Сделка и ее действие 6 страница

--------------------------------

<1> Маклаков А.Г. Общая психология. СПб., 2001. С. 386 (Сер. "Учебник нового века"). То же пишут многие авторитетные психологи, обзор точек зрения см.: Ильин Е.П. Указ. соч. С. 137 и далее. Блаженный Августин замечал, что поскольку движение век находится в нашей воле, то и зрение находится, стало быть, во власти воли.

Если иметь в виду, что сделка - всегда действие, а действия по передаче права не бывает, то приходится признать, что и распорядительная сделка (в том числе и вещный договор, о котором уже говорилось) - фиктивная конструкция. Связь ее с реальностью проявляется лишь в том, что она так или иначе прибавляется, конечно условно, к какому-либо факту. Этим фактом может быть передача вещи, но может быть и другой факт, избранный в этом качестве актором или законом.

Заметим, однако, что нигде закон не допустил вариант присвоения одной сделке вида двойной сделки, каждая из которых порождает свои последствия. В этом недопущении удвоения факта, на мой взгляд, проявляется механика устроения фикции.

Трудности обсуждения правил этой механики в немалой степени объясняются значительной ролью интуиции в установлении фикции <1> (отчасти этим можно объяснить и такой замечательный феномен, как убеждение в реальности того или иного фиктивного феномена, присущее многим юристам).

--------------------------------

<1> В тексте закона фикция может быть иногда обнаружена с помощью таких слов, как "считается", "признается", но и это не является универсальным и надежным критерием.

Позволим все же высказать некоторые предположения.

Фиктивный феномен не может, видимо, оказаться атрибутом иного, реально существующего юридического факта, его частью, стороной. В качестве фиктивного отбирается вполне самостоятельный феномен - факт (лицо, вещь), отличный от иных: юридическое лицо не может быть прибавлено ни к какому иному лицу, но всегда отлично от всех прочих; фиктивное бытие помещения в нашем законодательстве начинается с того, что оно решительно противопоставляется реально существующему зданию, и т.д.

Если это так, то фиктивное действие не может быть одним из свойств реального действия.

Если передача вещи существует реально, то она не может иметь иных качеств, которые в ней реально не существуют.

Поэтому предположение, что сознательный акт передачи вещи кроме того, что в нем на самом деле имеется, содержит еще сделку по передаче собственности, вступает в конфликт с той логикой, которую мы можем обнаружить в известных фикциях.

Может быть, уместно и то объяснение, что право не в состоянии исказить природу действительного акта (факта). Оно может лишь сконструировать отдельный фиктивный акт по подобию реального.

Распорядительная сделка как общая конструкция оправдана лишь удобством и, как любая фикция, должна вводиться законом.

Какие же неудобства преодолевает эта фикция?

Если оставить механизм передачи права только естественным свойствам сделки, то право будет всецело зависеть от сделки. Но если момент передачи права приурочивается не к сделке, а к другому факту, то укрепляется право, получив независимость от сделки.

Отсюда такое свойство распорядительных сделок, как их абстрактность <1>. Вообще говоря, если распорядительная сделка не абстрактна, смысла в этой конструкции, пожалуй, и не имеется. Видимо, именно поэтому рассуждения о распорядительных сделках в российском праве (обычно теория считает их каузальными; чаще всего это обнаруживается в интерпретации традиции) имеют довольно отвлеченный, в том числе от практики, характер.

--------------------------------

<1> См., например, материал из германского права по этим вопросам: Крашенинников Е.А. Основные вопросы уступки требования // Очерки по торговому праву. Вып. 6. Ярославль. 1999; Он же. Содержание субъективного гражданского права // Очерки по торговому праву. Вып. 13. Ярославль, 2006; и др. Нужно все же заметить, что абстрактность, легко получаемая фиктивным актом (сомнительно иное - доступна ли фикции каузальность), может быть, вероятно, присвоена и акту нефиктивному, но тем же образом, каким утверждается фикция, - т.е. прямым указанием закона, нормой права.

Обсуждая механизм распорядительных сделок, мы должны перейти к другому обстоятельству. Такая сделка сама собой переносит право. Но мы уже могли видеть, что обязательства по передаче права не бывает. Из этого мы можем заключить, что если конструкция распорядительной сделки используется для интерпретации исполнения обязательства, то мы снова получаем фигуру удвоения, сигнализирующую не только об отклонении от действительности, но и о нарушении сложившихся приемов установления фикции.

И на самом деле, как мы видели, достаточно, что воля на отчуждение права выражена; помимо этого специальных волевых актов, вновь подтверждающих это намерение, для передачи права не нужно, а точнее, их не может быть.

Если при этом иметь в виду, что действие по передаче права в принципе невозможно, то мы приходим к неизбежному выводу, что договора об отчуждении права достаточно для перехода права, поскольку право не связано в обороте с вещью (как связано прежде всего право собственности).

В этом случае сделка сама служит тем фактом, который рассматривается правопорядком как основание перехода права. Например, в силу п. 4 ст. 1234 ГК РФ моментом перехода исключительного права является момент заключения договора о распоряжении этим правом, если иное не предусмотрено договором и не требуется государственной регистрации <1>.

--------------------------------

<1> См.: Павлова Е.А. Указ. соч. С. 65.

Если при этом мы представим, что договор создает обязательство, которое сразу же и исполняется, то исполнение придется примысливать к договору (в отличие от реального договора, в котором все же есть фактическое действие по передаче вещи, есть и кауза этой передачи, созданная договором). Такая фикция оправданна, только если передаче права мы придадим свойства абстрактности и тем самым укрепим положение получателя прав и оборота в целом.

Точно так же следует расценивать и договор о передаче права требования (цессии). Здесь так же, как и во всех случаях, когда предметом сделки является право само по себе (включая и договор купли-продажи имущественных прав), достаточно одного договора для передачи права. Для удобства момент перехода права может быть увязан с любым фактом - с моментом платежа, истечением срока и т.п. Для этого также достаточно сделать оговорку в договоре. При отсутствии специальной оговорки фактом, к которому приурочен переход права, является сам договор купли-продажи права требования (или иной подобный ему), как это уже было показано выше. Дополнительных действий для передачи права совершать не нужно (и невозможно) в любом случае.

Выше говорилось, что для передачи права собственности необходим юридический состав, не менее двух фактов. Для передачи права требования, исключительного права и тому подобных объектов, напротив, достаточно одного договора (который служит основанием передачи права по умолчанию), однако стороны могут своей волей предусмотреть специальный дополнительный факт (например, факт платежа), знаменующий передачу права. Но никак невозможно увязать переход права с действием по передаче права (в том числе с действием по исполнению такого обязательства). Такое условие на самом деле удвоит соглашение, а практически - заведет его в тупик, сделав неисполнимым.

Если право подлежит госрегистрации, то основанием регистрации будут те факты, о которых только что сказано, в том числе и только договор, если никаких иных фактов, с которыми увязан переход права, не указывает договор или закон.

Повторим, что никакого обязательства по передаче права, равно как и никакого действия по передаче права, не существует, и его конструирование возможно только в виде фикции.

Сразу замечу, что такая фикция в виде абстрактной сделки цессии (распорядительной сделки) весьма и весьма желательна. Она сама собой прекратит разрушительную практику оспаривания договоров об отчуждении прав по различным основаниям, имеющим отношение не к действительности уступленного права, а к иным отношениям цедента и цессионария.

Сам факт, что преобладающие у нас (чаще всего, впрочем, не подвергшиеся рефлексии) представления о существовании двух актов: договора купли-продажи права и затем акта о его передаче (цессии) нисколько не препятствуют массовой практике оспаривания сделок по уступке права именно как сделок каузальных, лишний раз говорит о том, что если фикция намеренно не учреждена законом, то блуждание юристов в конструкциях, бессознательно позаимствованных в иных правовых системах, никакой пользы не приносит.

О соотношении договора и обязательства

В 2011 - 2012 гг. судами рассматривался спор о расторжении договора процентного свопа. Хотя имелись, как мне кажется, достаточные основания расторгнуть договор как навязанный клиенту при получении кредита банком, т.е. по причине недобросовестности банка, суд предпочел пойти по более формальному пути и расторг договор исходя из буквальных формулировок соглашения.

Наряду со стандартными условиями расторжения в связи с просрочкой очередных платежей, банкротством стороны, в этот договор было включено условие о праве любой из сторон в одностороннем порядке расторгнуть договор "при отсутствии неисполненных обязательств". Полагая, что, выплатив очередной платеж (договор предусматривал фиксинг применительно к ставке ЛИБОР и платеж раз в квартал), до дня следующего фиксинга ни одна из сторон не имеет перед другой неисполненных обязательств, клиент банка в этот период и использовал свое право на расторжение договора. Суд с ним согласился.

Дело вызвало бурную реакцию российских банков, которые добились рассмотрения проблемы Высшим Арбитражным Судом РФ незадолго до его ликвидации. Банки поставили вопрос, можно ли полагать отсутствие обязательств сторон при заключенном договоре. Нужно сказать, что такая постановка вопроса отличалась от формулировки того конкретного договора, который был судом расторгнут, потому что там говорилось об отсутствии неисполненных, т.е. нарушенных, обязательств, просроченных (поскольку речь идет об обязательствах денежных). Но банки не хотели видеть этого отличия и требовали признать, что между сторонами после заключения сделки всегда есть обязательства (без уточнения, что они не исполнены; исполненных обязательств быть, конечно, не может, так как они прекращены исполнением). Преобладающее мнение разделяло эту позицию, хотя в предложенных текстах использовались и иные, более осторожные формулировки, например наличие "связи" или "правоотношения".

Весьма примечательно, впрочем, что Национальная ассоциация участников фондового рынка помимо требуемых разъяснений от ВАС РФ предложила изменение стандарта в связи с данным судебным делом и в конечном счете сформулировала совершенно иное условие: договор не может быть расторгнут в "течение действия сделки" <1>. Такая формулировка кажется мне в высшей степени точной, и ее ценность тем выше, что она порождена конкретным делом.

--------------------------------

<1> spfi.info/files/SDAmendmentDec2012.pdf

В другом деле между сторонами возник вопрос о том, что следует понимать под словами закона о действии (силе) гарантии ("банковская гарантия вступает в силу с момента ее выдачи, если в гарантии не предусмотрено иное" (ст. 373 ГК РФ)). Принципал внес депозит в счет оплаты гарантии не на тот счет, который был указан банком-гарантом, в связи с чем банк отказал бенефициару в исполнении по гарантии, хотя она и была выдана своевременно. Но после этого принципал потребовал от бенефициара возмещения расходов по выдаче гарантии. На возражения бенефициара, что гарантия в момент выдачи не вступила в силу, принципал возразил, что гарантия вообще никогда не вступает в силу в момент выдачи, но начинает действовать во всяком случае не раньше возникновения обеспечиваемого обязательства. В подтверждение этой позиции были приведены взгляды ряда цивилистов.

Эти дела подтвердили решительное преобладание того взгляда, что раз есть договор, то есть и обязательство.

Несмотря на то что логика этого суждения не очевидна, что оно неизбежно приводит и будет приводить к различным практическим сложностям, сомнений в его истинности, насколько мне известно, не высказывается.

Широко и, может быть, даже избыточно представлена литература о феномене условных и - в несколько меньшей степени - срочных обязательств. Здесь вопрос о соотношении обязательств со сделками (договорами) рассматривается, однако, как частный, и, как правило, если наиболее проницательные авторы и обнаруживают несовпадение сделки и обязательства, то они стремятся преодолеть это несовпадение. Никто не расценивает его как общее свойство любой сделки, не только условной.

Нужно заметить, что с практической точки зрения - а она все же представляется более существенной - упражнения по вычленению в обычных, повседневных договорах "элементов" условных или срочных обязательств не кажутся сколько-нибудь плодотворными, разве что за исключением учебных целей. И стороны, и суды справляются с их явлениями, не прибегая обычно к конструкции условной сделки, довольствуясь общими правилами о том, что обязательства, коль скоро они возникли, должны исполняться, а если возникшие обязательства нарушены, то должник должен нести ответственность. При этом куда более важным является выяснение момента, когда обязательство должно быть исполнено, чем когда оно возникло.

Момент возникновения обязательства с точки зрения интересов оборота не самый важный, поскольку не вызывает сомнений, что условные и срочные обязательства могут быть предметом цессии, обеспечения, прекращены новацией и отступным. Хотя понятно, что наличные обязательства, в отличие от обязательств будущих, могут быть также прекращены исполнением, зачетом, применительно к ним течет исковая давность и др., все же вполне очевидно, что у наличных и будущих обязательств есть некоторые общие качества, позволяющие их включать в оборот.

Думаю, никто не будет оспаривать классический, но и простейший критерий, согласно которому обязательством является такое право, которое дает кредитору право на иск о его исполнении. Именно он позволяет легко отделить наличные обязательства от будущих и иных возможных, исковой защиты не имеющих.

В то же время вполне приемлемо правило о том, что к условным обязательствам применимы некоторые нормы об обязательствах уже возникших. То же самое можно сказать и об обязательствах срочных.

Вполне понятно, конечно, что срочные и условные обязательства, пока они условные и срочные (скажем для краткости - будущие), еще не существуют. Как только они возникают, они утрачивают эти отличия и становятся обычными, наличными обязательствами, к которым применимы все правила об обязательствах. Но еще до их возникновения они уже могут вовлекаться в оборот, по некоторым правилам, применимым к обязательствам.

Обычно суждения о договоре и обязательстве замкнуты в следующие рамки: до завершения соответствующего юридического состава, начатого сделкой (в простейшем варианте - условной), обязательства еще нет, но есть возможность распоряжения им, как и некоторые другие возможности, присущие в полном объеме наличным, существующим обязательствам. Но коль скоро уже возник оборот, отношения сторон при отсутствии обязательства должны быть квалифицированы как юридические, но не как обязательство; здесь и возникают разные термины: особая связь, ожидание, связанность, правоотношение, несозревшее, зависшее право (состояние) и пр. Главным здесь является квалификация этой ситуации как необычной <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Научно-практическое пособие Е.А. Останиной "Зависимость правовых последствий сделки от отлагательного и отменительного условий" включено в информационный банк согласно публикации - Юстицинформ, 2010.

<1> См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 320; Крашенинников Е.А. Условие в сделке: понятие, виды, допустимость // Очерки по торговому праву: Сб. науч. трудов / Под ред. Е.А. Крашенинникова. Вып. 8. Ярославль, 2001. С. 11; Он же. Правовое положение сторон отлагательно обусловленной сделки во время состояния подвешенности // Очерки по торговому праву. Вып. 12. Ярославль, 2005. С. 5 - 6; Карапетов А.Г. Зависимость условия от воли сторон условной сделки в контексте реформы гражданского права // Вестник ВАС РФ. 2009. N 7. С. 45; Годэмэ Е. Общая теория обязательств / Пер. с фр. Н.Б. Новицкого. М., 1948. С. 434 - 435; Останина Е. Зависимость правовых последствий сделки от отлагательного и отменительного условий: Науч.-практ. пособие. М., 2006; и мн. др.

На мой взгляд, следовало бы отвлечься от перебора ранее высказанных разными авторами в рамках этого подхода суждений о природе условного или срочного обязательства и обратиться к существу отношений сторон сделки, причем независимо от того, какие обязательства этой сделкой установлены, и установлены ли вообще.

В этом случае феномен срочных и условных обязательств будет выступать частным случаем более фундаментальной проблемы соотношения договора (сделки) и обязательства.

Обычно считается, что договор - это сделка, порождающая обязательства, тогда как прекращение договора прекращает обязательства. Так, например, говорится в ст. 453 ГК РФ о последствиях прекращения договора.

Практически как аксиома существует представление, что договор в любой момент сопровождает обязательство или обязательства. Думаю, что именно это предположение и является одной из причин стремления обнаружить какие угодно следы обязательства после заключения сделки либо, в более простодушном варианте, - полагать срочные (и иногда условные) обязательства наличными.

Преобладающее мнение хорошо иллюстрируется разъяснениями, данными ВАС РФ в обзоре практики, посвященном применению законов о цессии.

Прямо указав, что предметом цессии может быть будущее (еще не возникшее) право требования, не ставя под сомнение возможность цессии требования из условной сделки до наступления условия, ВАС приводит затем такой пример.

Обсуждая право подрядчика на оплату подрядных работ, которое стало предметом цессии до завершения работ, ВАС квалифицирует его как право, возникшее в момент заключения договора подряда, но подлежащее реализации после сдачи работы.

Вполне понятно, что это право не является ни срочным (так как увязано не с истечением срока, а со сдачей работы), ни условным, поскольку исполнение обязательства условием считаться не может.

Думаю, что этот пример приведен как раз для отграничения соответствующего обязательства от срочного и условного. Оно так же, как видим, может быть предметом цессии. Весьма сомнительно, однако, что оно является наличным, существующим обязательством уже в момент заключения договора. Представим хотя бы, что заказчик попытается применить право зачета сразу после заключения договора с подрядчиком. Едва ли ему это удастся. Невозможен и иск об исполнении этого обязательства.

Неубедительность рассуждений, однако, не привлекла внимания юристов, как представляется, именно из-за того, что здесь представлено всеобщее заблуждение.

В эмпирическом плане можно, впрочем, указать на случаи, когда договор есть, а обязательств, очевидно, все же нет и помимо условных сделок.

Я бы указал для начала на договор простого товарищества. Следует считать правильной ту позицию, что в целом этот договор не имеет обязательств и все товарищи не выступают как кредиторы или должники по отношению друг к другу. В частности, невозможно потребовать главного в товариществе - действий по достижению общей цели. Есть лишь факультативные обязательства - по возмещению расходов и убытков и др., которые, во-первых, не составляют сути товарищества, а во-вторых, могут вообще не возникнуть.

Соответственно, этот договор не создает обязательств, а его прекращение, в том числе для одного из товарищей, их и не прекращает. В известных случаях возникают вещные отношения, но не как следствие прекращения договора, а в связи с созданием вещи.

Другой пример возникает из попыток понять феномен прекращения лицензионного договора в случае прекращения исключительного права (п. 4 ст. 1235 ГК). Если представить, что право передано в момент заключения договора и сразу же выплачена цена договора, то, во-первых, между сторонами больше нет обязательств и, во-вторых, это означает, что прекращение договора обязательств не прекращает.

То же самое можно, видимо, сказать и о договоре уступки права требования, хотя стороны и закон обычно не предусматривают продолжения договора после передачи права и выплаты цены. Но если, скажем, в договор включено условие о праве цессионария в известный срок вернуть (или не вернуть) право требования цеденту полностью или в части либо цедент берет на себя ответственность за исполнение обязательства и т.д., то договор тем самым приобретает длительность без существования обязательств в течение определенного периода времени.

По своей сути не влекут сразу же (или даже вовсе) обязательств договоры об обеспечении обязательств (сделки поручения, гарантии, соглашения о неустойках и т.д.). Сделки, устанавливающие гарантии качества купленной или изготовленной вещи, также сами по себе обязательств сразу и непосредственно не создают <1>.

--------------------------------

<1> Возражение, что обычно эти сделки включены в сделки купли-продажи, подряда и пр., не затрагивающее сути само по себе, формально отбрасывается указанием на возможность их самостоятельного установления помимо или после собственно купли-продажи и т.д. Кроме того, после исполнения купли-продажи или подряда в части передачи вещи действие договора весьма часто, если не всегда, состоит в одном только возможном, но не существующем гарантийном обязательстве.

Я бы указал и на договор, подлежащий государственной регистрации, до того, как эта регистрация состоялась: договор имеется, от него нельзя отказаться, но никакого действия в виде возникших обязательств у него нет.

Но дело даже не в этих примерах.

Крайне важно сказать, что едва ли не в каждом договоре на самом деле наблюдается ситуация, когда наряду с обязательствами, которые уже возникли, предусмотрены и иные, которые возникнут или не возникнут в силу договора в будущем.

Сомнительность одновременного возникновения всех прав, предусмотренных договором, только усиливается, если принять в рассмотрение условия сколько-нибудь сложных договоров. Ведь основное количество договоров, попадающих в сферу судебных споров, да попросту все договоры, кроме самых простейших, содержат весьма непростые условия возникновения обязательств, и, пожалуй, они обычно бывают посложнее тех, которые описаны выше, когда говорилось о природе права подрядчика на получение оплаты до сдачи работы.

Скажем, стороны договорились, что если будут обнаружены протечки в здании, которое предстоит построить, то их устранение производится заказчиком за счет подрядчика, поскольку он не докажет, что протечки были вызваны неправильной эксплуатацией здания (вполне стандартное условие подряда). Довольно трудно отнести это обязательство подрядчика к условным или тем более срочным. Но еще труднее сказать, что оно возникло уже в момент заключения договора или что оно возникло в момент заключения договора, но право на его осуществление возникло после передачи здания заказчику, ведь оно все же может не возникнуть никогда. Трудно считать условными и права арендатора на возмещение стоимости улучшений до того, как они сделаны. Но еще меньше оснований считать эти права наличными.

В значительном числе случаев обязательства вообще устанавливаются так, что если возникают одни, то тем самым не возникают другие. Речь идет, конечно, не только об альтернативных обязательствах.

В этих случаях уже с формально-логической точки зрения невозможно говорить, что все обязательства сразу возникают в момент заключения договора.

Если понимать обязательство как результат договора, не обязательно совпадающий с ним по времени (точнее, как возможный результат договора), то действительный интерес представляет вопрос, как они на самом деле соотносятся, коль скоро аксиома об их синхронности оказывается несостоятельной.

Начнем с того, что обязательство представляет собой хотя и главный, но все же опосредованный результат договора, на что указывает, например, то, что обязательства от договора чаще всего отделяют иные юридические факты - не только истечение срока или наступление условия, но и действия сторон, прежде всего по исполнению договора, а также и иные действия третьих лиц, события и пр. Именно поэтому, кстати, на самом деле условные и срочные обязательства, как уже говорилось выше, отнюдь не являются принципиально обособленными от прочих обязательств, и в обычной жизни границы между ними и иными обязательствами часто размыты, не так уж просто срочные и условные обязательства отграничиваются от иных обязательств, возникающих или не возникающих в течение действия договора. Как-то мало замечается, что договор практически всегда имеет гораздо больше возможных обязательств, чем те, которые фактически потом возникают. В этом смысле вероятность присуща не только условным, но большому числу обязательств, более или менее (не всегда четко) от условного обязательства отличающихся. В этом (и не только в этом) смысле ограничение исследования только феноменом будущего обязательства, как уже говорилось, имеет мало ценности.

Убедившись, что само по себе противопоставление условных и срочных (будущих) обязательств всем прочим не помогает понять суть соотношения обязательства и договора, обратимся теперь к сути договора, взятого независимо от обязательства вообще.

В самом общем виде договор порождает не только и не столько определенные обязательства, возникающие вместе с ним, но и возможности самых разных обязательств, могущих возникнуть в будущем, в зависимости от комбинации тех фактов, которые стороны указали в договоре или на которые указывает закон.

Понимая это, будет логически ошибочным полагать, что договор - это сделка, создающая все те обязательства, которые стороны этой сделкой предусмотрели или допустили. Точнее будет сказать иное: договор практически никогда не создает всех тех обязательств, которые в нем предусмотрены. В качестве реакции на этот факт широко представлена доктрина наличия "основного", "главного" и т.п. обязательства, от которого отделяются или не отделяются иные. Вполне приемлемая во многих случаях в практическом плане, эта доктрина несостоятельна теоретически, делая связь между договором и обязательствами, им создаваемыми, случайной, тогда как наука должна все же указывать на связи и причины необходимые.

Что же по необходимости создает сделка? В чем непосредственная сила договора, что он порождает сам по себе и в самый момент совершения?

Выше уже было показано, что действие договора вытекает из такого фундаментального принципа частного права, как недопустимость создания обязательств (и обязанностей вообще) и лишения прав лица помимо его воли, поскольку речь идет о сделках <1>. Иногда говорят в том же смысле о недопустимости ухудшения юридического положения лица помимо его воли.

--------------------------------

<1> Иное основание возникновения обязательств из деликтов и кондикции лишь подтверждает этот принцип.

Нечастое упоминание этого принципа указывает не столько на недостаточное к нему внимание теории (не практики, конечно), хотя и не без этого, сколько на его всеобщность и бесспорность.

Имея в виду указанное основание частного права, да и общественной жизни вообще, мы обнаруживаем, что действие сделки (договора) состоит именно и прежде всего в том, что лицо ставит себя в такое положение к другому лицу, что это другое лицо может приобретать в отношении этого первого лица права (требования) уже и без воли этого лица. Воля на такое приобретение заранее дана в сделке. Обычно, как известно, в договорах в такое же положение ставит себя и другая сторона, совершив соответствующую сделку (волеизъявление). Комбинация этих сделок и составляет содержание договора.

Кстати, в этом плане вполне понятна суть условной сделки и достаточно легко разрешим вопрос о силе условия (впрочем, не такой уж и сложный, хотя и составляющий известные трудности в российском правопорядке). Поскольку любая сделка, в том числе и условная, содержит в себе как главный результат возможность создания обязательств и иных обязанностей для лица без учета его воли, то сделка ни в коем случае не может быть прекращена (как, впрочем, и подтверждена) волей этого лица. Поэтому любые его действия, направленные на аннулирование сделки своей волей, ничтожны, а если сделка такое предусматривает, то она сделкой не является. Соответственно, только такая условная сделка ничтожна (не сделка вообще), существование которой поставлено в зависимость от ничем не связанной воли обязанной стороны отменить ее для себя. Другие действия, поскольку они были предусмотрены сторонами, но которые не являются такой произвольной отменой силы сделки, условную сделку не порочат и не уничтожают.

Другой пример дает дискуссия о природе оферты. Приводимое в опровержение принятой в российском гражданском праве позиции мнение германских цивилистов о том, что оферта не является сделкой, поскольку действие оферты самой по себе (т.е. без акцепта) отлично от того, которое желал установить оферент <1>, основано как раз на том, что игнорируется такое ключевое качество сделки, как возможность иному лицу (здесь - тому, кому адресована оферта) своими действиями обязать оферента без его воли. То действие оферты, которое состоит для оферента в известных, описанных в законе правовых последствиях (все же охватываемое в общем во всех своих вариантах волей лица, что достаточно для сделки, не требующей совершенно точного понимания всех возможных последствий), тоже имеет место. Собственно, это действие и дается ему потому, что оферент в своей сделке дает возможность иному лицу обязать себя. Весьма показательно, что вообще, и это особенно наглядно применительно к оферте, которая в наиболее чистом виде содержит это качество сделки, теория, в том числе и германская, не замечает важнейшего свойства сделки и вследствие этого нередко предлагает неудовлетворительные решения.

Дата добавления: 2015-05-08