Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика. боялся и лишь болта/i банальности

Театр и педагогика

боялся и лишь болта/i банальности... Вот тут-то мне показалась очень убогой вся моя методика. И я позавидовал покойному Анд­рею Александровичу Гончарову, который в подобной ситуации, как рассказывают, «размозжил» бы актеров, довел до бессонницы и этим, видимо, высвободил бы хотя бы их физиологическое подсоз­нание. В общем, единственное мое оправдание, что это были вечер­ние, усталые часы. Но тогда отчего не отменил репетицию!? Кри­зис «маловолевой уговаривательной» режиссуры? Кризис бездейственной методики? Короче, нужно завтра, как ни в чем не бывало, искать новые ходы, кульминации, требовать, обманывать запутывать и т. д. Нужно обязательно реализовать накопления, ко­торые есть. И, как это ни трудно, необходимо, как говорит А. В. Эфрос, схватывать ошибки.

31 января. Видимо, невозможно разобраться в логике театра. Я ведь всерьез думал о поражении, всерьез настраивался на средне­нький результат, и вдруг все успешно, всерьез успешно.

2 февраля — день премьеры.

Поразительная победа! Как всегда, большой ценой, но победа. Успех и у главрежа, и у актеров, и у начальства, и у кассы театра. В чем же дело? Значит, все-таки методика правильная. Сработал «демократизм режиссуры» (выражение 3. Я. Корогодского). В ито­ге работа с актерами как с индивидуальностями оказалась правиль­ной. Значит, методику нашу менять на какую-то другую (о чем на­чинаешь иногда думать в момент отчаяния) не следует. Ибо методика связана не только с определенными привычками, не толь­ко со своей индивидуальностью, но и с некими органическими за­кономерностями.

Профессиональные итоговые размышления после спектакля со­стоят, прежде всего, в том, что этюдная методика должна быть в начале, в середине и в конце процесса. В конце процесса — это раз­решение актерам импровизировать уже на сцене. В самарском слу­чае этюдная методика была очень важна. Прежде всего, в работе над сценами Полины и Жадова. Не забыть также два интересных момента работы с актером Владимиром С. над ролью Досужева. Один был где-то в начале репетиций. Помню, я долго мучил С. И, наконец, убедил его в том, что роль Досужева очень актуальна, что это очень современный человек но ощущению им обстоя­тельств жизни, но эмоциональным выплескам. Когда же я стал его мучить дальше, он вдруг во время репетиции, разозлившись, сказал мне: «Вы мне лишнее говорите, делаете слишком уж подробные за­мечания. Дайте мне сыграть. Вот я сыграю вам сейчас про сегод­няшний день». И сыграл блестяще! Это был показательный случай.

Фактически актер попросил меня дать возможность сыграть этюд. Это было здорово. А во время второго премьерпого спектакля был еще один интересный момент, связанный с С. Накануне я увидел, что сцена Досужева была какая-то стоячая, разорванная, и мне вдруг очень захотелось «действия», «сквозного действия», «внут­реннего действия». Я обдумывал, как об этом сказать актеру. В итоге я попросил С. не о действии (я не сказал ему, что должно быть сквозное действие или внутреннее действие), а сказал о внут­реннем движении в поведении этого человека, что вся сцена — еди­ный выплеск тоски и боли, что Досужев хочет сбросить с себя гнет жизни и т. д. Сцена в спектакле прошла хорошо. Термин «сквозное действие» никак у меня язык это не выговаривал. Кстати, Вышнев-ского я тоже просил о движении, о соединении и т. д., а не о дейст­вии. Итак, движение, темп, соединение кусков, среди которых, впрочем, могут быть и паузы, могут быть и моменты тишины — вот идеал. Например, эротическая пауза, которую можно еще развивать в дальнейшей жизни спектакля — пауза после слов Полины: «Ну что ты меня держишь? Захочу уйти, так не удержишь». Пауза, ког­да Жадов обнимает ее так страстно и так беспомощно... Короче го­воря, необходимо осуществлять не сквозное действие, а, скорее, внутреннее движение, внутреннее соединение — вот к чему я при­шел. В методике я склонился также к тому, что возможны моменты разучивания, теперь я не боюсь этого слова. Во время репетиций разучиванием слов, укладыванием слов в слух актеров я эффектив­но воспользовался дважды... Нужны обязательно моменты просто­го, негромкого, прозрачного текста, чередование сжатости и стре­мительности, с одной стороны, и замедленности — с другой. Оказались очень важными и индивидуальные репетиции, схожие с опытом В. И. Немировича-Данченко. Может быть, они не сработа­ли слишком сильно, но это все-таки было существенное обогаще­ние практической методики. Но, как это ни странно, при огромном количестве репетиций я не успел прорепетировать по-настоящему некоторые сцены и оставил их в спектакле этюдными, не создав, как учит А. В. Эфрос, четкой микроструктуры эпизодов.

Еще один момент, относящийся к методике. Всегда почему-то хочется, чтобы актеры записывали твои режиссерские замечания, но оказывается, это может быть по-разному. Исполнители главных ролей Ф. и Р. во время работы не записали ни строчки. Более того, Р. к предложению написать что-то о Полине отнеслась как-то даже брез­гливо. И в то же время оба почти не забывали замечаний. Еще я убе­дился, что важно, как выражается А. В. Эфрос, идти иногда на внеш-

Дата добавления: 2015-03-31