КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Книга 2. Особо одаренная особа 31 страница— Щас сердце сожрет, у них, у Древних, ишь как с разводом непросто. Ты, Велий, смотри… Но мы с Аэроном уже не были в пещере, а словно вернулись в Заветный лес, где семеро Древних склонились над утопшей девочкой и Березина, взрезав ладонь, прижала ее к ране на спине ребенка.
— Что ты делаешь, сестрица? — Я даю ей возродиться, Нашу кровь хочу смешать, чтоб бессмертною ей стать. — Пусть же носит наше имя эта юная… — … Богиня стала я и так решаю: Свет и тьму я в нем смешаю, Я смешаю кровь и кровь, чтоб и он родился вновь,
шептала я в полубреду, не замечая крика и шума драки. На миг мне показалось, что я слышу хохот Карыча: — А посмотрите-ка, что у меня под крылышками! И земля содрогнулась от ураганного ветра, переворачивающего, разбивающего гнилые балки. Земля сыпанула в глаза, я застонала, и тут же ласковые руки подхватили меня. — Ну все уж, глупенькая, все, — успокаивающе шептала Березина, и Горгония, отрывая меня от Аэрона, по-матерински укоряла: — Во всем должна быть мера, глупышка. — Кому тут жить надоело? — орал Индрик. Все плыло и качалось перед глазами, я с трудом смогла разглядеть вжавшегося в стену и трясущегося от страха Калину, а над ним хохочущего Карыча, распластавшего крылья. Что-то творилось еще вокруг, но меня мотало от слабости, и я никак не могла прийти в себя, пока к самому моему носу не сунулся улыбающийся Анчутка, похлопав меня по щеке: — Эй, очнись уж. Я вздрогнула и поняла, что лежу на земле. С потолка и в самом деле сыпалась земля, прямо в глаза. Я со стоном схватилась за мои несчастные глазки. Друзья рубились у входа с напирающим вампирьим войском. Велий уже с саблей, видимо, подхватил с земли, пока я валялась. Я помотала головой и услышала слабый голос Аэрона: — Дай мне руку. Я покосилась в его сторону — вампир лежал бледный как мертвец, в ране на груди противно хлюпало. Я стала отползать, решив не тревожить умирающего, с которым я сотворила не пойми что. Но тут умирающий сам приподнял голову и, тихонечко свистнув, позвал: — Эй, вампиры, а ну-ка гляньте на меня. Он решил запугать их своим страшным видом, поняла я. И вампиры его услышали, прекратив теснить моих друзей, заухмылялись, а Калина даже вякнул: — Смотри-ка, живой еще! — Ненадолго, — пробурчал вожак бунтовщиков, выходя вперед и презрительно глядя на Аэрона. — Нам нужна твоя голова, чтобы твой отец сдался без боя. Мы не хотим лишней крови. Мой «жених» хрипло расхохотался: — Полностью с вами согласен, — и, разом прекратив смеяться, добавил: — Крови я тоже не хочу. Его собеседник вдруг побледнел, дернулся, а потом словно разорвался надвое. Мне, охотившейся с Алией, увиденное было не в диковинку, я только испугалась, когда душа, вырвавшись из вампира, метнулась прямо в Аэрона, с каким-то беспомощным всхлипом всосавшись в него, а тело рассыпалось прахом. — Чей это было?! — пробасила испуганно Алия, но тут, дико заорав, все бунтовщики, ждавшие Аэроновой гибели, разом бросились на него, и, клянусь, со дня гибели моей деревни я не видела ничего страшнее! — Я его боюсь! — прошептал Сивка-Бурка, глядя на гору праха между мной и Аэроном, а вжавшийся в стену Калина жалобно скулил. — 3аткнись, — велел ему мой «жених», отряхнул засохшую на животе кровь, подошел и легко поставил меня на ноги. — А где ранка? — обиженно пропищала я, он скосил глаза на свою грудь, потом посмотрел на меня уже своими зелеными, а не желтыми, как у упыря, глазами, потом на всю компанию, которая так же потрясенно взирала на него, и возмущенно проговорил: — И нечего на меня пялиться! Все вопросы к рыжей. Я растерянно улыбнулась, сама с трудом понимая, что происходит.
Второй день я сидела запершись в комнате Велия. Это было моей тактической ошибкой, потому что на первом этаже меня могли домогаться не только через дверь, но и через окно. — Верея, не будь дурой, выходи! — орала Алия, пиная дверь ногами. — Дур-ра! — надсажался Карыч за окном. — Не будь р-рохлей, от судьбы не уйдешь! — Ну прости меня, Верелея, — шептал в ракушку Велий. — Да, я испугался, а может быть, гордость взыграла, ты ведь пойми, как образовался наш Конклав. Милость Всетворца льется на землю, словно водный поток, а боги как плотины на ее пути. Или бесплодные пески, в которые она уходит вся, без остатка. Лишь жалкие крохи достаются нам, людям. Но и того хватает опытному магу, чтобы скопить, приумножить, стать вровень с детьми Всетворца. Оттого мы их ненавидим, оттого они нас не любят. Да, мы не желаем быть жрецами какой-нибудь… — он помялся, — богини, которая будет милостью и силой одаривать не того, кто талантлив по-настоящему, а того, кто ей пятки лижет или… рожей смазлив. — Он совсем утих в своей ракушке, а Анчутка, глядящий на меня сквозь стену из моего же капища, осуждающе покачал головой: — Ну и чего ты так взъерепенилась? Подумаешь — стала богиней! Подумаешь — вывела новый вид нечисти! Да таких в Ирии — плюнуть некуда! — Леди Верея, — осторожно постучали в дверь, и я узнала голос лорда Аквила. Борясь со слезами, я с трудом квакнула: — Что вам? Тут вмешался голосок леди Диодоры: — Мы хотели бы выразить вам свою благодарность и спросить, кого вы желаете видеть посаженым отцом на вашей свадьбе? — Никого! Я не желаю видеть ни-ко-го! И вообще, я разрываю помолвку! Судя по стуку, там кто-то потерял сознание. — Почему?! — севшим голосом спросил лорд Аквил. Я подбежала к двери и горячо зашептала в щель: — Потому что я не могу выйти замуж за своего братика, с которым поделилась кровью! И вообще, — я всхлипнула, обида снова сжала горло, и слезы потоком хлынули из глаз, — я ни за кого теперь не выйду! Я-бо-оги-иня! Кому я нужна-а! — Вот, дали боги подруг! — выругалась Алия, жалуясь всем присутствующим за дверью. — Одна — императрица, вторая — богиня! Нянькайся с ними! — Госпожа ученица, — попытался приструнить меня Феофилакт Транквиллинович. — То, что вы стали богиней тайных знаний, чар и магии, еще не делает вас чем-то исключительным! Не надо к этому так относиться, это великий дар, а не уродство. — Уро-одство! — по новой завыла я. В окошко, забаррикадированное мной, осторожно постучали: — Эй! Госпожа богиня. — Я узнала голос Мефодия, да что там узнала! Я его просто видела, чувствовала, как собственные ручки, пальчики, ноготки, его, фон Птица, стоящего рядом, весь их чертов Конклав, мающийся в парке. — Вам-то чего? — заревела я. — Как «чего»?! — удивился Мефодий, видимо решивший быть делегатом от всех магов, фон Птицу обращаться к новой богине было как острый нож по сердцу — гордость его душила. Как и Велия, который, едва поняв, в чем дело, повернулся и ушел прочь, давя кусты и не разбирая дороги, напоследок одарив таким взглядом, что я сразу поняла — все между нами кончено. — У нас магия уже два дня как не работает! — верещал между тем дружок фон Птица. — Что делать-то прикажете? — Вешаться! — Надоел он мне до зубовной боли. Только решила посидеть в одиночестве, собраться с мыслями, так нет, набежали, мешают, лезут с просьбами, советами, два дня, и даже ночью! — Всем? — уточнил Мефодий. Но на него закричал, замахал руками выскочивший на улицу директор: — Вы чего к ребенку пристали в такое время, не видите, что у нее просто шок! — Верелея, я безумно тебя люблю, с первого дня буквально, вот как увидел тебя в Белых Столбах, так сердце и екнуло! — прорезался снова Велий, видать, побегал по этажам, успокоился. — Верея, не будь дурой! — голосила овечка. — Яви себя людям! — Леди Верея, может, не стоит прямо сейчас разрывать помолвку? — не унимался лорд Аквил. — Сила, которой вы наделили нашего сына, просто чудовищна и непонятна, но положение в государстве все еще шаткое… — Боятся они меня, — с ухмылкой сказал появившийся прямо посреди комнаты Аэрон, я воззрилась на него как на привидение. — Осваиваю твои подарки. — Он протянул мне букетик цветочков. — Давайте перенесем срок свадьбы, ну, еще на год, пока вы не успокоитесь, не придете в себя, — надсаживалась уже на два голоса чета вампиров. — Пап, мам, я здесь, — обрадовал их сыночек. Вампиры смолкли, я прислушалась: — Похоже, ушли. Но тут стала выбивать двери Алия. — Это дискриминация! Почему вампиру можно, а мне, лучшей подруге, нельзя?! — И стала перечислять все то, что она оторвет мне, когда я соизволю появиться. — Верея, а овечка про тебя новую пакость сочинила! — попробовал выманить меня хитростью Гомункул. — Про рыжую Игруницу и Зорю-богатыря! — Он охнул — забыл, видимо, о хитрости предупредить Зорю. — Хозяйка, — прогудел детина, — мне их всех повыкидывать или как? Выкинули его. — Слушай, а что ты на капище не спрячешься? — удивился Аэрон, плюхаясь на кровать. — Чтобы тетки с дядьками доставали? — Ну уж лучше они, чем сразу все. — Ага? А вдруг они там не одни, а с этими… — я потыкала пальцем в потолок, — из Ирия? Я боюсь. Аэрон тоже с интересом посмотрел на потолок, а потом, приобняв, встряхнул: — Выдюжим! Где наша не пропадала! — Везде пропадала! — согласилась я. Перед нашими очами весь в сияющих доспехах и с огромным волнообразным мечом возник Анжело и весело поинтересовался: — Ну что? Когда идем Ирий сокрушать? Войско готово. — Сдурел?! — выпучилась на него я. — Не идем, — сразу поник демон, стягивая доспехи. — А я уже всех оповестил, армию собрал… Я швырнула в него Аэроновым букетиком, который он поймал, робко поинтересовавшись: — А может, все-таки грянем дружно? Там этот Ирий сколупнуть, что козявку в носу! — Иди, — с нажимом сказал Аэрон, я благодарно на него посмотрела. Демон, недовольно крякнув, просочился сквозь дверь, вызвав визг с той стороны. — Ну вот, из Ирия тебя точно не побеспокоят, — утешил меня Аэрон. — Они там все заняты — к обороне готовятся. — Ты можешь, конечно, обижаться, я тебя понимаю, я свинья, — снова принялась каяться ракушка. Аэрон закатил глаза, а я показала ему кулак, чтобы не смел ржать. — Ну давай не будем рвать, что между нами было, из-за какой-то глупости, из-за одной нелепой ошибки. — Все, ухожу! К Волчьему Пастырю ухожу! Он мне предложение сделал, и я соглашаюсь! — заявила я в самую ракушку и шагнула на капище, придерживая за руку Аэрона.
— И главное, знаешь, что самое обидное? — сказала я, стоя с вампиром на балконе своего замка. — Этот маг так долго немым притворялся! Я думала, что он вообще в любви признается только под пытками, и то язык откусит, а тут прорвало — прям не уймешь! как ты думаешь: это он с расчетом? — Неуверен, — качнул светловолосой головой Аэрон. — Он на меня иногда в Школе так поглядывал, словно примерялся, как ему половчее кол вколотить, я даже не каждую ночь спал. — Да ну тебя! — толкнула я вампира в бок, однако стало приятно. С Аэроном мне вообще общаться было удивительно легко — и в самом деле как с братом. Камень сновидений изгалялся вовсю, устроив в честь прибытия хозяйки рыцарский турнир. Ржали кони, разлетались в щепу копья, ахали, закатывая глаза, дамы, на мой балкон летели букетики, а кавалеры, проезжая подо мной бесконечной вереницей, кланялись и улыбались. Азартный вампирюга попробовал делать ставки и строить глазки дамочкам, но мой камень ревностно относился к своим обязанностям, и те рыцари, на которых ставила я, даже если они были убогими, слепыми старыми калеками, непременно выигрывали, а дамочки все как одна были замужем. Вот так и закончилась моя практика. Правда, Феофилакт Транквиллинович стребовал с меня курсовую работу с описанием нового вида нечисти, которую я быстро написала, но долго мучилась с названием. — Вот, — я положила папку на стол директора, — разрываюсь между аэрониками и душеедцами. Феофилакт Транквиллинович посмотрел на меня: — Ну зачем же все так усложнять? — и размашистым учительским почерком подписал: «Энергетические вампиры». — Да, и съездите в Княжев наконец. Там Конклав выкупил несколько участков земли под строительство храмов в вашу честь, так обсудите с ними форму богослужения. Я икнула и попятилась, всем своим видом показывая, что не желаю иметь с этим ничего общего. — Да, и еще вас там некий Ландольф дожидается. — Феофилакт Транквиллинович, приподняв бровь, кивнул на дверь. Папаша радостно обнял меня и подмигнул: — Ну навела ты шороху! — Тебя как парламентера прислали? — Амнистирован полностью в связи с обожествлением дочери. — Он хохотнул. — Что передать старым… магам? — Привет. — Я хмыкнула. — Пусть дышат ровно. А ты-то как? Он, усмехнувшись, вынул у меня из-за уха розочку, сжал ее в кулак, дунул, и она пропала, оказавшись в другой руке. А я совершенно не почувствовала никакой магии, сильно рассмешив родителя. — Верея, Верея! — повисла у меня на шее мавка, не дав мне как следует проститься с отцом. — Ты знаешь, какое у Ванечки царство? Там такие! Там такое! — Она разводила руками, не в силах описать. А Сиятельный мялся с ноги на ногу, тонко намекая будущей императрице, что негоже пачкать слюнями богиню. — Госпожа, — начал он робко, но я повертела пальцем у виска: — Ваня, хоть ты не придуряйся! Ты же у нас Иван-царевич, а не Иван-дурак. И тут же охнула от боли в копчике. — Ты зачем Серому про предложение Волчьего Пастыря сказала? — маленькими злобными глазками уставилась на меня Алия. Я попятилась, грозя подруге пальцем: — Ты это… лучше скажи спасибо, что я ему не намекнула, что ты была не против! — Потом заорала: — Мама! — и побежала от разъяренной подруги по коридору, юркнула за спину Велия, визжа на всю Школу: — Богиню бьют!
И ЭТО наконец случилось! Два дня хмурясь, как грозовая туча, Велий ходил по Школе, никого не замечая, погруженный в свои мысли. Иногда я видела, как он, спрятавшись в зелени парка, с кем-то страстно спорит, то подпрыгивая, то грозя кулаком, то заламывая руки. Меня он сторонился или попросту не замечал вовсе. Но каждый раз, когда я пыталась подкрасться поближе, чтобы услышать, что он там доказывает и кому, хитрый маг сбегал. Алия и мавка с огромным интересом ожидали, чем же у нас дело кончится, и, как мне кажется, даже заключали пари. Во всяком случае, я несколько раз замечала, как они ударяли по рукам и кочующие мешочки с кладнями. Дошло до того, что даже я стала нервничать. И, решив, что со всем этим пора кончать, я выследила и загнала мага в самый глухой угол парка. Велий словно специально убегал от меня, петляя по тропинкам, пока не оказался на пороге увитой плющом беседки, вдруг резко крутнулся и, столкнувшись со мной нос к носу, заявил: — Очень удачно, что ты тут гуляешь. — Схватил меня за плечи, заволок в беседку и усадил, как куклу тряпичную, сам нависнув сверху. — Нам очень серьезно надо поговорить. — Да? Он нахмурился, собираясь с мыслями, и сказал: — Я решил уйти из Конклава магов. Думаю, что… В общем, с твоим появлением магия потеряла всякий смысл. И нечего заниматься ерундой. Буду преподавать или займусь естественными науками. Найду себе какое-нибудь занятие. — Даже так?! А не заскучаешь? — Нет, — буркнул Велий, занятый своими мыслями. — Я ведь женюсь. Мы вытаращились друг на друга. — Интересно, на ком? — спросила я, а он, недоуменно похлопав глазами, пробормотал: — На тебе… Ты же знаешь. — Он вдруг вскочил, хлопнул себя по лбу, засуетился, забегал по беседке. — Подожди, не так… А, черт! Я же репетировал! — Велий, насупившись, тряхнул меня за плечи. — Не смейся! — поправил волосы, отряхнул одежду и встал на одно колено, глядя мне в глаза, затем побагровел и заорал: — Нет! Так я чувствую себя полным идиотом! — вскочил, прокашлялся и навис надо мной с таким видом, словно собирался снасильничать и убить, открыл рот, как вынутый из воды карась, я не сдержалась и хихикнула. — Я не могу делать тебе предложение, пока ты ржешь! — затопал он ногами. — Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезной? Я сразу догадалась, кому грозил он кулаками в парке, и зажала себе рот обеими ладошками, глаза у Велия потемнели, он выскочил из беседки, а я перепугалась, что он сейчас отыщет дубину и забьет меня насмерть, потом камушками засыплет и, может, даже цветочки сверху пристроит, а людям скажет, что ушла Верелеюшка неизвестно куда. Захотелось улизнуть. Но Велий уже вернулся, неся букет из сорванных с окрестных клумб цветов. — Вот, — сказал он, сажая меня обратно, я взяла букет, а маг, присев рядом, попросил: — Нет, не так, чуть повыше подними. — Это что, чтобы личико мое не видеть? — Нет! — испугался Велий. — Да как ты могла подумать! — А вот могла! — взвизгнула я, отбрасывая букетик. — Когда хотят сделать предложение, так берут и делают! А не устраивают балаган! — Да у тебя вся жизнь — балаган! — взревел маг, вышвыривая букет из беседки. — Ты ж хуже нечисти, второй год из меня дурака делаешь! — и вдруг, снова вцепившись мне в плечи, грозно надвинулся на меня. — А ну говори: любишь ты меня или нет? Я с перепугу пнула его в коленку и испугалась, когда он навалился на меня, кривясь от боли. — Ой! — пискнула я, понимая, что и самом деле какая-то дурость получается, прошептала Велию: — Ну чего ты так разволновался? — и, не утерпев, добавила: — Какая же ты все-таки скотина — силой из девушки признание выбивать! — Привез Иван-царевич Василису Прекрасную домой да как давай на ней жениться! — захихикали в кустах. Мы рыкнули в один голос, и насмешники побежали прочь, разноголосо гогоча. — Все. — Велий поник. — Будем мы теперь оба посмешищами для всей Школы. — Он печально посмотрел на меня. — А я тебя, между прочим, люблю, вот, колечко купил. — Он вытащил из кармана сафьяновую шкатулочку. — Думал, встану на одно колено, скажу, что вот, Верелея, без тебя мне и день не день, и ночь не ночь, и праздник не праздник, потому что люблю я тебя, вертихвостку, за натуру твою… игривую, за глаза… озорные. Жить мне без тебя невмочь. — Ну так давай, — засмущалась я, теребя рукав своего платья, — делай свое предложение. Велий встал на колено, глянул на меня, задумался, потом опять покраснел, со свистом втянул воздух сквозь зубы: — Ну как это у Сиятельного только получается! Встал, признался, отряхнул коленки, поцеловал ручку, все! Я думала, что у меня щеки судорогой сведет от сдерживаемого смеха, стоило только представить, как Велий репетирует с Сиятельным. Поэтому я поспешила уткнуться лбом в его грудь, а он растерянно погладил меня по волосам: — Ну ты чего? Я мелко затряслась, как в лихорадке. — Не плачь! — испугался Велий. — Не такой уж я у тебя и рохля. Он принялся гладить мои плечи, а я уж совсем не знала, куда мне деваться, от смеха слезы и впрямь навернулись. — Ты, между прочим, первая девица, которой я в любви признаюсь. Это вам, девчонкам, хорошо, все эти ахи, вздохи… Вы о них с самого детства мечтаете, выдумываете… А мне когда было выдумывать, все чудищ рубал. — Он попробовал заглянуть в лицо: — Ты выйдешь за меня? — и замер, видимо, узрев мою мордашку. Я затрясла головой, а он подозрительно спросил: — А что это у тебя с лицом? Да ты никак опять ржешь! Я замотала головой, но маг мне не поверил, снова заведя: — Верелея… — Ну все, хватит уже над дитем измываться, — услышала я спасительный голос Анчутки. И тут же хрипловатое требование Карыча: — А ну-ка поди сюда, женишок! — Да-да, кто это тут порядок нарушает? — влезла Березина, а я, ойкнув, вылетела из беседки, выдернутая твердой рукой Коровьей Смерти. — Ты сватов засылал? Ты нашего благословения просил? — напирал на Велия Индрик. — Так чего тогда трясешь девицу, как грушу? — Ишь, до икоты несчастную довел, — встрял Гуляй, а я сразу узнала голос того, кто за нами подсматривал в парке, хотела возмутиться, но тетки меня взяли в оборот: — В общем, так, или завтра со сватами, или послезавтра мы ее сами замуж выдадим. — Насмешливо глянув в мои испуганные глаза, спросили: — Кто там тебе предложение делал? — Да какая р-разница, что мы, ей женихов не сыщем, что ли? — махнул крылом Карыч. И так он все это серьезно сказал, что я чуть было не бросилась обратно к Велию, но куда там! — Цыть, девка! — прикрикнул на меня Гуляй и осуждающе прищурился на мага. — Ишь, взяли моду — по темным углам замуж звать! И не успела я раскрыть рот, как меня подхватило и я оказалась в Заветном лесу. — Ну и что вы наделали? — чуть не заревела я. — Теперь он вообще ко мне не сунется! А тетки на три голоса захохотали: — Много ты в мужиках понимаешь! — Вот теперь-то он р-рогом и упр-рется! — веско сказал Карыч. — Ставлю все свои пер-рья пр-ротив одной блохи! — Ладно, — отмахнулась Коровья Смерть, — времени мало, а дел много! Как-никак первый раз племянницу замуж выдаем! Так давайте хоть приведем ее в человеческий вид. — А у меня что, нечеловеческий? — попыталась я возразить, но тут увидела чету медведей, гордо вышагивающих со свадебным платьем и ларцами, набитыми гребнями, заколками, украшениями и прочей дребеденью, и поняла, что все это было припасено давно. — Это засада, заговор, подстава! — запричитала я и попробовала улизнуть, но даже родное капище предало меня, даже моя собственная каменюка, желая видеть меня замужней, заложила кирпичами все двери, ловко сунув мне под ноги бассейн с теплой водичкой. — Правильно, — проворковала Горгония, — начнем с бани, а уж потом…
Овечка дула на блюдце так самозабвенно, что чай отплескивался к краю высокой ароматной волной, которая, отразившись от стенки, возвращалась обратно, чтобы быть втянутой ее напомаженными мягкими губками. — Торговлишка у нас идет бойко, на днях учредила товарищество по взаимовыручке. Буду молодым купцам ссуды давать под невеликий процент от прибыли. А то самой-то по дорогам хлопотно ходить, а у них ноги молодые, резвые, опять же разбойников не боятся. — Овечка откусила от медовой ковриги Настасьи Петровны приготовления и закатила глаза: — М-м-м, умопомрачительно! А не желаете ли вы, Михайло Потапыч, открыть в Княжеве постоялый двор, а? А что? — Она задумалась на мгновение. — Тихий домик в центре города, ненавязчивая прислуга, скромное название «Северский мишка». Злыдень, сидевший от нее по правую руку, от нервов так колотил посохом в земляной пол, что другому свату — Рогачу приходилось его попридерживать. Вежицкий голова в красном шитом золотом кафтане потел от одного взгляда на поставленный перед ним чай и беспрестанно промокал лоб батистовым платочком, безжалостно тиская прижатый к груди каравай. И в страшном сне он не мог себе представить такой милости, как сватать богиню, и оттого сильно волновался, боясь опозорить весь род людской, не то что самовольно пришедший в лес вопреки всяким обычаям Лунь Вересень, озорно глядевший вокруг и пристукивавший посохом, — А чего это вы, гости дорогие, не кушаете? — прижала лапы к груди Настасья Петровна. — Все посошками пристукиваете? Али у вас дело какое на уме? — Фу! Ну наконец-то, — выдохнул Злыдень, вскакивая с лавки. Городской голова на всякий случай тоже подскочил: — У вас товар, у нас купец… — И осекся, увидев улыбчивые рожи нечисти. — Что? Не это? Анчутка, прищурившись, поинтересовался: — Ну-ка, ну-ка, чего это он там лопочет? Я плотнее привалилась к двери, сзади на меня навалилась Лейя, и мы чуть не выпали из-за нее в горницу. Спасибо Алие, уцепившей мавку сзади за подол: — Тише ты, кикимора, всю невесту попортишь! — Я еще не просватанная, — проворчала я, поправляя на себе праздничное платье. Одели меня тетки так, чтобы не стыдно было людям показать, а мне все казалось, что богатое платье совсем мне не идет и наплевать, что Лейя чуть сознание не потеряла, когда увидела бесценное узорочье, подаренное Березиной. Хорошо хоть косы как настоящей невесте не стали заплетать. Есть у нечисти свои преимущества. — Жених наш — парень видный. Силой, красотой, здоровьем не обиженный. — Они про ум забыли сказать, — подавилась смешком Алия. А овечка продолжала как по писаному: — Люба ему ваша Верелея, вот и просим мы у вас ее для него… — Об этом не может быть и речи! — Феофилакт Транквиллинович встал из-за стола и даже с какой-то обидой отодвинул стул. — Обана! Вот это поворот! — хлопнула себя по ляжкам Алия. — Дак че? Не будет свадьбы? — Лейя повернулась ко мне. А мне тоже как-то нехорошо стало. — Она не доучилась! Ей нужно заниматься, много и серьезно, решительно стукал пальцем Вук Огнезмий. — А о чем она будет думать в замужестве? Нет, я решительно против. Вежицкий голова испуганно сел обратно, а овечка даже бровью не повела и, все так же вздымая волну на блюдечке, спокойно возразила: — Велий наш сам не дурак, да к тому же учитель. Он не позволит ей хвостом вертеть, да и ваша егоза от любви, глядишь, усердней заниматься станет, чтобы супругу угодить. — Чего? — Я даже попыталась выскочить за дверь, но Алия ухватила меня за руку, хихикая: — Зато про ум сказали! И тут раскаркался Карыч: — Наша девочка никому угождать не приучена. Не ей, богине, перед человечишкой стелиться. Нет, не подходит нам ваше предложение. — Велия тоже не на помойке нашли, — влез Рогач, — а сильно зазнаваться — без женихов остаться. — Сейчас они меня еще и паскудить будут? — обиженно буркнула я и притихла, услышав имя Волчьего Пастыря. — Вот жених, достойный нашей Вереи, — распинался Анчутка. — Силен, могуч, самовластен, великим богам ровня. — Сухой, бесчувственный старикашка, — оттопырила губу овечка. — Вы чего своей Верее предлагаете, чего вы своей племяннице желаете? Чтобы замужем была за немилым, на чужих красавцев молодых заглядывалась? — Да! — Злыдень скребнул когтями по столу. — Сердце ее давно к Велию склонно, так что нечего тут кашу по тарелке размазывать. Мои тетки захохотали. — Сердце девицы, что трава в поле — куда ветер дует, туда она и склоняется. — Ну все! — всплеснула я руками. — Свадьбы точно не будет. Дайте мне каравай, я их всех им же и… Но овечка проворно отодвинула блюдце и тоже уперлась: — Так это ж выходит, что ваша невеста — вертихвостка! — и, глянув на сватов, решительно заявила: — Нам такая не подходит! Что мы Велию другую не найдем, что ли? Сваты загомонили, тоже поднимаясь: — Не подходит, другую найдем, посерьезнее… Тут я не выдержала, оттолкнула опешившую от таких речей мавку и вывалилась в горницу, сжимая в одной руке свадебный каравай, а в другой рушники:, — Как это не подходит?! — Я пошла на Анчутку, тряся караваем. — Вы чего удумали? Вы за кого меня замуж выдавать собрались? Я Велия люблю, я без него жить не буду! Не отдадите, сама отдамся, вот! Я — богиня, все могу! — И, вырвав из рук старосты его хлеб, сунула ему свой, пошла вешать рушники, последний попытавшись потуже затянуть на овечке и прошипев ей сквозь зубы: — Ну, кудрявая, я тебе дам «не подходит!», ты у меня ходить разучишься! — и замерла, уловив озорной блеск в ее глазах, а, разогнувшись, поняла, что надо мной хохочут все — и дядья, и сваты. — Вот, — сказал Анчутка, — хотел ваш жених серьезу, так серьезней уже не бывает. — Это точно, — подтвердили Луню Рогач и Злыдень, — серьезней, чем сейчас, мы ее и не видели. Я вспыхнула, топнула от досады ногой: — Да ну вас всех! — и гордо удалилась к подругам. — Эх! — хлопнул по колену дядька Велия, — хороша невеста! Всем на зависть, а Велию на радость. — Вот и сговорились, — радостно потер руки Анчутка, а Вежицкий голова перевел дух, с уважением глядя на измызганный каравай в своих руках.
— Тебе хорошо, тебя замуж выдают, — ныла Лейя, а Алия ее с энтузиазмом поддерживала: — Мне батька сказал, что пока обучение не закончу, так о свадьбе даже и мечтать не сметь. — Она тяжело вздохнула. — Ты же хотела валькирией стать, — напомнила я ей. — Ну, хотела… — засопела подруга, потом широко развела руками и протянула: — Так это еще когда было-то! — Год назад. Лаквиллка вспыхнула, но решила не спорить. Я попыталась дотянуться до винограда над головой и, не удержавшись, упала на перинку из розовых лепестков. Сколько мы в ней ни рылись, так ничего, кроме этих розовых лепестков, и не нашли, хотя она вся так колыхалась, словно лепестки лежали на киселе. Камень сновидений, как всегда, оказался на высоте. Заметив, что гости стали подозрительно пошатываться и падать где ни попадя, он быстренько соорудил из мозаичного пола этакое подобие перины во избежание несчастных случаев. Девичник наш растянулся на три дня, и если поначалу было очень весело, то теперь я просто не могла уже шевелиться. Не чувствовала ног и хрипло каркала, как ворона. Мы упились, уелись и уплясались. Я позвала из Школы всех, кому хватило смелости зайти в Заветный лес, без разбора. Теперь в моей летней резиденции бродили привидения, тяжко стонущие и донимающие всех однообразными вопросами: — Зачем я столько пила? Только тетки ужасали своей выносливостью, даже сейчас на три голоса они тянули слезливую предсвадебную песню. Да выводок школьных кикимор во главе с Дунькой подвывал им в особо жалостливых местах и уборщица Любша с видом знатока покачивала вино в прозрачном бокале. Вот уж где оказалась бездонная бочка! Даже Лейя не смогла ее перетанцевать, а уж про переесть, перепить и речи не шло!
Дата добавления: 2015-05-26; Просмотров: 299; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |