Сто восемьдесят километров к востоку от Москвы 5 страница

Он закрыл дверь билетной кассы и запер ее за собой, а потом проверил замок, висевший на дверях в зал ожидания. Опустив ключи в карман, он вышел на перрон. Какая‑то супружеская пара ожидала поезда. Они были знакомы, хотя он и не знал, как их зовут. Они помахали ему, и он помахал им в ответ. Подойдя к краю платформы, он стал смотреть на приближающийся состав. Поезд пришел вовремя. Александр спрыгнул с платформы и остановился на рельсах, запрокинув голову и глядя в ночное небо.

Он надеялся, что родители поверят записке, которую он оставил. В ней он объяснил, что так и не смог оправиться от разочарования, вызванного тем, что ему не суждено было стать бегуном на длинные дистанции. И что он никогда так и не простил себе того, что подвел своего отца.

Тот же день

Последние четыре года Нестеров только и делал, что обещал своей семье новое жилье, и это обещание вплоть до недавнего времени он повторял регулярно. Но теперь он больше не верил в то, что ему дадут новую квартиру, как не верил и в то, что если он и дальше будет работать вместе с женой не покладая рук, то их усилия воплотятся в материальные блага. Они жили на улице Кропоткинской, на окраине города, неподалеку от лесопильных заводов. Дома на этой улице строились кое‑как, без всякого плана, и отличались друг от друга формой и размерами. Большую часть свободного времени Нестеров тратил на то, чтобы хоть как‑то улучшить свои жилищные условия. Он был умелым плотником и уже заменил все оконные рамы и двери. Но с годами фундамент просел и дом наклонился вперед под таким углом, что входная дверь уже не открывалась до конца, упираясь в землю. Несколько лет назад он соорудил пристройку, которую приспособил под мастерскую. Вместе со своей супругой Инессой он делал там столы и стулья, обставляя дом новой мебелью. Впрочем, генерал столярничал не только для своей семьи; с заказами к нему обращались и соседи по улице. От них требовалось лишь принести ему пиломатериалы для работы, а потом, по мере возможности, отблагодарить едой или спиртным.

Тем не менее никакие ухищрения не были способны исправить недостатки, изначально присущие их жилищу. В доме не имелось водопровода, а ближайший колодец находился в десяти минутах ходьбы. Отсутствовала и канализация – уборная располагалась за домом. Когда они только переехали сюда, она была в ужасном состоянии и буквально разваливалась на глазах. Яма была неглубокой, а зайти внутрь было вообще невозможно – от жуткого запаха буквально выворачивало наизнанку. Нестеров соорудил новую уборную в другом месте, работая по ночам, чтобы побыстрее закончить ее. Он возвел надежные стены, выкопал глубокую яму и даже приспособил бочку с опилками, чтобы убирать за собой. Тем не менее он прекрасно понимал, что его семья живет в убогих и нищенских условиях, лишенная минимальных благ цивилизации, без всяких надежд на лучшее будущее. Ему исполнилось сорок лет. Заплата у него была меньше, чем у двадцатилетних сопляков, трудившихся на автозаводе. И его мечта – дать своей семье приличное и достойное жилье – рухнула.

Раздался стук в дверь. Было уже поздно. Нестеров, до сих пор не снявший форму, услышал, как Инесса вышла в сени. Мгновением позже она появилась на пороге кухни.

– Это к тебе. С твоей работы. Я не знаю его.

Генерал вышел в коридор. На улице стоял Лев. Нестеров обернулся к жене.

– Я сам разберусь.

– Может, вы пройдете в дом?

– Нет, это не займет много времени.

Инесса посмотрела на Льва и ушла. Нестеров вышел на улицу и закрыл за собой дверь.

Лев бежал всю дорогу. Известие о смерти Александра лишило его последних остатков благоразумия и осторожности. Он более не чувствовал разочарования и меланхолии, которые неотступно преследовали его всю прошлую неделю. Он пошел вразнос и ощущал себя частью жуткой абсурдной шарады – наивный мечтатель, жаждущий справедливости, но оставляющий за собой только смерть и разрушения. Его стремление поймать убийцу обернулось кровопролитием. Раиса знала об этом с самого начала, знала в лесу, знала два дня назад, она пыталась предостеречь его, а он рвался вперед, как ребенок в поисках невероятных приключений.

Чего может добиться один человек?

У него уже был ответ: крушения двух сотен человеческих жизней, самоубийства совсем еще молодого парня и смерти доктора. Перерезанное пополам тело кассира – вот какие плоды принесли его усилия. И ради этого он рисковал не только собственной жизнью, но и жизнью Раисы. Таково оказалось его искупление.

– Александр погиб. Он покончил с собой, бросившись под поезд.

Нестеров понурил голову.

– Очень жаль. Мы дали ему шанс разобраться в себе. Быть может, он не сумел этого сделать. Наверное, он был слишком болен.

– Мы виноваты в его смерти.

– Нет, он был болен.

– Ему было всего двадцать два года. У него были отец и мать, и он очень любил ходить в кино. А теперь он мертв. Но зато, если мы найдем еще одного убитого ребенка, то сможем повесить это преступление на Александра и в рекордные сроки закрыть дело.

– Довольно, замолчите.

– Ради чего вы это делаете? Ведь не ради же денег или случайного приработка?

Лев демонстративно окинул взглядом покосившийся дом Нестерова. Генерал ответил:

– Тяпкин покончил с собой, потому что чувствовал свою вину.

– Как только мы начали аресты, он понял, что мы побеседуем с детьми из детского дома и выйдем на него.

– Он обладал достаточными знаниями в области хирургии, чтобы вырезать у ребенка желудок. Он обманул вас, когда вы осматривали тело девушки, чтобы помешать следствию. Он оказался лжецом и преступником.

– Он рассказал мне правду. У девочки действительно был вырезан желудок. А во рту у нее была кора дерева, точно так же, как и у мальчика был вырезан желудок, а рот – забит корой. И у нее, и у него на лодыжке была завязана веревочная петля. Их убил один и тот же человек. И это был не доктор Тяпкин и не подросток Варлам Бабинич.

– Идите домой.

– В Москве было обнаружено тело. Совсем еще маленького мальчика по имени Аркадий. Ему даже не исполнилось пяти лет. Я сам не видел трупа, но мне сообщили, что он был голый, живот у него был вспорот, а рот забит землей. Подозреваю, что это была не земля, а кора дерева.

– Вот как? В Москве вдруг обнаруживается убитый ребенок? Очень вовремя, Лев. Но я не верю вам.

– Я тоже не поверил. Передо мной сидела скорбящая семья, они убеждали меня в том, что их сын убит, а я не поверил им. Я сказал им, что это неправда. Сколько еще дел об убийстве было замято и похоронено? Откуда нам знать? Наша система построена таким образом, что позволяет этому человеку убивать безнаказанно. И он будет убивать снова и снова, а мы опять будем арестовывать невинных людей, людей, которые нам несимпатичны, людей, поведения которых мы не одобряем. А он будет убивать и дальше.

Нестеров не доверял стоявшему перед ним мужчине. Он никогда не верил ему и не собирался позволить втянуть себя в разговор, критикующий государство. Он повернулся спиной ко Льву и взялся за ручку двери.

Лев схватил его за плечо и развернул, так что они оказались лицом к лицу. Он намеревался убедить генерала, привести ему новые доводы, логичные и безупречные, но вместо этого, не найдя нужных слов, Лев ударил его. Удар получился хорошим, хлестким и сильным. Голова Нестерова мотнулась в сторону. Он так и замер на месте, откинув голову назад. Затем он медленно повернулся к своему подчиненному. Лев изо всех сил старался сделать так, чтобы голос его не дрожал.

– Мы ничего не добились.

Удар Нестерова сбил Льва с ног. Он отлетел на несколько шагов и рухнул на землю. Но больно ему не было, пока не было. Нестеров уставился на него сверху вниз, потирая собственную челюсть.

– Иди домой.

Лев поднялся на ноги.

– Мы ничего не добились.

Он нанес удар. Нестеров парировал его и ударил в ответ. Лев пригнулся, уклоняясь. Он был хорошим бойцом, умелым и ловким. Но Нестеров был тяжелее и двигался неожиданно быстро и легко для своей плотной фигуры. Получив удар в живот, Лев согнулся пополам. Генерал нанес новый удар в незащищенную челюсть, и Лев упал на колени, чувствуя, как лопнула кожа на скуле. Перед глазами у него все плыло, он споткнулся и упал лицом вперед. Перевернувшись на спину, он жадно вдохнул прохладный воздух. Нестеров неподвижно стоял над ним.

– Иди домой.

В ответ Лев ударил его ногой в низ живота. Генерал отшатнулся и согнулся пополам, держась обеими руками за ушибленное место.

– Мы ничего не…

Договорить он не успел. Нестеров ринулся вперед, врезавшись во Льва. Он снова сбил его на землю, всем телом навалился сверху и принялся избивать. Удар в лицо, в живот, в лицо и снова в живот. Лев лежал неподвижно, безропотно принимая удар за ударом, будучи не в силах освободиться. Костяшки пальцев Нестерова были сбиты в кровь. Задыхаясь, он остановился. Лев не шевелился. Глаза у него были закрыты – в правой глазнице собралась лужица крови, натекшая из рассеченной брови. Генерал поднялся на ноги, недоуменно покачивая головой при виде столь жалкого зрелища. Он подошел ко входной двери, вытирая разбитые в кровь руки о штаны. Взявшись за ручку, он услышал позади себя какой‑то звук.

Морщась от боли, Лев все‑таки выпрямился во весь рост. Нетвердо стоя на ногах, он выставил сжатые в кулаки руки перед собой, словно готовясь продолжать драку. Покачиваясь из стороны в сторону, словно находясь на палубе корабля в бурном море, он почти не видел Нестерова. Голос его прозвучал едва слышным шепотом:

– Мы… ничего… не добились.

Нестеров смотрел на шатающегося Льва. Он подошел к нему, сжав кулаки, готовый обрушить на него град новых ударов. Лев замахнулся, чтобы отвесить безнадежный и слабый хук, – Нестеров отступил в сторону и подхватил его под руки в то самое мгновение, когда ноги у него подкосились.

* * *

Лев сидел за кухонным столом. Инесса подогрела немного воды на плите и налила ее в миску. Нестеров опустил в воду тряпку, и Лев принялся смывать кровь с лица. Губа у него была рассечена. Бровь кровоточила. Хорошо хоть боль в животе утихла. Лев помял пальцами грудь и ребра – вроде бы ничего не сломано. Правый глаз заплыл. Открыть его он не мог. Тем не менее он еще дешево отделался и все‑таки сумел обратить на себя внимание Нестерова. Лев подумал, а прозвучат ли его доводы убедительнее внутри, чем снаружи, и будет ли Нестеров демонстрировать то же презрительное снисхождение перед собственной супругой, когда в соседней комнате спят их дети?

– Сколько у вас детей?

Ответила Инесса:

– У нас двое мальчиков.

– В школу они идут через лес?

– Да, раньше они ходили именно так.

– Но больше не ходят?

– Мы попросили их ходить через город. Так дольше, и они жалуются. Мне приходится провожать их и следить, чтобы они не свернули в лес. А вот на обратном пути нам не остается ничего другого, как доверять им. Тогда мы оба на работе.

– А завтра они тоже пойдут через лес? Теперь, когда убийца пойман?

Нестеров встал, налил в стакан чаю и поставил его перед Львом.

– Хочешь чего‑нибудь покрепче?

– Если у вас есть.

Нестеров достал полупустую бутылку водки и налил три стакана: один для себя, другой для жены и последний для Льва.

Алкоголь обжег рану на внутренней стороне щеки Льва. Ничего, может, продезинфицирует ее. Нестеров сел за стол и налил Льву новую порцию.

– Что ты делаешь в Вольске?

Лев опустил окровавленную тряпку в миску, прополоскал ее и прижал к глазу.

– Я прибыл для того, чтобы расследовать убийства этих детей.

– Это неправда.

Лев должен был завоевать доверие этого человека. Без его помощи он больше ничего не сможет сделать.

– Вы правы. Но в Москве произошло одно убийство. Мне не приказывали расследовать его. Наоборот, мне приказали замять его, не поднимая лишнего шума. А вот в чем я оплошал, так это в том, что отказался донести на свою жену как на шпионку. Меня сочли скомпрометированным. И в качестве наказания перевели сюда.

– Так что на самом деле ты – дискредитировавший себя офицер?

– Да.

– Тогда почему ты так вцепился в это дело?

– Потому что этих детей убили.

– Ты не веришь в то, что Варлам Бабинич убил Ларису, потому что уверен в том, что Лариса – отнюдь не первая жертва. Я прав?

– Лариса была не первой жертвой. И не могла быть ею. Он уже проделывал это раньше. Существует вероятность того, что и мальчик в Москве тоже не был его первой жертвой.

– Лариса – первый ребенок, который был убит в этом городе. Клянусь, это правда.

– Убийца не живет в Вольске. Преступления совершались неподалеку от вокзала. Он перемещается на поезде.

– На поезде? И убивает детей? Что же это за человек?

– Не знаю. Но в Москве живет женщина, которая видела его. Она видела его с жертвой. Свидетель может описать этого мужчину. Но нам нужны сведения об убийствах из каждого крупного города, от Свердловска до Ленинграда.

– Централизованной картотеки нет.

– Вот почему вам придется самому побывать в этих городах и собрать дела об убийстве по одному. Вы должны будете убедить тамошних оперативников, а если они откажутся, вам придется разговаривать с местными жителями. Узнать подробности у них.

Предложение выглядело нелепо. Нестерову полагалось бы расхохотаться. Он должен был арестовать Льва. Но вместо этого он спросил:

– Почему я должен делать это для тебя?

– Не для меня. Вы видели, как он поступает с детьми. Сделайте это для людей, с которыми мы живем. Для наших соседей, попутчиков в поезде, для детей, которых мы не знаем и с которыми никогда не познакомимся. У меня нет власти запросить эти сведения. В милиции у меня вообще нет знакомых. А у вас есть: вы знаете этих людей – они доверяют вам. Вы можете получить эти дела. Ищите случаи убийства детей: они могут быть раскрыты или нет. Во всех делах должен прослеживаться одинаковый почерк: рот забит корой дерева, а желудок отсутствует. Их тела, скорее всего, были найдены в безлюдных местах: в лесу, на берегу реки, может быть, неподалеку от вокзала. И у всех на лодыжке – веревочная петля.

– Что будет, если я ничего не найду?

– Если есть три случая, на которые я наткнулся случайно, значит, их намного больше.

– Мне придется пойти на большой риск.

– Да. И вам придется лгать. Вы не сможете рассказать никому об истинной причине. Вы не должны говорить об этом ни с кем из своих офицеров. Вы не можете доверять никому. Ваша храбрость может привести к тому, что ваша семья окажется в ГУЛАГе. Да вы и сами можете погибнуть. Вот такое у меня предложение.

Лев протянул генералу руку над столом.

– Вы поможете мне?

Нестеров отошел к окну и остановился рядом с женой. Она не смотрела на него, задумчиво крутя в пальцах стакан с водкой. Готов ли он рискнуть своей семьей, своим домом, своим положением?

– Нет.

Юго‑восток Ростовской области. К западу от города Гуково

2 апреля

Петя проснулся перед самым рассветом. Сидя на холодных каменных ступенях крыльца, он с нетерпением ожидал, когда же над горизонтом появится солнце, чтобы попросить у родителей разрешения отправиться в город. Он вот уже несколько месяцев копил карманные деньги, и теперь у него появилась реальная возможность купить еще одну марку, которую он собирался разместить на последней странице своего альбома. Отец подарил ему первый набор марок на день рождения, когда ему исполнилось пять лет. Петя не просил их, но постепенно увлекся коллекционированием, пока оно не превратилось в настоящую страсть. За последние два года он выклянчил все до единой марки у соседей и остальных семей, работавших в колхозе – коллективном хозяйстве № 12, к которому были приписаны и его родители. Он даже завел кое‑какие случайные знакомства в Гуково, ближайшем городке, рассчитывая и там поживиться марками. По мере того как росла его коллекция, Петя купил дешевый альбом для рисования, в который и вклеивал марки аккуратными рядами на каждой странице. Альбом этот он хранил в деревянном ящичке, который отец соорудил как раз для того, чтобы с марками ничего не случилось. Наличие ящичка превратилось в настоятельную необходимость, поскольку Петя не мог спокойно спать по ночам – он то и дело вскакивал, чтобы проверить, не попала ли в альбом вода через протекающую крышу, не изгрызли ли крысы драгоценные странички. Из всей своей коллекции он больше всего любил первые четыре марки, подаренные ему отцом.

Иногда родители давали ему по копейке – не лишнюю копейку, поскольку он уже был достаточно взрослым, чтобы понимать: лишних денег не бывает. Но взамен Петя всегда старался помочь родителям, сделав какую‑нибудь работу по дому. Он копил деньги очень долго, несколько месяцев, размышляя, какую же марку лучше купить. Вчера вечером ему дали еще одну копейку, причем мать сочла, что время для подарка выбрано неудачно – она не возражала против его страсти, а просто боялась, что от возбуждения он не сможет уснуть. Она оказалась права.

Когда над горизонтом появился оранжевый диск солнца, Петя поспешил внутрь. Мать настояла, чтобы, прежде чем куда‑либо отправляться, он съел тарелку овсяной каши. Петя принялся торопливо глотать ее, не обращая внимания на слова матери, что у него может заболеть живот. Закончив, он опрометью выскочил из дома и устремился к проселочной дороге, которая вилась по полям, убегая к городу. Здесь он перешел на быстрый шаг. Магазины еще не открылись. А пока он может насладиться предвкушением.

В Гуково киоск, продававший газеты и марки, был еще закрыт. Часов у Пети не было. Он не знал, в котором часу тот открывается, но необходимость подождать немного его не смущала. Как здорово быть в городе и знать, что у него хватит денег на новую марку! Мальчик принялся бесцельно бродить по улицам. Он забрел на пригородный вокзал, от которого отправлялись электрички, зная, что внутри висят часы. Они показывали семь пятьдесят. Вот‑вот должен был отправиться поезд, и мальчик решил задержаться, чтобы посмотреть на него. Он поднялся на платформу и присел на скамейку. Ему уже приходилось ездить на электричке, и он знал, что это – медленный поезд, который останавливается на каждой станции по дороге в Ростов. Хотя сам Петя никогда не ездил дальше Ростова, в котором однажды побывал с родителями, иногда он с одноклассниками садился на поезд – просто так, зная, что денег с него за это никто не потребует. Контролеры проверяли билеты очень редко.

Он уже собрался было вернуться к киоску и купить марку, когда рядом с ним на скамейку опустился какой‑то мужчина. Он был хорошо одет, и у него был с собой черный портфель, который мужчина поставил на землю между ног, словно боялся, что кто‑нибудь украдет его. Петя посмотрел ему в лицо. У мужчины были очки с толстыми квадратными стеклами и гладкие черные волосы. На нем был костюм. Петя так и не решил, сколько ему лет. Он был не то чтобы старый, хотя волосы на висках у него серебрились сединой. Но и молодым его назвать тоже было нельзя. Кажется, он не обращал на Петю никакого внимания. Петя уже собрался встать и уйти, как вдруг мужчина повернулся к нему и улыбнулся.

– И куда ты сегодня едешь?

– Я никуда не еду. На поезде, я имею в виду. Я просто сижу здесь.

Петю учили, что со взрослыми надо всегда вести себя вежливо и уважительно.

– Ты выбрал неподходящее место, чтобы сидеть просто так, без всякой причины.

– Я жду, когда смогу купить новые марки, но киоск еще закрыт. Хотя, наверное, он уже открылся. Сейчас схожу к нему и посмотрю.

Услышав это, мужчина всем телом развернулся к Пете.

– Ты собираешь марки?

– Да.

– В твоем возрасте я тоже был завзятым филателистом.

Петя вновь уселся на скамейку и расслабился – он не знал больше никого, кто тоже собирал бы марки.

– Вы собираете новые или гашеные марки? Я собираю и те и другие.

– Все мои марки были новыми. Я покупал их в киоске. Совсем как ты.

– Я бы тоже хотел, чтобы все мои марки были новенькими. Но они по большей части уже гашеные. Я вырезаю их из старых конвертов.

Петя сунул руку в карман, достал несколько медных монеток и показал их незнакомцу.

– Мне пришлось копить три месяца.

Мужчина взглянул на маленькую горстку монет.

– Так долго, а получилось не очень‑то и много.

Петя опустил взгляд на свою ладошку, на которой лежали монетки. Мужчина был прав. Денег у него было совсем мало. И тут он понял, что их у него никогда не будет слишком много. Радостное предвкушение оказалось приправлено горечью. У него никогда не будет большой и красивой коллекции. У других людей всегда будет всего больше, чем у него, и сколько бы он ни работал, он не сможет с ними сравняться. Он совсем пал духом и уже окончательно решил подняться и уйти, когда мужчина спросил:

– А ты аккуратный мальчик?

– Да.

– Ты бережешь свои марки?

– Я очень берегу их. Я вклеиваю их в альбом. И еще папа сделал мне деревянный ящичек. Это чтобы альбом не пострадал. Наша крыша иногда течет. И крысы тоже изредка появляются.

– Очень разумно – хранить альбом в безопасном месте. Я поступил точно так же, когда мне было столько, сколько тебе сейчас. Я хранил свои марки в ящике комода.

Похоже, мужчина обдумывал какую‑то мысль, пришедшую ему в голову.

– Послушай, у меня уже есть собственные дети. Две маленькие дочери, но обеих марки не интересуют совершенно. И еще они очень неряшливые. А у меня больше нет времени заниматься марками – я все время на работе. Понимаешь? Уверен, что и твои родители тоже много работают.

– Почти все время. Они работают много и усердно.

– У них нет времени собирать марки, не так ли?

– Да.

– Я нахожусь в таком же положении, как и они. И вот что я думаю: мне бы хотелось, чтобы моя коллекция досталась тому, кто сможет оценить ее, кто будет беречь ее. Словом, такому человеку, как ты.

Петя представил, каково это – иметь целую книгу новых марок, которые этот мужчина начал собирать еще в детстве. Это была бы коллекция, о которой он всегда мечтал. Но он ничего не сказал, не в силах поверить своему счастью.

– Что скажешь? Тебе заинтересовало мое предложение?

– Да. Я бы положил ее в свой ящичек, и там она была бы в безопасности.

Но мужчина, кажется, до конца не поверил ему и задумчиво покачал головой.

– Но в моей книге столько марок, что она может не поместиться в твой маленький ящик.

– Тогда мой папа сделает еще один. У него здорово получается. И он ничуть не будет возражать. Он любит делать всякие штуки. У него золотые руки.

– А ты будешь беречь мои марки?

– Да.

– Дай мне слово.

– Обещаю.

Мужчина улыбнулся.

– Ты меня убедил. Я отдам тебе свою коллекцию. Я живу в трех остановках отсюда. Пойдем, я куплю тебе билет.

Петя уже собрался заявить, что билет ему не нужен, но тут же проглотил готовые сорваться с языка слова. Ему не хотелось признаваться в том, что он иногда нарушает правила. Пока он не получит марки, он должен постараться, чтобы этот мужчина не думал о нем плохо.

* * *

Сидя на деревянной скамейке электрички и глядя на лес за окном, Петя болтал ногами. Носки его башмаков едва касались пола. Теперь перед ним встала новая проблема – стоит ли ему тратить таким трудом заработанные копейки на новую марку? Пожалуй, это лишнее, учитывая, сколько марок он сейчас получит даром. Он решил, что вернет деньги родителям. Будет здорово, если они разделят его удачу. Мужчина прервал его размышления, легонько похлопав по плечу.

– Приехали.

Электричка остановилась на какой‑то станции в лесу, не доезжая до города Шахты. Петя растерялся. Это была остановка, на которой выходили люди, которым хотелось отдохнуть от города. От платформы в разные стороны тянулись тропинки, протоптанные гуляющими. Но время для прогулок было не самым подходящим. Снег только что сошел, и лес выглядел уныло и неприветливо. Петя повернулся к своему спутнику, недоуменно глядя на его сверкающие туфли и черный портфель.

– Вы здесь живете?

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Здесь находится моя дача. Я не могу хранить марки дома. Я все время боюсь, что мои дети найдут их и будут трогать своими грязными пальцами. Видишь ли, я собираюсь продать свою дачу. Так что скоро мне будет негде хранить свою коллекцию.

Он сошел с поезда. Петя последовал за ним и спрыгнул на платформу. Кроме них, здесь больше никто не вышел.

Мужчина зашагал прямо в лес. Петя держался позади. Кажется, наличие дачи все объясняло. У Пети не было богатых знакомых, которые могли бы позволить себе иметь летний домик, но мальчик знал, что их часто строят на берегу озера или моря. Мужчина шел и разговаривал на ходу.

– Разумеется, я был бы очень рад, если бы мои дочери увлекались филателией, но марки их совершенно не интересуют.

Петя спросил себя, а не посоветовать ли этому мужчине дать своим детям немного больше времени? Ведь и он сам не сразу превратился в настоящего коллекционера. Но он был достаточно умен, чтобы понимать – ему же будет лучше, если дочери этого мужчины не проявят интереса к маркам. Поэтому он промолчал.

Мужчина сошел с тропинки и углубился в лес, не замедляя шага. Петя старался не отставать. Мужчина шел очень быстро, и мальчику приходилось чуть ли не бежать за ним.

– Как вас зовут? Я хочу назвать своим родителям имя человека, который подарил мне марки, на тот случай, если они мне не поверят.

– Не волнуйся насчет своих родителей. Я напишу им записку, в которой объясню, как к тебе попал мой альбом. Я даже дам им свой адрес, чтобы они могли убедиться в этом сами, если захотят.

– Большое вам спасибо.

– Зови меня Андрей.

Пройдя еще немного, мужчина остановился и склонился над своим портфелем, открывая его. Петя тоже остановился, оглядываясь по сторонам в поисках дачи, но ничего не увидел. Может быть, они еще не дошли до нее? Переводя дыхание, он запрокинул голову и стал смотреть в серое небо, перечеркнутое голыми ветками деревьев.

* * *

Андрей уставился на тело мальчика. Из раны на голове у него струилась кровь, стекая по виску на щеку. Андрей опустился на колени и прижал палец к шее ребенка, пытаясь нащупать пульс. Тот был жив. Это хорошо. Он перевернул мальчика на спину и принялся раздевать его, словно он был куклой. Он снял с ребенка пальтишко, рубашку, потом – носки и башмаки. Наконец он стащил с него штанишки и трусики. Взяв одежду ребенка в охапку, он подхватил свой портфель и поспешил прочь. Отойдя шагов на двадцать, он спрятался за поваленным деревом, небрежно отшвырнув дешевую одежонку в сторону. Он опустил на землю портфель, щелкнул замком и достал из него моток грубой веревки, затем вернулся к мальчику и завязал один конец петлей у него на лодыжке. Он туго затянул узел и подергал его, чтобы убедиться, что тот не развяжется. Узел держался крепко. Он вернулся назад, аккуратно разматывая веревку, словно протягивал бикфордов шнур к связке динамитных шашек. Дойдя до поваленного дерева, он спрятался за ним и лег на землю.

Он выбрал хорошее место. Дерево упало очень удачно, а это означало, что, когда мальчик очнется, он не увидит Андрея. Он окинул взглядом веревку, тянувшуюся от его руки к лодыжке ребенка. В мотке оставалось еще метров десять. Все было готово. Он вдруг испытал такое возбуждение, что ему захотелось отлить. Боясь упустить момент, когда мальчик придет в себя, он повернулся на бок, расстегнул брюки и облегчился, не вставая с земли. Закончив, он отполз на сухое место, по‑прежнему не покидая своего укрытия. Мальчик до сих пор пребывал без сознания. Настало время сделать последние приготовления. Андрей снял очки, положил их в футляр и спрятал его во внутренний карман пиджака. Теперь ребенок представлялся ему смутным, расплывчатым пятном. Прищурившись и напрягая зрение, он разглядел лишь полоску розовой кожи мальчика, резко контрастирующую с бурой землей. Андрей протянул руку, отломил веточку и принялся жевать кору. Зубы его тут же окрасились в грязно‑коричневый цвет.

* * *

Петя открыл глаза, глядя в серое небо и на голые ветки деревьев. Голова у него была липкой от крови. Он потрогал ее рукой, посмотрел на кончики пальцев и заплакал. Ему стало холодно. Он лежал совсем голый. Что случилось? Растерянный и сбитый с толку, он не осмеливался сесть, боясь увидеть рядом того мужчину. Он почему‑то был уверен, что тот прячется где‑то неподалеку. Но и оставаться здесь, лежа голым на земле, он тоже не мог. Ему хотелось вновь оказаться дома, вместе со своими родителями. Он очень любил своих родителей и не сомневался, что и они тоже любят его. У него задрожали губы, дрожь сотрясала его тело, но он все‑таки сел и огляделся по сторонам, затаив дыхание. Мужчины нигде не было видно. Петя повернулся и посмотрел назад, затем сел на корточки и стал вглядываться в лес. Он был один. Петя глубоко и с облегчением вздохнул. Он ничего не понимал, впрочем, и не хотел ничего понимать.

Затем он стал искать свою одежду. Ее не было. Но это уже не имело значения. Он вскочил и побежал так быстро, как только мог, топча босыми ногами опавшие листья и размокшую от дождя и снега землю. Когда он не наступал на упавшие ветки, из‑под ног у него раздавалось хлюпанье. И еще он не знал, в ту ли сторону бежит. Ему отчаянно хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Дата добавления: 2015-06-04