Формирование личности

А.Н.Леонтьев

Ситуация развития человеческого индивида обнаруживает свои осо­бенности уже на самых первых этапах. Главная из них — это опосредст­вованный характер связей ребенка с окружающим миром. Изначально прямые биологические связи ребенок — мать о^ень скоро опосредствуются предметами: мать кормит ребенка из чашки, надевает на него одежду и, за­нимая его, манипулирует игрушкой. Вместе с тем связи ребенка с вещами опосредствуются окружающими людьми: мать приближает ребенка к при­влекающей его вещи, подносит ее к нему или, может быть, отнимает ее у него. Словом, деятельность ребенка все более выступает как реализующая его связи с человеком через вещи, а связи с вещами — через человека.

Эта ситуация развития приводит к тому, что вещи открываются ре­бенку не только в их физических свойствах, по и в том особом качестве, которое они приобретают в человеческой деятельности — в своем функ­циональном значении (чашка — из чего пьют, стул — на чем сидят, часы — то, что носят на руке, и т.д.), а люди — как «цовелители» этих вещей, от которых зависят его связи с ними. Предметная деятельность ребенка при­обретает орудийную структуру, а общение становится речевым, опосредст­вованным языком².

В этой исходной ситуации развития ребенка и содержится зерно тех отношений, дальнейшее развертывание которых составляет цепь событий, ведущих к формированию его как личности. Первоначально отношения к миру вещей и к окружающим людям слиты для ребенка между собой, но дальше происходит их раздвоение, и они образуют разные, хотя и взаи­мосвязанные, линии развития, переходящие друг в друга.

В онтогенезе эти переходы выражаются в чередующихся сменах фаз: фаз преимущественного развития предметной (практической и познава­тельной) деятельности — фазами развития взаимоотношений с людьми, с об-

¹ Леонтьев АЛ. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977
С. 206—230.

² См.: Леонтьев А.Н. Проблемы развития психику, м., 1972. С. 368—378.

286 Тема 3. Человек как субъект деятельности

ществом¹. Но такие же переходы характеризуют движение мотивов внут­ри каждой фазы. В результате и возникают те иерархические связи моти­вов, которые образуют «узлы» личности.

Завязывание этих узлов представляет собой процесс скрытый и на разных этапах развития выражающийся по-разному. <...>

<...> Действительную основу личности составляет то особое строение целокупных деятельностей субъекта, которое возникает на определенном этапе развития его человеческих связей с миром.

Человек живет как бы во все более расширяющейся для него дейст­вительности. Вначале это узкий круг непосредственно окружающих его лю­дей и предметов, взаимодействие с ними, чувственное их восприятие и усвое­ние известного о них, усвоение их значения. Но далее перед ним начинает открываться действительность, лежащая далеко за пределами его практи­ческой деятельности и прямого общения: раздвигаются границы познавае­мого, представляемого им мира. Истинное «поле», которое определяет те­перь его действия, есть не просто наличное, но существующее — существующее объективно или иногда только иллюзорно.

Знание субъектом этого существующего всегда опережает его превра­щение в определяющее его деятельность. Такое знание выполняет очень важную роль в формировании мотивов. На известном уровне развития мо­тивы сначала выступают как только «знаемые», как возможные, реально еще не побуждающие никаких действий. Для понимания процесса форми­рования личности нужно непременно это учитывать, хотя само по себе рас­ширение знаний не является определяющим для него; поэтому-то, кстати говоря, воспитание личности и не может сводиться к обучению, к сообще­нию знаний.

Формирование личности предполагает развитие процесса целеобразо-вания и соответственно развития действий субъекта. Действия, все более обогащаясь, как бы перерастают тот круг деятельностей, которые они реали­зуют, и вступают в противоречие с породившими их мотивами. Явления та­кого перерастания хорошо известны и постоянно описываются в литерату­ре по возрастной психологии, хотя и в других терминах; они-то и образуют так называемые кризисы развития — кризис трех лет, семи лет, подростко­вого периода, как и гораздо меньше изученные кризисы зрелости. В резуль­тате происходит сдвиг мотивов на цели, изменение их иерархии и рождение новых мотивов — новых видов деятельности; прежние цели психологиче­ски дискредитируются, а отвечающие им действия или вовсе перестают су­ществовать, или превращаются в безличные операции.

Внутренние движущие силы этого процесса лежат в исходной двой­ственности связей субъекта с миром, в их двоякой опосредованности — предметной деятельностью и общением. Ее развертывание порождает не

¹ См.: Эльконин Д.Б. К проблеме периодизации психического развития советского школьника // Вопросы психологии. 1971. № 4.

Леонтьев А.Н. Формирование личности 287

только двойственность мотивации действий, но благодаря этому также и соподчинения их, зависящие от открывающихся перед субъектом объек­тивных отношений, в которые он вступает. Развитие и умножение этих особых по своей природе соподчинений, возникающих только в условиях жизни человека в обществе, занимает длительный период, который может быть назван этапом стихийного, не направляемого самосознанием скла­дывания личности. На этом этапе, продолжающемся вплоть до подрост­кового возраста, процесс формирования личности, однако, не заканчивает­ся, он только подготавливает рождение сознающей себя личности.

В педагогической и психологической литературе постоянно указы­вается то младший дошкольный, то подростковый возраст как переломные в этом отношении. Личность действительно рождается дважды: первый раз — когда у ребенка проявляются в явных формах полимотивирован­ность и соподчиненность его действий (вспомним феномен «горькой кон­феты» и подобные ему), второй раз — когда возникает его сознательная личность. В последнем случае имеется в виду какая-то особая перестройка сознания. Возникает задача — понять необходимость этой перестройки и то, в чем именно она состоит.

Эту необходимость создает то обстоятельство, что чем более расши­ряются связи субъекта с миром, тем более они перекрещиваются между собой. Его действия, реализующие одну его деятельность, одно отношение, объективно оказываются реализующими и какое-то другое его отноше­ние. Возможное несовпадение или противоречие их не создает, однако, альтернатив, которые решаются просто «арифметикой мотивов». Реальная психологическая ситуация, порождаемая перекрещивающимися связями субъекта с миром, в которые независимо от него вовлекаются каждое его действие и каждый акт его общения с другими людьми, требует от него ориентировки в системе этих связей. Иными словами, психическое отра­жение, сознание уже не может оставаться ориентирующим лишь те или иные действия субъекта, оно должно также активно отражать иерархию их связей, процесс происходящего подчинения и переподчинения их мо­тивов. А это требует особого внутреннего движения сознания.

В движении индивидуального сознания, описанном раньше как про­цесс взаимопереходов непосредственно-чувственных содержаний и значе­ний, приобретающих в зависимости от мотивов деятельности тот или иной смысл, теперь открывается движение еще в одном измерении. Если опи­санное раньше движение образно представить себе как движение в гори­зонтальной плоскости, то это новое движение происходит как бы по вер­тикали. Оно заключается в соотнесении мотивов друг с другом: некоторые занимают место подчиняющих себе другие и как бы возвышаются над ни­ми, некоторые, наоборот, опускаются до положения подчиненных или далее вовсе утрачивают свою смыслообразующую функцию. Становление этого движения и выражает собой становление связной системы личностных смыслов — становление личности.

288 Тема 3, Человек как субъект деятельности

Конечно, формирование личности представляет собой процесс непре­рывный, состоящий из ряда последовательно сменяющихся стадий, ка­чественные особенности которых зависят от конкретных условий и обс­тоятельств. Поэтому, прослеживая последовательные его течения, мы замечаем лишь отдельные сдвиги. Но если взглянуть на него как бы с не­которого удаления, то переход, знаменующий собой подлинное рождение личности, выступает как событие^ изменяющее ход всего последующего психического развития.

Существуют многие явления, которые отмечают этот переход. Преж­де всего, это перестройка сферы отношений к другим людям, к обществу. Если на предшествующих стадиях общество открывается в расширяю­щихся общениях с окружающими и поэтому преимущественно в своих персонифицированных формах, то теперь это положение оборачивается: окружающие люди все более начинают выступать через объективные об­щественные отношения. Переход, о котором идет речь, и начинает собой изменения, определяющие главное в развитии личности, в ее судьбе.

Необходимость для субъекта ориентироваться в расширяющейся сис­теме его связей с миром раскрывается теперь в новом своем значении: как порождающая процесс развертывания общественной сущности субъекта. Во всей своей полноте это развертывание составляет перспективу историческо­го процесса. Применительно же к формированию личности на том или ином этапе развития общества и в зависимости от места, занимаемого ин­дивидом в системе наличных общественных отношений, перспектива эта выступает лишь как эвентуально содержащая в себе идеальную «конечную точку».

Одно из изменений, за которым скрывается новая перестройка иерар­хии мотивов, проявляется в утрате самоценности для подростка отношений в интимном круге его общения. Так, требования, идущие со стороны даже самых близких взрослых, сохраняют теперь свою смыслообразующую функ­цию лишь при условии, что они включены в более широкую социальную мотивационную сферу, в противном случае они вызывают явление «психо­логического бунтарства». Это вхождение подростка в более широкий круг общения вовсе, однако, не значит, что интимное, личностное как бы отходит теперь на второй план. Напротив, именно в этот период и именно поэтому происходит интенсивное развитие внутренней жизни: наряду с приятельст­вом возникает дружба, питаемая взаимной конфидентностью; меняется со­держание писем, которые теряют свой стереотипный и описательный харак­тер, и в них появляются описания переживаний; делаются попытки вести интимные дневники и начинаются первые влюбленности.

Еще более глубокие изменения отмечают последующие уровни раз­вития, включительно до уровня, на котором личностный смысл приобре­тает сама система объективных общественных отношений, ее выражения. Конечно, явления, возникающие на этом уровне, еще более сложны и мо­гут быть по-настоящему трагическими, но и здесь происходит то же са-

Леонтьев А.Н. Формирование личности 289

мое: чем более открывается для личности общество, тем более наполнен­ным становится его внутренний мир.

Процесс развития личности всегда остается глубоко индивидуальным, неповторимым. Он дает сильные смещения по абсциссе возраста, а иногда вызывает социальную деградацию личности. Главное — он протекает со­вершенно по-разному в зависимости от конкретно-исторических условий, от принадлежности индивида к той или иной социальной среде. Он особенно драматичен в условиях классового общества с его неизбежными отчужде­ниями и парциализацией личности, с его альтернативами между подчине­нием и господством. Само собой разумеется, что конкретные жизненные обстоятельства накладывают свою печать на ход развития личности и в со­циалистическом обществе. Уничтожение объективных условий, образую­щих преграду для возвращения человеку его действительной сущности — для всестороннего и гармоничного развития его личности, делает эту пер­спективу впервые реальной, но вовсе не перестраивает личность автомати­чески. Фундаментальное изменение состоит в другом, в том, что возникает новое движение: борьба общества за человеческую личность. Когда мы го­ворим: «Во имя человека, для человека» — это означает не просто для его потребления, это — для его личности, хотя при этом, конечно, подразумева­ется, что человек должен быть обеспечен и материальными благами, и ду­ховной пищей. <...>

<...> На этом уровне прошлые впечатления, события и собственные действия субъекта отнюдь не выступают для него как покоящиеся пла­сты его опыта. Они становятся предметом его отношения, его действий, и потому меняют свой вклад в личность. Одно в этом прошлом умирает, ли­шается своего смысла и превращается в простое условие и способы его деятельности — сложившиеся способности, умения, стереотипы поведения; другое открывается ему в совсем новом свете и приобретает прежде не увиденное им значение; наконец, что-то из прошлого активно отвергает­ся субъектом, психологически перестает существовать для него, хотя и ос­тается на складах его памяти. Эти изменения происходят постоянно, но они могут и концентрироваться, создавая нравственные переломы. Возни­кающая переоценка прежнего, установившегося в жизни, приводит к тому, что человек сбрасывает с себя груз своей биографии. Разве не свидетель­ствует это о том, что вклады прошлого опыта в личность стали зависимы­ми от самой личности, стали ее функцией?

Это оказывается возможным благодаря возникшему новому внутрен­нему движению в системе индивидуального сознания, которое я образно на­звал движением «по вертикали». Не следует только думать, что переворо­ты в прошлом личности производятся сознанием, сознание не производит, а опосредствует их; производятся же они действиями субъекта, иногда да­же внешними — разрывами прежних общений, переменой профессии, прак­тическим вхождением в новые обстоятельства. <...>

19 Зак. 2652

290 Тема 3. Человек как субъект деятельности

Вопреки своей распространенности, взгляд на личность как на про­дукт биографии человека является неудовлетворительным, оправдываю­щим фаталистическое понимание его судьбы (обыватель так и думает — ребенок украл, значит, станет вором!). Взгляд этот, конечно, допускает воз­можность изменить что-то в человеке, но только ценой внешнего вмеша­тельства, силой своей перевешивающего сложившееся в его опыте. Это — концепция примата кары, а не раскаяния, награды, а не действий, которые она венчает. Упускается главный психологический факт, а именно, что че­ловек вступает в отношение к своему прошлому, которое по-разному входит в наличное для него — в память его личности. Толстой советовал: замечай, что помнишь, что не помнишь; по этим признакам узнаешь сам себя¹.

Неверен этот взгляд еще и потому, что расширение действительности для человека происходит не только в направлении прошлого, но и в направ­лении будущего- Как и прошлое, будущее составляет наличное в личности. Открывшаяся человеку жизненная перспектива есть не просто продукт «опережающего отражения», а его достояние. В этом сила и правда того, что писал Макаренко о воспитательном значении ближних и дальних перспек­тив. <...>

Личность создается объективными обстоятельствами, но не иначе, как через целокупность его деятельности, осуществляющей его отношения к миру. Ее особенности и образуют то, что определяет тип личности. Хотя во­просы дифференциальной психологии не входят в мою задачу, анализ фор­мирования личности, тем не менее, приводит к проблеме общего подхода в исследовании этих вопросов. <...>

Первое основание личности, которое не может игнорировать ника­кая дифференциально-психологическая концепция, есть богатство связей индивида с миром. <...> Само собой разумеется, что речь идет о действи­тельных, а не об отчужденных от человека отношениях, которые противо­стоят ему и подчиняют его себе. <...>

Различия, которые здесь существуют, являются не только количест­венными, выражающими меру широты открывшегося человеку мира в про­странстве и времени — в его прошлом и будущем. За ними лежат различия в содержании тех предметных и социальных отношений, которые заданы объективными условиями эпохи, нации, класса. Поэтому подход к типоло­гии личностей, даже если она учитывает только один этот параметр, как те­перь принято говорить, не может не быть конкретно историческим. Но психологический анализ не останавливается на этом, ибо связи личности с миром могут быть как беднее тех, что задаются объективными условиями, так и намного превосходить их.

Другой, и притом важнейший, параметр личности есть степень ие-рархизированности деятельности, их мотивов. Степень эта бывает очень разной, независимо от того, узко или широко основание личности, образуе-

Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. Т. 54. М., 1935. С. 31.

Леонтьев А.Н. Формирование личности 291

мое его связями с окружающими. Иерархии мотивов существуют всегда, на всех уровнях развития. Они-то и образуют относительно самостоятель­ные единицы жизни личности, которые могут быть менее крупными или более крупными, разъединенными между собой или входящими в единую мотивационную сферу. Разъединенность этих, иерархизированных внутри себя, единиц жизни создает психологический облик человека, живущего отрывочно — то в одном «поле», то в другом. Напротив, более высокая степень иерархизации мотивов выражается в том, что свои действия че­ловек как бы примеривает к главному для него мотиву-цели, и тогда мо­жет оказаться, что одни стоят в противоречии с этим мотивом, другие пря­мо отвечают ему, а некоторые уводят в сторону от него.

Когда имеют в виду главный мотив, побуждающий человека, то обыч­но говорят о жизненной цели. Всегда ли, однако, этот мотив адекватно от­крывается сознанию? С порога ответить на этот вопрос нельзя, потому что его осознание в форме понятия, идеи происходит не само собою, а в том дви­жении индивидуального сознания, в результате которого субъект только и способен преломить свое внутреннее через систему усваиваемых им значе­ний, понятий. Об этом уже говорилось, как и о той борьбе, которая ведется в обществе за сознание человека.

Смысловые единицы жизни могут собраться как бы в одну точку, но это формальная характеристика. Главным остается вопрос о том, какое место занимает эта точка в многомерном пространстве, составляющем ре­альную, хотя не всегда видимую индивидом, подлинную действительность. Вся жизнь Скупого рыцаря направлена на одну цель: возведение «держа­вы золота». Эта цель достигнута («Кто знает, сколько горьких воздержа­ний, обузданных страстей, тяжелых дум, дневных забот, ночей бессонных все это стоило?»), но жизнь обрывается ничем, цель оказалась бессмыслен­ной. Словами «Ужасный век, ужасные сердца!» заканчивает Пушкин тра­гедию о Скупом.

Иная личность, с иной судьбой складывается, когда ведущий мотив-цель возвышается до истинно человеческого и не обосабливает человека, а сливает его жизнь с жизнью людей, их благом. В зависимости от об­стоятельств, выпадающих на долю человека, такие жизненные мотивы мо­гут приобретать очень разное содержание и разную объективную значи­тельность, но только они способны создать внутреннюю психологическую оправданность его существования, которая составляет смысл и счастье жизни. Вершина этого пути — человек, ставший, по словам Горького, че­ловеком человечества.

Здесь мы подходим к самому сложному параметру личности: к обще­му типу ее строения. Мотивационная сфера человека даже в наивысшем ее развитии никогда не напоминает застывшую пирамиду. Она может быть сдвинута, эксцентрична по отношению к актуальному пространству истори­ческой действительности, и тогда мы говорим об односторонности лично­сти. Она может сложиться, наоборот, как многосторонняя, включающая ши-

292 Тема 3. Человек как субъект деятельности

рокий круг отношений. Но и в том, и в другом случае она необходимо отра­жает объективное несовпадение этих отношений, противоречия между ни­ми, смену места, которое они в ней занимают.

Структура личности представляет собой относительно устойчивую конфигурацию главных, внутри себя иерархизированных мотивационных линий. Речь идет о том, что неполно описывается как «направленность личности», неполно потому, что даже при наличии у человека отчетливой ведущей линии жизни она не может оставаться единственной. Служение избранной цели, идеалу вовсе не исключает и не поглощает других жиз­ненных отношений человека, которые, в свою очередь, формируют смыс-лообразующие мотивы. Образно говоря, мотивационная сфера личности всегда является многовершинной<...>. <...>

Многообразные отношения, в которые человек вступает к действи­тельности, являются объективно противоречивыми. Их противоречия и порождают конфликты, которые при определенных условиях фиксируют­ся и входят в структуру личности. <...>

<...> Структура личности не сводится ни к богатству связей челове­ка с миром, ни к степени их иерархизированности; <...> ее характеристи­ка лежит в соотношении разных систем сложившихся жизненных отноше­ний, порождающих борьбу между ними. Иногда эта борьба происходит во внешне неприметных, обыденно драматических, так сказать, формах и не на­рушает гармоничности личности, ее развития; ведь гармоническая личность вовсе не есть личность, не знающая никакой внутренней борьбы. Однако иногда эта внутренняя борьба становится главным, что определяет весь об­лик человека — такова структура трагической личности. <...>

Предметно-вещественные «потребности для себя» насыщаемы, и их удовлетворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жиз­ни, которые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они ста­новятся. Поэтому личность не может развиваться в рамках потребле­ния, ее развитие необходимо предполагает смещение потребностей на созидание, которое одно не знает границ. <...>

<...> Как и всякое познание, познание себя начинается с выделения внешних, поверхностных свойств и является результатом сравнения, ана­лиза и обобщения, выделения существенного. Но индивидуальное созна­ние не есть только знание, только система приобретенных значений, по­нятий. Ему свойственно внутреннее движение, отражающее движение самой реальной жизни субъекта, которую оно опосредствует; мы уже ви­дели, что только в этом движении знания обретают свою отнесенность к объективному миру и свою действенность. Не иначе обстоит дело и в слу­чае, когда объектом сознания являются свойства, особенности, действия или состояния самого субъекта; в этом случае тоже следует различать знание о себе и осознание себя.

Знания, представления о себе накапливаются уже в раннем детстве; в неосознаваемых чувственных формах они, по-видимому, существуют и у

Леонтьев А.Н. Формирование личности 293

высших животных. Другое дело — самосознание, осознание своего «я». Оно есть результат, продукт становления человека как личности. Пред­ставляя собой феноменологическое превращение форм действительных отношений личности, в своей непосредственности оно выступает как их причина и субъект.

Психологическая проблема «я» возникает, как только мы задаемся вопросом о том, к какой реальности относится все то, что мы знаем о себе, и все ли, что мы знаем о себе, относится к этой реальности. Как происхо­дит, что в одном я открываю свое «я», а в другом — утрачиваю его (мы так и говорим: быть «вне себя...»)? Несовпадение «я» и того, что представляет субъект как предмет его собственного знания о себе, психологически оче­видно. Вместе с тем психология, исходящая из органистических позиций, не способна дать научного объяснения этого несовпадения. Если проблема «я» и ставится в ней, то лишь в форме констатации существования особой инстанции внутри личности — маленького человечка в сердце, который в нужную минуту «дергает за веревочки». Отказываясь, понятно, от того, что­бы приписывать этой особой инстанции субстанциональность, психология кончает тем, что вовсе обходит проблему, растворяя «я» в структуре лично­сти, в ее интеракциях с окружающим миром. И все-таки она остается, об­наруживая себя теперь в виде заложенного в индивиде стремления проник­нуть в мир, в потребность «актуализации себя»¹.

Таким образом, проблема самосознания личности, осознания «я» ос­тается в психологии нерешенной. Но это отнюдь не мнимая проблема, на­против, это проблема высокого жизненного значения, венчающая психо­логию личности.

В.И.Ленин писал о том, что отличает «просто раба» от раба, прими­рившегося со своим положением, и от раба восставшего². Это — отличие не в знании своих индивидуальных черт, а отличие в осознании себя в системе общественных отношений. Осознание своего «я» и не представ­ляет собой ничего другого.

Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в кото­ром фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его связей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознанием, и есть его «я». Дело, однако, обстоит вовсе не так. Мы видели, что многообразные деятельности субъекта пересекаются между собой и связы­ваются в узлы объективными, общественными по своей природе отношения­ми, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот таинственный «центр личности», который мы называем «я»; иначе говоря, центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бытии.

Таким образом, анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрическо-

¹ См. Nuttin J. La Structure de la personnalit6. Paris, 1925. P. 234.

² См. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 16. С. 40.

294 Тема 3. Человек как субъект деятельности

го, «птолемеевского» понимания человека в пользу понимания «коперни-ковского», рассматривающего человеческое «я» как включенное в общую систему взаимосвязей людей в обществе. Нужно только при этом подчерк­нуть, что включенное в систему вовсе не значит растворяющееся в ней, а, на­против, обретающее и проявляющее в ней силы своего действия.

В нашей психологической литературе часто приводятся слова Маркса о том, что человек не родится фихтеанским философом, что человек смот­рится, как в зеркало, в другого человека, и, лишь относясь к нему как к себе подобному, он начинает относиться и к себе, как к человеку. Эти слова ино­гда понимаются лишь в том смысле, что человек формирует свой образ по образу другого человека. Но в этих словах выражено гораздо более глубо­кое содержание. Чтобы увидеть это, достаточно восстановить их контекст.

«В некоторых отношениях, — начинает Маркс цитируемое примеча­ние, — человек напоминает товар». Какие же это отношения? Очевидно, имеются в виду те отношения, о которых говорится в тексте, сопровождае­мом данным примечанием. Это стоимостные отношения товаров. Они за­ключаются в том, что натуральное тело одного товара становится формой, зеркалом стоимости другого товара, т.е. такого сверхчувственного его свой­ства, которое никогда не просвечивает через его ткань. Маркс и заканчива­ет эту сноску так: «Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павлов­ской телесности, становится для него формой проявления рода "человек" (курсив мой. — АЛ.)»¹. Но человек как род, как родовое существо озна­чает у Маркса не биологический вид Homo sapiens, а человеческое обще­ство. В нем, в его персонифицированных формах человек и видит себя че­ловеком.

Проблема человеческого «я» принадлежит к числу ускользающих от научно-психологического анализа. Доступ к ней закрывают многие ложные представления, сложившиеся в психологии на эмпирическом уровне иссле­дования личности. На этом уровне личность неизбежно выступает как ин­дивид усложненный, а не преобразованный обществом, т.е. обретающий в нем новые системные свойства. Но именно в этих своих «сверхчувствен­ных» свойствах он и составляет предмет психологической науки.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 62.

Дата добавления: 2015-06-04