Английское процветание. – забастовки. – турецкий вопрос. – индия

К. МАРКС

Лондон, пятница, 17 июня 1853 г.

По официальным данным стоимость английского экспорта

за апрель 1853 г. составила 7 578 910 ф. ст.

тогда как за апрель 1852 г. она составляла 5 268 915»»

за первые четыре месяца 1853 г. составила 27 970 633»»

тогда как за эти же четыре месяца 1852 г. она составляла 21 844 663»»

Таким образом, в первом случае прирост составляет 2309995 ф. ст., или свыше 40 %, во втором – 6125970 ф. ст., или около 28 %. Если и в дальнейшем рост будет продолжаться в таких же размерах, то к концу 1853 г. общая стоимость экспорта Великобритании превысит 100000000 фунтов стерлингов.

Сообщая своим читателям эти ошеломляющие цифровые данные, «Times» разразился настоящим дифирамбом, заключив его словами: «Все мы счастливы и едины!» Но не успела газета громогласно возвестить об этом отрадном открытии, как во всей Англии, и особенно на ее промышленном севере, почти повсеместно вспыхнула целая серия забастовок, образуя довольно странное эхо к той песне о гармонии, которую распевал «Times». Эти забастовки явились необходимым следствием относительного уменьшения числа избыточных рабочих рук, совпавшего с общим вздорожанием предметов первой необходимости. 5000 человек забастовало в Ливерпуле, 35000 – в Стокпорте и т. д. Дело дошло даже до того, что забастовочная эпидемия проникла в среду самой полиции, и в Манчестере 250 констеблей подало в отставку. Это окончательно вывело из себя буржуазную печать, например газету «Globe»[123], и побудило ее отбросить свои обычные филантропические излияния.

Она клевещет, бранится, грозит и даже открыто призывает муниципальные власти к вмешательству, – что уже на деле имело место в Ливерпуле, – во всех случаях, когда для этого можно найти хотя бы малейший законный повод. Эти муниципальные власти, если даже они сами не являются фабрикантами и торговцами, как это обычно бывает в Ланкашире и Йоркшире, во всяком случае тесно связаны с деловыми кругами и зависят от них. Они дали возможность фабрикантам уклоняться от выполнения закона о десятичасовом рабочем дне, обходить закон, запрещающий оплату труда товарами[124], и безнаказанно нарушать все другие законы, специально изданные для обуздания «неприкрытой» алчности фабриканта; в то же время закон о союзах[125]они всегда толкуют в наиболее пристрастном и неблагоприятном для рабочих духе. Те самые «рыцарственные» фритредеры, которые известны как неутомимые противники правительственного вмешательства, эти апостолы буржуазной доктрины laissez faire, проповедующие свободную игру частных интересов при любых обстоятельствах, всегда первыми взывают к вмешательству правительства, как только частные интересы рабочего сталкиваются с их собственными классовыми интересами. В моменты таких столкновений они взирают с откровенным восхищением на континентальные государства, где деспотические правительства хотя и не допускают буржуазию к власти, но зато, по крайней мере, не позволяют рабочим оказывать сопротивление. Каким образом предполагает использовать теперешний крупнейший конфликт между хозяевами и рабочими революционная партия, лучше всего ознакомит вас следующее письмо, присланное мне лидером чартистов Эрнестом Джонсом накануне его отъезда в Ланкашир, где предполагается начать кампанию:

«Дорогой Маркс!

… Завтра я выезжаю в Блэкстон‑Эдж, где под открытым небом должен состояться митинг чартистов Йоркшира и Ланкашира, и я счастлив сообщить Вам, что подготовка к нему ведется на Севере в самых широких масштабах. Прошло семь лет с тех пор, как в этой местности, освященной традициями чартистского движения, состоялось подлинно народное собрание[126]. Нынешнее же собрание созывается со следующей целью. Предательства и расколы 1848 г., распад существовавшей в то время организации в результате заключения в тюрьмы и ссылки 500 ее ведущих деятелей, поредение чартистских рядов вследствие эмиграции, упадок политической энергии под влиянием оживления промышленности и торговли – все это привело к тому, что национальное чартистское движение выродилось в изолированные действия, а чартистская организация захирела как раз в такое время, когда социальные знания получили широкое распространение. Однако на развалинах чисто политического движения выросло рабочее движение, порожденное первыми робкими шагами в области социальных знаний. Это рабочее движение вылилось сначала в форму разрозненных кооперативных начинаний, а когда выяснилась их неудача – в форму энергичной борьбы за билль о десятичасовом рабочем дне, за ограничение времени работы машин, против систематической задержки заработной платы и за новое толкование закона о союзах. На эти меры, полезные сами по себе, направлена была вся энергия и внимание рабочего класса. Провал попыток добиться законодательных гарантий для осуществления этих мер породил в умах британских рабочих более революционные настроения. Это создает благоприятные условия для объединения масс под знаменем подлинной социальной реформы, ибо всем должно быть ясно, что как бы хороши ни были упомянутые меры с точки зрения удовлетворения текущих требований момента, они не дают никаких гарантий на будущее и отнюдь не олицетворяют собой какого‑либо коренного принципа социального права. Благоприятным условиям, сложившимся таким образом для движения, возможностям для его успешного развития способствуют также обстоятельства момента, когда недовольство народа сочетается с известным ростом его силы благодаря относительному – в сравнении с происходящим оживлением в промышленности и торговле – недостатку рабочих рук. Забастовки возникают повсюду и проходят большей частью успешно. Но печально видеть, как сила, которую можно было бы направить на коренные улучшения, тратится на временные паллиативы. Вот я и пытаюсь, вместе с многочисленными друзьями, добиться перестройки, используя этот весьма благоприятный момент для объединения рассеянных рядов чартизма на незыблемых принципах социальной революции. Мне удалось реорганизовать с этой целью бездействующие и выбывшие из строя местные группы и подготовить их к проведению всеобщей и внушительной демонстрации, – а я надеюсь, что она будет именно такой, – по всей Англии. Новая кампания начнется с митинга под открытым небом в Блэкстон‑Эдж, за которым последуют массовые митинги во всех промышленных графствах; в то же время наши уполномоченные работают в земледельческих округах, стремясь объединить сельских тружеников с остальной армией труда – задача, которой до сих пор наше движение пренебрегало. Первым нашим шагом будет требование о принятии Хартии, выдвинутое этими массовыми народными митингами, и попытка заставить наш продажный парламент принять предложение о введении Хартии в качестве открыто и недвусмысленно признаваемого единственного орудия социальной реформы. С такой точки зрения вопрос о Хартии еще не ставился в палате. Если рабочий класс поддержит это движение, – на что мне дает основание рассчитывать отклик на мой призыв, – результат должен быть серьезным. Ибо в случае отказа со стороны парламента, пустые фразы лжелибералов и тори‑филантропов будут разоблачены, и их последняя ставка на легковерие народа будет бита. Если же парламент согласится принять и обсудить это предложение, тогда бурный поток вырвется на простор и его уже нельзя будет задержать временными уступками. При Вашем близком знакомстве с английской политической жизнью, Вы ведь должны знать, что у нашей аристократии и плутократии нет ни энергии, ни сил для того, чтобы оказать сколько‑нибудь серьезное сопротивление народному движению. Правящие круги представляют собой лишь беспорядочную мешанину выродившихся партийных клик, наспех сплотившихся, как сплачивается у насоса перессорившаяся судовая команда, когда нужно спасать давшее течь судно. Они совершенно бессильны, и если они даже и выплеснут в демократический океан несколько капель воды из трюма, это ни в малейшей мере не успокоит его разбушевавшиеся волны. Таковы, мой друг, благоприятные возможности, которые я вижу в данный момент, таковы силы, с помощью которых они будут, я надеюсь, использованы, и такова первая ближайшая, цель, на которую эти силы будут направлены. О результатах первой демонстрации я напишу Вам особо.

Преданный. Вам

Эрнест Джонс».

Едва ли нужно пространно доказывать, что нет ровно никаких оснований рассчитывать на рассмотрение парламентом проектируемой чартистской петиции. Каким бы иллюзиям ни предавались раньше на этот счет, они должны теперь рассеяться пред лицом того факта, что парламент только что отверг большинством в 60 голосов предложение г‑на Беркли о тайном голосовании, поддержанное гг. Филлимором, Кобденом, Брайтом, сэром Робертом Пилем и другими. Так поступил тот самый парламент, который изо всех сил протестовал против запугивания и подкупов, применявшихся при его собственном избрании, и на целые месяцы забрасывал серьезные дела, предпочитая заниматься опустошением собственных рядов путем расследований злоупотреблений во время выборов. Единственное средство, которое до сих пор находилось у непорочного Джонни {Иронический намек на Джона, Рассела. Ред.} против подкупов, запугивания и взяточничества, заключалось в лишении избирательных прав или, чаще всего, в уменьшении избирательных округов. И не подлежит сомнению, что если бы ему удалось свести эти округа к таким же небольшим размерам, как он сам, то это дало бы возможность английской олигархии получать голоса в свою пользу без хлопот и без расходов на их покупку. Резолюция г‑на Беркли была отвергнута объединенными голосами тори и вигов, потому что на карту оказался поставленным их общий интерес: сохранение их местного влияния на зависимых арендаторов, мелких лавочников и прочих подопечных землевладельца… «Кто вносит арендную плату, должен отдавать вместе с ней и свой голоса – таков древний принцип достославной английской конституции.

В прошлую субботу «Press»[127] – новый еженедельник, покровительствуемый г‑ном Дизраэли, сделал достоянием английской публики следующее любопытное разоблачение:

«В начале весны барон Бруннов сообщил лорду Кларендону содержание требования, которое русский император собирался предъявить Порте; барон заявил при этом, что цель его сообщения, состоит в том, чтобы выяснить отношение Англии к этому вопросу. Лорд Кларендон не сделал никаких возражений и ни в малейшей степени не осудил предполагаемый куре. Московитский дипломат сообщил своему императору, что Англия не расположена отнестись неблагосклонно к его намерению относительно Золотого Рога».

В ответ на это тяжелое обвинение, выдвинутое г‑ном Дизраэли, вчера в «Times» была опубликована тщательно продуманная официальная статья, исходящая от министерства иностранных дел, которая, однако, на мой взгляд, скорее усугубляет, чем опровергает это обвинение. «Times» утверждает, что ранней весной, до прибытия князя Меншикова в Константинополь, барон Бруннов жаловался лорду Джону Расселу на отмену Портой привилегий, предоставленных греко‑православному духовенству согласно договору, и лорд Джон Рассел, считая, что этот вопрос касается только святых мест, согласился с планами царя. Но «Times» вынужден, в то же время признать, что после прибытия князя Меншикова в Константинополь и замены лорда Джона Рассела лордом Кларендоном на посту министра иностранных дел барон Бруннов предоставил лорду Кларендону новую информацию, «имевшую целью разъяснить смысл полученных им инструкций и некоторых выражений, употребленных в верительной грамоте, которую князь Ментиков вручил от имени русского императора султану». При этом «Times» тут же признает, что «лорд Кларендон согласился с требованиями, о которых сообщил ему барон Бруннов». Очевидно, в этой второй информации содержалось нечто большее, чем было сообщено лорду Джону Расселу. Таким образом, заявлением, опубликованным в «Times», вопрос отнюдь не исчерпывается. Одно из двух: либо выяснится, что барон Бруннов – дипломатический плут, либо же, что лорды Кларендон и Абердин – предатели. Поживем – увидим.

Быть может, ваших читателей заинтересует следующий, касающийся восточного вопроса документ, который был недавно опубликован одной лондонской газетой. Это – прокламация, изданная проживающим сейчас в Лондоне князем Армении и распространенная среди армянского населения в Турции:

«Лев, милостью божьей верховный князь Армении и пр., к турецким армянам:

Возлюбленные братья и верные соотечественники! Мы выражаем свою волю и пламенное желание, чтобы вы защищали до последней капли крови вашу страну и султана против северного тирана. Помните, братья, что в Турции не существует кнутов, что турки не рвут вам ноздрей и не секут ваших жен ни тайно, ни всенародно. Под властью султана процветает человечность, под властью северного тирана – нет ничего, кроме зверских жестокостей. Поэтому поручите себя предначертаниям божьим и отважно сражайтесь за свободу вашей страны и за вашего нынешнего владыку. Сносите свои дома для постройки баррикад; если у вас нет оружия, ломайте свою домашнюю утварь и защищайтесь ею. Да поведет вас господь по пути к славе. Мое единственное счастье – сражаться в ваших рядах против угнетателя вашей страны и вашей веры. Молю бога, чтобы он склонил сердце султана к одобрению моего призыва, ибо под его владычеством сохраняется чистота нашей религии, в то время как под властью северного тирана наша религия будет извращена. Помните, наконец, братья, что в жилах писавшего это воззвание течет кровь двадцати королей, кровь героев Лузиньянов, защитников нашей веры. И мы взываем к вам: защитим же чистоту нашей религии до последней капли крови».

13‑го сего месяца лорд Стэнли сделал заявление в палате общин, что при втором чтении билля об Индии (оно состоится 23‑го сего месяца) он внесет следующую резолюцию:

«По мнению палаты, необходима дальнейшая информация, чтобы дать возможность парламенту принять плодотворные законодательные меры к установлению постоянного управления Индией. В настоящей же завершающей стадии парламентской сессии было бы нецелесообразно принимать какие‑либо меры, которые только нарушили бы существующее положение, но все равно не могли бы рассматриваться как окончательное урегулирование вопроса».

Однако в апреле 1854 г. срок действия хартии Ост‑Индской компании истекает, и, следовательно, что‑нибудь в том или ином направлении нужно предпринять. Правительство хотело бы издать постоянный закон, иными словами продлить действие хартии еще на двадцать лет. Манчестерская школа хотела бы отсрочить принятие каких бы то ни было законодательных мер, продлив действие хартии самое большее на год. Правительство заявило, что издание постоянного закона необходимо для «блага» Индии. Манчестерцы возразили, что. это невозможно за отсутствием информации. «Благо» Индии и недостаток информации – два одинаково лживых предлога. Правящая олигархия желала еще до того, как соберется реформированная палата, обеспечить за счет Индии свое собственное «благо» на двадцать лет вперед. Манчестерцы не желали бы вообще принятия каких‑либо законодательных актов до реформы существующего парламента, в котором они не имеют шансов провести свою точку зрения. И вот коалиционный кабинет устами сэра Чарлза Вуда, в противоречии с его собственными прежними заявлениями, но в полном соответствии с его обычной манерой обходить трудности, внес нечто вроде законопроекта. В то же время он не решился предложить возобновление хартии на какой‑либо определенный срок, а выступил с таким «решением» вопроса, распутать которое он предоставил парламенту, если только последний захотел бы заняться этим делом. Если бы предложения правительства были приняты, это означало бы не возобновление, а лишь временное продление существования Ост‑Индской компании. Во всех остальных отношениях правительственный проект лишь по видимости меняет порядок управления Индией; единственное серьезное изменение, которое он вносит, заключается в добавлении нескольких новых губернаторов, хотя долголетним опытом доказано, что в тех областях Ост‑Индии, которые управляются просто комиссарами [commissioners], положение намного лучше, чем там, где население удостоилось иметь губернаторов и советы при них с их дорогостоящей роскошью. Изобретенный вигами способ облегчать участь разоренных стран путем обременения их новыми синекурами для обнищавших аристократов напоминает нам эпизод периода прежнего правительства Рассела, когда виги, пораженные вдруг той духовной нищетой, в которой живут индусы и мусульмане на Востоке, решили прийти им на помощь путем отправки в Индию нескольких новых епископов, в то время как тори, находясь у власти, всегда считали, что достаточно и одного. Как только это решение было принято, тогдашний вигский председатель Контрольного совета, сэр Джон Хобхауз, тотчас же обнаружил, что у него есть родственник, удивительно подходящий для епископского сана. Этот родственник и был немедленно назначен на одну из новых кафедр. «В случаях, – замечает один английский писатель, – когда обувь оказывается как раз впору, поистине бывает затруднительно сказать, башмак ли создан для ноги или нога для башмака». Точно так же и в отношении изобретения сэра Чарлза Вуда было бы очень трудно сказать, созданы ли новые губернаторы для индийских провинций или индийские провинции для новых губернаторов.

Как бы то ни было, коалиционный кабинет думал, что он удовлетворил все требования, оставив за парламентом право в любое время изменить внесенный законопроект. К несчастью, лорд Стэнли, тори, выступил с резолюцией, которая, когда она была оглашена, вызвала громкое одобрение «радикальной» оппозиции. Однако резолюция лорда Стэнли страдает внутренними противоречиями. С одной стороны, Стэнли отклоняет правительственный проект потому, что палата требует дальнейшей информации для издания постоянного закона. С другой стороны, он отклоняет его потому, что этот проект предлагает не постоянный закон, а лишь изменение существующего положения, не претендующее на окончательное урегулирование вопроса. Консерваторы, конечно, против билля, потому что билль вообще предусматривает какие‑то изменения. Радикалы против него, потому что он в действительности ровно ничего не меняет. В нынешние коалиционные времена лорд Стэнли нашел формулу, объединяющую противоположные точки зрения против позиции правительства в этом вопросе. Коалиционное министерство симулирует добродетельное негодование по поводу подобной тактики, и его орган «Chronicle» восклицает:

«Как партийное выступление, предложенная резолюция об отсрочке является в высшей степени раскольнической и позорной… Она внесена только потому, что некоторые сторонники правительства дали обязательство отмежеваться в этом частном вопросе от тех, с кем они обычно действуют заодно».

Министры, по‑видимому, в самом деле серьезно встревожены. Сегодняшний номер «Chronicle» опять возвращается к этой теме:

«Голосование по вопросу о резолюции лорда Стэнли вероятно решит судьбу билля об Индии; поэтому крайне важно, чтобы лица, сознающие важность немедленного издания закона, приложили все усилия для укрепления позиции правительства»,

С другой стороны, в сегодняшнем номере «Times» мы читаем:

«Судьба правительственного билля об Индии начинает более или менее выясняться… Опасность для правительства состоит в том, что возражения лорда Стэнли целиком совпадают с выводами общественного мнения. Каждое слово этой резолюции решительно говорит против министерства».

В одной из следующих статей я покажу, какова позиция различных партий Великобритании в индийском вопросе и какую пользу могут извлечь несчастные жители Индии из этой перебранки английских аристократов, плутократов и промышленных магнатов по поводу улучшения их участи.

Написано К. Марксом 11 июня 1853 г.

Напечатано в газете «New‑York Daily Tribune» № 3809, 1 июля 1853 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Дата добавления: 2015-06-04