Точка покоя 2 страница

– Он что, спит? – спросил кто‑то удивленно.

Пес не спал. Услышав приближение людей, он поднял голову и беззлобно рыкнул. Даже это беззлобное рычание выглядело донельзя грозно.

Отряд замер в полутора сотнях шагов от скалы. Олди от удивления не сразу смог найти нужные слова. Картина хищника, мирно соседствующего со своей недавней потенциальной добычей, не хотела укладываться в его голове.

– Смотри‑ка, совсем как человек. – Кто‑то из стражников кивнул в сторону сидящего на скале чудовища.

– Внешность обманчива, – отозвался старший префектор, стряхнув оцепенение. – Как говорит преподобный О’Брилин: «Не внешность есть суть». Расспросите маэстро Витра, он вам многое может порассказать про чудовищ.

Сэнс задумчиво молчал, о чем‑то сосредоточенно думая.

– Мушкет, – скомандовал Олди.

Один из стрелков скинул с плеча массивную железную трубу с прикладом, другой воткнул в землю подставку, быстро высек искру и запалил трут. Затем аккуратно положил на запальную полку щепоть огненного припаса и протянул готовое для стрельбы орудие начальнику. Мушкет на отряд был только один и использовался лишь в крайних случаях. При желании Олди Энц мог выдать полевой страже и десяток мушкетов, но кто будет таскать эту громадину, когда можно обойтись арбалетом.

Олди положил массивный ствол на предназначенную для него подставку и припал к прикладу. Ствол мушкета пришел в движение, переходя с чудовища на дикого пса и обратно. Старший префектор никак не мог выбрать цель. Наконец, мушкет замер в его руках, щелкнул курок, фитиль упал на запальную полку и округу огласил громкий выстрел. Массивный свинцовый шарик, вырвавшись из ствола, отправился к выбранной цели.

Толик Осинцев задумчиво рассматривал муху, ползущую по потолку. Хорошо мухе – у нее нет начальства. Толик вздохнул.

– И нечего вздыхать! Вздыхать раньше надо было! Сколько раз вам повторять, Осинцев, – работать надо! Работать, а не мух считать!

Толик вздрогнул и перевел взгляд на Геральдию Матвеевну, в простонародье – Гергемму, заместителя директора по работе с клиентами. В их небольшой конторе Геральдия заправляла всем. К своим пятидесяти с небольшим она успела сжить со света двух мужей и принялась за сотрудников. Последним, судя по темпераменту, с которым Геральдия взялась за дело, тянуть осталось недолго. Нерастраченная на семью энергия била ключом, и этим самым ключом Гергемма пыталась пристукнуть любую и всяческую инициативу, если она хотя бы малейшим образом выходила за рамки ее представлений о том, как надо вести работу.

– Зачем? Зачем вы сказали, Осинцев, что путевка горящая? Кто вас за язык тянул?

– Так горящая же, Геральдия Матвеевна.

– И что с того? Зачем потребителю об этом знать? А скидки? Зачем вы предложили скидки этой семейной паре? На них крупными буквами написано, что они выбрались в путешествие в первый раз в жизни! Возможно, и в последний.

– Так скидки же есть.

– Есть. Но не для всех. Скидки – только для солидных клиентов.

Осинцев пожал плечами. По его глубокому убеждению, семейная пара, прожившая четверть века вместе, – это очень солидно. Жаль, что не все так думают.

Если Гергемма взялась его пилить, то теперь не остановится, пока не доведет дело до логического завершения. Опять придется менять работу. Должно быть, работа с людьми – это не для него. Нет, сами‑то люди не против, скорее, они довольны. И он, Толик, тоже доволен. А вот начальство…

Не получится из него акулы капитализма. То, что скидки надо предоставлять тем, кто и так в состоянии заплатить полную цену без всякого для себя ущерба, для него непонятно. Еще более непонятно, почему нельзя эти скидки применять, когда люди отдают последние сбережения, чтобы купить путевку. По глубокому убеждению Толика, все должно быть как раз наоборот. Так он и старается действовать – в соответствии со своими убеждениями. К сожалению, это не совпадает с глубокими убеждениями Гергеммы. Толик несколько раз пытался объяснить свою позицию, но на таких, как Гергемма, никакие доводы не действуют. И это при том, что в половине случаев ему удавалось уболтать на улице пьяных хулиганов и решить дело миром. Памятуя о второй половине случаев, подобных встреч Толик старался избегать. Избегать Геральдию не получалось.

– Идите, Осинцев, и серьезно подумайте над своим поведением! – закончила внушение Гергемма и устало махнула рукой.

Анатолий вышел за дверь.

– Ну как? – спросила вполголоса секретарша Светочка.

– Как на лучших курортах Египта. – Толик улыбнулся чуть печально.

Светочка хихикнула, прикрыв рот рукой.

– Так же интересно?

– Скорее – так же жарко. Думаю, придется искать другую работу. Ты же знаешь Гергемму, если вцепится, то мертвой хваткой.

– Все расстроятся, если ты уйдешь… – Светочка вздохнула.

– Это не есть продуктивно‑о, – проговорил Толик, копируя латышский акцент.

Светочка опять рассмеялась:

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю, может, вернусь в мастерскую к Федору. Там, по крайней мере, нет надоедливых старушек.

Светочка закрыла рот двумя руками, чтобы не рассмеяться в голос.

В мастерской Федора Толик работал полтора года назад. Какое‑то время было интересно, но его творческий характер не переносил однообразия работы. Полет фантазии так и норовил сыграть с ним какую‑нибудь шутку. Толик любил помогать людям и делал это со вкусом и удовольствием. Иногда увлекался. Апофеозом стал турбонаддув, который он приладил к старому «москвичу» пенсионера Семена Петровича. Петрович был просто счастлив, когда его старое авто обогнало соседский «мерседес». Счастье прошло, когда Толик озвучил стоимость запчастей. Пенсионер долго скрипел и пыхтел. Увидев такую реакцию, об оплате своего труда за полторы недели Анатолий постеснялся даже заикаться. Хозяин мастерской, в которой Толик полторы недели модернизировал пенсионерский раритет, долго смеялся. Разумеется, за это время он Анатолию ничего не заплатил, хорошо еще, что не высчитал с него же за занимаемое ремонтируемой машиной место.

Федор был отличным мужиком, он даже не выгнал модернизатора с работы, лишь попросил в дальнейшем заниматься личными делами в нерабочее время. А Толик заскучал. Ему посоветовали сменить вид деятельности и поработать с людьми.

Страховым агентом Анатолий работал около полугода. Надо признать, работа ему нравилась, план он выполнял быстро, общий язык с людьми находил легко. Уволился после того, как компания отказалась выплачивать страховку по одному из заключенных им договоров. Не мог он легко разговаривать с людьми и предлагать страхование, сомневаясь в том, что обещанное им выплатят вовремя и в полном объеме. Начальство предлагало ему остаться, обещало повысить зарплату как ценному сотруднику, но он только печально улыбался. Вся его работа строилась на искренности, а искренность – на вере в правильность того, что он делал. Иначе он просто не мог.

Из туристической фирмы теперь, наверное, тоже придется увольняться.

– Светочка, пока. – Толик помахал рукой. Рабочий день подходил к концу.

Светочка с сожалением вздохнула: «Хороший парень этот Толик, но больно уж неприспособленный. Не от мира сего».

Анатолий заскочил по дороге в магазин, купил пельмени и сосиски и поспешил к дому. Он жил один в двухкомнатной хрущевке, родителей вот уже два года как не стало, спутницей жизни он пока не обзавелся. Что касается соседей, то он был одним из немногих, кто мог найти общий язык почти со всеми в своем подъезде. Причем Осинцев не прикладывал каких‑то особых усилий, это получалось легко и непринужденно.

– Толенька, Толюня, – бросилась к нему соседка по этажу Мария Федоровна, – хорошо, что ты пришел! Васька, разбойник, опять на дерево забрался. Полчаса его зову, спускаться не хочет. У, хитрая морда!

Последнее высказывание относилось к коту, который уютно устроился на ветке и не собирался слезать. Толик присмотрелся. Кот выглядел чрезвычайно сосредоточенным.

– Это у него, Марь Федоровна, инстинкт. Охотится он так.

– На кого ж там охотиться? – всплеснула руками пенсионерка.

– Мышей на дереве не бывает, значит, на птиц. Пока не поймает, не слезет.

– Ой, а что же делать?

– Сейчас мы ему охоту устроим. Кис‑кис‑кис. Охотиться будем?

Толик запустил руку в пакет и извлек на свет сосиску.

– Вкус‑сная! – Парень понюхал колбасное изделие. – Лови!

Сосиска взлетела вверх, кот взмахнул лапой и ловко перехватил неожиданный подарок. Вскоре он уже с удовольствием поедал пойманную им добычу. Но слезать не спешил.

– Наверное, не наелся, – сказал Толик и полез в пакет за второй сосиской.

Второй заход оказался неудачным – кот промахнулся. Сосиска была брошена снова – на этот раз добыча оказалась в зубах у мелкого хищника. Кот съел только половину и минут через пять лениво слез с дерева – охотиться ему больше не хотелось.

– Спасибо, Толюнечка. Что бы я без тебя делала!

Пенсионерка подхватила своего любимца и заспешила к подъезду.

– Стой, а как же ты без сосисок? – спохватилась она.

– Ничего, у меня еще пельмени есть.

– Нет‑нет, пойдем ко мне. Я тебя оладышками накормлю.

– С удовольствием, – согласился парень.

– Вот скажи, Анатолий, как ты узнал, зачем кот на дерево залез? – любопытствовала Мария Федоровна, идя впереди.

– А я себя котом представил, – отозвался Толик.

– От балаболка, я ж серьезно.

– Не знаю. – Анатолий пожал плечами.

Соседка не поверила, а зря. Толик на самом деле постарался представить, что может делать кот на дереве с таким сосредоточенным выражением кошачьей морды.

Перекусив оладьями, Анатолий отправился вверх по лестнице и был перехвачен на четвертом этаже мучимым жаждой сантехником Сидоровым.

– Толюха, привет. Как жизнь молодая? Куда спешишь?

– Привет, Николаич. Домой иду.

– Ты как, деньгами не богат?

– Откуда. Хочешь, пельменями поделюсь?

– Пельменями? Не, пельменями не надо. Вот если бы ты мне сто грамм налил… – Николаич посмотрел с надеждой.

– Ты же знаешь, я водку дома не держу.

– А вдруг праздник? Или случай какой?

– Как говорил древний китайский философ То Лян, питие есть смерть духа.

– Врет все этот твой Лян. Китаец, что с него взять.

– Не скажи. Ты дворника нашего, Фаддеича, знаешь?

– Ну?

– Умер.

– Правда, что ли?

– Сам посуди: иду я, значит, смотрю, он лежит во дворе под грибочком, где детишки в песок играют. Ну, думаю, что‑то здесь не так. Лет сорок минуло с той поры, как Фаддеич в песок играл. Фаддеич, говорю, вставай. Не встает. Фаддеич, да жив ли ты, спрашиваю. А он молчит. Как есть – умер.

– От, елки‑палки, – Николаич расстроился, – так он же на три года меня младше! А когда это было?

– На прошлой неделе.

– Так я ж его вчера живым видел! – обрадовался Сидоров.

– Правда?

– Вот как тебя сейчас!

– Что ж тогда Фаддеич делал в песочнице? – с сомнением в голосе сказал Толик и продолжил подниматься по лестнице.

– Что делал. Отдохнуть прилег! – крикнул вдогонку Николаич.

– Я же говорю – смерть духа.

Сидоров пожал плечами и направился вниз по лестнице к выходу из подъезда. А Толик наконец‑то добрался до своей квартиры. Посмотрел почту, отправил несколько писем.

«Лучший отдых – это смена вида деятельности». – Толик хлопнул в ладоши, потер руки и начал собираться, на вечер у него еще были планы.

Они мастерили дельтаплан. Несколько ребят и девушек собирались после работы, чтобы построить себе крылья. Планеризмом Толик увлекся недавно. Собственно, постройка была еще в процессе, до испытаний пока не дошло, но дело двигалось. Засиделись допоздна. Когда собрались расходиться, на улице было уже темно.

– Толян, ты Юльку проводишь, а то нам совсем в другую сторону?

– Конечно, провожу, – согласился Толик.

Они шли не спеша, обсуждая перспективы своей затеи. Трое нарисовались посреди аллеи неожиданно и сразу стали охватывать их в полукольцо молча и со знанием дела. Это было серьезно, разговоры не помогут. Слишком уж целеустремленно продвигалась эта троица. От них так и веяло решительностью и злобой.

– Бежим! – крикнул Толик, прыгнул в сторону, оттолкнул ближайшего противника и помчался через кусты, таща за собой Юльку. Грабители замешкались на секунду и бросились следом. Миновали парк, и Толик понял, что направление они выбрали неправильно – жилые дома остались в стороне, впереди чернела лишь старая многоэтажная развалюха, предназначенная на слом. Пустые проемы окон, половины дверей не было.

Догонят. Как пить дать, догонят! Ладно его, но Юлька!

Толик заскочил в подъезд, толкнул девушку под лестницу и успел шепнуть:

– Сиди здесь! Когда они пробегут мимо, вылезай и беги к автобусной остановке.

Троица уже подбегала к подъезду, и он помчался наверх, топая что есть силы.

– За ними, теперь не уйдут!

Искатели легкой наживы бросились следом.

Один против троих. Грабители наверняка вооружены. Толик мчался по темному коридору, он сам себя загнал в ловушку. Эх, если бы не Юлька. Затолкнуть ее в подъезд и убегать по улице? Преследователи наверняка увидели бы, что он один. Теперь придется платить. Что ж, раз так, он встретит их так, как положено.

Дальше бежать было некуда. Толик подхватил оторванную от двери доску и осмотрелся в поисках места для засады. Сдаваться на милость победителю он не собирался. Такое слово, как «милость» преследователям вряд ли знакомо.

Темные проемы дверей зияли справа и слева. Попятившись, он шагнул за порог и… Пола под ногами не оказалось! Всколыхнувшийся дикий ужас на несколько секунд заполнил все существо Анатолия. Но удара все не следовало. Казалось, он падает в какую‑то бесконечную воронку и никак не может достигнуть ее дна.

Свет. Он появился сначала неясными всполохами, а затем заполнил все окружающее пространство.

«Так вот ты какой – тоннель. Но почему я не почувствовал смерти?»

Стало совсем светло, но видно ничего не было. Лишь стремительный вихрь света, в центре которого он находился. В какой‑то момент окружающее пространство, казалось, взорвалось с громким хлопком, и Толик почувствовал под ногами землю.

Земля оказалась покрытой пышным травяным покровом. Толик удивленно огляделся и протер глаза. Он стоял на лесной поляне. Кроме того, изменилось время суток. Последнее, что он помнил, это ночь и темная комната. Здесь же день и лесная поляна. Контраст, достаточный для того, чтобы прийти в изумление. Адреналин, вызванный недавним приключением, буквально бурлил в крови. Анатолий огляделся, но его недавних противников нигде не было.

Что это? Проделки инопланетян, параллельный мир? Может, он умер и попал в рай?

Крупное насекомое укусило его за ногу, заставив попрыгать.

– У, зараза! – Толик попробовал сбить шмеля доской, которую продолжал держать в руке, но тот ловко увернулся. Реальность бытия дала о себе знать. Во рту пересохло, захотелось пить. Нет, он точно пока не умер. А если так, сидеть здесь и страдать от жажды нет никакого резона.

Толик прислушался, пытаясь уловить звуки, которые могли исходить от людей. Ничего. Шум листвы многочисленных деревьев, щебет птиц – обычные звуки леса. Ни проехавшей машины, ни переклички грибников.

– Люди, где вы? Ау!

Но никто не ответил, потому как отвечать здесь было некому.

Бурлящий в крови адреналин требовал действий. Минут пять Толик бесцельно метался по поляне. Судя по состоянию солнца, время давно перевалило за полдень, а встречать ночь в лесу Анатолию не хотелось. Парень вздохнул и попытался взять себя в руки. Пару минут он восстанавливал внутреннее равновесие. Не то чтобы это удалось полностью, но паника прошла. Анатолий встал и зашагал навстречу солнцу. А почему бы и нет? Это направление было ничем не хуже любого другого.

Предательская мысль о том, что идет он не туда, то и дело стремилась о себе заявить, но Толик пытался ее отогнать. Измени он направление, мысль эта никуда не денется, к ней прибавится лишь еще одна: «А не шел ли он в правильном направлении раньше?»

«Как там Юлька? – подумал Толик. – Мне‑то хорошо, иду по чистому уютному лесу».

Раздавшийся из‑за ближайшего куста шорох заставил парня отпрыгнуть в сторону, но причиной беспокойства оказался обыкновенный еж.

Анатолий рассмеялся, страхи показались ему надуманными. Ну да, попал в лес, идет неизвестно куда, но с другой стороны, когда еще удастся выбраться на природу. А природа хороша. Парень вздохнул полной грудью. Воздух здесь – это нечто. Ни гари, ни пыли. Постепенно Толик вернулся в свое обычное уравновешенное состояние и даже начал что‑то напевать. Вот если бы не жажда, было бы совсем замечательно. Но поскольку совсем замечательно быть не может, с этой маленькой проблемой надо смириться.

Он вспугнул несколько лесных птиц и разминулся с семейством лис, удивляясь богатству животного мира. Не иначе, в заповедник попал.

Тревогу он почувствовал неожиданно. Громче, чем обычно, раскричались птицы, затем вспорхнули вспугнутой стаей. Толик пересек большую поляну и встревоженно оглянулся. Оглянулся и похолодел. На другую сторону поляны вышел кто‑то огромный и лохматый. Но не это было главным. Этот огромный и лохматый зло рычал и принюхивался к следу. Между прочим, к его, Толика, следу.

Ноги сами понесли Анатолия прочь от неожиданного гостя. Казалось, они сами придали себе ускорения независимо от желания владельца. Желание, впрочем, было одно – убраться подальше от хищника. Пять минут спустя парень мчался что есть сил куда глаза глядят. По раздающемуся время от времени за спиной злобному рычанию можно было судить о том, что хищник не собирается отказываться от погони.

«Кто победит, чемпион по боксу или по бегу?» – вспомнилась вдруг старая шутка. Толик мимолетно улыбнулся, но раздавшийся за спиной вой вмиг согнал с лица улыбку.

Парень перескочил какую‑то лесную дорогу. Лишь через несколько секунд он сумел это осмыслить. Дорога? Дорога – это хорошо, это путь к населенным местам. Но преследователь бежал по пятам, останавливаться и возвращаться не было никакой возможности.

Теперь они бежали по почти непролазной чаще, приходилось проламываться сквозь кусты, но это еще полбеды. Толик уже изрядно запыхался, когда выскочил к болоту. Сердце бешено колотилось, по болоту далеко не убежишь. Он метнулся вправо, по краю препятствия.

Мостки через болото подвернулись неожиданно. Парень свернул на помост из сухих жердей. Пот заливал глаза, сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Добежав до середины, Анатолий упал, силы почти оставили его. Зверь довольно взвыл, чувствуя, что настигает добычу. Пара минут – и все будет кончено.

Анатолий лихорадочно начал рвать сухой мох с соседней кочки. Китайская зажигалка никак не хотела срабатывать в трясущейся руке, сердце замирало. Почему‑то когда не надо, высечь огонь удается легко и свободно. Наконец огонь затрепетал и стал разрастаться, пожирая сухой мох. Собрав последние силы, Толик встал и медленно побрел по мосткам к противоположному берегу болота. Злой разочарованный вой придавал ему силы.

Передышка оказалась как нельзя кстати. Подождав пару минут, Анатолий побрел дальше. Гигантский пес прыгал по болоту, было ясно, что он не остановится. Ноги заплетались, соревнование в беге человек явно проигрывал зверю. Надо было искать укрытие. Толик стал осматривать ближайшие деревья в поисках подходящего, но вокруг была лишь молодая поросль и кустарник. Зато ему подвернулась скала – довольно крутой каменный уступ метров семь‑восемь высотой. То, что надо, пусть временное, но спасение от зубов гигантского пса.

Анатолий только‑только успел отдышаться, когда пес появился около камня. С диким рыком хищник бросился на скалу. На секунду Толик испугался. Но ведь собаки не умеют лазать по почти отвесным стенам, хищник скатился вниз. Надо бы ему оставить свои попытки, но не тут‑то было. Минут десять пес отчаянно штурмовал стену.

Поняв, что хищник до него не доберется, Анатолий успокоился и стал внимательно рассматривать пса. Тот бегал у подножия уступа и грозно рычал.

– И не надоело тебе? Иди лучше ежика поймай.

– Р‑р‑р!

– Понимаю, ежика не хочешь. Тогда поймай кого‑нибудь другого, белку например. Что тебе стоит?

– Р‑р‑р.

– А я тебе говорю, не убежит. Вон ты какой: зубы острые, лапы мощные.

Анатолий совершенно не испытывал ненависти к зверю. Что с него возьмешь? Хищник неразумный. Конечно, он не собирался спускаться, но наблюдал за псом без всякой неприязни. И не только наблюдал, но и разговаривал. Отчего не поговорить‑то, если есть время? Времени, стараниями дикого пса, было предостаточно.

Минут через пятнадцать зверь стал прислушиваться к тому, что говорит человек. Он даже бегать стал медленнее, да и рычал уже не так грозно.

– И вообще, старик, ты не прав.

– Р‑р‑р, – отозвался пес.

– Не прав, не прав, и не возражай. Нападать на людей – очень нехорошее занятие. Оно плохо заканчивается даже для таких больших собак, как ты. Так что покайся и иди своей дорогой, а я, так и быть, сделаю вид, что ничего не произошло.

Пес с сомнением наклонил голову. Уходить он не собирался, но рычать и бросаться на скалу перестал. В итоге он улегся рядом и стал внимательно слушать, что говорит ему человек.

Это был далеко не мир, оставлять намеченную добычу зверь не собирался, но все же это можно было считать неким подобием перемирия.

«Ничего, проголодается – уйдет», – решил Толик.

Пес был слишком стар и уже далеко не так резв, как когда‑то. Поймать дикую козу или зайца у него не получалось, потому‑то он и погнался за человеком.

К сожалению или к счастью, Толику не пришлось узнать, как сильно упрямство дикого пса, – метров за сто пятьдесят от скалы показались люди.

Анатолий был так рад, что даже не сразу обратил внимание на странный вид появившихся. Группа была немаленькой – около полусотни человек. Большинство из них было одето в серые странного вида плащи. Оружие людей было еще более удивительным. Серые держали в руках… Как бы это назвать? На полутораметровое древко был насажен клинок сантиметров двадцати длиной.

У командиров, одетых в бежевые плащи, пик не было. Почему сразу командиров? Во‑первых, их было меньше. И потом, один из бежевых явно распоряжался. Да ладно бы просто распоряжался, так здесь такое…

Бежевому передали чудовищного вида ружье, ствол которого он установил на специальную подставку. Нечто похожее Толик видел в исторических музеях.

Затем… То, что произошло дальше, заставило бы Толика похолодеть, если бы он уже не израсходовал весь запас адреналина на сегодня. Сначала грабители, затем – гигантский пес. Сколько можно?

Ствол мушкета попеременно менял свое направление, бежевый захватывал в прицел то Толика, то гигантского пса.

«Меня‑то за что?» – хотел спросить Анатолий, но вместо этого вздохнул и решил довериться судьбе. Бежать? Он уже предостаточно набегался сегодня. Да и некуда бежать – внизу до сих пор сидит огромный пес.

Зверь, кстати, бурно отреагировал на появление новых людей: начал скалиться и рычать. Наконец он вскочил и бросился к вновь появившимся. Серые опустили пики навстречу псу, но пробежать он успел совсем немного. Раздался выстрел, над мушкетом взвился дымок, и хищник рухнул, остановленный массивной пулей.

– Я тебе говорил, нельзя нападать на людей, – вполголоса сказал Анатолий.

Бежевый передал ружье одному из серых, и тот принялся его заряжать, засыпая порох через ствол и утрамбовывая его длинным шомполом. Остальные осторожно двинулись в направлении скалы. Анатолий понятия не имел, чего можно ждать от этих людей. Не слишком‑то они дружелюбны: десяток арбалетчиков припали к прикладам и держат его на прицеле. Вооруженные пиками серые выглядят весьма настороженными.

Люди подошли ближе, и Толик смог увидеть, что бежевые тоже вооружены: из‑под их плащей выглядывали эфесы шпаг. Что все это значит? Странные наряды, странное вооружение.

Бежевые стояли сплоченной группой и о чем‑то оживленно переговаривались. Говорили они на каком‑то незнакомом языке, так что Анатолий не мог понять ни слова. Серый, заряжавший ружье, подбежал и что‑то доложил одному из бежевых. Должно быть, сказал о готовности оружия к новому выстрелу. Командир бросил взгляд на одного из своих соседей, о чем‑то его переспросил и отослал серого с мушкетом в тыл. Затем он посмотрел на Анатолия и знаком предложил ему спускаться.

Сидеть на скале дальше? А толку? В любой момент его могут пристрелить или стащить со скалы. Будь что будет. Толик вздохнул и начал спускаться.

Серые тут же подскочили к нему, обыскали, вытащили все, что было в карманах, и побросали найденное в холщовый мешок. Руки Анатолию крепко связали и предложили идти в том направлении, откуда он до этого бежал.

– Пить‑то хотя бы дайте, – попросил парень.

Один из бежевых внимательно прислушался.

– Пить. Вода, – добавил Анатолий, говоря как можно внятнее.

Бежевый что‑то сказал на своем непонятном языке, и один из серых протянул Толику круглую тыквенную флягу. Мучить жаждой не собираются – это уже хорошо.

Тот бежевый, который застрелил гигантского пса, отдал команду, и отряд двинулся в обратный путь.

– Так говоришь, он не оказал никакого сопротивления?

– Абсолютно никакого.

– Добровольно позволил себя связать и последовал за вами?

– Точно так, преподобный. Все так и было.

Хранитель устоев О’Брилин прохаживался по кабинету, о чем‑то размышляя.

– Что ж, случается. Ты уверен, что он нам интересен?

– Он был абсолютно безмятежен, когда мы его нашли.

– Абсолютно безмятежен может быть только камень.

– Прошу прощения, преподобный. Его эмоциональный уровень не превышал общего фона. По крайней мере, так меня заверил маэстро Витр.

О’Брилин кивнул:

– Витру можно верить, он опытный сэнс. С чем с чем, а с определением эмоционального состояния он не ошибается.

– Но не это удивило меня больше всего. Дикий пес тоже был спокоен. Это стало для меня настоящим потрясением.

– Ты говорил, что пес был уже старым, – с сомнением сказал хранитель устоев.

– Это так, но перед этим он преследовал объект не менее двух часов. Да и на нас он бросился. Нет, зверь был в порядке. Вы же знаете свирепый нрав этих хищников. Если пес и ослаб физически, то нрав его остался прежним.

– Гхм. – Хранитель переплел пальцы рук. – Действительно любопытно. Люди, наделенные даром внушения, встречаются крайне редко.

– Витр заверил, что ничего подобного не было.

– Возможно‑возможно. А что ты сам об этом думаешь?

– Похоже, он его просто уговорил.

– Дикого пса? – О’Брилин с сомнением покачал головой.

– Да. Витр тоже сомневался. Но другого объяснения я не вижу.

– Это действительно может быть интересным. А как объект чувствует себя сейчас?

– Я поручил одному из сэнсов регулярно отслеживать его состояние. Объект на удивление спокоен. – Энц споткнулся о свои собственные слова и поспешил уточнить: – Прошу прощения, преподобный. Разумеется, происходящее тревожит объект. Но уровень тревоги не выше, чем у тренированных префекторов. Разве не странно?

– Да, в этом следует разобраться. Есть у меня одно подозрение, но прежде чем его озвучить, надо кое‑что проверить. Все это очень неожиданно. Вот что, объект я забираю.

– Куда прикажете доставить? – Энц чуть поклонился.

– Да не надо никуда доставлять. Я завтра уезжаю, пусть этот человек едет со мной.

– Но…

– Что‑то не так? – Хранитель удивленно вскинул бровь.

– Это может быть опасно.

– Не вы ли, Олди, только что убеждали меня в абсолютной уравновешенности объекта?

– Позвольте хотя бы отрядить с вами нескольких полевых стражников для охраны.

– Стоит ли? А впрочем, если ваш долг требует принять меры, то пусть стражники прокатятся. Идите, Олди, мне надо еще подумать. Пусть стражники и объект будут готовы к выезду завтра, через час после восхода.

Старший префектор слегка поклонился и покинул кабинет хранителя устоев. Преподобный О’Брилин часто бывал в разъездах. Хранители устоев вообще не любят долго сидеть на месте. Северо‑восточный округ велик, работа префектур – это лишь часть заботы хранителя. А заботы у него немалые. Официально преподобный не наделен властью. Новые законы – это ведение короля, землевладение – вотчина общин и знати, торговля – в ведении муниципалитетов. Все это так. Но при этом хранитель может отменить любое решение местных землевладетелей или муниципальных властей. Да что там говорить – Совет хранителей может блокировать даже распоряжение короля. Справедливости ради стоит заметить, что хранители совсем не злоупотребляли такой возможностью. Отмена распоряжения – само по себе событие чрезвычайное и может внести крупные возмущения в ментальные слои бытия. Поэтому к таким мерам прибегают чрезвычайно редко.

«Главное оружие хранителя – ласка и доброе слово», – не уставал повторять преподобный. Но разве доброе слово становится менее весомо, когда у говорящего его есть возможность призвать возмутителя спокойствия к ответу? Дело хранителя – смотреть вдаль и предотвращать возможные возмущения до того, как они начали оказывать свое влияние на судьбы страны. Если возмущение имеет место, за работу берутся префекторы. Им необходимо ликвидировать проблему, когда она уже начала себя проявлять, но пока она еще не набрала силу. Хранители смотрят вперед, их дело – профилактика возмущений и контроль работы префектур. В ликвидации последствий возмущения хранители редко принимают непосредственное участие. Это бывает лишь тогда, когда возмутителями спокойствия являются очень высокопоставленные люди.

Дата добавления: 2015-05-08