I. Тридесятое царство в сказке

ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ

1. Локальность. Царство, в которое попадает герой, отде­лено от отцовского дома непроходимым лесом, морем, огнен­ной рекой с мостом, где притаился змей, или пропастью, куда герой проваливается или спускается. Это — «тридесятое» или «иное» или «небывалое» государство. В нем царит гордая и властная царевна, в нем обитает змей. Сюда герой приходит за похищенной красавицей, за диковинками, за молодильными яблоками и живущей и целющей водой, дающими вечную юность и здоровье.

О том, как в это царство попадают, мы уже говорили. Нам необходимо несколько осмотреться в нем. Мы сперва посмот­рим, какую картину дает нам сказка. Только после этого мы раздвинем рамки и выйдем на более широкий простор.

Но как только мы начнем присматриваться к этому царст­ву, мы сразу заметим, что никакого внешнего единства в кар­тине тридесятого царства нет. Одну картину, оказывается, на­рисовать невозможно. Нужно нарисовать несколько отдельных картин. Это прежде всего касается местопребывания этого царства.

Иногда это царство помещается под землей: «Долго ли, ко­ротко ли, набрел Иван на подземный ход. Тем ходом спустил­ся в глубокую пропасть и попал в подземное царство, где жил и царствовал шестиглавый змей. Увидал белокаменные палаты, вошел туда (Аф. 237).

Но ничего специфически подземного там нет. Там обычно вовее не темно, там такая же земля, как здесь. «Долго шли они подземным ходом, вдруг забрезжился свет — все светлей да светлее, и вышли они на широкое поле под ясное небо; на том поле великолепный дворец выстроен, а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземельной стороны» (Аф. 191).

С другой стороны, оно может лежать на горе: «Вдруг лод­ка поднялась по воздуху и мигом, словно стрела, из лука пу­щенная, привезла их к большой каменистой горе» (Аф. 138). Или: «Они сели, и царь-медведь принес их под такие крутые да высокие горы, что под самое небо уходят; всюду здесь пу­сто, никто не живет» (Аф. 201). Совершенно особый и очень интересный случай мы имеем в сказке «Хрустальная гора» (Аф. 1G2). Здесь говорится: «...и полетел в тридесятое государ­ство, а того государства больше чем на половину втянуло в хрустальную гору».— «Ехали, ехали, приехали. Глядит — стеклянная гора» (3. П. 59). «Тут хрустальная гора» (3. В. 3).

Наконец, оно может находиться и под водой: «А Иван-ца­ревич отправился в подводное царство; видит: и там свет та­кой же, как у нас: и там поля, и луга, и рощи зеленые, и сол­нышко греет» (Аф. 222). Иногда упоминаются города, прова­лившиеся в озеро, как в сказании о граде Китеже (Аф. 216, вариант 3).

Независимо от того, где это царство находится, в нем иног­да имеются прекрасные луга. «Птица вылетела на луга зе­леные, травы шелковые, цветы лазоревые, и пала наземь. Иван-царевич встал, идет по лугу, разминается» (Аф. 157). Заме­тим, однако, что как ни прекрасна природа в этом царстве, в ней никогда нет леса и никогда нет обработанных полей, где бы колосился хлеб.

Зато есть другое — есть сады, деревья, и эти деревья пло­доносят. Большей частью сады помещаются на островах: «И увидел дурак, что они были на весьма прекрасном острове, на котором было премножество разных деревьев со всякими плодами» (Аф. 165). «Взошли на тот остров; на том острове преотличные плоды, растения, цветы» (Худ. 41). Сады почти всегда имеются в сказке о молодильных яблоках.

До сих пор мы не видели в тридесятом царстве ни одной постройки. Эта пустынность иногда подчеркивается. «Приехали к такой горе: ни взойти, ни взъехать на эту гору; ни строенья, ничего нету, только одна гора» (Худ. 82). Однако в тридеся­том царстве все же есть постройки, и это всегда дворцы. К это-/ му дворцу также надо несколько присмотреться. Дворец тут чаще всего золотой: «Живет она в большом золотом дворце».

Архитектура этого дворца совершенно фантастическая: «А дво­рец тот золотой, и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перла­мутровые, как крылья в обе стороны расходятся... Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повертываться, по местам передвигаться» (Аф. 560). Часто он также мра­морный или хрустальный. Этот дворец неприступен. «И усмот­рели вдали дворец хрустальный, обнесен такою же стеною во­круг» (Аф. 559). Эта неприступность, однако, не составляет препятствия для героя. Через стену он перелезает. В других случаях герой пролезает через щель, обратившись в муравья. Через стену он иногда перелетает, обратившись в орла. Очень часто этот дворец охраняется животными, чаще всего львами или змеями. Но эти змеи не похожи на ЗмеяТорыныча. Их легко усмирить. «Долго ли, коротко ли, увидел — золотой дво­рец стоит, как жар горит; у ворот кишат страшные змеи, на золотых цепях прикованы, а возле колодезь, у колодезя зо­лотой корец на золотой цепочке висит. Иван-царевич почерп­нул корцом воды и напоил змей. Они улеглись» (Аф. 129).

Иногда это место, куда прибыл герой, описывается как город или как государство. «За этим столбом стоит золотой город на сто верст» (Аф. 220). «Вот и сине море, широкое и раздольное, разлилось перед нею, а там вдали как жар горят золотые маковки на высоких теремах белокаменных» (Аф. 235). Ложнорусский стиль в живописи любит изображать это царство с церквами — это не в стиле сказки. Небесного Иеру­салима она не знает. Позднейшая рационализация превращает героя в купца, переправу — в торговое плавание, а город — в портовый. «Приплыл корабль к большому, богатому городу, остановился в пристани и якорь бросил» (Аф. 242). Никаких подробностей о государстве мы не узнаем, кроме того, что в нем кто-то царствует. «Побежал корабль посуху, поплыл по морю п, наконец, пристал в государство царь-девицы» (Аф. 170). «Приезжают в невиданное царство, в небывалое государ­ство» (Аф. 137).

Все указанные здесь элементы встречаются в многочислен­ных комбинациях: город бывает и на острове, и на горах, и под водой, и под землей. То же можно сказать о дворцах, лугах и садах, которые свободно комбинируются друг с дру­гом и помещаются в разнообразной обстановке.

2. Связь с солнцем. Присматриваясь к этому «небывалому государству» еще ближе, мы можем обнаружить, что оно име­ет какую-то связь с солнцем. Так, например, в одном тексте мы находим, что герою задано добыть ветку с золотой сосны, «что растет за тридевять земель, в тридесятом царстве, в подсол­нечном государстве» (Аф. 564). Это царство находится на не­бе, где солнце. «Убил царевич чудище и едет к алмазному дворцу, в котором жила его матушка, Настасья Золотая Коса у 12-голового змея. Алмазный дворец, словно мельница, вертится, и с того дворца вся вселенная видна — все царства и земли, как на ладони» (Аф. 129, вариант). Мыслится ли под этим вращением дворца вращение небесной сферы — на этот вопрос не так просто ответить, но что здесь, так или иначе, представляется небо, это очевидно. Еще яснее солнечный характер в других сказках. Герой, например, спасается от пре­следований змеихи: «Вот близко, вот нагонит! В то самое вре­мя подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал: „Солнце, солнце, отвори оконце!" Солнцева сестри­ца отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем» (Аф. 93). Правда, эта сказка не имеет вариантов, но это — далеко не единственное упоминание солнца.

Это царство связано с горизонтом. «Едут-едут между не­бом и землей, пристали к неведомому острову» (Аф. 146). И хотя это указание больше относится к пути, чем к царству, но есть и такие тексты, где положение этого царства на гори­зонте высказано совершенно ясно. «Стрелец-молодец сел на своего богатырского коня и поехал за тридевять земель; долго ли, коротко ли, приезжает он на край света, где красно сол­нышко из синя моря восходит» (Аф. 169). Еще яснее эта связь с небом выражена в тех случаях, когда упоминается о громе и молнии. Лиса (кот в сапогах) говорит герою: «Есть царь Огонь и царица Грозная Маланья, у них дочь — прекрас­ная царевна; я ее за тебя высватаю» (Аф. 164, вариант). И хотя имена еще ничего не доказывают, все же эта связь не случайна. Так, в этом царстве слышится грохот и гром. На вопрос, отчего происходит этот грохот, баба-яга говорит: «То у нас на горах стук стучит и гром гремит, что красная краса черная коса царь-девица катается» (Аф. 178).

3. Золото. Все, сколько-нибудь связанное с тридесятым го­сударством, может принимать золотую окраску. Что дворец зо­лотой — это мы уже видели. Предметы, которые нужно достать из тридесятого царства, почти всегда золотые. Это — свинка — золотая щетинка, утка — золотые перышки, золоторогий олень, золотохвостый олень, золотогривый и золотохвостый конь (не типа Сивки-Бурки) и др. (Аф. 182). В сказке о Жар-Птице сидит Жар-Птица в золотой клетке, конь имеет золотую узду, а сад Елены Прекрасной обнесен золотой оградой (Аф. 168). В сказке о Финисте-Ясном Соколе девушка, прибыв в иное царство к своему возлюбленному, покупает себе три ночи за серебряное донце-золотое веретенце, серебряное блюдо и золо­тые яички и золотое пялечко с иголочкой (Аф. 234).

Самой обитательнице этого царства, царевне, всегда присущ какой-нибудь золотой атрибут. Она сидит в высокой башне с золотым верхом (Аф. 158). «Смотрит, а по синю морю плы­вет Василиса-царевна в серебряной лодочке, золотым веслом попихается» (Аф. 169). У нее золотые крылушки, у служанки — серебряные (Аф. 237). Она летит в золотой колеснице. «На то место налетело голубиц видимо-невидимо, весь луг прикры­ли; посредине стоял золотой трон. Немного погодя— осияло и небо н землю,— летит по воздуху золотая колесница, в уп­ряжи шесть огненных змеев; на колеснице сидит королевна Елена Премудрая — такой красы неописанной, что ни взду­мать, ни взгадать, ни в сказке сказать» (Аф. 236). Даже в тех случаях, когда царевна представлена воинственной девой, она скачет на статном коне «с копьем золотым». Если упомянуты ее волосы, они всегда золотые. Отсюда и ее имя «Елена Зо­лотая Коса Непокрытая Краса». В абхазских сказках свет неходит даже от ее лица: «И увидел светившуюся без солнца красавицу, стоявшую на балконе... от нее, как от солнца, шел свет, даже когда не было ни солнца, ни луны».

Этот список можно было бы продолжить и заполнить им целые страницы. Золото фигурирует так часто, так ярко, в та- \/ ких разнообразных формах, что можно с полным правом на­звать это тридесятое царство золотым царством. Это — настоль­ко типичная, прочная черта, что утверждение: «все, что связано с тридесятым царством, может иметь золотую окраску» может оказаться правильным и в обратном порядке: «все, что окра­шено в золотой цвет, этим самым выдает свою принадлежность к иному царству». Золотая окраска есть печать иного царства. Примером этого может служить перо Жар-Птицы. Птицу под­карауливает Иван-царевич: «Сидит он час, другой и третий — вдруг осветило весь сад так, как бы он многими огнями ос­вещен был: прилетела Жар-Птица». Она роняет перо: «Это пе­ро было так чудно и светло, что ежели принесть его в темную горницу, то оно так сияло, как бы в том покое было зажжено великое множество свеч» (Аф. 168). Эта птица действительно прилетает из «другого царства», и герой отправляется ее ис­кать. В этом случае связь совершенно ясна. Но даже в тех случаях, когда этой связи нет в прямом смысле этого слова, вопрос о ней должен быть рассмотрен и исследован. Так, на­пример, герой добыл чудесную уточку: «Запер хозяин свою уточку в темный сарай; ночью она снесла золотое яичко. По­шел туда мужик, увидел великий свет и, думая, что сарай го­рит, закричал во всю глотку: „Пожар! Пожар! Жена, хватай ведра, беги заливать!" Открыли сарай — ни дыму, на пламе­ни, только светится золотое яичко» (Аф. 196, вариант).

Что между этими двумя случаями есть какая-то связь, это очевидно. Связь же с тридесятым царством не дана, но посту­лируется и должна быть исследована.

Случай с золотыми яичками интересен еще другим: он по-казывает, что золотая окраска есть синоним огненности. То же мы видим с пером Жар-Птицы, которое светится. Зная, что тридесятое царство есть вместе с тем очень часто небесное, солнечное царство, мы легко можем заключить, что небесная окраска предметов есть выражение их солнечности. В некоторых случаях это высказано совершенно ясно. Так, в пермской сказ­ке читаем: «„Видишь: вот в этой стороне вроде солнца огонь?" — „Вижу",— говорит.— „Это не вроде солнца огонь, а это ее дом, он весь на золоте,— говорит"» (3. П. 1).

4. Три царства. Сказка о том, как герой на своем пути по­падает в медное, серебряное и золотое царство, по наблюде­ниям Н. П. Андреева,— самая распространенная сказка на рус­ском языке, и можно предполагать ее известной. Нам кажется, что эти три царства возникли как утроение тридесятого цар­ства. При стремлении сказки все утраивать этому стремлению несомненно подвергся и данный мотив, и этим вызвано нали­чие вообще трех царств. Но так как тридесятое царство зо­лотое, то предыдущие сделаны серебряным и медным. Искать здесь каких-то связей с представлениями о железном, серебря­ном и золотом веке, вообще с циклом Гезиодовских эр — на­прасный труд. Здесь не удастся также обнаружить никаких связей с представлениями о металлах. Здесь можно было бы поставить также вопрос о представлении трех царств как не­бесного, земного и подземного. Но и эта связь также не под­тверждается материалами: медное, серебряное и золотое царст­ва находятся не друг под другом, а одно впереди другого, обычно они все три находятся под землей. Но так как по ска­зочному канону тридесятое царство есть последний этап пути героя, после чего происходит его возвращение, а прибытие три раза невозможно (ему должны были бы предшествовать воз­вращение и новая отправка), то два царства стали своего рода проходными этапами, а одно — золотое — этапом прибы­тия. Но такой переходный этап в сказочном каноне уже име­ется. Это — избушка яги. И вот, мы стоим перед любопытным явлением ассимиляции трех царств с избушкой яги. Действи-; тельно: если просмотреть многочисленные случаи этих трех царств, то некоторые элементы в них всегда идут от тридеся­того царства и царевны, а другие— от яги. Кроме названий эти три царства ничего специфического в себе не имеют. Возь­мем вариант Аф. № 128. Иван приходит в медное царство. Там его встречает «девица, прекрасная из себя». Это во вся­ком случае не яга. Следует выспрашивание и упрек: «не на­кормила, не напоила, да стала вести спрашивать». Этот эле­мент явно от бабы-яги. Затем девица дарит ему перстень, т. е. выступает как дарительница. Однако предмет ее подарка — перстень — есть завуалированное обручение. Но обручается ге­рой только с третьей девицей из золотого царства, которая, следовательно, и функционально есть царевна. Подобно этому случаю могут быть проанализированы и остальные варианты, и это даст право утверждать, что эти три царства есть внутри-сказочное образование. Не удалось найти никаких материалов, указывающих на связь этого мотива с первобытным мышлени­ем или первобытными обрядами.

5. Териоморфиэм тридесятого царства. Но наше изучение тридесятого царства еще далеко не кончено. Есть еще одна черта: то царство иногда представлено царством не людей, а царством животных.

Правда, эти указания встречаются не так часто, эти пред­ставления находятся несколько в тени в сравнении с пышными дворцами из золота, мрамора и перламутра, но для исследова­теля они представляют особый интерес. Так, если похитителем царевны является животное, то это животное уносит ее к себе в свое царство, где людей никаких нет. Так как похитителем чаще всего является змей, то и это царство часто есть царство змеиное. «Долго-долго шел он за клубочком, много лет проле­тело, и зашел в такую землю, где нет ни души человеческой, ни птиц, ни зверей, только одни змеи кишат. То было змеиное царство» (Аф. 191, вариант). В сказке Аф. 233 говорится: «Сел Василий-царевич на коня и поехал за тридевять земель, в тридесятое государство; долго ли, коротко ли, приехал он в царство львиное». Здесь живет царь-лев, и это указание на царя зверей мы особо отмечаем, оно нам еще при­годится. После этого герой еще попадает в змеиное и воронье царство. Этот животный характер царства не исключает на­личия и городов, и дворцов, и садов: «В том царстве жили одни змеи, да гады. Кругом города лежала большая змея, об­вившись кольцом, так что голова с хвостом сходились» (Аф. 178, вариант). В тобольской сказке находим: «Видит, перед ним стоит дом с двумя крыльцами: серебряное крыльцо и зо­лотое. Он подумал: „Кто тут живет?"... Пошел и отворил дверь в первую комнату и увидел — сидят курицы: „Неужели здесь такие люди живут, как наши курицы?"» (См. 335). В сказке «Марья Моревна» (Аф. 159) за трех девушек сватаются со­кол, ворон и орел. Брат девушек отправляется их навестить. «Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясный сокол сидит». Это — царство соколов. Можно предположить, что и царь-медведь (Аф. 201) уносит детей в медвежье царство. Отметим еще случай прибытия в царство мышей. «Поплыли они по морю; перебрались на другую сторону и пришли в тридесятое царст­во, в мышье государство» (Аф. 191, ср. Аф. 217, 218).

Дата добавления: 2015-05-08