КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Коммуникация с выходом из представляемого характера 2 страница
В полузаконных и испытывающих большие трудности периферийных областях нашей коммерческой жизни совсем не редкость обнаружить такое использование членами одной команды явно выученного специального словаря, с помощью которого можно передавать информацию решающего значения для успеха спектакля. В респектабельных кругах шифры такого рода скорее всего не столь распространены'7. Однако можно предположить, что участники команды неформально и часто бессознательно всюду используют усвоенный язык жестов и взглядов для передачи нужных сценических намеков по предварительному сговору. Иногда эти неформальные намеки или «тайные знаки» начинают какую-то новую фазу в исполнении. Так, «в компании», тонкими оттенками в тоне голоса или переменой позы муж способен дать понять своей жене, что им обоим определенно пора прощаться. Супружеская команда может поддерживать видимость единства действий, которое кажется стихийным, но на деле часто предполагает строгую дисциплину. Порой используются сигналы, которыми один исполнитель в состоянии предупредить другого, что тот начинает действовать невпопад. Толчок ногой под столом или прищуривание глаз стали комическими 17 Конечно, в респектабельных учреждениях найдутся и исключения, особенно в области отношений «босс—секретарь». К примеру, справочник по этикету рекомендует: «Если вы делите один кабинет с вашей секретаршей, вам придется условиться с нею о сигнале, означающем, что ей надо выйти, чтобы вы поговорили с посетителем наедине. Вопрос: "Не оставите ли вы нас на время одних, мисс Смит?" — смутит хоть кого. Во всех отношениях удобнее, если вы передадите то же пожелание заранее подготовленной условной фразой, что-то вроде: "Посмотрите, пожалуйста, можно ли уладить это дело с отделом торговли, мисс Смит?"» (Esquire Etiquette. Philadelphia: Lippineott, 1953 P 24).
примерами таких сигналов. Аккомпаниатор на фортепьяно предлагает незаметный для посторонних способ возвращения в нужную тональность фальшивящих певцов на публичном концерте: Он [аккомпаниатор] делает это играя на полтона выше, так что его интонация начнет сверлить певцу уши, перекрывая или скорее прорезая его голос. Возможно, одна из нот в фортепьянном аккорде будет той самой нотой, которую должен был петь певец, и потому аккомпаниатор делает ее доминантной. Если эта верная фактическая нота не прописана в партии фортепьяно, ему следует добавить ее в скрипичном ключе, где она будет звучать громко и ясно для слуха певца. Если последний поет на четверть тона выше или на четверть тона ниже, то ему надо будет очень постараться, чтобы продолжать петь не в тон, особенно когда аккомпаниатор сопровождает вокальную партию в течение целой музыкальной фразы. Однажды заметив сигнал опасности, аккомпаниатор и дальше будет настороже, время от времени озвучивая вспомогательную певческую ноту18. Джеральд Мур продолжает рассказывать о чем-то таком, что применимо ко многим видам исполнений: Чуткому певцу достаточно тончайших намеков от партнера. В действительности они могут быть настолько тонки, что даже сам певец, извлекая из них пользу, не будет воспринимать их вполне осознанно. Менее чуткому певцу понадобятся более выразительные и потому более заметные сигналы19. Еще один пример возьмем из советов X. Э. Дейла относительно того, как государственным служащим можно намекать своему министру во время совещания, что он выбрал сомнительный путь: В ходе обмена мнениями вполне возможно появление новых и непредвиденных точек зрения. Если государственный служащий увидит на заседании правительственной комиссии, что его министр берет курс, который сам подчиненный считает ошибочным, он не станет высказываться так категорично, а предпочтет либо наспех набросать министру записку, либо деликатно выдвинуть на первый план какой-то факт или положение, изображая это лишь незначительным видоизменением точки зрения самого министра. Опытный министр сразу увидит красный свет и плавно даст задний ход или, по меньшей мере, отложит обсуждение. Отсюда ясно, что смешанное участие министров и рядовых государственных служащих в заседаниях какой-нибудь комиссии требует иногда известной тактичности и быстроты соображения от обеих участвующих сторон20.
Очень часто неформальные сценические реплики предупреждают участников команды, что в зоне их присутствия внезапно появилась посторонняя публика. Так, в Шетланд-отеле, когда постоялец достаточно приближался, чтобы незваным гостем вступить на территорию кухни, первый кто его замечал обычно с особой интонацией либо окликал по имени кого-нибудь другого из присутствующего персонала, либо употреблял собирательный клич, типа «братцы!», если в этот момент на кухне было несколько своих людей. По этому сигналу мужчины снимали кепи с головы, ноги со стульев, женщины приводили свои конечности в более пристойное положение и все присутствующие вымученно готовились к вынужденному представлению. Хорошо известен предупредительный номер, которому учат официально, — это визуальный сигнал, используемый в радиовещательных студиях. Их работники читают его буквально или символически: «Вы в эфире!». Об одном таком же ясном сигнале сообщает сэр Фредерик Понсонби: Королева [Виктория] часто засыпала во время этих беспокойных поездок, и чтобы ее в таком виде не увидела толпа в каком-нибудь селении, я, завидев впереди большую толпу, обычно пришпоривал свою лошадь, заставляя удивленное животное подскочить и так или иначе нашуметь. Принцесса Беатриса знала, что это всегда означало толпу, и если королева не просыпалась от моег" шума, принцесса будила ее сама21. Многим, конечно, случалось стоять на стреме, оберегая такое же временное расслабление многих других категорий исполнителей, как показывает пример из исследования Катрин Арчибальд о работе на корабельной верфи:
Временами, когда работа особенно затихала, я сама стояла на страже при дверях инструментального сарайчика, готовая предупредить о приближении надзирателя или какой-нибудь шишки из дирекции, пока девять или десять мелких начальников и рабочих изо дня в день играли в покер со страстным увлечением22. Поэтому в жизни не редки типичные сценические сигналы, говорящие исполнителям, что опасность миновала и наконец возможно ослабление представительского фронта. Другие предупредительные сигналы говорят исполнителям, что хотя все кажется в порядке, дабы позволить себе отпустить тормоза, но в действительности среди своих присутствуют люди из публики, делая неразумным такое поведение. В преступном мире предупреждения типа, что мол «легавые» уши подслушивают или «легавые» глаза подглядывают так важны, что имеют специальные наименования, означающие подачу определенных знаков. Такие знаки, разумеется, могут сообщать и непреступной команде, что некий невинно выглядящий член аудитории на самом деле сыщик, или соглядатай от других фирм, или человек, который в каких-то других отношениях больше или меньше того, чем он кажется. Для любой команды — даже для семьи, к примеру — было бы трудно управлять впечатлениями, какие она создает, без такого набора предупреждающих сигналов. Вот что говорится об этом в воспоминаниях о совместной жизни матери и дочери в одной комнате в Лондоне: По дороге я стала тревожиться об удаче нашего обеда, раздумывая, как моя мать примет Скотти [коллегу-маникюршу, которую мемуаристка в первый раз ведет к себе домой] и что Скотти подумает о моей матери, и потому как только мы вступили на лестницу, я начала говорить громким голосом, чтобы предупредить мать, что я не одна. По сути это был настоящий сигнал, условленный между нами, ибо когда два человека живут в единственной комнате, не стоит и говорить о том, какой беспорядок мог открыться глазам неожиданного гостя. Почти всегда какая-нибудь кастрюля или грязная тарелка торчала там, где ее не должно было быть, либо чулки или юбка сушились над печкой. Мать, предупрежденная повышено громким голосом своей неугомонной дочери, металась во все стороны как цирковой жонглер, пряча то сковородку, то тарелку, то чулки, а потом превращалась в какую-то статую замороженного достоинства, очень спокойную, полностью готовую к приему посетителя. Если она убирала вещи в слишком большой спешке и забывала что-то очень заметное, я могла видеть, как ее неусыпный взор бдительно следит за неприбранным предметом и ждет, чтобы я поправила дело, не привлекая внимания посетительницы"
К этому можно добавить, что чем бессознательнее выучиваются и используются такого рода сигналы, тем легче будет участникам команды скрывать даже от самих себя, что они фактически действуют именно как команда. Ранее упоминалось, что даже по отношению к собственным членам, команда может быть секретным обществом. В связи с идеей сценических реплик-намеков можно предположить, что команды разрабатывают и способы передачи расширенных вербальных посланий друг другу таким образом, чтобы защитить проецируемое на других впечатление, могущее быть подорванным в случае, если бы аудитория вдруг поняла, что у нее на глазах происходит передача подобной информации. Это можно пояснить еще одним примером из практики британской государственной службы: Совершенно другое дело, когда госслужащего посылают наблюдать за прохождением законопроекта через парламент, или участвовать в дебатах в любой из палат. Он не имеет права говорить от собственного лица — он может лишь снабжать министра материалами и предложениями и надеяться, что тот хорошо их использует. Вряд ли нужно подробно расписывать, как министра заранее тщательно «осведомляют» перед каждой положенной ему речью, например, на втором и третьем чтениях важного законопроекта или на представлении годовых смет данного министерства: для таких случаев министра снабжают обстоятельными записками по каждому имеющему вероятность возникнуть вопросу, даже приличествующими официальному обиходу анекдотами и шутками «для легкой разрядки». Сам министр, его личный секретарь и непременный секретарь министерства тратят, вероятно, массу времени и труда, отбирая из этих записок наиболее выигрышные пункты, располагая их в наилучшем порядке и придумывая впечатляющее, ударное заключение. Все это не 'очень волнительно и для министра и для его подчиненных чиновников, так как делается в спокойной обстановке и с достаточным запасом времени. Ключевой момент настает при заключительном выступлении в конце дебатов. Там министр должен в основном полагаться на самого себя. Правда, государственные служащие, сидя с терпеливым вниманием в маленькой галерее справа от спикера палаты общин или при входе в палату лордов, успевают записать неточности и искажения фактов, ложные выводы, свидетельства недопонимания правительственных предложений и тому подобные слабости в доводах ораторов оппозиции, но трудность часто в том, как доставить эти боеприпасы на линию огня. Время от времени личный Коммуникации с выходом из представляемого характерапарламентский секретарь министра будет вынужден вставать со своего места, расположенного сразу за креслом шефа, осторожно пробираться к служебной галерее и шепотом переговариваться с присутствующими государственными служащими; иногда министру передадут записку; очень редко он сам появится на минутку среди своих и задаст какой-нибудь вопрос. Все эти маленькие междусобойные переговоры-коммуникации вынужденно проходят на глазах у палаты, а ни один министр не хочет вы-. глядеть как актер, который не знает своей роли и требует подсказок24. Деловой этикет, вероятно больше интересующийся стратегическими, чем моральными секретами, предлагает такие наставления: ...Храните в секрете цель вашего телефонного разговора, если его может слышать посторонний. Если вы получаете сообщение по телефону от кого-то со стороны и хотите быть уверены, что поняли его правильно, не повторяйте, как это делается обычно, сути сообщения сами, но вместо этого попросите собеседника повторить сказанное и попросите так, чтобы ваш тон не оповестил всех присутствующих о возможно личном характере сообщения. ...Прячьте ваши бумаги до прихода чужого посетителя, или заведите привычку держать их в папках или под чистым листом бумаги. ...Если вам надо переговорить с кем-то в вашей организации, когда с ним рядом находится посторонний, или любой человек, не имеющий отношения к вашему сообщению, сделайте это так, чтобы это третье лицо не получило никакой важной информации. Скажем, можно воспользоваться внутренним телефоном, а не селектором, или изложить ваше сообщение в записке для передачи из рук в руки, вместо публичного проговаривания своей информации25. Об ожидаемом посетителе должно быть доложено незамедлительно. Если вы в это время уединились с другим лицом, ваша секретарша может прервать разговор, сказав нечто вроде: «Назначенный на 3 часа в приемной. Я подумала, что может быть это важно». (Она не упоминает имени посетителя в присутствии постороннего. Если вы не в состоянии вспомнить, кто этот назначенный на 3 часа, она пишет фамилию на клочке бумаги и вручает его вам, или использует ваш личный телефон вместо системы громкой связи.)26. Сценические намеки и сигналы обсуждались в этой главе как один из главных типов командного сговора. Другой тип включает в себя коммуникации, которые работают в основном на то, чтобы довести до исполнителя истину, что в действительности он не придерживается рабочего соглашения, что разыгрываемый им спектакль — это только спектакль и не больше. Тем самым исполнитель по меньшей мере обеспечивает себе личную защиту от притязаний своей аудитории. Такой тип деятельности можно хлестко назвать ироническим, сговором. Как правило, в нем есть тайное пренебрежение к аудитории, хотя порой при этом могут передаваться такие понятия об аудитории, которые своей неумеренной лестью выпадают из рамок рабочего соглашения. В этом случае перед нами некий тоже скрытый, но осуществляемый на глазах у публики аналог тех закулисных насмешек, которые были описаны в разделе «Обсуждение отсутствующих» данной главы. Возможно, наиболее часто встречается иронический сговор исполнителя с самим собой. Примеры этого дают нам школьники, когда скрещивают пальцы, проговаривая ложь, или высовывают языки, когда учительница на мгновение отворачивается и не может видеть школярских выходок. Подобно этому, и наемные работники часто строят гримасы боссу, или жестами шлют ему молчаливые проклятья, исполняя эти сценки презрения или скрытой непокорности при таком взаимном положении, когда те, кому они направлены, не могут их видеть. Вероятно, наискромнейшую форму иронического самосговора можно усмотреть в практике «рисования чертиков» или «бегства» в разные воображаемые приятные места при одновременном поддержании какой-то видимости добросовестного исполнения роли слушателя. Иронический сговор возникает также между участниками команды, когда они представляют другим свое исполнение. Так, хотя секретный код незаметных посторонним словесных оскорблений, вероятно, может быть выработан только в среде самых ревностных приверженцев коммерческой жизни, не найдется ни одного настолько респектабельного торгового заведения, продавцы которого не позволяют себе даже обмениваться многозначительными взглядами в присутствии нежелательного клиента или желанного клиента, но ведущего себя неподобающим образом. Столь же трудно мужу и жене, или двум близким друзьям провести праздничный вечер во взаимодействии с кем-то третьим без того, чтобы в какой-то момент не обменяться взглядами, тайно противоречащими установке, которую они формально поддерживают по отношению к этому третьему лицу. Наиболее ядовитая форма такой агрессии против аудитории наблюдается в ситуациях, где исполнитель вынужден принимать линию поведения, глубоко противную его внутреннему чувству. Пример можно взять из рассказа о защитных действиях, применявшихся военнопленными в китайских лагерях идеологического перевоспитания: Следует указать, однако, что пленники находили многочисленные способы повиноваться лишь букве, но не духу китайских требований. Например, во время сеансов публичной самокритики они часто подчеркнуто повторяли ругательные слова о своих высказываниях, делая весь ритуал покаяния смешным: «Я сожалею, что назвал товарища Вана нехороший су-кин-сын». Другим любимым приемом было обещание никогда в будущем «не попадаться» в совершении данного преступления. Подобные приемы проходили успешно, потому что даже те китайцы, которые знали английский, недостаточно владели его идиомами и сленгом, чтобы уловить тонкую насмешку27. Сходная форма коммуникации, сопровождающаяся выходом исполнителя за рамки представляемого им характера, возникает там, где один из членов команды исполняет свою партию со специальной и тайной целью увеселения своих соратников по команде. К примеру, он может погрузиться в это исполнение с напускным энтузиазмом, одновременно преувеличенным и строго дозированным, но столь близким ожиданиям аудитории, что ее люди не совсем сознают, или не полностью уверены, что над ними подсмеиваются. Так, джазовые музыканты, вынужденные играть «сентиментальную дребедень», иногда начинают исполнять ее еще более слезливо чем нужно, и это легкое преувеличение служить средством, которым музыканты способны передать друг другу свое снисходительное презрение к вкусам публики и свою верность более высокому искусству28. В чем-то похожая форма сговора имеет место, когда один участник команды пытается поддразнивать другого, хотя оба заняты в одном представлении. Непосредственная цель таких действий — заставить своего товарища по команде чуть ли не лопаться со смеху, или забавно ошибаться, или так или иначе почти терять самообладание. Например, в Шетланд-отеле повар иногда стоял в проходе из кухни в передние зоны отеля и с достоинством, на правильном английском, торжественно отвечал на вопросы постояльцев отеля, тогда как сзади из кухни игривые официантки с непроницаемо серьезными лицами тайно, но настойчиво толкали его в спину. Издеваясь над публикой или дразня собрата по команде, исполнитель может показывать этим не только то, что он не скован до конца официальным взаимодействием, но и то, что он так сильно контролирует это взаимодействие, что может забавляться им как заблагорассудится. Можно еще упомянуть последнюю форму иронических интерлюдий. Часто, когда один человек взаимодействует с другим человеком, агрессивным в каком-то отношении, он старается поймать сочувственный взгляд кого-то третьего (лица определенно постороннего данному взаимодействию) и таким путем получить подтверждение, что он не несет ответственности за характер или поведение своего партнера. В заключение заметим, что все названные формы иронического сговора обычно возникают почти непроизвольно, посредством сигналов, передаваемых раньше чем в них успевают отдать себе отчет. Учитывая многочисленность способов коммуникации, какими члены команды сообщаются между собой, выходя за пределы представляемого характера, вполне возможно ожидать, что исполнители будут действовать в таком же стиле даже в тех случаях, когда в этом нет практической нужды, и тем самым поощрять сольные выступления партнеров. Тогда понятно, почему развивается одна специализированная командная роль — роль подручного, то есть лица, которое можно вводить в исполнение по воле другого лица с задачей обеспечить последнему удобные условия участия в игре команды. Этот особый способ облегчения себе жизни можно встретить везде, где имеются заметные различия властных характеристик людей и отсутствуют социальные запреты на общение между наделенными властью и безвластными. Преходящая социальная роль компаньонки иллюстрирует подобную коммуникацию. В одной беллетризованной автобиографии конца XVIII в. читаем: Вкратце мои обязанности сводились к следующему: в любой момент быть готовой присоединиться к госпоже в каждой увеселительной или деловой компании, которую она выберет для общения. Я сопровождала ее по утрам на все распродажы, аукционы, выставки и т. п. и, в частности, присутствовала при таком важном событии как посещение магазинов... Я сопровождала мою госпожу во всех ее визитах, кроме случаев, когда встречалось особенно избранное общество, и присутствовала во всех компаниях, собирающихся в ее доме, где исполняла роль своего рода старшей над слугами29. По-видимому, должность компаньонки требовала исполнения тяжелой обязанности сопровождать хозяйку в любое время по ее желанию отнюдь не для лакейских целей (или не только для одних этих целей), но для того чтобы хозяйка всегда имела под рукой кого-то, с кем можно объединиться против других присутствующих. ПЕРЕСТРОЕНИЯ В ХОДЕ ИСПОЛНЕНИЯ Уже говорилось, что когда люди собираются вместе для какого-либо взаимодействия, каждый придерживается той роли, которая была закреплена за ним в рамках командной рутины, и каждый совместно со своими соратниками по команде соблюдает нужную дозировку формальности и неформальности, дистанции и близости в отношении членов другой команды. Это не означает, что участники команды будут публично обращаться друг с другом так же, как они публично обходятся со своей аудиторией, но, как правило, можно ожидать, что сокомандники будут обращаться друг с другом на публике в не совсем «естественной» для них манере. Коммуникация по взаимному сговору обсуждалась как один из способов, каким участники команды могут хоть чуть-чуть освободить себя от ограничений, требующихся для взаимодействия между командами. Она выступает как своеобразное отклонение от основного типа, о котором не должна подозревать аудитория, и, следовательно, такая коммуникация обычно оставляет в неприкосновенности существующее положение вещей. Однако исполнители, по-видимому, редко довольствуются подобными безопасными каналами для выражения неудовлетворенности сложившимся рабочим консенсусом. Зачастую они пытаются сказать больше, чем позволяет представляемый ими характер, но так, чтобы сказанное было услышано аудиторией, и в то же время открыто не угрожало целостности двух команд и сохраняло социальную дистанцию между ними. Такие моментальные стихийные или срежисированные перестроения в ходе исполнения, часто вызывающего свойства, составляют интересную область для специального изучения. Когда две команды устанавливают между собой официальный рабочий консенсус как известную гарантию безопасного социального взаимодействия, в этом процессе обычно участвует некая неофициальная линия коммуникации, которую каждая команда предлагает другой. Эта неофициальная коммуникация может осуществляться не прямо, обиняком, при помощи мимических акцентов, хорошо рассчитанных шуток, многозначительных пауз, завуалированных намеков, целенаправленного дурачества, выразительных обертонов в голосе и других практически применяемых знаковых средств. Правила обоюдного восприятия таких вольностей во взаимодействии весьма строги. Коммуникатор (передатчик неофициального сообщения) имеет право отрицать, что он «подразумевал что-либо» своим действием, если его реципиенты (получатели информации) обвинят его в лицо в передаче чего-то неприемлемого, а реципиенты, в свою очередь, имеют право вести себя так, как если бы не было передано ничего (или проскочило всего лишь нечто безобидное). Возможно, наиболее распространенная тайная цель скрытой коммуникации для каждой команды состоит в том, чтобы тонко выставить себя в благоприятном свете, а другую команду — в неблагоприятном, часто под прикрытием словесных любезностей и комплиментов, которые отвлекают внимание30. Если это так, то отнюдь не редким будет стремление команд разорвать путы, которые сдерживают их в принятых рамках рабочего согласия. Интересно, что именно эти скрываемые усилия возвышать себя и принижать другого, часто вносят мертвящую принужденность и скованность в общение людей, а вовсе не пресловутый книжный педантизм социальных ритуалов. Во многих видах социального взаимодействия неофициальная коммуникация обеспечивает канал, по которому одна команда может, не компрометируя себя, недвусмысленно пригласить другую увеличить либо уменьшить социальную дистанцию и формализм их отношений, или же обоюдно поменять характер взаимодействия за счет исполнения какого-то нового круга ролей. Иногда это называется «закидыванием удочки» и требует осмотрительных взаимораскрытий и наводящих вопросов. С помощью высказываний, обдуманно двусмысленных или имеющих потаенное значение для посвященного, исполнитель способен прощупать, без ущерба для своей обороноспособности, будет ли ему безопасно расстаться с существующим определением ситуации. Например, поскольку вовсе необязательно сохранять социальную дистанцию или быть настороже перед коллегами по профессии, идеологии, этнической принадлежности, классу и т. д., то коллегам любой разновидности обычно свойственно развивать систему тайных знаков, которые кажутся невинными постороннему, но в то же время сообщают посвященному, что он среди своих и может ослабить напряжение позы, принятой им по отношению к публике. Так, в Индии XIX в. члены секты убийц-душителей «Тхаги», которые маскировали свои ежегодные разбойничьи набеги девятимесячной демонстрацией законопослушного гражданского поведения, 30 Стивен Поттер предложил для этого явления термин — «комплекс превосходства». Оно же под названием «привлечение внимания» рассматривалось в моей статье, у Ансельма Штраусов оно называлось «статусным насилием». В некоторых американских кругах фраза «поставить человека на место» используется именно в этой связи. Отличный пример такого типа социального общения дан Джеем Хейли ( Как сообщает один автор: Когда встречаются тхаги, хотя бы и незнакомые, в самой манере их поведения есть нечто, очень скоро позволяющее им опознать друг друга, и чтобы увериться в зародившейся таким образом догадке, один из них восклицает: «Али Хан!». И это восклицание, повторенное другой стороной, служит признанием их общей принадлежности...31. Подобно этому, среди представителей британского рабочего класса все еще есть такие, которые до сих пор вставляют в разговоре с незнакомцем масонскую фразу-пароль с упоминанием слова «Восток». Истинные франкмасоны знают, как отвечать на этот пароль, и знают, что после правильного ответа все присутствующие могут не церемониться в проявлениях нетерпимости к католикам и непроизводительным классам. (В англо-американском обществе полное фамильное имя и внешность лиц, кому представляют человека, исполняют аналогичную функцию, сообщая представляемому какую из групп населения будет невежливо бранить в собравшейся компании.) По тем же причинам, некоторые постоянные клиенты изысканных ресторанов с особенным нажимом просят готовить им бутерброды из ржаного хлеба и без масла, тем самым давая персоналу знать о своей этнической принадлежности, от которой клиент не хочет отрекаться32. Осмотрительные взаимораскрытия, благодаря которым узнают друг друга два члена тайного общества, возможно, являются наименее тонкой разновидностью взаиморазоблачительных коммуникаций. В повседневной жизни, где индивиды не входят ни в какое секретное общество, свое членство в котором вдруг понадобится для чего-то обнаружить, протекают более тонкие процессы. Когда взаимодействующие индивиды не знакомы с мнениями и статусами друг друга, начинается процесс зондирования почвы, в котором каждый из них понемногу приоткрывает другому свои взгляды или истинное общественное положение. После ослабления (хотя бы и небольшого) защитного барьера каждый ждет от другого какого-то знака, подтвержда- ющего, что это ослабление для него безопасно, и после получения такой страховки может без опаски еще понизить этот барьер. Двусмысленно формулируя каждый шаг в подобном взаимном прощупывании, индивид сохраняет положение, в котором он способен мгновенно остановить процесс раскрытия своего представительского фронта, если он не получит от другого никакого подкрепления, и действовать в этом случае так, словно бы его последнее самораскрытие не было лишь пробным шаром, а было неподдельной правдой. Так, если два лица в беседе пытаются разузнать, какая степень откровенности допустима между ними в высказывании своих истинных политических мнений, то один из них может остановиться в постепенном раскрытии действительной глубины своих левых или правых убеждений в тот момент, когда другой уже явно полностью разоблачил свою позицию. В подобных случаях лицо, придерживающееся крайних взглядов, обычно будет вести себя так, словно его взгляды являются не более радикальными, чем взгляды другого. Этот процесс постепенного осмотрительного взаимораскрытия можно также проиллюстрировать примерами из мифологии и фактами, связанными с гетеросексуальной жизнью в современном обществе. Сексуальные отношения обычно определяются как интимные отношения, инициатива в которых принадлежит мужчине. Фактически, практика ухаживания включает в себя систематические выпады против равенства полов со стороны мужчины, поскольку в интимных отношениях тот пытается подчинить себе партнера, которому сперва был вынужден доказывать свое уважение33. Но еще более агрессивные выпады против равенства между полами встречаются в ситуациях, где рабочий консенсус определен в категориях должностного превосходства и дистанцирования со стороны исполнителя-женщины, и подчинения со стороны исполнителя-мужчины. При этом весьма возможно, что исполнитель-мужчина будет стремиться переопределить ситуацию 33 Рутинные предохранительные процедуры взаимораскрытия в гомосексуальном мире имеют двойное назначение: раскрытие своей принадлежности к данному тайному обществу и зондаж отношений между конкретными членами этого общества. Удачную литературную иллюстрацию этому можно найти в рассказе Гора Вайдала «Три стратагемы» (см.: lidal С, Three Stratagems //VidalG A thirsty evil L Heinemann. 1958).
Дата добавления: 2015-05-26; Просмотров: 362; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |