Провокативная мать

РОБКАЯ МАМА С ТРУДНЫМ РЕБЕНКОМ

Энн не слишком преуспела, хотя она посещала все занятия. Частично трудность заключалась в том, что она была необыкновенно робкой и боязливой и совершенно не могла «отпустить поводья». Когда ее сын проявил какой-то признак агрессии, Энн просто всхлипнула. Когда это повторилось, она попыталась воспользоваться моей рекомендацией и сказала: «Скажи, за что ты на меня сердишься». Он ответил какую-то чепуху о том, что она не разрешает ему кушать все сладости,, которые ему хочется.

Я заметил, что тон, которым она сказала: «Скажи, за что ты на меня сердишься» — напомнил мне человека, кладущего голову на плаху, вручающего кому-то меч и просящего: «Ну, вперед; отруби мне голову». Энн просто излучала напряженность и чувство вины. Здесь честная коммуникация была противопоказана. Ребенка игровые занятия нисколько не волновали. Он их все время оттягивал, пока, наконец, они не прекратились совсем. Энн перестала приходить на родительские семинары, потому что ей неловко было передо мной за свои сообщения.

Надо отдать Энн должное: ее сын был очень сложным ребенком, который завел меня в тупик с диагностикой, хотя в школе мне не раз приходилось контактировать с ним. Налицо были органические нарушения — например, слабая визомоторная координация. Он выглядел в большей степени умственно отсталым, чем Джордж из главы «Мышонок», но тесты интеллекта указывали на нормальное развитие. В школе никто не мог понять, что он в самом деле знает, поскольку день не приходился на день, не говоря уж о том, как он учился.

Следует также честно признать, что Энн была искренна и старалась изо всех сил; поэтому некоторый результат все же имел место. (В конце концов, мать Фила, «заики», тоже была робкой; но она продиралась вперед и преуспела. Однако у нее были два преимущества: она смогла расслабиться и ее мальчик не был таким трудным.) Хотя я чувствовал, что перемены произошли небольшие, на последней встрече я увидел, что у Энн осталось хорошее впечатление от программы, когда она сказала, что ей кажется, что она могла бы попробовать начать игровые занятия с младшим ребенком.

Казалось, что Пауле больше всего на свете интересно цапаться со мной. У нее в запасе был целый ряд уловок, которыми она «цепляла» своих детей; видимо, морочить людям голову было характерно для стиля ее жизни.

Когда на первом занятии я давал рекомендации по организации игрового занятия, Паула сказала, что она вообще не любит играть — пауза. Это было провокативное замечание номер один. Его нельзя было принять за чистую монету, поскольку она знала из информационного письма и из предварительного телефонного разговора общий характер программы. Замечание было сделано для того, чтобы задеть меня. Более того, оно не соответствовало действительности. Когда позже она представила свое первое сообщение, было видно, что она играла с ребенком с большим энтузиазмом.

Когда разбирали эпизод с куклой, побившей куклу-маму на игровом занятии, Паула спросила, можно ли это перенести в реальную жизнь — но она задала этот вопрос уже после того, как я объяснил, что разыгрывание роли помогает облегчить бремя чувств, в то время, как реальность остается реальностью. Я подозреваю, что она пыталась разозлить меня. Когда я начал объяснять, что можно иногда смеяться над чувствами, Паула сказала: «Когда я сдерживаю гнев, я того и гляди взорвусь». Она намеренно искажала мои слова, рассчитывая разозлить меня.

На одном из занятий Паула высказала следующее соображение (цитируется по магнитофонной записи).

Паула: Однажды они с сестрой подрались из-за чего-то, и он поднимался по ступенькам ужасно злой, и я сказала: «Ну, хватит, хватит. Что происходит?»

Тогда он размахнулся и ударил меня. Что ж, я резко его отчитала и несколько раз шлепнула. Он отправился в свою комнату, и в следующую секунду я подумала: ой, не надо мне было этого делать. Мне надо было сказать, что все в порядке, что драться можно.

Это было двойное искажение! Во-первых, в этот момент они были не на игровом занятии, а во-вторых, я никогда не говорил, что кому-то можно драться с кем бы то ни было — она будто и не знала об этом. Когда Паула искажала мое объяснение, я воздерживался от комментариев. Как это должно было обескураживать ее — я ни разу не вступил с ней в перепалку!

(Один из тонких моментов в ее рассказе состоял в том, что она втянула ребенка в конфликт своей попыткой укротить его. Когда сын сердился, она прыгнула прямо в центр ситуации со словами: «Ну, хватит, хватит!» Естественно, что он на нее набросился. Он был слишком разъярен, чтобы думать в тот момент. Она выиграла на этом — но с ним, а не со мной.)

Короче говоря, искажая инструкции и переделывая собственные рассказы, расставляя незаметные соблазны и открыто возражая, Паула старалась всеми силами втянуть меня во что-то, хотя бы во что-нибудь. Это была ее манера соблазнять, флиртовать — окольный, но весьма эффективный стиль. Несколько раз она употребляла такие выражения, как «мужская работа» или «мужчины такими и должны быть» — выставляя на первый план отношения между мужчиной и женщиной. Однако поскольку это были не занятия по групповой терапии, а дидактические занятия: класс, где ученики (родители) должны были усвоить новый материал — я упрямо отказывался заглотить наживку. (Если бы это была групповая терапия, я бы тоже не заглотил наживку, но предложил бы открыто обсудить, что она делает.) Я не реагировал на ее уловки, но просто еще раз объяснял в тех случаях, когда она не понимала инструкций — хотя я знал, что она играет в свою игру и получает от этого удовольствие. В конечном итоге Паула не слишком мешала мне вести группу — что было для меня важно — но она и не слишком преуспела (если вообще можно говорить о каких-то результатах) со своим ребенком — да она особенно и не пыталась. Вот и все, что можно сказать о дебетной стороне нашего гроссбуха.

Глава 7
ОСНОВЫ ТРЕНИНГА

В конце первой встречи каждая мама получает папку с расписанием наших встреч (обычно их десять) и нижеследующим материалом. Здесь он поможет нам суммировать рекомендации по проведению игрового занятия, которые содержатся в этой главе.

Дата добавления: 2015-03-31