Барбекю у барбикенов

Клоун стоял перед кроватью Эгора, слегка наклонившись и приблизив рыжую кудлатую

голову к его лицу. Час, который Маргит отвела Эмобою на спасение подруги, только что истек, но

юноша не возвращался из сна самоубийцы, и это очень пугало Тик-Така. Королева, как только

вышло отпущенное время, тихо взмахнула шерстистыми крылами и беззвучно улетучилась, за ней

бесконечно длинной тенью-шлейфом последовали ее усатые чешуй-чатокрылые фрейлины. У

кровати Эмобоя остались только клоун — по дружбе, Кот — по работе и Мания — по зову

кукольной души. Прошло еще несколько минут тягостного ожидания, и вдруг Эгор так резко сел на

кровати, что бедный Тик, получив серьезный удар лбом в лоб, отлетел, перевернувшись через

голову, на соседнюю кровать. Эмобой, словно не почувствовав удара, сидел, тяжело дыша, с

болезненной тревогой в краснеющем глазу, и смешно, как тюлень ластами, перебирал длинными

руками.

— Я успел. Я успел?! — Эгор с надеждой смотрел на понурых куклу и Кота, которые

предпочли промолчать.

— Успел… чуть не убить меня своей чугунной башкой, — сказал Тик-Так, поднявшись на

коротенькие ножки и потирая здоровенную шишку на лбу. — Не Эмобой, а долбобой какой-то!

— Черт, _да скажите же скорей, я уложился в час? И где эта черная невеста, лгунья Маргит? Я

же видел ее здесь.

— Боюсь, Эгор, что чуда не случилось. Час закончился пару минут назад, — развел лапами

участливый Кот. Мания понуро кивнула головой.

— Королева улетела, сказав, что завтра ждет тебя во дворце.

— К черту дворец! Маргит подставила меня. Решила показать мне свою силу. Ну ладно, я

уверен, что успел. Я уже выбирался из сна мертвого человека, и это было совсем иначе. Рита

проснулась, я знаю. Я просто слишком глубоко нырнул в ее спящее сознание и поэтому так долго

выбирался, может быть, как раз эти пару минут.

— Хорошо бы это было так, — сказала Мания. — Мне всегда так жатко этих глупых

самоубийц из-за любви. Убить свою живую душу — это так ужасно.

— Эгоистичные твари, — сказал клоун, — хотят свои страдания перенести на мир. А

мучаются прежде всего самые их близкие люди.

— Согласен, — сказал Кот. — Но как тебе, Эгор, удалось ее разбудить?

— Насчет самоубийства в данном случае я бы поспорил. Здесь не обошлось без доброй

Королевы. А разбудить Риту оказалось нереально тяжело. Просто адски. Пришлось даже заняться с

ней любовью, — ляпнул и тут же пожалел об этом Эмобой.

— Романтично, — сказала Мания. — Ты отдал ей часть силы, часть души. Это очень опасно.

Так рисковать собой нельзя, — сказал Кот.

— Ну, я не сказал бы, что это было отвратительно. Просто я не знал, что делать, у меня

закончились все доводы.

— И воспользовался тем, который в штанах, — сказал клоун.

Эгор впервые видел Тик-Така в таком состоянии. Всегда красное лицо шута побледнело, глаза

свирепо сжались, он раскачивался на своих огромных башмаках вперед-назад и сжимал-разжимал

пухлые кулаки.

— Ну да, — простодушно хвастал Эмобой, породив парочку летучих свинок, — все прошло

просто фантастиш. Мне довелось и в прошлой жизни бывать с Риткой в постели, но в этом сне…

— А как же Кити? — тихо спросил клоун.

— Кити? Кити там тоже, кстати, тусовала сначала. Это же был сон, толстяк! Расслабься. Что

за наезды? Я спас девчонку. Я уверен, что она проснулась. Я вернул Кити подругу с того света.

— Ты же говорил, что любишь Кити? — еще тише, как бы себе под нос, насупив брови,

спросил клоун.

— Люблю, — сказал недоумевающий Эгор, — очень люблю. Похоже, я тебя очень сильно

треснул в лоб. Что за наезд? Это всего лишь сон. Я спасал девчонку. Она умирала, я не мог ей

отказать.

— А в той жизни? Ты сказал, что трахался с ней в той жизни? Что, тоже не мог отказать

своему бревну в штанах? — Клоун говорил все громче и вразвалочку подходил к Эгору. —

Безотказный ты наш.

— Ой-е, — присвистнул Эгор. — Толстяк, тормози! Моя жизнь — не твое свинячье дело.

По…

Договорить он не успел, рука клоуна молнией сверкнула в воздухе, и Эгор получил оплеуху

такой неожиданной силы, что свалился со своей кровати и укатился под стоявшую рядом.

— Предатель! — услышал он в подкроватной темноте удаляющийся крик клоуна, а когда

вылез, увидел вдали лишь уменьшающийся силуэт красного друга.

— Чего это с ним? — не понял Эгор. — Безумства чьего-то объелся? Куда он дернул?

— Не знаю, — сказала Мания. — Мне кажется, он перенервничал, пока ты пропадал во сне у

Риты. Боялся, чтобы с тобой не случилась какая-нибудь неприятность.

— Нет, это он меня за Кити, — сказал задумчиво Эгор. — Может быть, и правильно.

— Чрезвычайно эмоциональный клоун, — кивнула Мания.

— Слава Создателю, одной большой проблемой меньше, — довольно вздохнул Кот. —

Эмобой, может быть, поспешим во дворец с двумя хорошими новостями: и Рита спасена, и клоун

исчез.

— Что значит — исчез? Тик-Так мой друг. Сейчас пойду найду его и набью ему его толстую

морду. Что-то ты перестал мне нравиться, Кот в кедах, он же королевская подлиза. Иди к своей

Маргит и скажи, что завтра я приду во дворец, как обещал. А пока я пошел искать Тика. Куда он

ускакал?

— В сторону барбикенства, в центр, — сказала кукла. — Можно мне пойти с тобой? Тебе

понадобится провожатый, а я там родилась. — Правда, тебе запрещено там появляться, —

напомнил Кот.

— Со мной ее никто не тронет. Я — Эмобой, ваш завтрашний правитель.

— Ну-ну. Счастливого пути. До встречи во дворце. — Кот, важно задрав свой полосатый эмо-

хвост, не спеша удалился.

Эгор с Манией, напротив, пошли очень быстрым шагом. Центр города от Спального района

находился не очень далеко, но и не совсем близко. Улицы, по которым они шли, были ничем не

примечательны, все те же пыльные черно-розовые мостовые и пустые кукольные домики. Лишь

изредка навстречу попадались парочки гуляющих эмо-кидов. Но Эгор с Манией проносились мимо

них так быстро, что те не успевали их узнать. Стемнело, улицы стали сужаться. Вдалеке замелькали

яркие, странно разноцветные для Эмокора огоньки, и даже послышалась веселая музыка. Эгор не

поверил своим ушам, услышав «Бип-пип-пип — мой сигналит джип», и вопросительно взглянул на

Манию:

— У меня глюки?

— Нет, Эгор, это барбикенство, райончик, полный радости и удовольствий. Главное — не

подавиться ими сразу, — сморщила физиономию безглазая кукла.

— Вообще-то я люблю веселье, — сказал Эгор, — а клоуну здесь самое место. Не пойму, чего

же он раньше сюда не сбежал?

Мания промолчала. Улица, по которой они шли, заканчивалась большим шлагбаумом, на

котором аршинными розово-черными буквами было написано: «Эмо-кидам вход строго запрещен».

— Смешно, — сказал Эгор. — Приколисты.

За шлагбаумом сиял огнями широкий проспект, по которому разгуливали компании и парочки

нарядных и вальяжных барбикенов. Розово-черные цвета все равно преобладали в цветовой гамме

района, а то, что показалось разноцветьем привыкшему к двуцветному миру глазу Эгора, оказалось

лишь добавлением двух цветов: желтого и красного.

— Национальные цвета барбикенства, — сказала, поймав его взгляд, Мания. — Золото — цвет

достатка, красный — цвет плотских удовольствий.

Они уже совсем подошли к шлагбауму, когда увидели собак. Хотя, может быть, эти существа

только походили на них, а скорее даже на гиен. Но поскольку они однозначно охраняли шлагбаум, в

мозгу Эгора стереотипно просигналило: «Собаки». Они не увидели их раньше, поскольку зверюги

замечательно мимикрировали под окружающую их красно-розово-черную среду. У них в наличии

имелось по две мерзкие лобастые башки с разверстыми розовыми пастями, усаженными желтыми

зубами, и по три пары резвых кривых ног, на которых они на всех парах неслись к Эгору и Мании.

Неслись, не издавая ни звука, лишь со свистом рассекая воздух мускулистыми телами.

— Презрение и самодовольство, — выкрикнула, как пароль, кукла, но твари не обратили на

это никакого внимания.

Эгор уже чувствовал их мерзкий мускусный запах, когда в нем поднялась волна отвращения и

ненависти, которая вырвалась из бойницы его глаза и вмиг раскатала незадачливых псов в

пятнистые блины по мостовой. Блинов получилось очень много, и от них поднимался вонючий пар.

Мания вытерла рукой испарину со лба Эгора и достала из своей сумки футболку «КС». Впервые

Эгор увидел ее одетой сверху, но спрашивать ничего не стал. Все и так понятно. У

негостеприимного района существовали свои законы.

— Я думаю, Кот редкий гость в этих местах, сказал Эгор.

— Он здесь не был и не будет никогда, — сказала Мания. — Презрение и самодовольство —

сторожевые псы района — питаются глупыми эмо-кидами, забредшими сюда, ну и злобой,

глупостью, страхом и прочей дрянью, избытки которой Королева разрешает барбикенам им

скармливать.

— А вдруг они сожрали Тик-Така? — испугался Эгор.

— Не думаю. Он существо не этого мира и вообще, по-моему, несъедобный.

— Да, думаешь? Как красный мухомор?

— Да, точно. Если он здесь, мы это быстро узнаем, — сказала Мания, и они вышли на

широкий проспект, ярко освещенный нарядными фонарями и неоновой рекламой на домах.

И мостовые, и дома ничем не отличались от своих собратьев в районе эмо-кидов, их просто

нарядно украсили и подсветили яркими желтыми и розовыми прожекторами. На проспекте шло

гулянье. Из открытых дверей супернавороченных иномарок последних моделей неслась веселая

танцевальная музычка. Машины, припаркованные на обочине тротуара вплотную друг к другу, —

это первое, что бросилось в глаза Эгору. Он очень любил машины, но еще ни разу не видел их в

Эмомире. Такие блестящие красавицы, с узкими фарами-глазами и крутыми изгибами задов.

Каплевидные болиды и роскошные кабриолеты — японки, немки и американки. Такие машины

всегда вызывали у Егора белую зависть и желание немедленно умчаться в дальние дали… Но что-

то с ними было не так, какая-то болезненная ущербность чувствовалась в их статике. Ни одно авто

не двигалось, и из каждого, надрываясь бум-бокс-басами, выливалась своя навязчивая музыка. Из-

за шума многочисленным парочкам и компаниям, гуляющим по проспекту и циркулирующим из

одного увеселительного заведения в другое, говорить приходилось очень громко, они почти

кричали. Немудрено, что никто не обратил внимания на собачью бойню у шлагбаума. Эгор с

интересом разглядывал барбикенов. Все они, без исключения, и парни и девушки, казались

записными красавцами и красавицами, которые словно только что сошли с обложек гламурных

журналов. Одеты только «от кутюр». Проспект напоминал огромный подиум, где шел грандиозный

показ: тысячи супермоделей демонстрировали друг другу достижения высокой моды, шумно

приветствовали знакомых, демонстративно целовались и обнимались, танцевали рядом с

машинами, сидели за столиками уличных кафе, потягивали пенные коктейли через розовые

трубочки, заваливали шумными компаниями в рестораны, толпились у клубов и даже занимались

любовью в машинах.

— Вот это тусень! — восхитился Эгор, он на время забыл про Тик-Така и залюбовался

неожиданным бурлением жизни в центре города. — А чего машины все стоят?

— Это просто большие модели, такие же пустые, как их вечно молодые супермодные хозяева.

Они не ездят, да и куда им тут ездить.

— А как они их сюда дотолкали? Руками, что ли?

— Ну да, а как же еще?

— Круто.

Эгор прислонился к стене розового дома и принялся с интересом изучать местных жителей.

Сначала они показались ему однозначно симпатичней эмо-кидов. Красивые, уверенные в себе

девушки-секси и их элегантные спутники вызывали симпатию. Потом Эгор стал вглядываться в

лица этих прожигателей жизни, не обращавших внимания на его колоритную фигуру. Все вроде

смотрелось замечательно, но милые, ухоженные, прошедшие парикмахерские, макияж, пиявки и

массаж лица несли в себе какую-то ущербность. Может быть, потому, что все они нарочито, даже

чуть зловеще улыбались, выставляя напоказ жемчуг зубов. Многие Барби и Кены украсили свои

физиономии пирсингом из золота с драгоценными камнями и сверкали не только эмалью. А может

быть, неловкость вызывали совсем чуть-чуть, но все-таки задранные носики отдыхающих и какая-

то почти незаметная механистичность их действий. Сквознячок усталой фальшивости гулял по

проспекту. Но никаких отрицательных эмоций у Эгора не возникло.

— У них что, праздник какой-то? — спросил он у присевшей рядом с ним на корточки Мании.

— Нет, обычный вечер рабочего дня, переходящий в ночь разгула. Буратино был создан на

радость людям, а барбикены — на радость себе. В Реале сейчас утро, и на основных разломах,

порталах или, как их здесь называют, «месторождениях» сейчас затишье. Ночью Кены добывают

эмоции для королевы в порталах ночных клубов, театров, кинотеатров, цирка и несут Маргит, а от

нее получают тряпки и вещи, в том числе машины, чтоб хвастаться друг перед другом. Меняют

чистые эмоции Реала на блестящее барахло.

— Слушай, а мне здесь нравится. Не понимаю твоего сарказма. Все это гораздо больше

похоже на жизнь людей, чем параноидальные поиски любви твоих новых друзей. А что они все

время пьют и нюхают?

— Подожди, Эгор. Ты только попал сюда, а я довольно долго прожила с этими манекенами.

Ты сразу не поймешь, они утратили вкус к естественной жизни. А пьют и нюхают они те же

эмоции, что передали королеве, только перебодяженные, подвергнутые обработке, выхолощенные в

суррогаты и концентраты, — радость, покой, веселье, только с добавками, которые вызывают

привыкание. Я долго переламывалась, уйдя к эмо-кидам.

— Смешно.

— Да нет, скорее грустно. Здесь веселятся не от души, а по долгу службы. Чтоб не отставать

от других.

— Ты хочешь сказать, что хитрая Королева подсадила этих красуль на наркоту? Чтобы они

набивали ее подвалы драгоценными эмоциями, которые они сами могли бы употреблять в чистом

виде и быть счастливы?

— Конечно. — Н-да. Невеста у меня молоток. Слушай, Маня, а что это за штуки нашиты на

ширинках у Кенов? Смешные узкие карманы.

— Это гульфики. Здесь принято хвастаться членами так же, как машинами, прическами,

тряпками и партнерами. Ты по-любому стал бы здесь королем, Эмобой.

От скользкой темы их оторвала любопытная парочка. Яркая мелированная блондинка в

коротком красном платье с декольте, которое открывало взгляду высокий силиконовый бюст, и

брюнет, бритый наголо, с золотым гвоздиком в ноздре, в сандалиях на босу ногу и в желтом

костюме на голом загорелом теле. Гульфик на штанах у Кена был пугающей длины.

— Мания, ты ли это, сучка? — закричала блондинка, остановившись. — Чертовски рада тебя

видеть, эмо-кидская подруга!

— Да. Это я, а вот тебя я что-то не узнаю!

— Все такая же злюка. — Блондинка подбежала к Мании и поцеловата воздух рядом с ней. —

Муа, муа. Это же я, Бэйби, твоя лучшая подруга. Как мы тусили! Как мы отрывались, пока у тебя не

съехала крыша! Познакомься, это Кул, он просто кул, мой новый факер. А разве тебе не запрещено

тут появляться?

— Я здесь по делу, с Эмобоем — нашим и вашим будущим Королем.

Повисла пауза. Эгор прокашлялся. Кул на прямых ногах подошел к своей подруге и сказал:

— Ни фига себе. И точно, гляди, Бэйби, это ж Эмобой. Я в отпаде.

— А-а-а-а, — завизжала Бэйби и запрыгала на месте. — Круто, круто, круто! Моя бывшая

подружка — фаворитка будущего Короля. Мания трахается с Эмобоем. Кто бы мог подумать?

Господин Король! Зачем вам эта безглазая дура, возьмите в фаворитки меня.

Эгор опять прокашлялся. Он пока не понял, как вести себя с этими наглыми надутыми

хамами. Мания поспешила ему на помощь.

— Даже и не думай, потаскуха, — сказала она, показав Бэйби свои ровные зубки. — Маргит

самолично отрывает головы всем бабам, подходящим к ее жениху слишком близко. Мы здесь с

секретной миссией, и если хотите, можете оказать услугу королевской особе.

— Да!

— Конечно хотим! — ажиотировались еще больше мажоры. — А что нужно сделать? Убить

кого-нибудь? Или проклубить будущего Короля? Ой, на завтра же назначена коронация, я по эмо-

визору видела. Может, устроим Эмобою мальчишник? Я слышала, он даже с эмо-кидами устроил

пати.

— Здесь есть эмо-визоры? — удивился Эгор. — И у меня завтра коронация?

— Так, разошлись все быстро! — властно закричал Кул на начинавшую собираться вокруг

них толпу любопытных кукол. — Это наши гости.

— Я же говорила, что он кул, — радостно щебетала Бэйби.

— Мы ищем красного клоуна. Не слышала про такого? — спросил Эгор, которому уже очень

хотелось куда-нибудь пойти.

— Красный клоун. — Кул заговорщицки подмигнул. — Конечно я знаю, где он, фигня вопрос.

Мания недоверчиво покачала головой, а Бэйби закричала:

— Ура, мы идем к красному клоуну! А может, лучше в какое-нибудь место погламурнее?

— Не понял, — сказал Эгор.

— Ладно, ладно, ваше величество, у каждого свои, э-э-э, фантазии. Пойдемте скорее, —

быстро сказала Бэйби и схватила ошарашенного ее напором Эгора под руку. С другой стороны его

нежно подхватил Кен, и они оба буквально понесли Эмо-боя, не переставая грузить его в оба уха.

Мания со скептической улыбкой на лице, стараясь не отставать, шла сзади.

— Ваше величество, вы уж там, на троне, не забудьте про верного друга Кена Кула. Мне б

месторождение получше. А то прикрепили, понимаешь, к театру Балета: катарсис, понимаешь, да

восхищение. Я не жалуюсь, но лучше б кинотеатрик какой или концертный зальчик! Вам чего

стоит, а у меня жизнь наладится, а то с этим театром нам с Бэйб талонов — впритык! — дышат в

ухо запахом моря Кен.

— Кул, как тебе не стыдно, это же не кул! Его величество возьмет меня фрейлиной во дворец!

Правда?! — жарко дышала в другое ухо Бэйби.

— А что за талоны?

— На отправляющие вещества. Выдает Кот. Они их получают во дворце и отоваривают в

любом из этих заведений, — отрывисто прокричала сзади Мания.

— Я все-таки не поняла, вы трахаетесь с Манией или нет? — опять жарко пролепетала Эгору в

ухо блондинка и даже как будто лизнула его про-туннеленную мочку. Хотя, возможно, Эгору

показалось. В любом случае, он возмутился наглостью барби.

— Это неприличный вопрос, — выдавил он из себя.

Барбикены так быстро тащили его по проспекту, что он абсолютно не успевал ничего

разглядеть вокруг, зато его не успевали разглядеть встречные гулены и гуляки. В этом и состоял

замысел Кула и Бэйби.

— Ой, простите, ваше величество. Я совсем забыла, что вы раньше были человеком. Люди

такие смешные и жалкие. У них столько табу. Вот мы все время занимаемся сексом и говорим о

нем. Да, милый? Это обыденная и обязательная часть нашей жизни. У нас даже соревнования

проводятся. А люди такие несовершенные создания! — с презрением сказала Бэйби.

— Зачем же вы тогда ходите в их тряпках? И собираете их вещи? — спросил Эгор.

— Мы берем от них только лучшее. Мы — супермодели. У нас все лучше, чем у людей. У

нашей жизни есть смысл.

— Это какой же? — спросил Эгор.

— Получить от жизни максимум удовольствий! Люди стареют, люди болеют, а мы — вечно

молодые, успешные и счастливые.

— Да вы даже от секса удовольствия не можете получить. Нанюхаетесь сначала, а потом в

постель. И все время думаете, как вы выглядите во время секса, похожи ли вы на звезд экрана,

получаете ли вы настоящий оргазм и достаточно ли громко вы кричите. Имитаторы несчастные! —

вмешалась Мания. — Зато мы не ноем и никого не достаем. Ваше величество, надеюсь, вы

покончите с этим позором Эмокора — жалкими позерами? — сказала Бэйби.

— А то мы сами с ними разберемся, — сказал Кул.

— Эй, друзья, а куда это мы летим? Долго ли до места? — решил разрядить обстановку Эгор.

— Так до вашей же площади, площади Эмобоя. Уже совсем чуть-чуть осталось, — услужливо

ответил Кул.

Но Бэйби уже завелась и совсем не собиралась успокаиваться:

— Не понимаю, почему Королева терпит эмо-кидов. Пользы от них — на копейку, а вреда на

миллион. Они всех достали своими страданиями. Любовь, любовь, любовь — самое вредное

чувство. Бич божий!

— Любовь — это не чувство, а душевное состояние. Бэйби, ты же хвасталась, что у вас нет

табу. Чем же вам любовь не угодила? — спросил Эгор, в глазу которого плясали огоньки

пролетавших мимо неоновых вывесок.

— Любовь не табу для нас. Мы просто презираем это чувство. Мы идеальны. Нам не нужна

любовь. Она — для жалких нытиков, культивирующих страдания, типа эмо-кидов, и для высших

существ, способных повелевать своими чувствами, таких как вы и Маргит. Людей же в реальном

мире любовь губит и косит, это из-за нее они болеют, становятся слабыми и уязвимыми. Любовь —

это болезнь, и мы, слава Создателю, ей не подвержены, — как по-заученному, четко и уверенно

сказал Кул, самодовольно хмыкнув.

— А еще от любви бывают дети — эти маленькие эмо-кидики, вечно плачущие и смеющиеся

невпопад. Это от них люди стареют и умирают, — так же уверенно и с отвращением сказала

Бейби. — А еще от нее сходят с ума и пишут дурацкие стихи.

— Ха-ха-ха, — отрывисто сказала сзади Мания.

— Стоп, друзья. — Эгор затормозил упругими кедами об асфальт. — Кстати о стихах. У меня

только что родился новый стих, и мне нужно срочно его записать.

— Ваше величество, простите, мы не хотели вас обидеть, — испугалась Бэйби, — ваши стихи,

как и все, что исходит от вас, должны быть великолепны. Вы — высшее создание!

— Да, да, да, — сказал Эгор, уйдя в себя и не слушая лепет барби.

Он сел за пустой столик летнего кафе, свита обступила его, закрывая от любопытных глаз.

Эгор закончил писать стих в дневник и с чувством продекламировал:

Ах уж эти большие перемены!

Они с новой силой пилят наши вены.

А эти дурные новые идеи

Ведут нас в могилу, я просто балдею.

Есть средство надежное от всяких идей:

Нужно кастрировать всех умных людей!

Просто кастрировать всех умных людей!

Взять и кастрировать всех умных людей,

И не будет идей!

Ах уж эти гнусные бандиты!

Каждый из нас может быть убитым.

Накачались, сволочи, бьются лбами в стены.

Они же убийцы — это несомненно.

Есть средство против случайных смертей!

Нужно кастрировать всех сильных людей!

Просто кастрировать всех сильных людей!

Взять и кастрировать всех сильных людей —

И не будет смертей!

Ах уж эти маленькие дети!

Они для нас страшней всего на этом свете.

Им только б веселиться, только бы играть.

На наши на проблемы им просто наплевать!

Но есть все же средство против детей —

Нужно кастрировать всех людей!

Просто кастрировать всех людей!

Взять и кастрировать всех людей —

И не будет детей.

Всеобщая кастрация — вот путь спасенья нации.

В голубых глазах барбикенов мелькнула секундная растерянность, но, спохватившись, они тут

же захлопали.

— Круто! Гениально, — рассыпались они в комплиментах.

Мания только недоуменно качала головой.

— А знаете, ваше величество, как на самом деле расшифровывается слово «эмо-кид»? — тоже

решил блеснуть креативной мыслью Кул.

— Как?

— Эмоции, мешающие обществу, которые использует дьявол!

— Слишком пафосно, — сказала Бэйби, — они не эмо, а ИМО. Идиоты, мешающие обществу!

— Интересно, — сказала Мания. — А барбике-ны — это тоже аббревиатура?

— Конечно, — сказал Кул, — Барби — это Бабы АР-эн-БИ. Рич энд бьютифл — если кто не

знает.

— А Кен? — спросил Эгор.

— Которые етят нас, — выпалила Бэйби и, кривляясь, прикрыла рот ладошкой.

— Пошло и грубо, — сказала Мания.

— Зато четко и верно, — сказала Бэйби. — Без розовых соплей. Мы ведь тоже эмо — эталоны

модельного образа.

— А по-моему, вы ИМО — искусственные мещанские оттопырки.

— Девочки, не ссорьтесь, — сказал благодушный Эмобой, — давайте жить дружно.

— Дружно?! — хором удивились барбикены.

— Ну уж нет, — сказал рассудительный Кул. — Дружба — это не кул, от нее и до любви

рукой подать. Максимум, на что мы готовы, — это респект, респект тем, у кого месторождение

круче, тачка моднее и член длиннее.

— Да, — вторила ему Бэйби, — точно. Дружба почти любовь, а от любви до ненависти один

шаг. А от ненависти — войны да убийства. Вот мы, например, никого не ненавидим, даже эмо-

кидов. Мы их просто презираем. Вот.

— Но я-то высшее создание, — возвысил голос, вставая из-за столика, Эгор, — и у меня есть

друзья. Мания, например, или клоун, до которого мы еще не добрались.

— Клоун ваш друг? — Барбикены недоуменно переглянулись. — Хорошо, ваше величество.

Мы почти уже на месте. Вот она, площадь. А вон и клоун.

Метрах в ста от них действительно виднелась большая площадь со стандартным памятником

Эгору, только здесь он не плакал, а держал на вытянутых руках большую бабочку, словно выпуская

ее в небо. — Где клоун? — не понял Эгор, стремительно приближаясь. — Это вы про памятник мне,

что ли?

— Что вы, ваше величество, — испугался Кул, — вон же он сидит.

И точно, на широкой скамье рядом с заведением под переливающейся вывеской «Мак

Долбите» сидел скульптурный клоун из папье-маше, размером раза в два больше Тик-Така, в общих

чертах повторяющий образ главного земного героя фастфуда, если бы не почти метровый красный

эрегированный фаллос.

— Что за памятник извращенцу? Кто это? — обалдел Эгор.

— Это красный клоун, — сказала Бэйби, — ваше величество. Ваш друг. Разве не его вы

искали?

Эгор и Мания не смогли удержаться от смеха. Эгор обернулся к Мании:

— Ну, ты-то что? Ты-то знала, куда мы идем!

— Эгор! Я правда не знала, здесь раньше этого не было.

Кул и Бэйби смотрели на хохочущих Эгора и Манию, державшихся за впалые животы, как на

сумашедших.

— Красный клоун, вот он, пожалуйста. Лучший фастфак в Барбикении, все как просили, —

обиженно загнусил Кен. — Ваше величество, что-то не так?

— Фастфак? — поймав новую волну животного смеха, давясь, спросил Эгор.

— Ну да, — сказала глубоко оскобленным тоном Бэйби, — место, где можно получить

порцию радости и быстренько перепихнуться, удовлетворить разом все физиологические

потребности.

— Так вот почему он с такой елдой! — Эгор уже просто задыхался от смеха. — И вы решили,

что это мой друг?

— Ну, мы немножко удивились, ваше величество, — сказал Кул. — Но в конце концов, у

каждого свои слабости.

Наконец-то истерический хохот стал отпускать Эгора, он потихоньку успокаивался.

— Ну насмешили вы меня, ну насмешили! — Он панибратски похлопал кукол-супермоделей

по гулким спинам, и те сразу успокоились.

— Ну что, Манта, похоже, Тик-Така в этой силиконовой долине утробного смеха просто нет.

Пошли в «Мак Долбите», попробуем местной кухни.

— И девчонок, ваше величество? — стрельнула глазами Бэйби.

— Нет, — посерьезнел Эгор, — только кухню.

«Мак Долбите» изнутри оказался похож на земную забегаловку с созвучным названием. С той

лишь разницей, что здесь вместе с питательно-радостным суррогатом можно было взять и куклу,

которая стояла за кассой. Кена или Барби, в зависимости от пола и сексуальных предпочтений. Эгор

заказал коктейль веселья и порошок радости и с удовольствием знакомился с их действием, сидя за

столиком с новыми приятелями. Посетители фастфака узнали Эмобоя, и Кулу постоянно

приходилось отваживать назойливых кукол, рвущихся выказать респект будущему правителю.

Барби вокруг Эгора из кожи, вернее, из одежды вон лезли, желая обратить на себя внимание, но его

голову занимали тяжелые мысли. Все меньше оставалось времени до его обязательного

возвращения к Маргит, и Эгор пытался отвлечь себя поглощением коктейля радости. Когда с

коктейлем было покончено, он уже обнимался с Кулом, говоря, что тот реально крут, просто Бэкхем

какой-то, целовался с Бэйби, а потом и со всеми барби, подходящими за автографами, махал рукой

на сердитую Манию и под всеобщие аплодисменты, забравшись на стол, прочитал новый стих:

— Время жизни быстротечно — время смерти бесконечно.

Кто считает дни беспечно, тот окажется увечным.

Наполняйте жизнь делами, смело действуйте руками,

торопитесь видеть сами, все, что создано умами.

Наполняйте мир весельем, не отравишь душу зельем.

Вся неделя — воскресенье, жизнерадостность — спасенье.

И на логику наплюйте, раскрасивейших целуйте, все,

что нравится, рисуйте, что не нравится, штрихуйте.

Пусть узнает каждый вас, пусть горит весельем глаз,

пусть гремит лавиной бас, ведь живем всего лишь раз.

А после порошка радости он решил вернуться к кассе с куловскими талончиками и взять на

них симпатичную рыжую кассиршу, но тут его вернул в эмо-реальность твердый голос Мании:

— Эгор, нам пора возвращаться во дворец к Маргит. Ты дал ей слово, слово Эмобоя. Она

ждет.

— Да. Точно. Прощайте, друзья. Вот еще один стих напоследок. Простите, но он будет про

любовь.

Любовь — это искусство,

Но все же это чувство.

И кстати, очень вкусно,

Но есть законный брак,

А это очень грустно,

И прямо скажем — гнусно,

И пахнет старым дустом,

Но, к сожаленью, — факт.

Барбикены на это откровение среагировали жалкими хлопками. Но Кул закричал:

— Да здравствует Король Эгор! — и все снова утопили «Мак Долбите» в овациях.

— Ну что, друзья, пришла пора прощаться. — Эгор обнял Кула, затем Бэйби. — Я вас не

забуду. Ты, Кул, получишь лучшее месторождение, а тебя, красотка, я обязательно заберу во

дворец.

Мания фыркнула на эти пьяные обещания. Но тут случилось такое, что Эгор моментально

протрезвел. Бэйби и Кул просто взяли и лопнули у него на глазах, как два воздушных шарика, их

оболочки скукожились рваными тряпочками на полу. На месте их тел оказались две огромные

красивые ночные бабочки: павлиноглазка с красными глазами на коричневых бархатных крыльях и

мохнатый, похожий на птицу бражник, которые немедленно выпорхнули в открытые окна

заведения. Посетители фастфака опять дружно зааплодировали и заулюлюкали.

— Что это было? — спросил Эгор у Мании.

— Обычное дело, — сказала та, поморщившись. — Ты слишком много наобещал этим двоим,

и они лопнули от самодовольства. В здешних местах это считается апофеозом жизни, теперь они

будут возведены в ранг местных героев.

— А бабочки? Ты видела бабочек?

— Нет, не видела, может, у тебя глюки? В любом случае нам срочно пора идти во дворец.

— Ты права, Мания. Чем скорее я покончу с этим вопросом, тем лучше.

ГЛАВА 19

Дата добавления: 2015-05-09