Надеялись, что главным тренером сборной может стать сам Романцев?

А зимой почему не говорил ничего подобного?

– Как большой мастер, он выждал паузу, чтобы игроки успокоились. Прежде чем в чем‑либо их убеждать, Романцеву нужно было почувствовать настроение футболистов. Он вообще предпочитал ничего не делать сгоряча.

Третья версия – спартаковца Карпина. По иронии судьбы как раз того, кто сопротивлялся возвращению в сборную до последнего. И вернулся туда лишь 20 мая, последним из «отказников».

– Позиция Романцева была простой: каждый должен решать для себя сам, – сказал мне Карпин. – Он и не запрещал играть в сборной, и не отправлял туда. Лично мне Олег Иванович то ли в апреле, то ли в мае, когда я оставался последним, сказал: «Шанс поехать на чемпионат мира выпадает не каждому. Решай сам». И хотя я уже было вычеркнул себя из чемпионата мира, Онопко с Пятницким сумели меня переубедить. К тому времени я понял, что все равно в руководстве сборной ничего уже не поменяется.

– Да, надеялся. В нашей стране может произойти все что угодно.

Казалось бы, свидетельство Карпина, непосредственного участника внутриспартаковских событий, заслуживает наибольшего доверия. Но разговоры о возможной замене Садырина на Романцева тогда действительно ходили повсюду. Толковали о том, что Колосков беседовал с главным тренером «Спартака» не только о его игроках, но и о нем самом. Достоверно, однако, об этом известно не было. И вот тут‑то мы подходим к четвертой версии. Ее автор – Бышовец. Порой кажется, что его сверханалитический ум строит многоходовки, которые никогда не придут в голову реальным участникам событий. Хотя – кто знает?..

– Не скрою: вскоре после появления «письма 14‑ти» я пытался понять истинную позицию Романцева – человека, который заявил, что у спартаковцев есть честь, – сказал Бышовец. – Если бы мы оказались вместе, то ситуация была бы спасена и способствовала оздоровлению нашего футбола. Но он дал понять, что его интересует только «Спартак». «Ты хочешь быть главным тренером сборной?» – спрашиваю Романцева. – «Нет, не хочу». – «А если предложу тебе сотрудничество на паритетных началах – я дорабатываю чемпионат мира, и потом сборную принимаешь ты?» Романцев вновь отказался, делая вид, что сборная его вообще не интересует.

Но, знаете, Олег Иванович совсем не так прост, как хотел казаться! Совсем не случайно спартаковцы в приказном порядке вернулись в команду, а летом 94‑го, уже после чемпионата, Романцев возглавил сборную. Полагаю, компромисса с президентом РФС на эту тему он достиг еще раньше – просто тогда он не был озвучен. Ценой этого сговора Романцева с Колосковым стал позор в Америке. И только опозорившись в 2002 году в Японии, он понял, что я был прав.

Верить ли умозаключению Бышовца? После разговоров в футбольных кругах о том, что в 2002 году договоренность с Валерием Газзаевым о приходе в сборную у Колоскова была еще за несколько месяцев до «романцевского» чемпионата мира в Корее и Японии, абсолютной фантастикой такой сценарий не кажется.

* * *

Уже после чемпионата мира летом 94‑го Юран рассказывал мне: «В тот момент, когда стало ясно, что затея с Бышовцем не прошла, между ребятами состоялся разговор, и мы пришли к выводу, что решение каждый должен принимать сам. Я решил вернуться – и только потом, после чемпионата, понял, что сделал одну из самых больших ошибок в своей жизни».

Об этом, впрочем, позже. А тогда отказавшихся от своей подписи и вернувшихся в сборную оказалось семеро. Четыре спартаковца (Иванов к тому времени перешел в «Динамо», впрочем, его в сборную и не вызывали) плюс три легионера. Но если к белому флагу первых «отказники», зная авторитарный нрав Романцева, отнеслись снисходительно, то вторым, как говорится, мало не показалось. Их посчитали настоящими, полновесными предателями. Бышовец сказал: «Из трех легионеров, вернувшихся в сборную, игровые соображения волновали, полагаю, только Мостового, который всей своей карьерой доказал, что является настоящим профессионалом. Его, к слову, я когда‑то несправедливо не взял на Олимпиаду в Сеул, и хоть мы тогда и победили, Мостовой, как и Колыванов, были достойны поездки в Корею. А другие предали даже не идею. Они предали своих друзей. В отличие от них, у тех, кто не поехал в Америку, совесть должна быть чиста. Да, они могут жалеть, что пропустили чемпионат мира, но при этом остались порядочными людьми – перед собой и своими друзьями».

Если такое говорит тренер, что могли сказать им куда менее воздержанные на язык игроки?

Первым, практически сразу, вернулся Саленко. Любопытную историю о нем рассказал Радионов, возглавлявший золотую молодежную сборную СССР 90‑го года.

– Вызвал я однажды Саленко на матч со сборной Турции в Симферополе. И вдруг после игры подходят ко мне ребята: «Знаете, у нас к вам очень большая просьба. Не вызывайте больше Саленко». Команда отторгла человека, и я не мог пойти против ее мнения. Олег был достаточно чванливым парнем, а у нас сложилась команда, которая далеко не каждого принимала.

Вот что интересно: в той молодежке, которая не приняла Саленко, были почти все, кто по доброй воле остался за бортом Америки‑94 – Шалимов, Добровольский, Канчельскис, Кирьяков, Колыванов. Не здесь ли кроется мотив возвращения экс‑киевлянина в сборную? Возвращения, с которым он, пожалуй единственный, явно угадал.

Игнатьев для наглядности решил сравнить психологию Саленко и Кирьякова. Оба играли у него в юниорской сборной Союза.

– Кирьяков – человек очень коллективный, компанейский. Может, он как раз и не вернулся в сборную потому, что был слишком привязан к своим друзьям, думал: «Что про меня ребята скажут?» А Саленко по натуре – индивидуалист, как, кстати, и Юран. Идет по жизни своей колеей, и ему все равно, что о нем будут думать другие. Посчитал первое решение поспешным – и ему не составило труда перейти из одной группы игроков в другую.

Следующим возвращенцем стал Юран. Широкой публике это стало известно 19 февраля 94‑го из интервью «СЭ» – форвард не стал скрывать, что вернется в команду к мартовскому товарищескому матчу в Дублине. Но, как выяснилось из нашего разговора, Юран все для себя решил гораздо раньше.

– Жалею сейчас только о том, что сразу не разобрался в ситуации и не помог тренерскому составу остановить конфликт. Списать свое первое решение могу только на молодость. Будь мне 26–27 лет – никогда бы такого не совершил. Наоборот, сделал бы все, чтобы убедить остальных этого не делать…

Дата добавления: 2015-05-06