Доктор Бадмаев 1 страница

ОГЛАВЛЕНИЕ

Б. Гусев. МОЙ ДЕД ЖАМСАРАН БАДМАЕВ

«Белому царю служить хочет»................ 5

Крестник императора.................... 9

Доктор — Ваше превосходительство.............. 12

«Жуд-Ши»— поистине святое наследие............ 16

Наши болезни и наши страсти................ 20

Бадмаев вступает в борьбу................. 22

Уготованная судьба..................... 26

Бадмаев и Николай II.................... 31

Распутин и другие..................... 34

«Очень сожалею и удручен, Ваше величество!»........ 40

«Взошла звезда»...................... 43

«Отца я помню с раннего детства»............. 49

Накануне грозных событий................. 53

Перед разъяренной толпой.................. 57

ЧК действует..,....................... 63

«Разве я неправильно жил?»................. 71

Странный свет в пустой церкви............... 74

Следуя завещанию..................... 77

Часы Буре в доме бабушки не меняют свой ход....... 78

«Разруха в головах»..................... 81

Вся жизнь перевернулась.................. 85

«Это были не пожарники».................. 87

«Бадмаеву вы, сволочи, ни за что посадили!..»........ 91

«Я едва выбралась, кругом был огонь»............ 92

Сокровища в старом сундуке................ 94

«Знания Елизаветы Федоровны — невосполнимое богатство».. 99

Черты Востока....................... 102

«жуд-ши»

Т. И. Грекова, «Жуд-Ши» в переводе П. А. Бадмаева …………………………. 107

Главное руководство по врачебной науке Тибета «Жуд-Ши» (фраг­менты)

Предисловие........................................................................................................ 116

Основы врачебной науки Тибета (введение).................................................. 120

Первая книга «Жуд-Ши»................................................................................... 148

Вторая книга «Жуд-Ши».................................................................................. 151

Приложение:

П. А. Бадмаев. Ответ на неосновательные нападки членов

медицинского совета на врачебную науку Тибета......................................... 216

П. А. Бадмаев. Справка о положении врачебной науки Тибета в России ….. 230

Забочусь о тех несчастных стражду­щих, которые благодаря только тибет­ской медицине получают и должны полу­чать в будущем красоту жизни — здо­ровье.

Мне лично — представителю этой науки — ничего не нужно. Имея орудием достояние тибетской медицины, рабо­тая не покладая рук всю жизнь для блага больных, я вполне удовлетворен.

Бадмаев

Праправнукам Петра Бадмаева — Елизавете и Григорию посвящаю

Автор

«БЕЛОМУ ЦАРЮ СЛУЖИТЬ ХОЧЕТ»

Мой дед, по рождению монгол, в ранней молодости пас овец в Агинской степи Забайкалья и учился укрощать диких степных кобылиц. Жамсаран Бадмаев был самым младшим, седьмым, сыном Засогола Батмы, скотовода средней руки, имевшего до сотни кобылиц и столько же овец,— богачами же считались те, у кого были тысячные табуны.

Жили в шестистенной юрте и кочевали по Агинской степи весьма независимо, кланяясь лишь русскому исправнику и угощая его водкой. Следуя учению Будды, в семье водку никто не пил, но держали штоф-другой для гостей и начальства.

Задолго до рождения Жамсарана его старшего брата Сультима в шестилетнем возрасте эмчи-ламы, то есть ламы-целители, ото­брали в числе немногих детей Аги для обучения в дацане тибетской медицине. Это считалось большой честью. Эмчи-лама пользовался огромным авторитетом среди своих земляков. Отбирали весьма придирчиво, исследуя слух, зрение, обоняние, осязание будущего ученика, а еще стремились определить душевные качества ребенка, которые также весьма важны для эмчи-ламы. Происхо­дило это в мирные, далекие годы середины прошлого века.

К тому времени, когда Жамсаран стал подростком, Сультим уже был врачом Степной думы — выборного органа бурят, подчи­нявшегося, однако, губернским властям. Степные думы появились при Сперанском, но Плеве их распустил. Семья Батмы была известна в Aгe; еще большую известность ей принес Сультим, о котором пошла молва как о знаменитом докторе. Но глава семьи Засогол Батма, человек честолюбивый, мечтал, чтобы хоть один из его сыновей поехал в Иркутск и поступил в русскую классическую гимназию. Сделался чиновником, получил власть!.. Недаром же семья Батмы в одиннадцатом колене по женской линии вела свойрод от Чингисхана. (В Бутятии вообще принято знать своих дале­ких предков.)

И отец обратился за советом к старшему сыну — кого же из братьев послать в гимназию? Это было связано с немалыми расхо­дами, приглашением репетиторов, покупкой вещей, необходимых для городской жизни. В степной Лге дешевыми были лишь мясо, молоко, шерсть и кожа. Вес остальное ввозилось и потому стоило дорого.

Когда отец спросил Сультмма, тот не колеблясь ответил:

— Жамсарана!

— Умней остальных? — хмуро поинтересовался отец.

— Быстрый ум имеет. И знает, чего хочет.

— Чего же?

— Белому царю служить хочет... Близко к нему быть хочет,— заключил Сультим, и присутствующие буряты тотчас зацокали языками, одни — в знак восхищения дерзкими мечтами, другие — в знак осуждения нескромности. Для нас, мол, губернатор — недося­гаемая вершина, которую никто еще не видел,— наезжали лишь чиновники но особым поручениям. А тут — царь!

Властный Батма с минуту раздумывал, потом сказал:

— Пошлем Жамсарана. Мать! Готовь сына в дорогу! Далекий путь в Иркутск проходил через всю высокогорную

Бурятию, называемую малым Тибетом, где климат суров и сух. Агинский аймак, например, совершенно безлесый. Наконец вдали сверкнуло синее море — Байкал. Десятилетня спустя Жамсаран напишет о своей родине так:

«Монголы издревле населяли прибайкальские страны, с кото­рыми связаны лучшие воспоминания этого народа. Уголок этот, соприкасающийся на юге и западе с бесплодными степями, на севере с безжизненными тундрами, с необозримыми лесами на во­стоке, отличается необыкновенной красотой грз'пп своих гор, долин, ущелий и равнин, богатством минералов, флоры и фауны, дает начало величайшим рекам Северного и Восточного океанов: между горами его таится чудесное озеро Байкал — святилище мон­голов».

И еше не раз и не два проедет он по этому пути.

Вскоре изменилась судьба и самого Сультима Бадмаева. В на­чале 50-х годов XIX века в Забайкалье пришла беда — эпидемия тифозной горячки. Среди населения начался мор. Губернские власти были в растерянности. Генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьев-Амурский, будучи наслышан о врачебной науке Тибета, приказал найти наиболее видного ее представителя. Призванные на совет старейшие буряты сошлись на Сультиме.

Губернатор повелел привести его. И между ними, как повествует семейное предание, произошел такой диалог. (Разговор велся через переводчика, так как Сультим очень слабо знал русский язык.)

— Берешься ли ты прекратить эпидемию и что тебе для этого нужно?

— Роту солдат надо.

— Солдат? Не лекарств? — удивился Муравьев-Амурский.

— Лекарства — моя, солдаты — ваши. Порядок держать, кор­дон ставить. Ни одна собака через кордон. Страх держать!

Сультим с помощниками быстро приостановил эпидемию. Сам он входил в тифозные бараки, окурив себя тлеющими палочками туго скатанной сушеной тразы, дым которой предохраняет от любой инфекции.

Граф вызвал к себе чудодея и прямо задал вопрос, какой награды он желал бы за услугу, оказанную правительству. Опять-таки согласно семейной легенде, лама Бадмаев скрестил руки на груди, касаясь пальцами плеч, и через переводчика сказал, что если русские власти признают в нем врача, то справедливо было бы наделить его такими же правами, какими пользуется русский военный врач.

— Ты просишь офицерское звание? Наши военные вра­чи — офицеры. Прошли курс императорской Медико-хирурги­ческой академии.— Губернатор задумался.— Где и чему обучал­ся ты?

Сультим пояснил, что изучил тибетский язык только для того, чтобы познать мудрейшую книгу «Жуд-Ши», в которой сосредото­чены великие истины тибетской медицины, а также перенял опыт от старейших эмчи-лам. Кроме того, он долгие годы, начиная с младенческих лет, слушал пульс как больных, одержимых разными недугами, так и здоровых людей всех возрастов и теперь может по пульсу определить любое заболевание.

— По пульсу? Любую болезнь?!

— У пульса очень много оттенков, сотни... У каждой болезни свой пульс.

Все это было произнесено с достоинством, внушающим уваже­ние. И губернатор поверил.

— К сожалению, исполнить твое желание не в моей власти — офицерское звание, а с ним и личное дворянство дает лишь госу­дарь император. Я подробно доложу в Петербург о твоем искус­стве, и там, быть может, заинтересуются... А пока я сделаю то, что в моих возможностях.

В 1853 году Сультим был избран членом-сотрудником Сибир­ского отделения русского императорского Географического общества. Муравьев-Амурский, как обещал, сообщил «наверх» о необычном целителе. Пока письмо достигло столицы империи, пока там раздумывали, как поступить, прошло года три. Известно, что в 1857 году Сультим был приглашен в Петербург и зачислен лекарским помощником в Николаевский военный госпиталь на Суворовском проспекте. Очевидно, в этом скромном качестве лекарского помощника он сумел проявить себя, ибо спустя еще три года появился уже более значительный документ, который я цити­рую по позднее изданной «Справке о положении врачебной науки Тибета в России*. В ней говорится:

«По высочайшему повелению Медицинский департамент Воен­ного министерства 3 октября 1860 года за № 10182 предлагает ламе Бадмаеву лечить больных, одержимых бугорчаткой во всех степенях развития, и испытывать свои средства над больными, одержимыми раком, в Николаевском военном госпитале под на­блюдением врачей».

Далее в «Справке» предупреждение:

«Ламе Бадмаеву было объявлено, что если он своими опытами не докажет на деле, что его средства действительно приносят пользу при лечении разных болезней, то правительство затруд­нится разрешить ему практику даже в его стране».

В конце сообщается об итогах:

«Результаты врачевания Бадмаева удовлетворяются тем, что по высочайшему повелению Медицинский департамент Военного министерства 16 января 1862 года за № 496 уведомил Бадмаева, что он награжден чином с правом носить военный мундир и в слу­жебном отношении пользоваться правами, присвоенными военным врачам».

В моем архиве имеется старая фотография, на которой Сультим в мундире с эполетами.

В 1860 году он открыл в Петербурге аптеку тибетских лекар­ственных трав, занялся частной практикой и очень скоро обрел клиентуру. Конечно, за несколько лет жизни в столице Сультим научился говорить по-русски, но письма так и не одолел. Уже в зрелом возрасте он крестился и принял имя Александр, отчество же давали по существовавшей традиции в честь царствующего импе­ратора — и он стал Александром Александровичем.

Медицинский департамент позаботился о доставке Бадмаеву лекарственных трав из Бурятии и Тибета. Император Александр II, будучи наслышан о чудесах тибетской медицины, повелел пере­вести на русский язык главное ее руководство — «Жуд-Ши». И во исполнение приказа царя была создана группа опытных универси­тетских переводчиков под руководством профессора К. Ф. Гол-стунского. Группа приступила к работе, но вскоре честные ученые доложили Александру II, что давать подстрочник бессмысленно, ибо учение «Жуд-Ши» зашифровано в виде поэмы о природе, и что осуществить перевод сумеет лишь крупный знаток тибетской медицины, который сможет разгадать, что именно таится за простыми словосочетаниями «солнце светит», «река играет» и пр. Такой зна­ток — Сультим — жил рядом, но он не был силен в русском. И перевод в 60-е годы не состоялся. Император внял логике спе­циалистов.

Александр Александрович предлагает свои услуги в качестве лектора для преподавания монгольского языка безвозмездно, или на общественных началах, как выразились бы мы ныне... Универ­ситет принимает его предложение, и в течение пяти лет, с 1863 по 1868 год, Бадмаев читает лекции бесплатно, затем ему назначают жалованье, полагающееся лектору.

Лекторская деятельность, все увеличивающийся поток боль­ных, аптека лекарственных трав, открытая на Песках,— всe это требует огромных усилий. Нужен был помощник, а в будущем и преемник, которому он смог бы передать свое дело, свое искусство. В письмах Сультим просил отца отпустить к нему Жам-сарана, как скоро тот окончит гимназию.

Согласие было дано, и, выйдя из гимназии с золотой медалью, Жамсаран едет в Петербург. Вскоре по приезде в столицу он по примеру старшего брата принял православие и с ним новое имя — Петр в честь Петра Великого, который был его кумиром.

КРЕСТНИК ИМПЕРАТОРА

На склоне жизни в своем философском трактате «Мудрость в русском народе» (Петроград, февраль 1917 г.) Петр Александро­вич так объяснит это свое решение, принятое в молодости:

«Я был буддистом-ламаитом, глубоко верующим и убежденным; знал шамаизм и шаманов, веру моих предков и с глубоким почита­нием относился к суеверию.

Я оставил буддизм, не презирая и не унижая их взгляды, но только потому, что в мой разум и мои чувства проникло учение Христа Спасителя с такой ясностью, что это учение Христа Спаси­теля озарило все мое существо».

Для совершения обряда крещения был избран храм Св. Панте­леймона-целителя, покровителя всех страждущих и их врачевате­лей. Настоятель этого храма был близок ко двору. И когда двадца­тилетний наследник-цесаревич, будущий император Александр III, узнал, что принять православие решил молодой бурят-буддист, он пожелал стать крестным отцом. Поэтому сам обряд крещения про­ходил в особенно торжественной обстановке. Но Петр Бадмаев не любил протекций и появился при дворе уже по приглашению, как известный врач (это относится к концу 80-х годов, времени цар­ствования Александра III). Разумеется, его старшего сына, будущего императора Нико­лая II, он тоже знал с юных лет. В дневнике Николая мы находим следующую запись от 24 февраля 1895 года: «Бадмаев, бурят, крестник Папа, был у меня, много занимательного рассказывал он о своем поездке по Монголии». Запись от 26 марта того же года: «После завтрака имел продолжительный разговор с Бадмаевым о делах Монголии, куда он едет. Много занимательного и увлека­тельного в том, что он говорил»¹.

...В 1871 году Петр Бадмаев поступил на восточный факультет Петербургского университета, а в 1875-м закончил его с отличием по китайско-монголо-маньчжурскому разряду. Одновременно он был зачислен вольнослушателем в Медико-хирургическую акаде­мию с правом сдачи экзаменов. Учеба в двух высших учебных заведениях была возможна потому, что разрешалось свободное посещение лекций.

Врачебный диплом Петра Бадмаева остался в академии. По тогдашним правилам каждый ее выпускник должен был дать клятву, что будет лечить больных лишь известными европейской науке средствами. А Петр решил посвятить себя врачебной науке Тибета. Вначале он помогает брату в приготовлении лекарств и таким образом изучает состав их, присутствует на приеме пациен­тов, знакомится с методикой диагностики и расспроса больных, чему тибетская медицина придает большое значение. Иных боль­ных тибетский врач расспрашивает об их самочувствии по часу и более.

Для изучения европейской медицины имелись учебники, факультеты, профессора, клиники. С тибетской было сложней. У Петра Бадмаева был лишь один учебник—древняя рукопись «Жуд-Ши», которую следовало расшифровывать, чтобы понять. И один учитель — старший брат Александр Александрович. Но и он умер рано, в 1873 году, прожив в Петербурге шестнадцать лет. Петр, еще студент, остался в огромном чужом городе. Правда, покойный брат оставил ему аптеку, свою практику и немногочис­ленных друзей, расположение которых смог завоевать.

Вот что пишет Петр Бадмаев об этом периоде жизни:

«Мне пришлось изучать врачебную науку Тибета под руковод­ством брата, известного знатока этой науки, который учился у бурятских, монгольских и тибетских лам. После смерти брата я продолжил это изучение под руководством первых врачей в бурят­ских степях и Тибете и пополнял знания сведениями, сообщавши­мися мне лучшими знатоками этой науки. Последние почти еже­годно в продолжение двадцати с лишком лет приезжали в Петербург и каждый раз проживали у меня не менее полугода, давая мне указания и советы.

См.: Дневник императора Николая II. 1890—1906 гг.— М.: Полистар, 1991.

Занятия в С.-Петербургском университете на факультете во­сточных языков и главным образом в Медико-хирургической ака­демии дали мне возможность достигнуть некоторых результатов при переводе сочинения «Жуд-Ши»... Тибетская медицинская литература чрезвычайно обширна и касается вопросов жизни отдельного человека, семьи, общества и государства. Многие сочи­нения недоступны по своей редкости и невозможности попасть в отдаленный западный Тибет не только частным лицам, но даже богатым монголо-бурятским и буддийским монастырям. Но благо­даря знакомству на Востоке мне удалось получить редкостные книги, лекарства и другие предметы, необходимые для полного изучения тибетской медицины».

После университета Петру Бадмаеву, показавшему в учебе усердие и способности, предложили должность чиновника 8-го класса в Азиатском департаменте Российской империи. Он принял должность, она была связана с поездками в Китай, Монголию, Тибет, что отвечало его планам. Прибыв в Петербург молодым, со знанием русского языка, Петр легче, чем брат, адаптировался в незнакомой для него среде. Он имел живой ум, был очень энерги­чен, общителен. В 1877 году женился на молоденькой девице-дво­рянке Надежде Васильевой. Вскоре семья стала расти. По учению врачебной науки Тибета, первые условия здоровья детей — чистый воздух и вода, незагрязненная почва и тепло-свет. Петербург уже тогда был достаточно задымленным городом. Но Петр Александро­вич нашел и сухое, и высокое место на северной окраине — Поклонной горе. Там он откупил участок земли и со временем построил двухэтажный каменный дом с восточной башенкой.

Служба его не была связана с ежедневным хождением в депар­тамент, он числился консультантом по Востоку, изредка ездил в дальние командировки и таким образом мог заниматься врачебной практикой, которая с годами становилась все более и более по­пулярной. Об ЭТОМ свидетельствует энциклопедия Брокгауза и Ефрона, вышедшая в 1891 году. В 4-м томе на странице 674 о Бад-маевых сказано:

«Бадмаевы — два брата, буряты. Александр Александрович Бадмаев был лектором калмыцкого языка С.-Петербургского уни­верситета в 60-х годах; Петр Александрович Бадмаев — младший брат и воспитанник предыдущего — родился в 1849 году. Учился некоторое время в Медико-хирургической академии и получил право врачебной практики. Лечит все болезни какими-то особыми, им самим изготовленными порошками, а также травами; несмотря на насмешки врачей, к Бадмаеву стекается огромное количество больных».

ДОКТОР — ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО

Приток больных рос. Из города ездить им на Поклонную далеко. Поэтому Петр Александрович снял в аренду третий этаж дома шестнадцать по Литейному проспекту. Там было несколько комнат с высокими потолками и лепными украшениями: по углам — младенцы-ангелочки с крылышками. Это понравилось доктору — нужно, чтобы взгляд на чем-то отдыхал. В комнате ожидания он поставил удобные деревянные стулья, столик с петер­бургскими газетами и журналами. Для приема выбрал две смежные комнаты — большую и поменьше. В центре большой, уставленной по стенам сконструированными по его указанию стеллажами, в которых хранились лекарства для выдачи пациентам, стояли его письменный стол, кресло. Здесь он встречал больного, зоркими глазами оглядывал его, всматриваясь в выражение лица, цвет кожи, вслушивался в его голос. Не так важно было то, что он гово­рит,— важно услышать голос: для опытного доктора уже тональ­ность голоса свидетельствовала о многом, способствуя постановке точного диагноза. Главное — диагноз, от чего лечить.

Прием длился по восемь-десять часов. Но доктор не должен быть усталым, иначе он не воспримет больного. И каждые три часа Петр Александрович прерывал прием, шел в соседнюю смежную комнату, садился в вольтеровское кресло и засыпал на пять-семь минут, потом сам просыпался и был снова бодр и восприимчив. Он строго следовал указаниям врачебной науки Тибета. И эти буквы — ВНТ — приказал выгравировать на ложках и вилках обе­денного сервиза.

Известность принесла ему связи в высших сферах, к нему за помощью обращаются сенаторы, министры. Дружеские отношения у него устанавливаются с Витте — будущим премьер-министром России. Они вместе побывали в Китае.

Впоследствии (после 1905 года) отношения между Петром Александровичем и Сергеем Юльевичем Витте были прерваны. Напуганный революционным движением, Витте стал «леветь». Будучи премьером, он сумел убедить Николая II дать России кон­ституцию 17 октября. Таким образом, империя сделалась консти­туционной монархией. Но конституция не принесла покоя стране, вызвав лишь новые беспорядки. Витте был вынужден уйти в отставку.

Только Петр Аркадьевич Столыпин, заявивший с думской три­буны: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Рос­сия»,— твердой рукой взялся наводить порядок, вступил в борьбу с произволом террористов.

А Бадмаев, как явствует из его писем царю, был и оставался до конца жизни сторонником абсолютной монархии. Витте не простил ему этого и в своих мемуарах критикует поведение Бадмаева во время их совместной поездки в Китай. Но не учитывает, что в Китае следует вести себя применительно к китайским, а не евро­пейским обычаям. Однако это лишь повод, суть же их расхождений в различных политических взглядах и позициях.

1893 год — последний год службы Бадмаева в Министерстве иностранных дел. Он оставляет службу и принимает почетный, без жалованья, пост члена попечительского совета приюта герцога Ольденбургского, а вскоре получает и чип действительного стат­ского советника. К тому времени он вновь побывал в Китае, Мон­голии и Тибете, продолжая изучать тибетскую медицину. Но одновременно знакомился с государственным устройством этих стран, их экономическим и политическим положением. Свои выводы Бадмаев изложил для Александра III в виде философско-исторического трактата, со множеством глав. Петр Александрович советует усилить позиции России на Востоке, то есть в некотором смысле переориентировать внешнюю политику империи, предска­зывая, что должно произойти на Востоке в ближайшие годы. «Китайцы озлоблены против маньчжурского дома за то, что он не имеет силы удержать проникновение с моря и позволяет англича­нам отравлять их опиумом. Вообще маньчжурская династия дискредитирована в глазах китайцев, монголов и тибетцев. Только при помощи жестоких мер и совершенно посторонних и случайных обстоятельств она удерживает свою власть». И далее: «Дни ее соч­тены, и на монголо-тибето-китайском Востоке предстоит наступ­ление анархии; пользуясь ею, европейцы бросятся туда, захватят несметные богатства... которые в их руках послужат страшным орудием против России».

Предсказание сбылось: последовало так называемое боксерское восстание, а вскоре маньчжурская династия пала.

Трактат Бадмаева прочел Витте и передал Александру III с лестным для автора отзывом. Александр, ознакомившись с обшир­ным посланием, наложил резолюцию: «Все это так ново, необыкно­венно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха». Между тем Бадмаев получил генеральское звание, и были выде­лены средства на осуществление проекта. Но император умер в следующем, 1894 году, а Николай II не сразу дошел до всех дел.

Смысл предложении Бадмаева состоял в мирном присоединении к России Монголии, Тибета и Китая. Внутренняя логика проекта была такова: в этих странах властители слабы, а влияние белого Царя сильно; не возьмет Россия — возьмут англичане, Запад и повернут подвластные им народы против нас. Обратим внимание: в проекте говорится не о завоевании, а именно о мирном присоеди нении. Петр Александрович считал, что усиление влияния России на Востоке должно идти через торговлю, и с этой целью организо­вал в Чите торговый дом «Бадмаев и К"», а также создал газету «Жизнь на восточной окраине», выходившую на русском и мон­гольском языках.

Ему, человеку богатому, имевшему чины и огромную клиен­туру, лично ему больше ничего было не нужно — он заботился об интересах России! Страны, которая приняла его, инородца, под­няла на самые верхи общества; сбылась его мечта — стать близким к царю, давать советы Ему...

(Англичане действительно распространили свое присутствие на Тибет. И ушли оттуда лишь при Столыпине, уже после заключения русско-английского договора в 1907 году.)

Все послание написано с точки зрения интересов Российской империи. Основываясь на исторических фактах, автор прослежи­вает влияние белого царя и православия на Вотоке и приводит при­меры, когда еще в период татаро-монгольского ига татарские князья и военачальники принимали православную веру, обраща­лись к священникам за помощью в лечении и т. п.

В трактате упорно проводится мысль о том, что русские расши­ряли свою территорию путем мирного присоединения земель. (Эту же мысль высказывает и Лев Толстой.) Конечно, были исключения, например завоевание Сибири Ермаком. Но, скажем, в Ташкент русские вошли без единого выстрела. Украина, Грузия, а позже и хан Бухарский с эмиратом сами выразили желание присоединиться к России, стать под руку белого царя.

Каждый довод Бадмаева был основательно аргументирован.

В марте и апреле 1895 года состоялись беседы Петра Алексан­дровича с вступившим на престол Николаем II, о чем тот и упоми­нает в своем дневнике. Беседы эти, видимо, не прошли без послед­ствий. И если исключить русско-японскую войну (хотя поражение в ней России не было явным и Мукденский бой, по мнению многих военных авторитетов, был нами выигран), то русские одержали на Востоке немало дипломатических побед. И когда в 1911 году между Россией и Китаем возник конфликт, закончившийся ульти­матумом (Россия требовала соблюдения торговых прав и привиле­гий в Монголии, грозила в случае притеснения русских купцов ввести в Китай войска), он был беспрекословно принят и русское преобладание в Монголии признано безоговорочно. Япония тоже шла на всяческие уступки, понимая, что была бы сломлена, прод­лись война еще полгода, ибо все ее внутренние ресурсы оказались исчерпаны. В России же они были неисчислимы...

Многое из того, что занимало мысли Петра Александровича и нашло отражение в его документах, не сохранилось ни в каких архивах. В частности, не осталось следа от его переписки с мини стром внутренних дел Плеве, занявшим по отношению к Петру Александровичу враждебную позицию и грозившим ему жесткими мерами. Правда, косвенная ссылка на эти письма имеется в свиде­тельствах секретаря Бадмаева Евгения Ивановича Вишневского. Вначале он был секретарем, а затем стал зятем, женившись на старшей дочери Бадмаева Надежде. Свои воспоминания Вишнев­ский записал незадолго до смерти, в 50-е годы нашего века, по просьбе сына — полковника медицинской службы Петра Евгенье­вича Вишневского, первого внука Бадмаева. Выйдя в отставку, Петр Евгеньевич еще в 60-е годы хотел подробно изложить исто­рию деда, но преждевременная кончина помешала ему.

Письмо от 29 июля 1955 года:

«...Я получил от Петра Александровича приглашение при­езжать на Поклонную гору по воскресеньям в качестве гостя. Тогда из города на Поклонной горе собиралось много знако­мых Петра Александровича. Среди них были люди с извест­ными именами. Называть их фамилии в письме я считаю неудоб­ным...

Слушая происходившие при мне разговоры гостей на Поклон­ной горе, я узнал, что у Петра Александровича обострились тогда отношения с министром внутренних дел Плеве В. К. на почве бурятского дела. Заключалось оно в том, что забайкаль­ская администрация, или, вернее, читинская администрация, по директивам из Петербурга стала заставлять бурят прекратить кочевой образ жизни и переходить к оседлому занятию земледе­лием. Буряты противились. Стали выбирать уполномоченных их в Пекин и в Петербург. В Пекине они хлопотали о разрешении переселиться из забайкальских степей в Монголию. В Петер­бурге жаловались на читинских администраторов. Петр Алексан­дрович принимал своих земляков и учил, как действовать. Это злило министра Плеве. Он приказал передать Бадмаеву, что если он не перестанет мутить бурят, то сам очутится в Архангельске. Петр Александрович, получив это предупреждение, сейчас же послал Плеве письмо, в котором между прочим заявил: «...Что же касается Архангельска, то я поеду туда только вместе с Вами». Тогда же брат Петра Александровича по имени Дамдин был выслан из Аги, где он жил, в другую местность. Через некоторое время положение улучшилось. Бурят оставили в по­кое и дали им возможность жить, как они хотят, быть может, потому, что Плеве перестал быть министром. Адресованное министру Плеве В. К. письмо я лично читал перед его от­сылкой.

...Велись разговоры об образовании акционерного общества для постройки железной дороги через Ургу и Калган до Пекина.

Главное финансирование этого предприятия брал на себя бакин­ский нефтяной король Манташев. Почему предприятие это не было осуществлено, я не знаю. Интересно во всяком случае, что более 50 лет тому назад Петр Александрович выработал проект сооружения железной дороги, которая строится только теперь. Что касается поездки... в Пекин, то она произошла до моего знакомства с Петром Александровичем. Ездил он в Пекин по заданию правительства. Цель поездки и результаты ее мне не известны».

Дата добавления: 2015-05-29