ЧАСТЬ III 11 страница

– Äëÿ íèõ òû – ëþáèòåëü. È æåíùèíà â ìóæñêîì äåëå, – îòâåòèë Äæèì. – Ñìîæåøü äîêàçàòü, ÷òî èõ ñóæäåíèå îøèáî÷íî?

Ïè÷ ïîñìîòðåëà íà íåãî èñïåïåëÿþùèì âçãëÿäîì.

– Ïðåäàòåëü! À ÷åì ÿ çàíèìàëàñü âñå ýòè ìåñÿöû? Ðàçâå ÿ íå ìíîãî ðàáîòàëà? Ðàçâå ÿ íå âûïîëíèëà âñå, ÷òî òû ìíå íàìåòèë?

– Òû ìíîãî ñäåëàëà. Íî ýòî òîëüêî íà÷àëî. – Äæèì ïåðåãíóëñÿ ÷åðåç ñòîë è âçÿë åå ñîïðîòèâëÿþùóþñÿ ðóêó â ñâîþ. – Äîëæåí ïðèçíàòüñÿ, ÿ íå äóìàë, ÷òî òû ïðîäåðæèøüñÿ òàê äîëãî, à ñåé÷àñ ãîòîâ áèòüñÿ îá çàêëàä çà òåáÿ. Íî ýòà ðàáîòà î÷åíü òÿæåëàÿ è îòíèìàåò ìíîãî âðåìåíè, à ÿ âèæó, ÷òî òû ñîâñåì óæå âûäîõëàñü, ìîòàÿñü òóäà‑ñþäà ìåæäó Ôðàíöèåé è Àíãëèåé. Ñïðàâèøüñÿ ëè òû ñî âñåì ýòèì?

– Ñïðàâëþñü, – óïðÿìî ñêàçàëà Ïè÷. – Ýòî ìîÿ êîìïàíèÿ, è êîãäà‑íèáóäü ÿ áóäó óïðàâëÿòü åþ.

– Îòëè÷íî, – ñìåÿñü, ñêàçàë Äæèì, – òîãäà äàâàé âûïüåì çà ýòî è çà ìîþ áóäóùóþ îòñòàâêó.

Äîì íà Èëü‑Ñåí‑Ëóè áûë ñëèøêîì áîëüøèì è ãðàíäèîçíûì, è Ïè÷ ÷óâñòâîâàëà ñåáÿ â íåì ïîòåðÿííîé. Ðàíüøå ó íåå ïðîñòî íå áûëî âðåìåíè, ÷òîáû îùóòèòü îäèíî÷åñòâî, íî ñåãîäíÿøíÿÿ âñòðå÷à çàñòàâèëà åå ýòî îñîçíàòü. Îíà ëåæàëà â ãîðÿ÷åé âàííå, æåëàÿ ñíÿòü îãðîìíóþ óñòàëîñòü, íàêîïèâøóþñÿ çà ïîñëåäíèå ìåñÿöû, è ñïðàøèâàëà ñåáÿ, ïðàâèëüíî ëè îíà ïîñòóïàåò? Ñìîæåò ëè îíà ñïðàâèòüñÿ ñ òàêîé ðàáîòîé? Áûëî ëè ýòî òåì, ÷åãî îíà õîòåëà äîáèòüñÿ â æèçíè? Îòâåò íàïðàøèâàëñÿ ñàì ñîáîé, êàê ýòî áûëî âñåãäà. Ïè÷ îáîæàëà Âèëà, è äëÿ òîãî, ÷òîáû íå ïîòåðÿòü åãî, îíà äîëæíà áûëà ñîõðàíèòü ñâîé áðàê ñ Ãàððè. Íî ÷òîáû íå ñîéòè ñ óìà îò òàêîãî áðàêà, îíà äîëæíà èìåòü ñâîþ ñîáñòâåííóþ æèçíü. Ñòàòü «ïðîìûøëåííûì ìàãíàòîì», âåðîÿòíî, íå ñîâñåì òî, ÷òî Ïè÷ õîòåëà îò æèçíè, íî îíà áûëà çàíÿòà, è íå îñòàâàëîñü âðåìåíè ïîäóìàòü î òîì, êàê îíà íåñ÷àñòíà. Âñå áóäåò õîðîøî.

Âûéäÿ èç âàííû, Ïè÷ íàêèíóëà íà ñåáÿ áåëûé êóïàëüíûé õàëàò è ñáåæàëà ïî ëåñòíèöå â õîëë. Ïîðòðåò Ìåñüå ñìîòðåë íà íåå åå ñîáñòâåííûìè òåìíî‑ñèíèìè ãëàçàìè.

– ß ñäåëàþ ýòî, – ðåøèòåëüíî ñêàçàëà îíà. – ß åùå èì ïîêàæó, ÷òî ÿ òâîÿ âíó÷êà. Íî ÿ ñäåëàþ ýòî ïî‑ñâîåìó – à ñåé÷àñ ÿ ñîáèðàþñü íåìíîãî ðàçâëå÷üñÿ.

Письменный стол Ноэля в маленьком кабинете на четырнадцатом этаже был аккуратно убран. Бумаги ровно сложены на выдвижной полке, а перед ним лежала еще одна аккуратная стопка, ожидающая его внимания. В верхнем эшелоне индустрии происходили большие перемены. Внезапно из «Ю.С.Авто» ушел Морт Шивли, расторгнув контракт, стоивший миллионы, и захватив с собой первого вице‑президента. Пол Лоренс покидал «Грейт Лейкс Моторс», чтобы занять место Шивли, – и, как передавали друг другу по секрету сотрудники, – его оклад вместе с акциями мог составить около 750 тысяч долларов в год со сроком контракта на пять лет. Скоро начнется жаркая и тяжелая борьба за место рядом с Полом, номером два в управлении.

Иерархическая структура компании сверху такова: председатель, вице‑председатель и президент. Затем шли первые вице‑президенты, которые являлись правой рукой предыдущих. Ниже шли вице‑президенты, отвечающие за группы, одним из них был сейчас Ноэль в «Грейт Лейкс», а еще ниже – управляющие отделами. Можно было предположить, что сразу нельзя сменить все эти должности, но было очевидно, что Пол Лоренс собирается немедленно назначить кого‑то на пост первого вице‑президента. Помня высказывание старика Макиавелли, что те, кто за тебя на девяносто девять процентов, те против тебя, Пол Лоренс захочет иметь на этом месте своего собственного человека. Человека, которому он может доверять. Ноэль хотел этой работы. И, анализируя своих вероятных противников, он видел, что на голову выше других был Ланс Антони.

Пол быстро повысил Ноэля с управляющего отделом до вице‑президента, отвечающего за конструирование и проектирование, предоставив ему столько времени, сколько было нужно, чтобы проводить в жизнь свои новые замыслы. Ноэль знал также, что Пол был им доволен. Новая модель грузовика с двумя ведущими колесами уже получила его благословение. Кроме того, Ноэль предложил и сконструировал различные изменения, которые были внедрены на некоторых уже существующих автомобилях, касающиеся в основном технического оснащения. Ноэль заставлял своих конструкторов работать засучив рукава, заряжая их собственной энергией, а также взял на работу группу молодых людей, только что закончивших конструкторский колледж, чтобы они внесли свежую струю «с улицы» и чтобы лучше понять молодежный рынок и новые идеи. Это был интересный эксперимент, и он удался. Работа доставляла ему радость.

Когда Ноэль переехал на четырнадцатый этаж, он подумал, что, наконец, добился своего. Как самый молодой и самый новый вице‑президент, он получил кабинет в конце коридора, устланного зеленым ковром. По мере того, как росло служебное положение, служащий продвигался и по коридору. В дальнем конце коридора находились апартаменты власти – кабинеты председателя, вице‑председателя и президента компаний, последний пустовал, поскольку Пол Лоренс ушел. До сих пор никто не знал, кто займет это желанное место, но кнопки сигнала тревоги были уже нажаты, и, вероятнее всего, это будет кто‑то, занимающий подобное же положение. Такая огромная компания, как «Грейт Лейксе», не могла позволить себе пойти на риск с кем‑либо рангом ниже.

Зазвонил частный телефон Ноэля, и он быстро снял трубку. Это была Клер. Он не видел ее уже несколько недель, у детей была сильная простуда и кашель, а потом она заболела сама. В последний раз, когда они разговаривали, голос Клер был озабоченным.

– Мы сможем увидеться сегодня вечером? Ланс в Нью‑Йорке, а дети ночуют у друзей. Я одна.

– Наконец‑то одна! – сказал Ноэль.

– Ох уж этот Филипп Марлоу, у него всегда в запасе избитая фраза, – отреагировала Клер, но чувствовала, что он улыбается. – У тебя дома, – проговорила она, – в семь тридцать.

Он опоздал, но у Клер был свой ключ, и она ждала его. На столе в голубой вазе стояли цветы, высокие белые свечи мерцали в сумерках.

Клер купила немного готовой китайской еды и бутылку охлажденного «Мерсо». Ноэль впервые подумал, что он никогда не приглашал ее поужинать. Они никуда не ходили вдвоем. Их единственным миром была его квартира. Время от времени они встречались в домах общих знакомых, но, естественно, Клер была со своим мужем, а их тайные встречи стали реже из‑за опасностей, связанных с такого рода дружбой.

– Иногда ты мне нужен, – вздохнула Клер, обнимая его. Ноэль усмехнулся.

– Неужели жизнь так трудна для настоящей принцессы автомобильного города?

– А что эта жизнь хоть когда‑то мне дала? – воскликнула она.

– Она дала тебе хорошие школы и красивый дом, лошадей и виллы у моря, путешествия по Европе. И все это до того, как тебе исполнилось восемнадцать. Господи! Я работал на трех работах, да еще учился в этом возрасте. Ты должна ценить это, Клер, и считать, что тебе в жизни крупно повезло, – сердито ответил Ноэль.

Ее карие глаза за очками в красной оправе были холодны.

– Мне повезло, что заплатили за то, чтобы мне переделали нос и выправили зубы, и за огромное количество моих очков. Только подумай, какой ужасной я была бы без этого. Ты на меня даже не взглянул бы.

– Не шути тем, что имеешь деньги, Клер, – раздраженно сказал Ноэль. – Твоему отцу они достались недаром, а тяжелым трудом.

Оттолкнув его, она подошла к столу и налила белого вина в хрустальные бокалы, которые когда‑то сама купила.

– Я пришла сюда, надеясь избежать именно такой беседы, – рассерженно выпалила она. – Я сейчас как будто с Лансом. Мне до смерти надоели разговоры о деньгах и амбициях. Этот город не знает других разговоров.

Ноэль поднял бокал с вином и пригубил его. Вино было превосходным.

– Это автомобильный город, – сказал он, – и мы должны подчиняться правилам игры. Вспомни, именно ты научила меня этому.

– Но не я делала тебя черствым честолюбцем.

– Не ты. Моя мать сделала меня таким.

Клер никогда не слышала, чтобы он раньше упоминал свою мать, и с любопытством посмотрела на него. Лицо Ноэля в серых сумерках казалось замкнутым, и он не произнес больше ни слова.

– Ладно, – сказала она наконец. – Ланс так же заводится. Но, слава Богу, кажется, он скоро получит работу, о которой мечтает, и мы снова сможем спать спокойно. Он сводит нас с ума – даже дети не могут выносить его раздражительности.

– Ты имеешь в виду пост первого вице‑президента Пола Лоренса? – осторожно спросил Ноэль.

– Ланс заслуживает его, – ответила Клер. – Он подходит на эту должность, и мой отец вчера разговаривал с Полом. Похоже, так и случится. – Она беспокойно взглянула на Ноэля. – Давай не ссориться, – ласково попросила она. – Давай лучше поедим, пока все не остыло.

Ноэль опустился на диван, поставив бокал на журнальный столик.

– Извини меня, Клер, – сказал он, – но я не голоден. Поешь сама.

Клер молча наблюдала за ним. Его глаза были закрыты, и он казался таким далеким, словно находился на другой планете. Взяв пальто со стула, куда она бросила его, когда вошла, Клер приблизилась и поцеловала его.

– Что‑то мне подсказывает, что я слишком испытываю твое терпение, – мягко проговорила она. – Мне пора, Ноэль Мэддокс.

Его глаза раскрылись, и он потянулся к ней, но Клер была уже на середине комнаты. В дверях она обернулась.

– Позвони мне, когда я буду тебе нужна, – сказала она, силясь улыбнуться.

Пол Лоренс попросил Ноэля присутствовать на обеде, который должен был состояться на следующей неделе в «Поинт‑Чартрейн‑отеле».

Выглядевший щеголевато в хорошо сшитом сером шерстяном костюме из «Брукс Бразерс» и полосатом галстуке Атлетического клуба Детройта, Ноэль ждал в баре.

– Что вам подать, сэр? – почтительно спросил бармен.

– «Деву Марию», – заказал Ноэль. Он никогда не смешивал выпивку с работой. Ему нравился «Пойнт‑Чартрейн», и он чувствовал себя увереннее в этом роскошном отеле с гобеленами и мягкими коврами.

Пол Лоренс тепло поздоровался с ним, и Ноэль чувствовал любопытные взгляды, устремленные на них, когда они направлялись в зал, где проходили деловые обеды. Все знали друг друга в автомобильном городе, и весть о том, что Ноэль Мэддокс обедал с Полом Лоренсом, распространится молниеносно, и будут сделаны соответствующие выводы.

– Откровенно говоря, – начал разговор Пол, когда они приступили к отличному жареному мясу, – у меня на примете был совсем другой человек для этой работы. Очень способный человек. Немного старше вас, Ноэль, но в вашем случае возраст не играет роли, вы это уже доказали. Но иногда стаж и опыт имеют огромное значение. Я не буду называть его имени, потому что это касается только меня лично, а его тесть – мой хороший друг. Но с некоторых пор стали появляться тревожные слухи о жене этого человека, о том, что у нее появился другой мужчина. Не то чтобы я был слишком щепетилен в таких вопросах, хотя и не могу сказать, что одобряю это. Но угроза кризиса в семейной жизни может оказать разрушительное действие и на работу. Из‑за разводов я потерял гораздо больше отличных служащих, чем можно себе представить. Поэтому, боюсь, мне придется отказаться от его кандидатуры. А его несчастье помогло вашему счастью, Ноэль. Я хочу предложить вам должность вице‑президента, отвечающего за все наши подразделения. Вы будете подчиняться мне и, когда это будет необходимо, председателю, и я вам гарантирую полную свободу во всех ваших творческих замыслах.

Положив нож с вилкой на тарелку, он с сияющей улыбкой посмотрел на Ноэля, а его глаза на розовощеком лице радостно блестели, как у Санта Клауса, раздающего подарки.

– Я смею надеяться, что о деньгах мы договоримся, и это будут большие деньги, Ноэль, уверяю вас. В «Грейт Лейкс» вы получаете пятьдесят тысяч. Думаю, что могу пообещать вдвое больше плюс акции и премии. Мы хорошо позаботимся о вас в «Ю.С.Авто». Ну, что скажете?

Решительно задвинув мысль о Клер в самый укромный уголок своего мозга, Ноэль протянул руку:

– Я с радостью принимаю ваше предложение, мистер Лоренс, – сказал он, – и большое спасибо. Сегодня вы устроили мне настоящий праздник.

Пол Лоренс ликующе рассмеялся.

– Мой мальчик, – проговорил он, – с таким же успехом можно сказать, что я устроил твою жизнь.

Гарри Лаунсетон швырнул газету на письменный стол, со злостью взглянув на фотографию Пич. Заголовок над ней гласил: Пич открывает новый демострационный зал де Курмонов на Беверли‑Хиллз, а сама Пич на снимке стояла между двумя известными актерами и перерезала ленточку большими ножницами, ослепительно улыбающаяся и способная затмить своим видом самую яркую фотомодель.

С тех пор как Пич стала звездой новой рекламной кампании де Курмонов, ее лицо стало появляться всюду – в еженедельных газетах, на разворотах журналов, на рекламных щитах; в десять раз больше человеческого роста, у колес самого последнего «курмона» с надписями: «Это Персик, а не Машина» или «Поверьте одной из де Курмонов – это самая лучшая машина!» и прочей рекламной чепухой. Он теперь редко видел ее, она все время была в разъездах, путешествуя по свету и рекламируя автомобили «курмон», а на фотографиях была окружена звездами эстрады и кино, дающая приемы или устраивающая пресс‑конференции.

Конечно, именно скандал по поводу судьбы Вила окончательно разрушил их брак. Для Пич был чужд английский образ мышления, а у Гарри не возникало и тени сомнения в том, что, когда Вилу исполнится семь лет, он должен быть отослан в закрытую школу‑интернат. Но Пич рвала и метала, обвиняя Гарри в жестокости, а своими слезами пыталась заставить его почувствовать себя каким‑то людоедом, в то время как он был абсолютно уверен в своей правоте. Он вынужден был попросить Августу взять Вила в «Питер Джонс» и купить ему школьную форму, поскольку Пич отказалась участвовать в этом «варварском» деле. И как права была Августа, которая не раз говорила относительно Пич: «Я тебе говорила, что так будет». Когда, наконец, Вил уехал в школу, Пич все свое время стала проводить в Париже, приезжая в Лаунсетон только на каникулы Вила, и даже иногда, если Гарри был занят книгой, увозила его на юг Франции или во Флориду.

Ему, конечно, нельзя было разводиться с Августой и жениться на Пич, но когда он бывал увлечен замыслом книги, он как будто надевал шоры на глаза. Пич позвала его в неизведанный эротический мир, и Гарри не в силах был отказаться. Она стала для него вдохновением, и он создал то, что со временем, может быть, назовут в его некрологе в «Таймс» «…самым великим творением Гарри Лаунсетона».

А два последних романа дались Гарри с большим трудом, потребовали массу исследований и кропотливой сортировки фактов, и его самолюбие было задето, когда они не были приняты так же восторженно, как его предыдущие книги. А Пич тем временем выставляла себя напоказ всему миру с кучей поклонников у своих ног, в то время как он в Лаунсетоне мучился над следующей книгой.

Бросив газету в корзину для бумаг, Гарри подошел к телефону и, поглядывая из окна кабинета, набрал номер Августы. Было чудесное голубое летнее утро, как раз подходящее для великого события в жизни Вила.

– Августа? Отложи все свои дела. Я хочу, чтобы ты поехала со мной на игру Вила в крикет. Я заеду за тобой в одиннадцать тридцать, и мы пообедаем в пути. Пич? Да, думаю, она будет там. Вял сказал мне, что она специально прилетает из Парижа… А мне наплевать, что она подумает, Августа. Договорились? До встречи.

Взглянув на часы, Гарри подошел к дверям, держа руки в карманах и насвистывая. Он принял решение. Ему нужна женщина, которая заботилась бы о нем и смогла бы стать хорошей матерью для его сына. Он разведется с Пич и попросит Августу выйти за него замуж во второй раз.

Пич пила кофе, сидя в постели и любуясь своей комнатой. Дизайнер потрудился на славу, хотя, конечно, она точно объяснила ему свой замысел. Она вспомнила, как у нее появилась мысль сделать особняк де Курмонов частью символа компании и заставить его приносить доход. Он станет домом приемов, здесь будут устраиваться обеды для очень важных персон, для крупных служащих компании и их жен, для автомобильных дилеров, приезжающих из Америки и Японии, а также знаменитостей, чьи фотографии можно будет использовать в рекламе, которая поможет продавать их автомобили.

Пич уже узнала, что для принятия решений по какому‑либо вопросу необходимо иметь не только идею, но и четко составленный план, просчитанный от начала и до конца: расходы, доходы, результат. Тогда вопрос решался очень быстро. И это экономило ее время, А поскольку Пич стала главой рекламного отдела и добилась большого успеха в новой рекламной компании, совет директоров стал относиться к ней серьезно.

Она придумала и спланировала с дизайнером, как превратить особняк из мрачного семейного музея в элегантный парижский символ де Курмонов. Они убрали часть старой тяжелой мебели и освободили место для новых перспектив, так что оставшаяся прекрасная антикварная мебель заиграла по‑новому. Они внесли дыхание ярких, свежих красок в комнаты, и сейчас, когда дом был полон цветов и освещен мерцающими канделябрами и мягкими приглушенными светильниками, он засиял новой теплотой.

Собственная комната нравилась Пич больше всего. Ее высокие окна, выходящие на реку, были украшены занавесями из светло‑зеленой шелковистой тафты и подвязывались огромными бантами, на полу лежал красивый ковер ручной работы из Португалии в зеленых и персиковых тонах. Удобный белый диван стоял перед камином, рядом – низкий столик с книгами и бумагами, а тут и там расположились симпатичные лампы, отбрасывающие мягкий свет. Все в комнате было новым, включая и мужчину в ее постели.

Он не был первым, с кем Пич делила постель последние шесть лет, и, подобно прочим, был приятным и веселым, что на некоторое время ее полностью удовлетворяло. Семья Лорана Лессье владела знаменитым заводом шампанских вин в Эперно. Бабушка Пич до сих пор поддерживала связь с этими давними друзьями военных лет и каждый год приезжала в Эперно навестить их, там Пич встретила Лорана. Ему было тридцать пять лет, он был очень хорош собой и приятен в общении. Он возил ее на обеды и в гости в замок в Реймсе и в Эперно, а потом приезжал в Париж увидеться с ней, и так одно потянулось за другим… Я, как Гарри, думала Пич, потягивая кофе. Не могу устоять перед красивой внешностью. Но с Лораном все по‑другому. Он был приятным и любил ее, а их любовь в постели была просто божественна. Почему же тогда, просыпаясь утром и лежа рядом с ним, она чувствовала себя такой беззащитной? Пич стала удачливой деловой женщиной, матерью урывками и случайной любовницей, но чувствовала себя такой же одинокой, как тогда, когда впервые покинула Гарри.

Со вздохом поставив чашку, Пич встала и прошла к письменному столу. Еженедельник был открыт, и поверх обычных записей дат, времени и мест, сделанных, как обычно, черными чернилами, крупными буквами она написала красной ручкой: «Крикет Вила, 2 часа, школа». Она хотела вернуться в Лондон накануне вечером, но неожиданно появился Лоран и пригласил ее на обед, а потом они вместе вернулись, и ей не пришлось упрашивать его остаться. Маленькие, покрытые зеленой эмалью часы работы Фаберже, обвитые жемчужными ландышами, которые принадлежали еще прабабушке Мари‑Франс де Курмон, показывали ровно семь часов. Еще оставалось достаточно времени, чтобы успеть на девятичасовой рейс. Сначала Пич отправится в свой дом на Белгравии и проверит, приготовила ли приходящая прислуга комнату для Вила, купит молока и сока, а потом заедет в кондитерскую на Слоан‑сквер за особым тортом, который любил Вил. Пич всегда чувствовала себя лучше, когда видела Вила, особенно когда могла забрать его из школы и провести с ним вдвоем день или два. Она и Гарри делили Вила на каникулах в большей степени из‑за того, что так удобно было для Гарри, но в основном Вил всегда был с ней, потому что, когда Гарри писал, ему нужно было оставаться одному. Иногда Пич гостила в Лаунсетоне, но скоро и ей, и Вилу становилось скучно, и она увозила его в Лондон, а то и в Париж на несколько дней, им было весело вместе. Это была лучшая часть ее жизни. Самое странное, что Вил не похож на Гарри – не считая того, что хорошо играл в крикет. Глаза Вила так и остались, как в раннем детстве, темно‑синими – такими же, как у нее и Месье. И отливающие черным волосы, и волевое лицо, и рот он наследовал от прадеда.

Дата добавления: 2015-05-06