Неформальная экономика и ее парадоксы1, 2

Диапазон видов хозяйственной деятельности, относящихся к неформальной экономике,

весьма широк и непрерывно увеличивается, являя собой уникальный пример вторжения

социальных сил в организацию экономических трансакций. Я попытаюсь очертить историю

понятия «неформальная экономика», привести его основные определения. Однако основная

задача этой главы состоит в освещении тех аспектов данного явления, которые, собственно,

и позволяют включить его в область социологического анализа. Поскольку конкретных

данных по этой теме недостаточно, начну с нескольких примеров.

Если вам придется передвигаться по Майами на общественном транспорте, вы можете сесть на

муниципальный автобус или в снующие повсюду маршрутные такси, открыто конкурирующие с

этими автобусами. В маршрутных такси нет кондиционеров, они маленькие и переполненные,

их техническое состояние оставляет желать лучшего – однако они дешевле, ходят чаще и

останавливаются там, где вам нужно. Водители муниципальных автобусов – коренные

американцы, члены профсоюзов, в то время как нерегулируемые маршрутные такси водят

мигранты. Конкуренция между контролируемой и стихийной хозяйственной деятельностью

редко принимает столь видимую форму, однако эта открытая конкуренция по поводу уровня

платы за проезд – лишь вершина айсберга. Зачастую, скрытые от публичного глаза, подобные

явления распространены и во многих других городах.

В Нью-Йорке (как и в Майами) – девять из десяти домовладельцев, желающих изменить

интерьер, скорее пригласят плотника или каменщика, работающего частным порядком – без специального разрешения и за наличные деньги [Sassen 1989; Stepick 1989]. В этих городах, а

также в Лос-Анджелесе в швейной промышленности [needle trade] заняты десятки тысяч

людей, но работают они уже не на больших фабриках, как это было раньше. Они разбросаны

по сотням мелких мастерских, хозяева многих из которых не соблюдают налоговый и

трудовой кодексы и, в свою очередь, на субподрядной основе нанимают надомных

работников, не имеющих соответствующей лицензии. Надомный промышленный труд

весьма распространен среди женщин из этнических меньшинств, особенно недавних

иммигрантов. То, что такие работники соглашаются на низкий уровень сдельной оплаты,

предлагаемый нанимателями, определяется не только экономической нуждой, но и

ограничениями семейного характера. Вот как описывает свою ситуацию Петра Рамос,

тридцатилетняя иммигрантка из Торреона (Мексика):

«Я приехала в Калифорнию пять лет назад и с тех пор работала в нескольких пошивочных

мастерских. Сначала я жила со своими тетей и дядей и с еще одной мексиканской семьей –

мы вместе снимали квартиру. Ни у кого из нас не было бумаг3. Основной проблемой был

язык – как сделать так, чтобы при поиске работы тебя понимали… В результате я занялась

шитьем. На швейных фабриках многие говорят по-испански. Забеременев, я больше не

хотела жить с родственниками (оставляя им ребенка) и была вынуждена работать дома»

[Fernández-Kelly and García 1989: 261–262].

В этом же исследовании приводится и совершенно другое объяснение того, почему в южной

Флориде швейная промышленность переместилась в подполье [underground]. В данном

случае причина не в бедности или плохом знании английского языка, а напротив – в успехе

иммигрантского меньшинства, заправлявшего данным процессом. Известный работодатель

из этой сферы описал ситуацию следующим образом:

«Кубинские рабочие были готовы на любую работу – только бы выжить. Когда они начинали

зарабатывать достаточно, женщины решали оставаться дома, но при этом хотели иметь

какой-то доход. А поскольку они имели навыки и квалификацию, работодатели вынуждены

были идти им навстречу. И наиболее квалифицированные работницы говорили менеджеру:

«Мой муж против того, чтобы я работала вне дома». Так что это была инициатива самих

работниц, основанная на культурных ценностях. Когда я давал объявления в газетах –

откликалось человек сорок, и все говорили: «Я работаю только дома». Так возникала

проблема дефицита рабочей силы» [Fernández-Kelly and García 1989: 262].

Совокупность видов хозяйственной деятельности, возникающих в результате подобного

столкновения интересов работодателей, работников и клиентов получила название скрытой,

нелегальной или неформальной экономики [underground, illegal, or informal economy].

В данной главе я ставлю своей целью не столько предложить обзор обширной литературы, в

которой разрабатываются эти понятия, сколько проследить динамику процессов, ведущую к

появлению таких видов деятельности4. Эту динамику имеет смысл анализировать припомощи экономико-социологического подхода, так как подобный анализ дает поразительные

результаты по сравнению с ортодоксальными теориями хозяйства и государства.

Я остановлюсь на трех парадоксах, касающихся социальных оснований неформальной

экономики, затем перейду к роли государственного регулирования в ее развитии и

трудностям, которые возникают при попытках измерения этой ускользающей части

хозяйства. Для начала необходимо несколько прояснить понятийный аппарат – это позволит

ввести анализ в некие рамки и упорядочить противоречивые определения.

Дата добавления: 2015-05-10