Историография позднесредневекового Казахстана 2 страница

Анализ упомянутых выше проблем и предложенные в томе выводы бази­ровались не только на достижениях историографии прошлых десятилетий, но и на большой работе казахстанских историков непосредственно в 50-е годы, на исследованиях истории тюркских и других кочевых народов в соседних республиках¹³¹.

Мнение о феодальном характере социально-экономических отношений у кочевников утвердилось в советской историографии 30—50-х годов. Расхож­дения исследователей касались лишь оценки базисной основы феодальных отношений у кочевников, главных средств производства в кочевом скотовод­ческом типе хозяйства. Разногласия и споры вылились в середине 50-х годов в дискуссию о сути и специфике патриархально-феодальных отношений в условиях казахского кочевого скотоводческого хозяйства. В ходе дискуссии выявились две точки зрения. Одни исследователи считали, что в условиях кочевого скотоводства основным средством производства был скот, земля же была лишь условием производства. Эксплуатация основного производи­теля, рядового кочевника, осуществлялась на основе собственности на скот, я находилась в общинном владении, частная же собственность на землю появилась лишь после перехода кочевников к оседлости.

Сторонники второй точки зрения считали, что и в условиях кочевого, в частности, казахского общества земля является не только условием, но и средством производства. При сохранении общинной формы пользования зем­лей (пастбищами), обусловленной нормами обычного права, крупные соб­ственники скота распоряжались кочевьями, фактически владели лучшими пастбищами; эксплуатация осуществлялась не только на основе собственно­сти на скот, но и на землю. По-разному характеризуя производительные силы, средства производства и собственность на них, сторонники обеих точек зре­ния не расходились в главном — в классовой оценке общественно-экономи­ческих отношений у кочевников.

Итоги дискуссии были подведены Объединенной научной сессией АН СССР и академий союзных республик Средней Азии и Казахстана в Ташкен­те в 1954 г.¹³². В целом был принят вывод о том, что кочевые племена и народы шли в общем русле исторического развития человечества, в своей эволюции достигли классовых отношений. В дискуссии закрепилась оценка формаци­онного уровня казахского общества XV—XVIII вв. как патриархально-фео­дального. Эта оценка и отражена в «Истории Казахской ССР» (1957 года изда­ния). В развитие точек зрения, выявленных в ходе дискуссии, был подготов­лен на материалах Казахстана ряд крупных статей и монографий¹³³.

Исследовались и проблемы политической истории позднего средневеко­вья. Историю казахской государственности, этническую и социальную исто­рию Казахстана XV—XVII вв. начал исследовать С. К. Ибрагимов (1929— I960)¹³⁴. Выдающийся советский востоковед, исследователь истории Средней Азии А. А. Семенов, широко известный публикацией восточных первоисточ­ников, опубликовал работы, в которых исследуются история узбекских пле­мен на территории Казахстана и история династии Шайбанидов в XV в., ее взаимоотношения с казахскими ханами в конце XV— начале XVI вв.¹³⁵.

В 50-х годах встала проблема расширения базы письменных источников, подготовки кадров востоковедов. В Академии наук КазССР был создан сек­тор востоковедения, преобразованный затем в отдел истории сопредельных стран зарубежного Востока Института истории, археологии и этнографии АН КазССР. Позднее группа востоковедов была сосредоточена в отделе древ­ней и средневековой истории Казахстана этого Института. С. К. Ибрагимов одним из первых казахстанских востоковедов приступил к выявлению и пере­воду восточных источников. Он внес большой вклад в выявление, публика­цию и изучение персидских и тюркских трудов — основных источников по истории позднесредневекового Казахстана. С. К. Ибрагимов выявил и опуб­ликовал в источниковедческих обзорах и статьях отрывки из сочинений вос­точных, главным образом, среднеазиатских, авторов (Мае’уда бен Усмана Кухистани, Фазлаллаха Ибн Рузбихана Исфахани, Камал ад-дина Бинаи и др.), содержащих значительное число конкретных сведений по этнической, политической и социально-экономической истории Казахстана XV—XVI вв.¹³⁶.

В начале 60-х годов при содействии ЛО ИВ АН СССР в Институте исто­рии, археологии и этнографии АН КазССР была начата работа по созданию свода материалов из восточных источников по истории казахских ханств XV— XVIII вв. План издания был разработан С. К. Ибрагимовым, подготовившим для него переводы из сочинения Мас’уда бен Усмана Кухистани и часть тек­ста из рукописи Бинаи. Работа была продолжена группой составителей свода (Н. Н. Мингулов, К. А. Пищулина, В. П. Юдин) под общим руководством В. П. Юдина и при участии ленинградских востоковедов О. Ф. Акимушкина и М. А. Салахетдиновой и завершена в конце 60-х годов¹³⁷. В сборник вошли в переводе на русский язык фрагменты из основных первоисточников по исто­рии казахских ханств — персоязычных и тюркоязычных сочинений XV—XVIII вв.: «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», «Фатх-наме», «Шайбани-наме», «Тарих-и Абулхайр-хани», «Тарих-и Рашиди», «Тарих-и Кыпчаки», «Бахр аль- асрар Ф^и манакиб аль-ахйар» и др. Кроме нарративных сочинений и жизнеописа­ний ханов и духовных лиц, хроник исторических событий и мемуаров придворно­го литератора, в сборник включены четыре вакфных документа из Сыгнака.

Ко всем переводам даны справки с необходимой информацией о сочинени­ях, их авторах и характере имеющихся материалов. Составители сопроводили тексты научными комментариями, справочным аппаратом. Издание корпуса переводов письменных источников расширило источниковедческую базу ис­следований основных проблем истории Казахстана XV—XVIII вв. В научный оборот были введены новые оригинальные известия об этническом составе населения и этнических процессах на территории Восточного Дешт-и Кыпчака, Жетысу и Туркестана (Южного Казахстана) на завершающем этапе консолидации казахской народности, материалы по социально-экономичес­кой и внутриполитической истории казахских ханств, о взаимоотношениях с сопредельными государствами, по исторической географии региона, времени завершения формирования этнической территории казахского народа и раз­вития его государственности. «Материалы по истории казахских ханств» до сих пор остаются единственным опубликованным сводом извлечений из вос­точных источников по истории позднесредневекового Казахстана и вместе с первым томом документов о казахско-русских отношениях в XVI—XVIII вв., а также двухтомным изданием «Сборника материалов, относящихся к исто­рии Золотой Орды» они послужили хорошей основой при подготовке разде­лов второго тома пятитомной «Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней»¹³⁸, ряда монографических работ по истории позднесредневе­кового Казахстана и настоящего издания.

В последующие годы источниковая база казахстанской медиевистики по­полнялась как усилиями исследователей, разрабатывавших конкретные про­блемы истории средневекового Казахстана, так и трудами известных восто­коведов, работающих за пределами Республики Казахстан.

Ценным для исследования истории Казахстана является изданный Инсти­тутом востоковедения АН СССР и Институтом истории АН КиргССР под редакцией В. А. Ромодина сборник переводов извлечений из арабских, пер­сидских и тюркских исторических и географических сочинений X—XIX вв., содержащих сведения по истории киргизов и Киргизии¹³⁹. Извлечения из пер­сидских источников XIV—XVI вв. — сочинений Низам ад-дина Шами, Шараф ад-дина Йазди, Му’ин ад-дина Натанзи и Абд ар-Раззака Самарканди дают значительный материал для изучения политической истории рубежа XIV— XV вв. на территории Южного и Юго-Восточного Казахстана.

В последние десятилетия изданы отдельные сочинения восточных авто­ров ров, содержащие материалы по сопредельным странам Средней Азии и Вос­точного Туркестана и по средневековому Казахстану. Изданы тексты (на языке оригиналу наборные и факсимильные) сочинений Зайн ад-дина Васифи, Абд Р аззака Самарканди, Шараф ад-дина Али Йазди¹⁴⁰. В переводе на узбекский язык С.Мирзоева и на русский язык М. А. Салахетдиновой с обстоятельными научными комментариями издано сочинение Хафиза Таныша «Ша- наме‘йи шахи»¹⁴¹. Оригинальную часть труда Шах Махмуд Чураса «Та Характеризуя развитие городов, в том числе новых городов в Нижнем Поволжье, В. Л. Егоров показывает постепенное ухудшение экономического потенциала Золотой Орды в целом, запустение степных территорий в силу ухудшения демографической ситуации, уменьшения численности кочевни­ков, не в последнюю очередь по причине постоянной агрессивной внешней политики ордынских ханов и беспрерывных внутренних усобиц.

Историки рассматривают и другие причины упадка Золотой Орды, в их числе — борьба русского народа за независимость, сплочение русских земель в противостоянии Орде, ускорившем образование централизованного рус­ского государства. Отмечено, что подчинение Золотой Орде повлияло на ут­верждение деспотизма власти на Руси¹⁵⁸. Однозначна роль политики эмира Тимура в падении Золотой Орды.

Исследованы многие вопросы истории улуса Джучи времени союзных отношений правителя Ак-Орды (или Кок-Орды), а затем и Золотой Орды, чингизида хана Тохтамыша с Тимуром, а затем их противоборство, оконча­тельно сокрушившее Золотую Орду.

Оценка золотоордынского периода истории Дешт-и Кыпчака и присоеди­ненных, упомянутых выше, исторически самостоятельных областей, как и самого монгольского завоевания, менялась со временем от однозначно отри­цательной (в смысле оценки установленного монголами порядка и Орды как государства агрессивного, искусственно созданного оружием и державшего­ся на оружии) до более объективной оценки, принимающей во внимание по­ложительные аспекты влияния истории Золотой Орды на судьбы формиро­вавшихся на ее территории и смежных землях самостоятельных народов и государств.

Как в оценке последствий монгольского завоевания, так и в оценке Золотой Орды учитывается, при всех разрушениях городов, регрессе в сельском хозяйстве и ремесленном производстве, и положительное влия­ние: стимулирование развития торговли, привнесение в степь идеи цент­рализованной власти, соединение различных экономических укладов, спо­собствовавшее долговременному стабильному существованию Золотой Орды.

Отмечается как положительный фактор в развитии народов, включенных в орбиту Золотой Орды, и терпимость ее правителей в первое время в конфес­сиональных отношениях¹⁵⁹. Эта терпимость дала возможность, например, на Руси церкви и христианской религии укрепляться и усиливать свое влияние, стать идеологической опорой в деле государственного объединения рус­ских земель. А принятие мусульманства впоследствии в самой Орде — иметь такое же положительное воздействие на развитие ее собственной государ­ственности.

Монографически исследована В. В. Трепавловым проблема государствен­ности Монгольской империи XIII в. По-новому рассмотрена проблема разви­тия тюркских кочевых традиций, преемственности древнетюркской государ­ственности в монгольское время, как в строительстве самой Монгольской империи, так и социально-политическом устройстве государств, образовав­шихся после ее распада¹⁶⁰, т.е. Золотой Орды, Ак-Орды, Кок-Орды.

Много внимания уделялось исследователями проблемам истории Казах­стана XIV—XV вв., когда на его территории существовало несколько круп­ных политических объединений, образовавшихся в ходе распада Золотой Орды и государства Хайду: Ак-Орда (Кок-Орда), ханство Абулхайра (государство очевых узбеков), Могулистан, Ногайская Орда. Эти государства были изве­стны в историографии средневекового Казахстана и Средней Азии, волжских кочевых племен и Киргизии XIII—XV вв. О них писали историки-востоковеды В- В. Бартольд, П. П. Иванов, А. Ю. Якубовский, А. А. Семенов, К И. Петров, М. Г. Сафаргалиев и другие исследователи Золотой Орды. Не­мало страниц о Белой и Синей Орде в своих размышлениях о судьбах тюрков и монголов в эти века написал JI. Н. Гумилев¹⁶¹. Сведения об Ак-Орде, Ногай­ской Орде, ханстве Абулхайра и Могулистане, как определенном этапе раз­вития государственности на территории Казахстана, нашли отражение, хотя и в очень кратком виде, в «Истории Казахской ССР» (1957).

Тем не менее споров о них в литературе было много. Одни исследовате­ли видят в них ряд разрозненных владений, эфемерных политических об­разований, другие выявляют определенные связи этих владений, их внут­риполитическое единство, государственно-административную оформлен- ность, экономическую обособленность, определенность этнического со­става населения. Если государственный статус Ногайской Орды призна­вался исследователями со времен Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. В. Вельяминова-Зернова, Г. Перетятковича, а Могулистана - с первых работ В. В. Бартольда, то в отношении Ак-Орды и ханства Абулхайра оп­ределенности было меньше.

Так С. К. Ибрагимов считал, что никакого «Узбекского ханства» и «даже союза узбекских племен» в Дешт-и Кыпчаке не было¹⁶².0 том, что «Белая и Синяя Орды превратились в политико-правовые абстракции» еще в XIII в., «почти сразу же после смерти Бату (1255) и Орда Эджена (1280)», утверждал В. П. Юдин¹⁶³. Дискуссия об «Ак-Орде» и «Кок-Орде» (об ошибке Му’ин аддина Натанзи в применении этих названий)¹⁶⁴ не только переросла в диспут о времени возникновения и исчезновения «Ак-Орды», но и поставила под со­мнение само существование Ак-Орды как фактически независимого государ­ства¹⁶⁵. В. П. Юдин рассмотрел этимологию названия «орда» и применения его в источниках как к крупным государственным образованиям, так и мелким политическим и этническим единицам. Идентифицировать, соотнести с дей­ствительностью разрозненные сведения источников о политических, этно- политических или этнических образованиях на территории Дешт-и Кыпчака времени ослабления и распада Золотой Орды, а в его восточной части, т.е. в степях Казахстана, и в более раннее время, на исходе XIII и в XIV вв., дей­ствительно очень трудно. Ведь в источниках вплоть до XVI—XVII вв. (в трудах Фазлаллаха ибн Рузбихана Исфахани, Абулгази, Махмуда ибн Вали и многих Других) эти объединения называются по именам ханов, правивших в «улусе Джучи» (как и в «улусе Чагатая») или в «Дешт-и Кыпчаке» (как и в «Маве- Раннахре», «Туркестане», «Хорезме»), т.е. в «стране» (в источниках мамлакат, замин, эль). Особенно это характерно для Восточного Дешт-и Кыпчака, где более шести веков не прерывалась власть Чингизидов и в восприятии во­сточных авторов, тем более в передаче «степной устной исторической тради­ции», т.е. в устных рассказах, события происходили неизменно в «улусе Джучи», позднее — в «Узбекском улусе» (или в «улусе Узбека»), где и возникают многочисленные «орды», в которых оспаривают власть представители различных династийных линий Джучидов, и каждый хан имеет свою «орду» —ставку.

В действительности же Чингизиды возглавляли давно уже самостоятельные государства, в рамках которых оформлялись народности или их со­ставные этнические ветви.

История степной части Казахстана эпохи распада улуса Джучи, в XIV— первой половине XV вв. отражена в упомянутых выше работах по Золотой Орде, в работах Т. И. Султанова¹⁶⁶.

Монографически исследованы история ханства Абулхайра, или государ­ства кочевых узбеков (Б. А. Ахмедов)¹⁶⁷, государства Могулистан (К. А. Пи- щулина)¹⁶⁸, Ногайской Орды (Б.-А. Б. Кочекаев)¹⁶⁹. Проблемы Могулистана исследованы также в трудах по истории средневековой Киргизии¹⁷⁰. Рассмот­рены вопросы государственного устройства, этнических процессов в рамках этих политических образований, состояния хозяйства, социальной структу­ры, общественных отношений, внутриполитической истории, взаимоотно­шений с соседними народами и государствами.

Показано, что эти государства объединяют общность условий возникно­вения, общие судьбы исторического развития, протекавшего подчас в усло­виях противостояния внешней агрессии; их образование, становление и раз­витие связано с ростом влияния аристократии крупных племен (кыпчаков, мангытов, дуглатов и др.), нередко подчинявшей своей воле Чингизидов, но и традиционно сохранявших (в большей части этих государств) их верховную власть, хотя бы и номинальную.

Это было время, когда самостоятельное казахское политическое объеди­нение еще не сложилось, еще не завершилось формирование казахской на­родности, но процессы политогенеза и этногенеза на территории Казахстана шли в этом направлении, как и на соседних территориях происходили анало­гичные процессы в развитии других тюркских народов.

В период жизнедеятельности упомянутых государств, как раскрывается в названных выше работах, на основе подъема экономики, обусловленного вза­имодействием различных хозяйственных структур, включая и городскую, оседло-земледельческую, на базе социокультурного развития, стабилиза­ции внутриполитической жизни укреплялась местная государственность, а в ее рамках получали новую направленность этнические процессы: из различ­ный этнических групп, тюркских и отуреченных монгольских племен и ро­дов, их частей и осколков, смещенных со своих мест и перемешанных в ходе бурных событий XIII в., постепенно складывались новые этнополитические, этнотерриториальные группировки — могулов, ногайцев, татар, узбеков, уз­бек-казахов.

Внутри этих государств, как показывают упомянутые выше авторы, на протяжении полутора веков интеграционные процессы приобретали стабиль­ность, ускорялось объединение родов и племен в этнически более определен­ные устойчивые этносы. Завершалось сложение ногайской, киргизской на­родностей. Определилось сложение казахской народности, при этом она фор­мировалась в трех жузах, не в последнюю очередь в связи с длительным про­теканием завершающего этапа этого процесса в рамках Ак-Орды и ханства кочевых узбеков, Могулистана, Ногайской Орды¹⁷¹.

Достаточно подробно и объективно отражена история этих четырех по­литических объединений, их роль в развитии казахской народности и госу­дарственности на территории Казахстана во втором томе пятитомной «Исто­рии Казахской ССР»¹⁷². Значимость независимых государств Ак-Орды, хан­ства Абулхайра («государства кочевых узбеков») в системе тюркских госу- тв на территории позднесредневекового Казахстана признают исследо­ватели и на современном этапе¹⁷³.

Проблемы развития собственно казахской государственности, история Казахского ханства в XV—XVII вв. были предметом многих исследований в 60 - начале 90-х годов. Рассматривались этапы образования и становления, пазвития и упадка Казахского ханства, его общественно-политическое уст­ройство, социальная структура казахского общества, изучались степное за­конодательство в позднее средневековье, состояние экономики, вопросы куль­туры и религии.

Следует отметить, однако, что в тот период особое внимание уделялось политической, этнополитической истории Казахского ханства, как и пред­шествующих государств. Политической истории отдавалось заметное предпочтение в отечественной исторической науке в целом, наряду с повышен­ным вниманием к закономерностям общественного развития, формационной его характеристике. Но если последнее объясняется общими идеологически­ми уставновками того времени, то первое — конкретным состоянием источниковой базы позднесредневекового Казахстана: во-первых, шел процесс накопления материалов из письменных источников, во-вторых, в источниках этих, как отмечалось выше, содержатся сведения главным образом по полити­ческой истории этих государств, более того - в основном по внешнеполитичес­кой истории, отношениям с соседними государствами, где и создавались эти ис­точники, отражавшие весьма искаженную картину жизни другого народа.

Одним из важнейших вопросов истории Казахского государства являет вопрос о времени его образования. И речь шла не только о конкретной да его возникновения, но и о первоначальной его территории, этнической базе, степени прочности, устойчивости, было ли это одно государство или не сколько разрозненных владений. Необходимо было учитывать, что процесс становления и развития собственно казахской государственности тесно свя­зан с этнической консолидацией народности.

С. К. Ибрагимов отнес время образования самостоятельного казахского государства к 30-40-м годам XVI в., а казахские улусы XV - начала XVI вв., связанные с именами ханов Жаныбека, Бурундука, сыновей Жаныбека Махмуда, Иренчи, определил как отдельные феодальные владения¹⁷⁴. Б. А. Ахме­дов считал, что Казахское ханство образовалось в 80—90-х гг. XV в., когда все более реально обозначились процессы разделения населения Восточного Дешт-и Кыпчака и миграции части «кочевых узбеков» этого региона в Мавераннахр¹⁷⁵.

И. Султанов вполне обоснованно отнес образование Казахского хан­ства к более раннему времени — началу 70-х годов. Посвятив этой проблеме несколько своих работ, он остановился на дате 1470—1471 гг. (875 г.х.) и связал это событие с положением в Восточном Дешт-и Кыпчаке¹⁷⁶. Автор акценти­рует внимание на смене династий в степной части Казахстана, в «Узбекском улусе» после смерти хана Абулхайра: вместо династии Шайбанидов к власти приходит династия казахских ханов из потомков Тука-Тимура, образовалось казахское ханство.

Высказана была другая точка зрения (К. А. Пищулина): принимая во вни- мание ход событий не только в Узбекском улусе, но и в Могулистане, фактически оказавшимся после Есен-Буга-хана, умершего в 1462 г. в состоянии безвластия и упадка, особенно в Жетысу, а также учитывая поддержку Жаныбека и Гирея местными родами и племенами фактически сформировавшегося казахского Старшего жуза, можно вполне согласиться с датой образования Казахского ханства, названной Мухаммад-Хайдаром Дуглатом — 870 г.х. (1465— 1466). Правление первых казахских ханов в Западном Жетысу еще до кончины Абулхайра вполне очевидно. С этой датой соглашались многие исследовате­ли, начиная с В. В. Вельяминова-Зернова. Последующие события последней трети XV в. в Южном Казахстане (Туркестане), связанные с задачей объеди­нения казахских родов и племен в едином государстве, объединения и защиты этнической территории на юге и юго-востоке, постепенное распространение власти казахских ханов на степные районы, не дают основания говорить об одномоментном акте смены династии в «Узбекском улусе»¹⁷⁷.

Показано, что Казахское ханство вплоть до XVII в. было единым государ­ством. Поэтому нет оснований говорить о «казахских ханствах» для XV—

XVI вв. Хотя территория влияния политической (государственной) власти хана не совпадала с этнической территорией казахов и нередко была меньше последней, а границы ханства часто менялись в зависимости от военных успе­хов ханов и внешнеполитических обстоятельств, тем не менее в каждый дан­ный период вполне выявляется в источниках власть главного (верховного, старшего) правителя¹⁷⁸.

О Казахском ханстве, как едином государстве, пишет и Т. И. Султанов, высказавший известную фразу, содержащую важное заключение для конца

XVII в.: «Окончилась история Казахского ханства. Началась история Казах­ских ханств»¹⁷⁹. В работах Т. И. Султанова затрагивается почти весь спектр проблем истории Казахского ханства. Основательно, на материале многих восточных источников освещены вопросы состояния казахского кочевого скотоводческого хозяйства, социальной структуры казахского общества, административного устройства государства, взаимоотношений с соседними странами¹⁸⁰.

В историко-археологических исследованиях, касающихся региона евра­зийских степей, в последние десятилетия рассматривалась проблема взаимо­действия кочевой скотоводческой и оседло-земледельческой, городской куль­тур. В историографию позднесредневекового Казахстана еще в 60-х годах была введена тема истории южных земель Казахстана, присырдарьинских городов, начались и крупномасштабные археологические раскопки. Показано значе­ние этих городов для укрепления экономического, политического положе­ния Казахского ханства; на материалах письменных восточных источников было раскрыто состояние городов бассейна средней Сырдарьи, формы зем­лепользования в оазисах Туркестана, социальная стратификация населения и другие вопросы¹⁸¹. Значимость городской культуры Южного Казахстана для развития и укрепления казахской государственности убедительно под­тверждена многолетними археологическими исследованиями в Отраре (см. раздел ниже). Историческая реальность состояла в том, что казахский этнос и его предшественники не были «чистыми» кочевниками, они знали полуоседлое и оседлое земледелие, городскую культуру, а экономической осно­вой развития казахской государственности было комплексное хозяйство¹⁸².

Тема взаимодействия кочевой скотоводческой и оседло-земледельческой, городской культуры, состояние городской культуры Южного Казахстана и Жетысу на протяжении всего средневековья, ее роль в многовековом процес­се государственности в Казахстане, в частности, роль в укреплении эконо­мики, централизации власти в Казахском ханстве нашли отражение в пяти­томной «Истории Казахской ССР» (т. II). Понимание важности этой пробле­мы и ее разработка, как и раскрытие в этом томе других проблем, связанных с историей казахской государственности, получили одобрение научной об­щественности¹⁸³.

Политическая история Казахского ханства 2-й половины XVI в. исследована на материалах персоязычных источников в монографии и многих стать­ях М- X. Абусеитовой¹⁸⁴. Рассмотрены внешнеполитические связи и отноше­ния казахских ханов Хакназара с Ногайской Ордой и могулами Восточного Туркестана (Могулии), Шигай-хана и Тауекель-султана с Шайбанидом Аб- дулла-ханом. Подробно освещены события 1598-1599 гг. на юге Казахстана, переход под власть казахских ханов сырдарьинских городов и Ташкента. Зат­рагиваются вопросы социально-экономической жизни Казахстана, распрос­транения ислама. А. Исин, исследуя историю Казахского ханства в XVI в., особенно времени Касым-хана, использовал материалы русских архивов, посольских приказов¹⁸⁵. Проблеме казахско-могульских отношений в XVI-X VII вв. посвятил несколько работ, основанных на оригинальных материалах источ­ников, О. Ф. Акимушкин, им же составлена хронология ханов Могулиста- на¹⁸⁶. Казахско-русские отношения в XVI-XVII вв. исследованы в работе В. Я. Басина¹⁸⁷. Освещены внутренняя и внешняя политика казахских ханов, мотивы их внешнеполитической ориентации, их взаимоотношения между со­бой, попытка найти союзников в соседних государствах — России, среднеази­атских ханствах, Джунгарии, интересы которых все более смыкались на зем­лях Казахстана. Взаимоотношения Казахстана с Джунгарским ханством в в. исследованы в монографии В. А. Моисеева¹⁸⁸. Рассмотрены вопросы продвижения западных монголов-ойратов на земли Могулистана, государств Средней Азии, Казахского ханства. Освещена борьба казахского народа про­тив агрессии джунгар в XVII в. В «Истории Джунгарского ханства» И. Я. Златкина¹⁸⁹ показаны экономические причины их вторжений на территорию Ка­захстана.

Продолжалась разработка проблем этногенеза казахской народности, за­вершающего этапа ее сложения в позднесредневековый период. Как и преж­де, вызывало интерес историков происхождение этнонима «казак», «казах», время появления самоназвания народа¹⁹⁰. Но само сложение народа исследо­ватели перестали связывать с фактом появления в источниках термина «ка­зах». Начали изучаться ранние этапы этногенеза казахов, этнические про­цессы на территории Казахстана в древности и раннее средневековье, их связь с эволюцией хозяйственных форм, с крупнейшими политическими события­ми, развитием общественных отношений.

В исторической науке в 60—70 гг. утвердился комплексный подход к изу­чению этногенетических проблем с использованием достижений этнографии, археологии, филологии, фольклорных и других данных. Он стал учитываться исследованиях по истории этих проблем и в Казахстане. Появились теоретические работы по проблемам этногенеза; общие проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана рассматривались на конференциях.

В исследованиях по этническим проблемам позднесредневекового Казахстана все больше стал учитываться тот факт, что этнополитическая история Казахстана развивалась в едином русле, в непосредственной взаимосвязи с историей других тюркских народов. Общность происхождения и этнический состав многих групп племен, участвовавших в этническом формировании уз­беков, киргизов, башкир, каракалпаков, алтайцев, ногайцев, сибирских та­тар, однотипность в целом хозяйства, близость языков, многих черт быта, материальной и духовной культуры определяют то большое влияние, кото­рое оказывали на исследование проблем этногенеза и этнической истории казахской народности монографические работы ведущих историков, восто­коведов, этнографов по этнической, этнополитической истории этих наро­дов — С. М. Абрамзона, С. Г. Агаджанова, Т. А. Жданко, Р. Г. Кузеева, Л. П. Потапова, Б. X. Кармышевой, К. Шаниязова и др.¹⁹² Эти работы важны не только как пример постановки и решения проблем этногенеза и этничес­кой истории родственных народов, но и с точки зрения исследования ряда проблем, имеющих непосредственное отношение к истории Казахстана. Та­кой проблемой является, например, история узбеков, кочевых узбеков, а также могулов на территории Казахстана.

Истории Узбекского улуса, происхождению термина «узбек», этничес­кому составу узбекских племен на территории Казахстана в XIV—XV вв., их политической истории посвящена глава «Очерков по истории Средней Азии» известного исследователя истории региона Центральной Азии, истории ка­ракалпаков П.П. Иванова¹⁹³. Этнический состав кочевых узбеков исследовал Б. А. Ахмедов¹⁹⁴.0 проблемах разделения узбеков Дешт-и Кыпчака на узбе­ков, ушедших в Мавераннахр и ставших одним из последних слагаемых узбек­ского народа, и узбеков-казахов, затем казахов, писали вышеупомянутые авторы, а также А. А. Семенов, К. Ш. Шаниязов¹⁹⁵ и др. Переселившиеся в Мавераннахр кочевые узбеки длительное время, вплоть до XIX — начала XX вв. сохраняли, как показали этнографические исследования Б. X. Кармышевой, кочевые традиции и представление о родстве с казахами¹⁹⁶. Исследователи отошли от устоявшегося в литературе мнения о происхождении термина «уз­бек» от Узбек-хана и показали, что этот термин носил характер политонима, а не этнонима, и что он существовал в Дешт-и Кыпчаке еще в конце XIII в., задолго до появления хана Узбека и относился и к западной части этого госу­дарства¹⁹⁷.

Дата добавления: 2015-06-04