Часть первая 2 страница. – Здравствуйте! Готовы? Ну, идемте

– Здравствуйте! Готовы? Ну, идемте.

Когда вошли, женщина заметно побледнела. Она сделала несколько шагов, замерла – и через миг двинулась на кухню. Остановилась там.

– Здесь, – негромко сказала она, глядя вверх – на ту самую трубу.

«Ведьма», – пронеслось в голове Евгения Ильича. А женщина подошла к подоконнику, взглянула в окно и быстро отошла.

– Нет, – сказала она с силой. – Нет! Мы здесь жить не будем. Никогда!

И ее точно вынесло. Муж виновато развел руками:

– Ну, тут я не это… Бабу ведь не переспоришь. Ума‑то нету…

Маклер не стал выяснять, у кого что есть. Он ощущал досаду оттого, что зря убил время, и в контору вернулся раздраженный. Разумеется он не стал трубить о своих неудачах, но потом, в узкой мужской компании, где присутствовал и Сергей, заявил:

– Да ну все это к черту! Купят‑не купят… видно будет. А я пока устрою‑ка там очаг свободной любви!

Сильная половина «Олимпа» свято блюла принцип мужской солидарности: в таких делах никто никого не сдавал. Сергей лишь усомнился:

– И никаких комплексов на тему?

Старший коллега отмахнулся:

– Пусть психи всякие комплексуют. Мне этим заниматься некогда!

В этом месте Диминого рассказа Максим вскинул руку:

– Стой! Это все тебе Сергей рассказывал?

Дима кивнул.

– А ты сам этого Евгения Ильича не знал?

Дима кривовато усмехнулся:

– Не успел.

Возникла секундная пауза. Максим, кажется, начал понимать, что к чему… Но Дима уже продолжил рассказ.

Евгений Ильич был бабник еще тот, чем немало гордился. Может, он кое‑что в своих рассказах и преувеличивал, кто знает. Но последний его роман с клиенткой случился самый натуральный, тут уж никаких сказок.

Мадам продавала опустевшую родительскую квартиру – замужняя тетка, двое детей, самой уже за сорок. В омут страсти она бросилась со всем пылом бальзаковского возраста, проще сказать – сдурела баба. Евгений Ильич просто офигевал, потом делился:

– Да со мной уже лет… ну, я не знаю сколько, с юности такого не было! Стоит как боевое знамя, а кончаю как из пушки, – для экспрессии он вынужден был прибегнуть аж к батальным терминам. Страсти разворачивались там, где он и пообещал – в квартире злосчастного самоубийцы. Мужчина не стал скрывать от женщины мрачных подробностей, но это лишь подзавело ее, вулканы Эроса забушевали в зловещем пространстве… Евгений Ильич потом со смехом рассказывал об этом в кулуарах.

Сергей не был ханжой, но что‑то коробило его в этих рассказах, что‑то чудилось в них ненормально‑лихорадочное. Он внутренне морщился, слушать было противно… но куда же деваться от корпоративной солидарности.

Другие слушатели смеялись, любопытствовали: как, мол, покойник вас терпит, не сердится?.. Евгений Ильич тоже смеялся, отвечал задорно, с матерком. Но однажды на шутливые расспросы дружков он ответил как‑то неохотно.

Это было осенью, в конце сентября. Сергей навсегда запомнил тот день: дождь‑не дождь, но какая‑то мелкая морось, небо серое и настолько низкое, что казалось – лежит оно на городских крышах от усталости и тоски.

В перерыв трое коллег по «Олимпу» обедали в недальней забегаловке. Обычно при этом смеялись, шутили, но сейчас разговор не клеился. Попытались подколоть Евгения Ильича на тему его мужских подвигов, но он отвечал рассеянно, иногда невпопад. Вообще, выглядел он странно, невесело задумчивым.

Сергей считал себя психологом. Понаблюдав за старшим товарищем, он сделал вывод: что‑то разладилось в адюльтере, затеянном взрослыми женато‑замужними людьми с целью беззаботно поразвлечься… Непредвиденные заботы все же настигли любовничков. Может, мадам совсем уж обезумела от пламени страсти, достает маклера, и тот, не зная куда деваться, проклинает день и час, когда он клюнул на чары старой дуры… Может быть. Сергей немного погордился собственной проницательностью, но вообще думал об этом недолго.

Ненастный день был понедельник. Вторник случился посветлее, хотя тоже хмуроватый. Незадолго до обеда у Евгения Ильича зазвонил мобильник, он чертыхнулся, выскочил на крыльцо – не хотел, видно, чтобы его слушали. Говорил он минуты две, вернулся озабоченный. И на обед со всеми не пошел, быстренько куда‑то смылся. Вернулся, впрочем, вовремя.

Надо сказать, что Сергей ценил в себе талант психолога не на пустом месте. Он заметил, что Евгений Ильич как на иголках, так и разбирало любопытство спросить… но не спросил, конечно.

А как только рабочий день кончился, Евгений Ильич сорвался с места, наспех попрощавшись – только его и видели.

Женская часть «Олимпа» переглянулась, усмехнулась ехидно. Сергей же почему‑то испытал тревогу. Почему?.. черт его знает. И весь вечер настроение было плохим, все из рук валилось, чувствовал себя вялым, словно нечто высосало силы из него. Сидел, тупо пялился в телевизор, не очень слушая и понимая, что он там трындит. И спать лег рано и уснул мгновенно – как в яму.

Что‑то снилось – неясное, незримое, как ветер в ночном городе. Сергей просыпался, но не успев ничего понять и вспомнить, проваливался во тьму неспокойного сна.

Утром встал тоже разбитым, долго сидел на кровати, не мог собраться. Кое‑как заставил себя встать… умыться, выпить кофе… уже за рулем он с глубокой тоской думал, что целый трудовой день впереди, надо будет разговаривать с клиентами, возиться с документами, выезжать на объекты… От этого всего выть хотелось, он ехал еле‑еле, пока не спохватился, что так можно и опоздать, а уж чего люто не любит шеф Виталий Иванович, так это опозданий. Сергей поднажал на газ и успел.

Кто не успел – так это Евгений Ильич. Прошло пять минут, десять с начала дня… Шеф вышел из кабинета, встал грозовой тучей, руки в боки.

– Ну и где этот деятель? – пророкотал он, кивая на пустое рабочее место.

– Не было, Виталий Иваныч, – созналась соседка, располневшая молодуха лет тридцати.

– Так позвони ему! – резонно велел шеф.

Толстушка послушно заработала кнопками мобильника, поднесла к уху. Лицо ее стало напряженным… она помолчала секунд пять и сообщила:

– Недоступен.

Шеф в меру выругался. Ушел к себе, но грозовое настроение витало в воздухе. Все молчали. Старались не переглядываться.

Где‑то через час в приемной раздался звонок. Секретарша взяла трубку:

– Да?.. Здравствуйте. Откуда?.. Ах, да, да, сейчас соединяю!

И – неразборчивый голос шефа. А через минуту он вылетел из кабинета как бомба. Даже волосы как будто встали дыбом.

– Я отлучусь! – рявкнул он. – Буду… Не знаю, когда буду. Работать в обычном режиме! – и его вынесло из помещения.

Вернулся часа через два, мрачнее тучи. Обвел всех тяжеленным взглядом.

– После работы… – сделал паузу и закончил: – Всем задержаться. Ненадолго.

И прошел к себе.

Остаток дня миновал все в том же сумрачном напряжении. Наконец, удалился последний клиент, отнявший у сотрудников десять минут личного времени, а затем этим временем овладел хозяин.

– Запри дверь, – велел он секретарше.

Щелкнул замок. Секретарша вернулась, села.

Шеф помолчал.

– Мне звонили из милиции, – сказал он. – Насчет… – назвал фамилию Евгения Ильича.

Все обомлели.

– Что с ним?! – вырвалось у Сергея.

– Умер, – сказал босс. – При невыясненных обстоятельствах.

Конечно, это случилось в той самой проклятой квартире № 71. И вновь при деле оказалась соседка из № 72 – фельдшер.

Годы работы в «Скорой помощи» приучили ее засыпать мгновенно и спать так, что из пушки пали – не разбудишь. Но в эту ночь она почему‑то спала плохо, ворочалась, просыпалась… и наконец, вроде бы провалилась в сон – и тут же ее выдернуло оттуда.

Она вскочила. Сердце билось так, что чуть не вырывалось из груди. Муж рядом дрых, похрапывал.

– Что это?! – спросила она себя.

Вскочила оттого, что по ушам резанул дикий женский крик – и теперь черт его знает, то ли во сне, то ли на самом деле. Пока она сидела и думала, за стеной вдруг рухнуло что‑то тяжелое.

У фельдшера «Скорой» восприятия специфически обострены. Никаких сомнений – так грузно могло упасть только тело.

Через секунду она бешено трясла супруга:

– Вставай! Да вставай же! Да проснись!..

Тот был мужик с юмором:

– Ну чего тебе? Эрогенные зоны отлежала?

– Тьфу, дурак! Проснись, говорю. Там… за стеной у Кузьмича что‑то упало. Будто человек упал!

Муж был не только юморист, но и здравомыслящий:

– Упал? Кто?.. Кузьмич, что ли, с кладбища вернулся?

– Дурак! Откуда я знаю, кто? Кто‑то там ходит… упал кто‑то, я же слышу. А до того как крикнет! Да крик‑то какой… нечеловеческий.

– Ну и что ты предлагаешь?

– А чего тут предлагать?!

– Ну, так и я о том же. Что делать? Задрать подол и бегать?.. Спи давай!

И уснул. Но супруга уснуть не могла. Потащилась на кухню, глотнула валерьянки, потом долго таращилась и вслушивалась неизвестно во что неизвестно зачем. Наконец, легла и уж тогда – заснула.

Этот день был у нее выходной. Проснулась уже поздним утром, муж давно ушел. Она побродила по квартире, прислушивалась, ладе ухо к стенке прислонила и стояла так… Ночные страхи не давали покоя. Маялась, маялась, и решила позвонить своему напарнику – врачу.

Доктор выслушал взволнованный рассказ, поморщился: переться куда‑то в выходной ему не хотелось. Но профессиональное братство для медиков – святое дело. Поэтому эскулап, мысленно чертыхнувшись, все же поехал.

Выслушав суть дела повторно, он кое‑что переспросил, уточнил – и уяснил картину полностью.

– Гм… – промычал он, оценивая ситуацию.

На слабонервную, тем более сумасшедшую, его напарница никак не походила, он это знал. И поверил ей. Но сознавал он и юридическую сторону дела. Никаких официальных оснований вторгаться в соседнюю квартиру у них не было. Оставалось уповать на неофициальные.

У врача «Скорой помощи» сами собой образуются связи в милиции – на низовом уровне, но зачастую самые эффективные. Все обдумав и сопоставив, он сказал:

– Ты помнишь… – назвал фамилию опера из районного угро, старлея, с кем им пару раз доводилось бывать на криминальных трупах.

– Ну, еще бы!

– Звоню ему, посоветуемся.

По совпадению, тот оказался неподалеку, на выезде. Взаимовыручка обязывает: минут через двадцать офицер и сержант‑водитель были здесь. Фельдшерица в третий раз повторила свою историю. Блюстители переглянулись.

– Н‑ну, – протянул старлей, – конечно, как‑то… А вы уверены?

– Молодой человек, – довольно ядовито молвила хозяйка, – если бы я не была уверена, я бы и пальцем не шевельнула. И вообще, вслух я говорю только то, что знаю ясно.

Это убедило розыскника.

– Ладно, – проворчал он. – Семь бед, один ответ… Не впервой.

Он был хороший опер. Все нужное у него было с собой. Замок в холостяцкой квартире для него – пустое место. Старший лейтенант справился с ним за минуту.

– Ловкость рук… – подмигнул он и толкнул дверь.

Максим с силой провел ладонью по голове.

– Догадываюсь, что они там увидели…

Дима невесело усмехнулся:

– Думаю, обо всем ты не догадываешься.

Картина, открывшаяся ментам, была не просто ужасна. Она была кошмарна. Видавший виды старлей испытал шок.

В зале и в дальней комнате на полу лежали трупы. В зале – женщина, на пороге спальни – мужчина. Оба полураздеты. В зале на разложенном диване – всклоченная, мятая постель.

Ясно, что эти двое спали на ней. Ясно и то, что нечто сорвало их, бросило бежать – обезумев, они неслись не к двери, а от нее, в тупик. Позы были именно таковы – они бежали со всех ног, но не успели ничего. Смерть догнала их в один миг.

Но не это было самое страшное.

Удивить и напугать оперативника угро практически невозможно. И в телах, застигнутых смертью на бегу, ничего нового для него не было. Он видел и упавших с пятого этажа, и сгоревших, и даже перерезанных поездом. Это была его жизнь.

А вот чего он не видел никогда – таких лиц, как у этих двух мертвецов.

Дима разволновался, слишком резко крутанул колесико зажигалки, вызвав целый сноп искр. Он ругнулся, чиркнул еще раз, прикурил.

– Серега… – сказал он, – Серега, по его словам, видел, эти фотки из уголовного дела. Так там… он говорил, что его дрожь пробрала, когда увидел.

– То есть? – почти шепнул Макс.

– То есть, – Дима тоже понизил голос, – лица искажены не то, чтобы ужасом… а так, точно это вообще не люди. Представляешь? Исчадья ада! Ничего человеческого. Существа из кошмарных снов!

В ходе расследования выяснилось, что Евгений Ильич сочинил для жены командировку на сутки, эта его манда тоже выдумала для мужа какую‑то хрень… и уединились вдвоем в той самой нехорошей квартире. На кухне были обнаружены остатки ужина, бутылки – ясно, что там прелюбодеи пили и ели, потом перебрались на постель, где тоже происходило ясно что… потом, предположительно, вернулись на кухню, вновь выпили‑закусили, и после того легли спать.

И вот тут начинаются загадки.

Что случилось с этими людьми в самую глухую пору осенней ночи?.. Они сорвались с постели не просто в ужасе – в предсмертном состоянии, они совершенно не помнили себя, не сознавали, что делают. Можно сказать, что последние секунды их жизни жизнью уже не были.

И это были именно секунды. Мгновенья ада на Земле – и сразу смерть.

Официально экспертиза установила у обоих инфаркт. Собственно, так оно и есть: острейшая сердечная недостаточность в условиях катастрофического стресса. Но вот чего никакая экспертиза объяснить не могла – так это чудовищные маски вместо лиц у погибших.

Здесь жуть взяла и бригаду патологоанатомов: они увидели не просто гримасу дикого страха, нет! Похоже было на то, что некто, зловещий и таинственный, проделал над лицами невероятную по мастерству и совершенно безумную пластическую операцию без скальпеля, изуродовав их по прихоти больной фантазии. Такого и врачи‑потрошители ни разу не видели за все свои годы, а потому кто ж осудит их за то, что в вечер того дня, когда в морг поступили эти два тела, весь персонал, включая сторожа, ужрался в хлам служебным спиртом. Причем сторож особенно старался – мысль остаться ночью одному в компании кошмарных мертвецов стала одним из сильнейших испытаний в его жизни…

– Я их понимаю, – сказал Дима.

В «Олимпе» данные события вызвали если не шок, то сильный диссонанс точно. Отчасти он носил рациональный характер: хозяин не без причин опасался за репутацию фирмы – что будет, узнай клиенты и конкуренты об этих мистический вещах… представить нетрудно. Очевидно, похожим образом мыслили и в следственных органах: здраво рассудили, что негоже, если по городу поползут слухи о неведомой жути, обитающей в одной из домов… не годится это и с политической точки зрения. Поэтому Виталию Ивановичу, неоднократно вызываемому как свидетель, внушили ни в коем случае не допустить утечку информации, то же самое разъяснили соседке‑фельдшерице и ее напарнику. Что же касается вдовы Евгения Ильича и мужа несчастной блудной мадам, то они и так были морально раздавлены, и не в их интересах было звонить повсюду о случившемся.

В общем, утечку действительно удалось погасить в зародыше. Но в «Олимпе» стало нехорошо. Мрачная тень необъяснимых событий довлела над людьми. На второй участок шеф перевел Сергея, временно оставив за ним и четвертый – пока не закроется вакансия…

– И она заполнилась тобой, – сказал Максим.

– Точно так, – кивнул Дима.

В «Олимпе» негласно было решено не посвящать новичка в темные тайны. Врастет – сам все узнает. Так оно и вышло, Дима узнал и, будучи неглупым парнем, не стал ужасаться, поражаться, а принял информацию к сведению и стал работать.

Конечно, любопытство его разбирало. Между ним и Сергеем установились доверительные отношения, парни беседовали приятельски. Сергей сказал, что доверенность на продажу квартиры выписана адвокатше на год, стало быть, действует в полный рост. Он, Сергей, созвонился с юридической дамой, та подтвердила – да, все в порядке, все в норме, приезжать в контору не стала, сославшись на занятость. Да и нужды в том не было.

Покупатели на квартиру находились, но с тем же успехом, что и при Евгении Ильиче. Сергей от них не скрывал самоубийства хозяина, а вот о смерти риэлтора и его любовницы начальство строго‑настрого велело помалкивать. Правда, про себя молодой человек решил твердо: если дело зайдет далеко, молчать не буду, ибо нельзя так подставлять людей… Но так далеко не зашло. Клиенты смотрели, мялись, на лицах у них было тоскливое недоумение… и в конце концов они отказывались.

Впрочем, ничего больше не случалось. Пока ничего. Время текло своим ходом, Дима трудился, освоился, стал нормально зарабатывать. С Сергеем в дружеских разговорах изредка поднималась тема «проклятой квартиры», но там и вправду все затихло.

– До поры до времени? – спросил Максим.

– Именно, – сказал Дима.

Да, время шло, и вот прошла зима, подтаяли снега, побежали ручьи… и в конце одного из рабочих дней Сергей вдруг спросил у Димы:

– Минут пять свободных есть?

Они вышли на улицу. Мир был полон восхитительным запахом только идущей, близкой, но еще не дошедшей к нам весны… Дима сощурился, глянул в предвечернее небо, вздохнул и тем покончил с лирикой.

– Что‑то сказать хотел? – обратился он к Сергею.

– Да немного совсем, – тот улыбнулся как‑то виновато. – Просто при коллегах не стоило.

– Понимаю. Ну, излагай.

– Ты знаешь… мне ведь эта чертова квартира все покоя не давала. В самом ведь деле что‑то не то с ней. Просто не должно быть такого!

– А оно есть.

– Есть. И я начал собственное расследование.

– Ого! – Дима рассмеялся. – И как успехи?

– Успехи?.. Не знаю, можно ли это назвать успехами, но информацию кое‑какую раздобыл.

– Хочешь поделиться?

Сергей помолчал, прежде чем ответить:

– Хотеть‑то хочу, но…

Диме это блуждание вокруг да около, надоело:

– Да ты что, Серега?! Крутишь, вертишь что‑то… Давай без виражей!

– Эх, Димыч, – вздохнул Сергей, – я бы и рад, да не уверен до конца. Понимаешь, сама собою так и срастается версия, все так ладно, складно в нее входит, но…

– Что но?

– Но как подумаешь, и оторопь берет. Так вот скажи кому – за психа примут… Нет! Нет пока, – Сергей решительно замотал головой. – Извини, передумал. Все‑таки надо еще проверить.

– Ну, уж я‑то тебя за психа не сочту! – рассмеялся Дима.

– Надеюсь, – серьезно отозвался Сергей. – Но… нет все‑таки. Надо уточнить. Ты извини, что побеспокоил. Я уж все выясню досконально и тогда тебе сообщу. Обещаю!

Дима вскинул руки, показывая, что он без претензий. На том и расстались.

Вновь побежали дни. Сергей помалкивал, Дима тоже обходился без расспросов. Миновал март, пошел апрель… Дима понимал, что Сергей молчит не просто так – он стал серьезнее, задумчивее, чем прежде. И вот однажды, улучив момент, он шепнул:

– Ну, Димыч, кажется недаром следствие вели знатоки…

– Ага. После работы?

– Да. Как обычно.

После работы приятели вместе спустились с крыльца и вольготным прогулочным шагом двинулись к парку.

– Ну? – не выдержал Дима. – Выяснил?

– Почти, – сказал Сергей. – Последний шаг!

– Для подтверждения?

– Да. Договорился, должен встретиться. Но пока молчу! Боюсь спугнуть.

– Ладно, молчи. Скажи только, версия‑то подтверждается?..

Сергей засмеялся, дружески хлопнул Диму по спине:

– Ах, Димыч! Она не то, что подтвердилась, она как‑то усложнилась, разрослась… Знаешь, если бы мне вот так, с бухты‑барахты такое рассказали, я бы принял это… ну, за остроумную такую шутку.

– А сейчас нет?

– Нет! Без ложной скромности скажу: я проделал огромную работу. Потихоньку, незаметно…

– Без шума и пыли…

– Вот‑вот! Ты знаешь, я собой доволен.

Он захохотал. Дима немного удивился – никогда еще он не видел старшего товарища столь приподнято‑взбудораженным. Но видно и открытия такие случаются раз в жизни. В глазах Сергея прямо‑таки сиял азарт.

– Последний шаг, говоришь… – протянул Дима.

– Да. Завтра все должен завершить, и… – он выразительно прищелкнул языком, – жди результат!

На том расстались. Это была суббота, короткий день. Дима неплохо отдохнул, а в понедельник утром прибежал на работу в предвкушении…

И ничего не вкусил.

Тем сотрудникам, кто знал Евгения Ильича, показалось, что они пережили дежа‑вю. Кое‑кто переглянулся с тоской во взоре, как бы еще пытаясь не поверить в то, что история повторяется… но поверить пришлось, когда из кабинета вышел Виталий Иванович.

Он так взглянул на рабочий стол Сергея, что кому‑то из дамского персонала захотелось закрыт уши ладошками от совсем уж худых слов. Но Виталий Иванович сдержался.

– Где?.. – только и произнес он.

Молчание ответило ему понятней всяких слов.

– Звонили? Кольцов! Вы вроде как друзья?

Дима торопливо набрал номер Сергея… «Абонент вне зоны доступа», – равнодушно пропело электронное сопрано.

Шеф погонял желваки по скулам, ушел к себе. Пошел обычный день: посетители, звонки… для клиентов второго участка наскоро придумали отмазку: маклер заболел, если я чем‑то могу помочь… выкрутились кое‑как. По окончании же работы начальство протрубило общий сбор.

– Ну, соратнички, – с места в карьер начал шеф, – что‑то мне подсказывает, что начинается вторая серия фильма ужасов… Кольцов!

– Я, Виталий Иваныч!

– Сергей тебе что‑нибудь говорил?

Дима в один миг просчитал расклад.

– Это… про ту самую квартиру?

– Про нее.

– Да. Рассказал, что там произошло. Но я – никому! Ни слова.

– Это хорошо, – шеф в упор смотрел на Диму. – Соображаешь… А он сам не вздумал что‑там исследовать?

Дима выдержал этот взгляд. И сказал очень честно:

– Не знаю, Виталий Иваныч. На эту тему не говорил. Но…

И умолк. Шеф так и вцепился:

– Ну?! Что – но? Ну, говори, не тяни!

– Э‑э… я не знаю, может и показалось… но в последние дни какой‑то задумчивый он стал. Не знаю! Иной раз спросишь что‑нибудь, а он и не ответит. Молчит, смотрит мимо…

Шеф смотрел не мимо, а почти как Вольф Мессинг. Диме стоило усилий не повести плечами, как от озноба. Но все же он выдержал этот взгляд.

– Задумчивый, значит, – проворчал хозяин. – Знать бы, до чего он, паразит, додумался…

Максим прижал пивную банку ко лбу – жестяной холодок хорошо охлаждал бродившую неясными мыслями голову. То, что он услышал от Димы, при критическом рассмотрении казалось невероятным… да что там невероятным! – казалось бредом.

И тем не менее Макс совершенно ясно сознавал, что все рассказанное – правда.

Сергей исчез бесследно. Связались с его родственниками – те знали не больше. Ну тут, ясное дело, коряво заворочались юридические процедуры: заявление, розыск, следствие… Сделали расшифровку звонков с мобильника Сергея – ничего подозрительного. Прошерстили его компьютер – тоже. Попутно выяснилось, что последним человеком, достоверно общавшимся с Сергеем, был все же Дима.

– Допрашивали? – Макс слизнул с губы пивную пену.

– А то как же, – Дима тоже пригубил из кружки. – Да только выяснили немногое.

– Понятно, – Максим усмехнулся. – А вообще, та самая квартира в расследовании фигурировала?

– Официально – нет. А на самом деле, конечно, сунулись туда.

– И?..

– И ничего. Квартира как квартира. Видно, что давным‑давно никто не живет. Пусто. Тихо. Пыльно. Все.

– И Сергей…

– Никаких зацепок, никаких следов. Даже не в воду канул! В никуда.

Дальнейшее Дима мог бы не объяснять, но он объяснил. Сумма зловещих событий вызвала в «Олимпе» заметное тревожное расстройство. Брать в работу второй участок маклеры категорически отказывались, за исключением Димы – тот был готов, но Виталий Иванович сам волевым решением пресек это. Распорядился так: все остаются на местах, а на второй сектор взять нового человека. Разумеется, ничего ему не говорить, пока он не обживется в конторе. А обживется – сам все поймет и будет помалкивать.

Так на месте Сергея оказался Макс.

– И я был прямо‑таки первый и последний? – с подозрением спросил он. – Вот так сразу пришел – и взяли?

Нет, ответил Дима. Пришельцы были. Первым явился весь из себя распальцованный юноша с манерами первого парня «с нашего района» и уверениями, что он окончил какие‑то «курсы по недвижимости»… понятно, что этого персонажа постарались как‑то так повежливее сплавить – ну, он и сплавился. Затем возникла унылая тетка, с которой шеф поговорил, конечно, но чуть не заснул во время этой беседы… И эту претендентку худо‑бедно сбыли восвояси. Ну, а потом прибыл Максим Полканов…

– И всех устроил, – Максим улыбнулся.

– Стало быть, так, – Дима допил пиво.

– Слушай… – после некоторого раздумья произнес Полканов, – а почему ты со мной все‑таки пошел в открытую? Ведь мы с тобой теперь вроде бы как подпольщики…

– Почему? Да решил, что вдвоем в этом деле проще будет разобраться.

– Ах, вот как. То есть, ты решил разобраться?

– Да, – твердо ответил Дима.

Макс чуть было не брякнул: а ты уверен, что я не сдам этот разговор начальству?.. – но устыдился. Наверное уж Дима знал, что делает. И знал верно – сдавать Максим бы не стал. Не тот человек.

Он мотнул головой, как бы отогнав противную мысль:

– Ясно. Ну, а если я откажусь?

– Тогда я займусь один.

…от прохладной банки на самом деле стало полегче, мысли угомонились. Максим залпом допил пиво.

Ночь пригасила звуки. Слышно было, как тихонько шуршит ветер во дворе, путаясь в кронах тополей, как едет где‑то запоздалое авто… и какого черта нужно ему посреди ночи?..

И он вспомнил свои сны, вернее, сон – один и тот же, с продолжениями, что упорно снился ему где‑нибудь раз в месяц вот уже на протяжении нескольких лет. Он видел незнакомый город – незнакомый ему, дневному Максиму, но в котором Максим ночной был хозяином, ходил по улицам, даже мчался в автомобиле… Странно! Проснувшись, дневной Максим с досадой чувствовал, что нечто самое главное в этих видениях ускользало от него, он помнил только, что этот город был какой‑то… не то, что нищенский, но запущенный, сумрачный и опасный. Но тот человек, его ночная тень – он ничего не боялся. Он вообще был другой – резкий, суровый… и не очень Максиму Полканову приятный.

– Альтер эго, – вздохнул Максим и перегнулся через перила, точно хотел увидеть там то, что разом ответило бы на его вопросы… Но увидел только то, что на такие вопросы он должен ответить сам.

Глава 3

Наутро Макс явился в офис очень подтянутым, собранным, даже движенья его стали четче, резче. Он совсем не походил на новичка, чей стаж работы в фирме – второй день. Пришел, улыбнулся, со всеми поздоровался, никого не выделив. Сел за работу. Дима заглянул к нему:

– Ну как ты? Освоился?

– Почти, – охотно ответил Максим. – Но если что, обращусь.

– Без проблем! – Дима нырнул к себе.

Полканов ощущал азарт исследователя и старался не выдать его. Очень неспешно он вывел на монитор карту города, выделил свой второй сектор.

– У‑гум… – многозначительно промычал он и двинул курсор в область поиска. Секунд десять ему понадобилось, чтобы найти ТОТ САМЫЙ дом.

Вот он.

С минуту Максим смотрел в экран, пробуя отыскать что‑либо необычное или хотя бы приметное, что бы выделяло этот дом среди других… попутно Макс терзал и зрительную память, пытаясь вспомнить, как выглядит это место в натуре – но картинка получалась самой общей, расплывчатой. Так ничего особенного и не усмотрел и не вспомнил.

На этом исследования прервались, ибо зазвонил телефон внутренней связи.

– Да, – взял трубку Максим. Голос секретарши:

– К вам клиент… – и пошли трудовые будни.

Максим в буквальном смысле постиг на себе, что значит «вздохнуть некогда». Вдох – слово, выдох – два… и так до конца дня. Не успел оглянуться, как день кончился! Слава Богу, что еще без выездов обошлось.

И здесь он ощутил как страшно устал. Вот так бы сел и сидел, ноги вытянув… Но тут как тут возник Дима. Свободно и небрежно, как подобает честному человеку после трудового дня, он пригласил:

– Ну что, Макс, идем на заслуженный отдых? Расслабимся?..

Босс услыхал это:

– Вы смотрите, не слишком там! Расслабитесь, потом сами себя не соберете.

Дима озорно подмигнул Максу: ворчит, мол, старый хрыч! А вслух бодро откликнулся:

– Ни за что, Виталий Иваныч! Норму знаем.

– Ну, то‑то…

Максим тяжеловато поднялся:

– Да‑да, идем…

Вышли, неспешно двинули в сторону парка. Метров через двести Дима оглянулся по сторонам, как бы невзначай, а на самом деле прицельно. И произнес совсем другим тоном:

– Ну, вернемся к нашим…

– Парнокопытным, – Максим улыбнулся.

– Примерно так. Что решил?

Дата добавления: 2015-03-29