал наконец Чэнь. – В следующий раз я приду к тебе один, закажу самые дорогие блюда и позволю тебе угостить меня. Договорились? – Конечно! Только не заставляй меня ждать слишком долго. Лу проводил их до выхода, захватив фотоаппарат. – Спасибо вам, мистер Лу, – сказала Кэтрин. – Называйте меня Лу Иностранец, – попросил он, наклоняясь и вежливо целуя ей руку, как это делают зарубежные китайцы из кино. – Мы очень польщены тем, что принимали у себя такую очаровательную гостью из Америки. Заходите еще, в следующий раз мы с Жужу приготовим для вас что-нибудь особенное. Выходящие из ресторана клиенты с любопытством поглядывали на них. Лу остановил молодого человека с короткой стрижкой и с зеленым сотовым телефоном: – Пожалуйста, снимите нас на память. Я вставлю фото в рамку. Это самые почетные гости «Подмосковья». 24

На метро они добрались до улицы Хуатинлу уже через десять минут. Старший инспектор Чэнь поразился толпам людей на уличном рынке. Бросались в глаза иностранцы с калькуляторами в руках, они ожесточенно торговались, показывая цифры на пальцах. Вероятно, они воспользовались такими же туристическими справочниками, какой был и у Кэтрин. – Я же говорил, что вы прекрасно справились бы с вашим знанием китайского, – сказал он. – А я боялась, что окажусь здесь единственной иностранкой. Узкая улочка с обеих сторон была забита киосками, лавками, навесами, стойками и магазинчиками. Некоторые торговали только каким-нибудь одним товаром: кошельками, сумками, майками или джинсами; на других развалах можно было увидеть все, что угодно. За последние несколько лет обычный жилой район превратился в оживленный торговый центр. И подобное происходило по всему городу. Большинство магазинов представляли собой переоборудованные жилые помещения. Кто-то торговал своими товарами у столов под навесами или зонтами с изображенными на них торговыми марками крупнейших мировых фирм, кто-то разложил их прямо на земле, как на ярмарке. Чэнь с инспектором Рон повсюду расспрашивали о торговце Бае, но ничего о нем не узнали. Они не удивились: в городе наверняка был не один рынок поддельных вещей. И пижам с маркой «Валентино» они не увидели. Старый Охотник знал, что говорил. Кэтрин остановилась около одного киоска с кожаными сумками. Она присмотрела одну сумочку с длинным ремешком, примерила ее, повесив на плечо; сумочка ей явно понравилась, но вместо того, чтобы поторговаться, она положила ее на прилавок и сказала: – Сначала давайте для сравнения посмотрим у других. Войдя в крохотный магазинчик, они увидели на полках множество знакомых и недорогих товаров с этикеткой «Сделано в Китае». Товары были такие же, как и в государственных универмагах. Однако в глубине лавки оказалось множество подделок под самые модные бренды. Хозяйка, коренастая женщина лет сорока с небольшим, с улыбкой приветствовала их. Кэтрин взяла Чэня под руку, прошептав: – Чтобы хозяйка не приняла меня за американскую простофилю. Тем не менее ее жест ему понравился. Она стала сосредоточенно рыться в вещах, как и другие покупатели чего он от нее никак не ожидал, но ничего не подобрала. В другой лавке предлагались китайские национальные костюмы. Улица, часто посещаемая иностранными туристами, которых в равной степени интересовали экзотические восточные товары, дала приют паре бутиков, специализирующихся на продаже национальной одежды. Кэтрин пришла в восторг при виде шелкового платья алого цвета с вышитыми золотом драконами. Когда она бережно погладила легкий шелк, хозяйка, седовласая женщина в очках с серебряной оправой, дружелюбно предложила: – Можете примерить, американская леди. – Каким образом? – Кэтрин огляделась, но примерочной не увидела. – Очень просто, – сказала хозяйка, указав на висящую на крючке материю, которая отгораживала пространство в конце комнатки. – Отдерните ее, прицепите за крючок с другой стороны, и вот вам примерочная. – Великолепно! – сказал Чэнь. Однако ткань оказалась слишком тонкой и короткой, скорее напоминая модный передничек. Он видел, как платье Кэтрин упало к ее ногам. Подняв глаза, он мельком увидел ее белые плечи, которые тут же скрылись под алым платьем. – Кэтрин, вы не торопитесь, а я пока выйду покурить. Закуривая у входа в магазин, он заметил на противоположной стороне улицы молодого человека, который разговаривал по сотовому, пристально глядя в его сторону. Какой-нибудь любопытный, заинтригованный видом американки, переодевающейся за импровизированной занавеской, подумал Чэнь, чувствовавший себя неловко, когда стоял у входа, как телохранитель, «защитник цветка», как они назывались в классической китайской литературе. Но вид молодого человека вызывал у Чэня смутную настороженность. Не поняв, что его встревожило, он бросил недокуренную сигарету, придавил ее каблуком и вернулся в магазин. Кэтрин как раз отдернула занавеску вышла с алым платьем в пластиковом пакете. – Я купила платье. Дама из Америки, а так хорошо говорит на китайском! – с угодливой улыбкой сказала хозяйка. – Я назвала ей такую же цену, как для своих постоянных покупателей. Они пошли дальше, присматриваясь к товарам, сравнивая, торгуясь и время от времени покупая какие-то мелочи. Вдруг пошел дождь, и они поспешили укрыться в большом магазине, напоминающем ангар, где на высоком стуле за стойкой сидела молодая девушка. Ей было чуть больше двадцати, она выглядела очень модно и современно в черном коротком топе с логотипом «Донна Каран», из-под которого виднелся пупок, и в шортах с ярлычком «Томми Хилфигер» на бедре. Она сбросила свои шлепанцы «Прада» и курила коричневую сигарету «Мор». Приветствуя новых покупателей, девушка встала, всем своим обликом демонстрируя современную моду. – Добро пожаловать в наш магазин, Большой Брат. Странное приветствие, подумал Чэнь. Девушка обращалась только к нему. – Дождь пошел, – пояснил он. – Вот мы и зашли к вам. – Не спешите, Большой Брат. Ваша подружка заслуживает самого лучшего. – Да, верно, – согласился он. – Спасибо, – по-китайски сказала Кэтрин. Продавщица представилась: – Меня зовут Хуан Ин, что значит Иволга. – Какое красивое имя! – Наши товары не какие-нибудь низкопробные подделки. Компании сами поставляют их нам по неофициальным каналам. – Как это? – спросила Кэтрин, рассматривая черную сумочку с лейблом эксклюзивного итальянского дизайнера. – Ну, большинство из них имеют совместные предприятия в Гонконге или в Тайване. Вот хоть эта сумочка. Компания заказала две тысячи экземпляров, а тайваньская фабрика изготовила три тысячи. Нечего и говорить что качество такое же высокое. Мы получили прямо с фабрики тысячу штук. По цене меньше двадцати долларов – Точно, не подделка, – заключила Кэтрин после тщательного осмотра сумочки. Чэнь не видел в сумке ничего особенного, кроме этикетки с ценой: для него она была непомерно высокой. Передав Кэтрин сумочку, он заметил в глубине магазина на длинной блестящей палке множество одежды на плечиках. Цены вызвали у него ужас. Дальше не задернутая до конца занавеска из красного бархата отделяла примерочную, в глубине которой у черной двери стоял мягкий стул. Этот магазинчик был более приличным, во всяком случае располагал настоящей примерочной. Здесь покупатель мог спокойно примерить приглянувшуюся вещь. – Вот, взгляните на часы. – Иволга взяла со стойки коробку с образцами. – Эта компания не очень известна как производитель часов. А почему? Потому что они производятся в Тайване, а продаются здесь, в Китае. – А разве правительство не пытается прикрыть ваш рынок? – спросила Кэтрин своего спутника. – Иногда заглядывают те, что следят за рынком, но с ними всегда можно договориться, – весело улыбнулась девушка. – Например, он забирает десять футболок и говорит: «Я конфисковал пять футболок, верно?» А ты говоришь: «Правильно, пять». Так что вместо того, чтобы подвергать тебя штрафу, он прикарманивает себе пять футболок и оставляет тебя в покое. – И больше ничего? – спросил смутившийся Чэнь. – Ну, иногда заходит полиция. В прошлом месяце они нагрянули к Лысому Чжану и дали ему два года. Так что можно нарваться и на серьезные неприятности. – Но если торговать здесь так рискованно, почему вы продолжаете этим заниматься? – А что же делать? – с горечью сказала Иволга. – Мои родители всю жизнь проработали в Шанхае на 6-й текстильной фабрике. В прошлом году их сократили. Конечно, кому нужен разбитый котелок для риса! И больше от социалистической системы никакого проку. Так что на мне вся семья только и держится. – Должно быть, ваш магазин приносит порядочный доход, – заметил Чэнь. – Магазин не мне принадлежит, но на зарплату я не жалуюсь. – И все-таки такая работа… – Чэнь не стал заканчивать свою мысль, считая себя не вправе укорять ее. Иволга наверняка зарабатывает больше старшего инспектора. В начале девяностых о таком заработке никто и не мечтал. Он хотел сказать, что негоже молодой девушке так рисковать… Кэтрин стала выбирать себе часы, примеряла на руку то одни, то другие. Интересно, сколько она еще будет с ними возиться, гадал Чэнь. А дождь все барабанил в приспущенные на двери алюминиевые рольставни. Он выглянул наружу, и в глаза ему бросился стоящий на той стороне улицы молодой человек, который разговаривал по сотовому, глядя в их сторону. Зеленый сотовый! Это был тот самый человек, который днем фотографировал их с Лу перед входом в ресторан, а всего пятнадцать минут назад глазел на магазин китайской одежды. Он повернулся и спросил у Иволги: – Вы можете закрыть занавеску примерочной? Мне понравился вон тот черный бюстгальтер «Кристиан Диор». – Он сдернул изящную вещицу с вешалки и сунул в руку Кэтрин. – Хорошо бы примерить. – Что? – Кэтрин пораженно уставилась на Чэня, который незаметно надавил ей на кисть. – И я уплачу вам полную цену, Иволга, – сказал он, передавая продавщице несколько банкнот. – Хочу посмотреть, как он ей подходит. Вы уж меня не торопите. – Конечно, меряйте себе на здоровье. – Иволга приняла деньги, понимающе усмехнулась и задернула за ними шторку. – Скажите, когда закончите. В магазин зашел новый покупатель, и Иволга поспешила ему навстречу, бросив через плечо: – Не спешите, Большой Брат. За шторкой было так тесно, что они едва могли повернуться. Держа в руке бюстгальтер, Кэтрин подняла на него вопросительный взгляд. – Выйдем через черный ход, – прошептал Чэнь по-английски ей на ухо и открыл дверь, выходящую в узкий переулок. Дождь лил по-прежнему, вдали сверкали молнии и громыхал гром. Плотно прикрыв за собой дверь, он повел Кэтрин по переулку, который упирался в шумную Хуатинлу. Обернувшись назад, он увидел вспыхивающие неоновые огни вывески кафе «Хуатин» на втором этаже розового здания, стоявшего на углу улиц Хуатинлу и Хуайхайлу. Н первом этаже располагался еще один магазин одежды. К тыльной стороне здания прилепилась металлическая лестница, по которой можно было подняться в кафе. – Пойдемте туда, выпьем кофе, – сказал он. По скользкой от дождя лестнице они поднялись в продолговатое помещение кафе в европейском стиле и уселись за столик у окна. – Что случилось, старший инспектор Чэнь? – Посидим здесь, инспектор Рон. Может быть, я ошибся. – Он замолчал, так как к ним подошла официантка с горячими полотенцами. – Мне нужно выпить горячего кофе. – Мне тоже. Дождавшись, когда официантка принесла им кофе и удалилась, Кэтрин обратилась к Чэню: – Позвольте спросить вас. Существование рынка ни для кого не секрет. Почему же правительство разрешает здесь эту торговлю? – На спрос всегда найдется предложение – даже для контрафактных товаров. Какие бы меры ни принимало правительство, люди все равно будут ими торговать. Как утверждает Карл Маркс, ради прибыли в триста процентов любой готов душу продать. – Вообще-то не мне осуждать, поскольку я и сама кое-что приобрела. – Кэтрин смущенно усмехнулась, помешивая кофе серебряной ложечкой. – И все-таки с этим нужно что-то делать. – Разумеется, и не только с торговлей контрафактами, но и с тем, что за ней стоит, – с чрезмерной увлеченностью материальными благами. Из-за лозунга Дэн Сяопина «Быть богатым похвально» свойственные капиталистическому строю потребительские интересы стали занимать главенствующее место. – Вы считаете, что в настоящее время в Китае скорее капитализм, чем коммунизм? – Ну, по-моему, было бы лучше, если бы вы сами смогли ответить на свой вопрос, – уклонился Чэнь от ответа. – Открытость Дэна капиталистическим инновациям общеизвестна. У него есть поговорка: «Какое имеет значение, белая кошка или черная, если она ловит крыс». – Кошка и крыса, смысл и рифма. – А вы знаете, очень немногие китайцы держат кошку как домашнего любимца. Для нас кошки существуют только для того, чтобы ловить мышей. Постепенно дождь затих. Глядя из окна, он видел магазин Иволги. Бархатная занавеска на примерочной все еще была задернута. Может, Иволга и не подозревает, что они уже ушли, хотя то, что он не торгуясь заранее заплатил полную цену, должно было навести ее на подозрения. Он заметил, что Кэтрин смотрит в том же направлении. – Пятнадцать лет назад о модных европейских и американских брендах здесь и не слыхивали. Китайцы довольствовались одеждой одного покроя: маоистский френч, синий или черный. С тех пор многое изменилось. Теперь люди хотят идти вровень с модой. Если смотреть на происходящее с точки зрения исторической перспективы, можно сказать, что это прогресс. – Похоже, вы способны прочитать лекцию на любую тему, старший инспектор Чэнь. – В данный переходный период я многого не знаю и не понимаю, где уж мне читать лекции. Просто пытаюсь как-то свыкнуться с этими стремительными изменениями. – Он машинально складывал в башенку крохотные кусочки сахара, поданного с кофе, и недоумевал, почему у него возникает такое желание поговорить с Кэтрин о современном Китае, а порой и поспорить. От задумчивости его отвлекли нарастающие словно гром шум и тревожные крики людей: «Идут! Они идут!» Продавцы быстро собирали с циновок на тротуаре свои товары, наспех закрывали двери магазинов, мимо кафе стремительно промчались несколько человек, таща на спине огромные, набитыми вещами сумки. Иволга соскочила со своего высокого стула, повернула выключатель отчего в магазине стало сразу темно, и стала дергать книзу рольставни, но не успела. В магазин ворвались несколько полицейских в штатской одежде. Итак, его подозрения подтвердились. За ним следил шпик, подосланный неизвестным сообщником из управления. А иначе откуда вдруг появился наряд полиции и ринулся именно в тот магазин? Ему сообщили, куда идти, скорее всего, именно по тому зеленому сотовому. Доносчик был уверен, что Чэнь и его партнерша из Америки находятся в магазине. Если бы не предусмотрительность Чэня, их задержали бы вместе с Иволгой. У Кэтрин, сотрудницы американской маршальской службы, возникли бы серьезные неприятности. А самому Чэню было бы предъявлено обвинение в серьезном нарушении правил поведения с иностранцами. Наличие крупного торгового центра, специализирующегося на сбыте контрафактных товаров, не лучшим образом характеризовало городские власти, и ему не следовало вести туда американку, которая к тому же была его партнершей по очень важному и щепетильному делу. Так что в лучшем случае Чэня временно отстранили бы от должности. Неужели рейд подстроен «Летающими топорами», как и предыдущие «несчастные случаи»? Он не понимал, как могли фуцзяньские гангстеры, которые и носа не показывали из своей провинции, иметь в Шанхае такие крупные связи. Впрочем, слежка за ними могла быть устроена и по другим соображениям. Кое-кто из служащих управления давно мечтал избавиться от него. В его досье не случайно оказался донос о том, что он помогал Кэтрин Рон надеть тот злосчастный амулет. Вполне возможно, что ему поручили вести дело Вэнь именно в расчете на то, что он совершит какой-нибудь серьезный промах, общаясь с представителем американской стороны – очень красивой девушкой. Но если бы выяснилось, что попытка поймать на месте преступления совершается во время важного международного расследования, то его завистникам тоже не поздоровилось бы. В конце концов, и у него были союзники в руководстве управления… Кэтрин легко прикоснулась к его локтю: – Смотрите! Из магазина вывели Иволгу, в которой трудно было узнать юную и веселую продавщицу: руки, скованные за спиной наручниками, исцарапанное лицо, всклокоченные волосы. Оторванная бретелька топа болталась у плеча, видно, в схватке она потеряла шлепанцы и шла по тротуару босая. – Вы что, знали, что сюда нагрянет полиция? – спросила Кэтрин. – Нет, но пока вы рассматривали часы, я заметил снаружи шпика. – Они пришли за нами? – Наверное. Если бы им удалось схватить американку с целой кучей поддельных товаров, в руках полиции этот факт стал бы козырной политической картой. Он умолчал о других своих предположениях, но по ее помрачневшим глазам понял, что у нее тоже возникли какие-то подозрения. – Но мы могли бы уйти из магазина обычным путем, – недоверчиво сказала она. – К чему все ухищрения: прятаться за занавеской, выходить с черного хода и бежать под дождем по переулку? – Чтобы они подумали, что мы все еще в примерочной. – Так долго! – Кэтрин против воли смутилась. Неожиданно ему показалось, что он увидел в толпе знакомую невысокую фигуру своего временного напарника, который переговаривался с кем-то по рации. Но потом понял, что это не Цянь. И все-таки именно после звонка Цяня у ресторана «Подмосковье» появился тот молодой парень с зеленым сотовым. Сидящий за соседним столиком пожилой человек ткнул пальцем в сторону продавщицы и с осуждением проворчал: – Потасканная туфля! Должно быть, Иволга наступила в лужу, потому что за ней оставалась цепочка мокрых следов. – Что он хочет сказать? – озадаченно спросила Кэтрин. – Она же босая. – Это жаргонное выражение означает проститутку. Потасканная туфля означает, что ее надевали очень много людей и очень часто. – А она занимается проституцией? – Не знаю. На этой улице занимаются незаконным бизнесом, так что люди думают, что здесь всего можно ожидать. – Ей грозят серьезные неприятности? – Могут дать несколько месяцев заключения, а могут и несколько лет – все зависит от политической конъюнктуры. Если правительство сочтет необходимым широко осветить меры, которые оно принимает против контрафактной торговли, она может серьезно поплатиться за свою работу продавцом. По-моему, здесь заметно некоторое сходство в том, какое значение ваше правительство придает делу Цзя, вы не находите? – И вы ничем не можете ей помочь? – спросила расстроенная Кэтрин. – Увы, – с горечью признался он, всей душой сочувствуя Иволге. У него уже не оставалось сомнений, что целью облавы были именно он с Кэтрин. А Иволга… Если уж ее следовало наказать, то за незаконную торговлю, а не за то, что у нее в магазине оказалась парочка, за которой следила полиция. Значит, им объявлена война, и уже появились первые жертвы. Сначала Цяо, теперь Иволга. А старший инспектор по-прежнему бродил в потемках, не зная своего неприятеля в лицо. Иволга уже приближалась к повороту. Оставленная ею цепочка маленьких следов постепенно исчезала, высыхая на солнце. Существует широко известное художественное сравнение автором которого является поэт XI века Су Дунпо: «Жизнь подобна следам одинокого журавля, оставленым на снегу: они видны всего одно мгновение, а потом исчезают». Чэнь уже давно заметил, что в самые трудные и напряженные моменты жизни ему почему-то вспоминаются стихи. Для него этот феномен оставался необъяснимым и сейчас застал его врасплох… И вдруг в его сознании всплыл еще один момент. – Простите, Кэтрин, пойдемте отсюда! – Он встал из-за стола и, взяв ее за руку, увлек вниз по лестнице. – Куда вы? – Мне нужно срочно в управление. У меня возникла одна мысль. Извините, я вам потом позвоню. 25

Прошло несколько часов, и Чэнь стал названивать Кэтрин по телефону, но она не подходила. Тогда он поднялся к ней в надежде застать ее в номере. Он только раз постучал в дверь, и Кэтрин сразу же ее открыла. – Извините, инспектор Рон, – пробормотал он, растерянно уставившись на Кэтрин, которая стояла перед ним с полотенцем на голове и в алом платье с вышитым на нем драконом. – Заходите же. – Извините за поздний визит. Я несколько раз звонил вам и не был уверен, что вы в номере. – Не нужно извиняться. Я принимала душ. Вы для меня всегда желанный гость, как я – почетный гость в вашем управлении, – сказала она, приглашая его сесть на диван. – Что хотите выпить? – Воды, если можно. Она принесла из холодильника бутылку воды. – Произошло что-то важное? – Да. – Он достал из портфеля лист бумаги. – Что это такое? – спросила Кэтрин, пробежав глазами первые строки. – Стихотворение из прошлого Вэнь. – Чэнь отпил немного воды. – Извините, у меня очень неразборчивый почерк, а времени перепечатать на машинке не было. Она опустилась рядом с ним на диван. – Прочтите мне, пожалуйста. Девушка слегка наклонилась, чтобы видеть текст, и он почувствовал легкий и приятный запах мыла, исходящий от ее кожи, еще влажной после душа. Глубоко вздохнув, он начал читать на английском:
ПРИКОСНОВЕНИЕ ПАЛЬЦЕВ Мы разговариваем в тесной мастерской,
Подбирая слова, пробираясь между столами,
Среди разнообразных призов в виде статуэток
С золотыми пластинками, которые
Слепо смотрят на кружащихся мух. «Вот материал
Для вашей статьи в газету: чудеса, создаваемые
Китайскими работницами, – говорит директор фабрики. –
В Европе эту работу выполняют только
Специальные шлифовальные станки, но наши
Работницы вручную шлифуют
Все точные детали».
Вокруг женщины склонились над работой,
Их пальцы снуют под лампами дневного освещения.
Моя фотокамера ловит в фокус одну женщину,
Уже в годах, бледную, в черной
Домотканой блузе, пропитанной потом. Стоит
Удушающая летняя жара. Ловя нужный ракурс, я
Поражен, что возбужден и прикован взглядом
К стальному стержню, который Лили шлифует
Кончиками пальцев,
Нежными и вместе загрубевшими,
Словно каким-то невиданным
Шлифовальным приспособлением.

– А кто этот журналист, о котором здесь говорится? спросила Кэтрин. – Потом объясню, когда закончу читать. Нет, на самом деле Лили ко мне и не прикоснулась.
Тем более она, бывшая самой красивой
Левачкой на вокзале, в июле 1970 года.
Мы, первая группа «грамотной молодежи»,
Отправлялись в деревню.
«О чтобы пере – пере – перевоспитаться,
Мы будем учиться у бедняков и середняков!»
Голос председателя Мао с заезженной пластинки
Хрипло разносился над вокзальной площадью.
Лили вдруг пустилась в пляс рядом с локомотивом,
Размахивая вырезанным ею из красной бумаги
Сердцем с чудесным рисунком, изображающим
Юношу и девушку с иероглифом в
Руках, означающим «верность» – верность
Председателю Мао. Весна
культурной революции пульсировала в ее пальцах.
Волосы ее струились на фоне
Темного глаза солнца.
Прыжок, юбка ее
Подобна цветку, и сердце
Вырывается у нее из руки,
Порхая, как взлетающий фазан. Скользящий шаг -
Я бросился спасти его, но она успела поймать
Его на лету – последний штрих ее танца.
Люди взревели от восторга.
Я замер на месте. Она взяла меня за руку,
Наши пальцы переплелись,
И она стала размахивать нашими руками,
Как будто мой промах был тщательно
Отрепетированным действием,
Как будто занавес упал на мир
Листом белой бумаги,
Оттенив алое сердце, на котором
Я был тем юношей, а она – девушкой.
«Самые искусные пальцы», -
Кивнув на женщину, сказал директор. Это она.
Ошибки нет. Но что я могу сказать?
Разумеется, я говорю себе самое банальное:
Что все меняется, как гласит китайская пословица,
Так же стремительно, как лазурь моря
Сменяется синевой тутовой рощи,
И что все эти годы умчались в прошлое,
Как сброшенный щелчком пепел сигареты.
Вот она сидит – другая
И вместе с тем прежняя, ее пальцы покрыты
Зеленой пеной абразивного порошка.
Свежие побеги бамбука надолго погружают
В ледяную воду, с них сходит кора,
Зато они становятся крепче. Она подняла руку
Только раз, чтобы стереть пот со лба,
Оставив на нем светящийся след. Она не узнает меня
Несмотря на беджик с надписью
«Репортер «Вэньхуэй дейли»
У меня на груди.
«Обыкновенная история, – говорит директор, –
Одна из миллионов «грамотных девушек»,
Она сама стала «бедной забитой крестьянкой»,
А ее пальцы – сильными, как жернов,
Но это – революционный жернов,
Полирующий дух нашего
Общества, много говорящий в пользу превосходства
Нашего социализма».
Так появилась для моей статьи
Центральная метафора.
Изумрудно-зеленая улитка
Медленно ползет по белой стене.

Дата добавления: 2015-05-06