Годы: период насыщенной политической и законодательной работы

В 1989 г. по инициативе Г.А. Месяца, после выдвижения меня собранием коллектива ИФиП УрО АН СССР кандидатом в народные депутаты СССР и после процедуры одобрения моей кандидатуры пленумом расширенного Президиума АН СССР я стал народным депутатом и затем членом Верховного Совета СССР. В Москве я начал работать в качестве председателя Комитета конституционного надзора, а затем председателя Комитета по законодательству Верховного Совета СССР.

В июле 1989 г. свершился перелом - Верховный Совет впервые за долгую советскую историю обрел положение самостоятельного законодательного учреждения. Но Политбюро, Пленум ЦК КПСС продолжали обсуждать законодательные дела, пытаясь влиять на работу.

В это время были разработаны и приняты Верховным Советом законы о собственности, об аренде, о печати. Закон о собственности легализовал частную собственность, поставив ее в один ряд с государственной, что меняло экономические основы нашего общества. Закон об аренде предлагал эффективный способ приватизации, его применение могло обеспечить перевод экономики на частноправовую основу. Закон о печати, в основе которого был проект М. Федотова, вместо узкого принципа гласности вводил и организационно обеспечивал свободу слова.

Эти законы оказали значительное влияние на политическую жизнь страны, на законодательство республик. Был принят еще ряд законов, устремленных на изменение жизни страны, в том числе об "экономическом суверенитете республик". Но все они встречали сопротивление партийных инстанций и руководства палат Верховного Совета. К октябрю-ноябрю 1989 г. стало выясняться: вновь принятые законы не определили коренной перелом в жизни общества. Какое-то действие на реальную жизнь оказал закон о печати. Но эффект от закона о собственности - ноль. В отношении закона об аренде происходили даже попятные процессы. В партийной печати появились публикации с настороженными словами об "арендизации", о недопустимости спешки, начались сравнения ее с "коллективизацией" 20-30-х гг. Все уходило в песок...

Только в первом году нового столетия я понял по-настоящему значение деятельности Комитета конституционного надзора в начале 90-х гг. Первым случаем непосредственного практического использования положений о правах человека при решении конкретных юридических дел, состоявшимся именно в нашем Отечестве, были решения ККН. При выработке нормативных положений о первом правосудно-конституционном учреждении страны его функции были весьма ограничены: ККН был лишен права рассматривать законы республик, его решения имели в основном рекомендательный характер.

Но в Законе о ККН была декларативная запись о том, что решения ККН, принятые в соответствии с основными правами человека, вступают в действие немедленно. Эта запись стала правовой основой деятельности ККН. С опорой на нее Комитетом были приняты наиболее важные решения об отмене прописки, о юридической ничтожности "секретных" актов, о ликвидации исправительно-трудовых учреждений и ряд других.

В итоге оказалось, что Комитет не столько добивается реализации положений действующей советской Конституции 1977 г., сколько стремится провести в жизнь конституционные начала, основанные на правах человека. Впоследствии на конференции в голландском университете видный канадский правовед заметил: "Главное, что произошло в России - то, что в 1990-1993 гг. Комитет конституционного надзора официально закрепил ряд принципиальных позиций, вполне соответствующих передовым современным правовым стандартам".

Одна из таких акций - принятие ККН в 1991 г. положения по поводу указа Президента о введении в пределах Садового кольца в Москве особого административного порядка "совместного патрулирования". По запросу Верховного Совета РСФСР о конституционности этого порядка, после ожесточенных споров на заседаниях ККН была выработана формула, в соответствии с которой конституционными (с точки зрения верховенства прав человека) могут быть признаны только такие действия армейских вооруженных сил внутри страны, которые прямо основаны на законе.

В результате был отменен порядок "совместного патрулирования", а события августа 1991 г. с вводом войск в Москву - оценены негативно. Но парадоксально то, что впоследствии эта формула полностью игнорировалась "демократической" властью и при всех усилиях ее не удалось включить в текст новой Конституции.

ККН противостоял действующей власти, принимал решения - с опорой на права человека против секретных приказов Президента. 20 августа 1991 г. по моей инициативе члены ККН подписали заявление, осуждающее ГКЧП, где указывалось, что Закон о Чрезвычайном положении не предусматривает таких структур, как ГКЧП, что наделение их функциями высшего органа власти СССР незаконно. Это заявление не было принято в официальных кругах и было подано в "Общую газету". После Беловежского сбора руководителей трех республик в декабре 1991 г. ККН выступил с Заявлением о юридической несостоятельности роспуска СССР. Оно тоже не было принято в органах власти и было опубликовано только в "Правде". Но с прекращением существования СССР в декабре 1991 г. были распущены все общесоюзные учреждения, в том числе и ККН.

Главным направлением деятельности для меня была организация в 1991 г. при Президенте СССР Исследовательского центра частного права для совместной работы с Верховным Советом. Нам было ясно: без частного права нет свободных экономических отношений. Идея частного права стала постепенно реализовываться. Исследовательский центр частного права стал тем, что я хотел осуществить в ИФиП. Свой отпечаток накладывало то, что центр работал в Москве. Президент РФ утвердил федеральную Программу "Становление и развитие частного права в России", а меня - ее научным руководителем (с 1994 г.). Основной задачей центра была подготовка проекта Гражданского кодекса РФ, что и было сделано - принят Гражданский кодекс в трех частях.

Потом я вышел в отставку в связи с Чечней - вышел из Президентского совета по правам человека, поскольку увидел, что война в Чечне есть рецидив коммунистического правопонимания. Ту формулу ККН просто забыли, когда решался вопрос о конституционной правомерности действий регулярной армии при "наведении конституционного порядка" в Чечне.

Протест против этого был делом совести и чести человека, испытавшего на себе ужасы войны. После начала войны в Чечне я выступил с рядом статей, в которых изложил мотивы своих действий. Когда вступает в действие решение о применении тяжелого вооружения для массового поражения, ситуация гражданского конфликта юридически и политически оценивается как ситуация войны: с террором, расправами и прочими ее атрибутами. Это повлекло сдержанное отношение ко мне, о чем я не жалею.

С начала своего пребывания "у власти" я дал себе обещание не поддаваться идущим от нее соблазнам и благам. Кое-что у меня получилось. Отказался от правительственной дачи; в 1991 г. мне как председателю ККН резко повысили зарплату до уровня зарплаты министра, я попросил бухгалтерию перечислять сумму повышения в Госпиталь инвалидов Отечественной войны. Когда я вышел из Президентского совета, я отказался от всех постов, от белой "Волги" со сменными водителями, от ЦКБ и "Барвихи", оставил казенную квартиру (с перспективой приватизации) в Москве. Да и то, что мне в связи с ранее занимаемыми постами ничего не "предусмотрено" и не "дадено", - счастье великое.

Дата добавления: 2015-05-10