Тема 12

Ш о

О. О

LU

о. о

Потребности и мотивы: строение личности

Развитие личности: личностный рост

АРТЕ-ФАКТЫ

Рас.

щены практически в каждую тему для разъяснения ее структуры и со­держания. Структура второй и третьей книг в принципе ясна, и поэтому здесь мы поступим иначе: представим лекционный материал сразу — в предисловии.

Прежде всего напомним о том, что мы уже знаем (или должны знать) о потребностях и мотивах, а также строении соответствующей сфе­ры человека из лекций по разделу «Введение». Так, в теме 6 мы рассмат­ривали понятия потребности и мотива в контексте общепсихологической теории деятельности, не ограничиваясь, впрочем, только трудами А.Н. Ле­онтьева.

Понятие потребности вводилось нами¹ с помощью выделения двух основных свойств, отражающих ее объективную и субъективную сторо­ны. Во-первых, потребность есть объективная необходимость субъекта (организма, социального индивида, личности) в чем-то внешнем, содер­жащемся в мире, в котором он живет и действует. Это «что-то внешнее» может быть названо благом для удовлетворения потребности, или, по А.Н. Леонтьеву, ее предметом — материальным или идеальным. Впро­чем, слово «предмет» (для введения которого у автора теории деятельно­сти были свои основания) едва ли охватывает все разнообразие благ, ка­ковыми для человека являются, не только, скажем, пищевые объекты, но и другие люди, состояния эмоционального контакта с ними (которые уже

¹ Здесь привлекаются материалы учебника, написанного вместе с А.А. Бодалевым и В.В. Столиным для непсихологических факультетов университетов под условным названием «Психология для непсихологов», частично подготовленного к печати в середине 1980-х годов, но не опубликованного.

Предисловие

не назовешь «внешними»), предметы материальной, духовной культуры и процессы ее присвоения. Уступая критикам Леонтьева, мы именовали благом предметное содержание потребности (и понимали «предмет» в широком его значении). Но тогда следует уточнить еще одну важную деталь: ведь Леонтьев, рассматривая потребность как «фундаментальное биологическое понятие», называет ее «объективной нуждой»¹. Нет сомне­ний, что нужда есть потребностное состояние, но связано оно, пожалуй, с дефицитом благ: в аудитории душно, «нечем дышать», и это побуждает слушателей открыть окно для доступа свежего воздуха. Однако следует признать, что объективная необходимость, потребность в кислороде су­ществует и тогда, когда аудитория оборудована кондиционерами и острой нужды в нем нет. Для снятия этой небольшой проблемы введем поня­тие объема потребности: это — количество благ, необходимых для ее удовлетворения. Различим постоянный и актуальный объем: первый суть количество благ, всегда необходимых субъекту для поддержания деятельности, а второй — потребных ему именно в данный момент (и, в частности, недостающих, что вызывает состояние нужды).

Во-вторых, потребность представлена субъекту психически: этот соб­ственно психологический аспект, связь потребностей с эмоциями подчер­кивал С.Л. Рубинштейн². Впрочем, эмоции — не единственная форма психического отражения потребностных состояний: таковы и желания, стремления, даже убеждения человека. Кроме того, отметим, что выраже­ние потребностей в эмоциях, а также желаниях и стремлениях, бывает не только прямым, но и косвенным. Конечно, если, скажем, органическая или социальная потребность не может быть удовлетворена, то возникает непос­редственный эмоциональный ответ — фрустрация. Обращаясь же к по-требностно-мотивационной сфере личности, мы встречаемся с тем, что ее основанием может быть неразрешенное, неосознанное (бессознательное) противоречие, порождающее амбивалентные эмоции и подчас сильные же­лания, страсти, далекие от подлинного своего содержания. Вспомним, на­пример, как в фильме А. Тарковского «Сталкер» (поставленном по повес­ти А. и Б. Стругацких «Пикник на обочине») его герои, прошедшие трудный путь к Комнате, исполняющей любые, самые заветные, но подлинные жела­ния (потребности) человека, сидят на ее пороге. На своих встречах со зри­телями кинорежиссер спрашивал: «А вы бы вошли в эту Комнату?», мол­чал минуту в безответном зале и говорил: «И я бы не вошел». Так и его герои понимают, а Сталкер — знает: исполнение действительных собствен­ных желаний может быть опасным. Учитель Сталкера когда-то вошел в Комнату, от всей души желая вернуть к жизни своего брата, и вернулся домой — разбогатевшим. Комната удовлетворила настоящую его потреб-

¹ См.: Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2000. С. 410.

² См.: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т.2.

С.141-143.

Предисловие

ность, и он с горя — убил себя. Таков один из многих примеров косвенной представленности потребностей в психике и сознании.

Итак, потребность есть объективная необходимость в благе, имею­щая определенный (постоянный и актуальный) объем и представленная (прямо или косвенно) психически — в форме эмоций, желаний и т.п.

Теперь обратимся к определению мотива, который возникает тогда, когда потребность обретает свое конкретное предметное содержание. Про­исходит это в акте (или процессе) ее «опредмечивания» (таков условный, почти «жаргонный» термин сторонников теории деятельности). Дейст­вительно, потребности субъекта существуют и до первого их удовлетворе­ния — «встречи» со своим предметом. Так, новорожденный обладает, на­пример, пищевой потребностью, но до поры неизвестно, что именно станет для него привлекательным благом — материнское молоко или, возмож­но, его заменители. Аналогично, подросток меняет различные компании сверстников в еще ненаправленных «поисках» друга, так нужного ему для интимно-личного общения. Тем самым развитие потребностей мож­но разделить на два качественно разных этапа — до и после их опредме­чивания.

Первый этап характеризуется, во-первых, общей, весьма интенсивной, но ненаправленной активностью, которую едва ли можно назвать деятель­ностью. Во-вторых, потребность как бы открыта для достаточно широкого спектра возможных благ при наличии ключевых раздражителей: вспом­ним, например, как в опытах К. Лоренца новорожденные гусята следовали за любым движущимся предметом, «заменяющим» им мать. И в-третьих, поскольку на данном этапе потребность еще не удовлетворена, субъект испытывает фрустрацию.

Но вот, положим, акт опредмечивания потребности произошел: гусе­нок пошел за матерью, ребенок накормлен, подросток нашел друга, а, ска­жем, ученый — принцип решения до поры запутанной проблемы¹. После этого наступает второй этап: психологическая картина поведения субъек­та качественно меняется. Так, его активность становится направленной, и именно так можно теперь кратко определить деятельность — молярную, неаддитивную единицу жизни. Во-вторых, происходит резкое сужение («запечатление») возможных благ: иное предметное содержание потребно­сти (скажем, сверстники для подростка) объективно остается благом, но субъективно таковым уже не является. И в-третьих, акт опредмечивания потребности сопровождается бурным всплеском положительных эмоций, и в результате найденное благо получает эмоциональное (аффективное) закрепление.

¹ В курсе лекций Ю.Б. Гиппенрейтер встречаем замечательный и поистине чисто женский пример опредмечивания: «Вспомним слова пушкинской Татьяны: "Ты чуть вошел, я вмиг узнала, Вся обомлела, запылала И в мыслях молвила: вот онГЧ — предмет потребности. См.: Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию. М.: ЧеРо, 1998. С. 118.

Предисловие

Объединив три указанные характеристики (перечисляя их от конца к началу), получим определение мотива. Это — эмоционально закреплен­ный предмет потребности (благо), который направляет деятельность. Отметим, что в концепции А.Н. Леонтьева эмоциональная (субъективная) «составляющая» была бы исключена: мотив определяется здесь только объективно — как предмет, причем одновременно — и потребности, и деятельности. Тем самым понятие мотива объединяет потребление благ с их производством, и именно в деятельности (на уровне ее действий) содер­жится резерв развития, в частности, возникновения новых мотивов (по­требностей). Кроме того, связь мотива с потребностью и деятельностью по­зволяет выделить две соответствующие его функции — побуждающую и смыслообразующую.

Впрочем, включение эмоций в само определение мотива восходит к психологической классике. Это закономерно, ведь, согласно В. Вундту, лю­бое психическое явление или действие, например, волевое, содержит как объективную, так и субъективную стороны: «всякий мотив расчленяется, в свою очередь, на элемент представления и элемент чувств, из которых пер­вый можно назвать основанием, а второй — побудительной причиной»¹. В отечественной психологии данную теоретическую позицию, представлен­ную уже у С.Л. Рубинштейна, активно развивает В.К. Вилюнас².

Тогда понятно, что если расширять объем понятия мотива в прин­ципе, то в него надо включить наряду с объективными (так сказать, когни­тивными) компонентами не только эмоциональные, но и волевые. Так и происходит: X. Хекхаузен, рассматривая это понятие как родовой «гипо­тетический конструкт», замечает, что оно «включает такие понятия, как потребность, побуждение, влечение, склонность, стремление и т.д. При всех различиях в оттенках значения этих терминов указывают на "динамичес­кий" момент направленности действия на определенные целевые состоя­ния [когнитивный компонент. — В.П.], которые независимо от их специ­фики всегда содержат в себе ценностный момент [эмоциональный. — В.П.] и которые субъект стремится достичь, какие бы разнообразные средства и пути к этому ни вели [волевой. — В.П.]»³. Конечно, при выделении конк­ретных проблем изучения мотивации определение мотива (и потребности) будет уточняться по содержанию.

При изучении потребностно-мотивационной сферы в теме 12 цен­тральной является проблема ее строения, оснований, адекватных единиц анализа. Существуют по крайней мере три принципиальных решения этой проблемы: а) выделение базовой мотивации и механизмов ее преобразова-

¹ Цит по: Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер.
М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 62.

² См.: Вилюнас В.К. Психологические механизмы биологической мотивации. М.:
Изд-во Моск. ун-та, 1986; Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека.
М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

³ Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т.1. С. 33.

Предисловие

ния; б) исследование закономерностей функционирования и развития си­туативной мотивации, возникающей при выполнении действия, и в) разде­ление потребностей по способу удовлетворения, связанное с определением их собственно человеческой специфики.

Теоретическим основанием выделения базовой мотивации является представление о том, что мотив (т.е. «приводящий в движение») изначаль­но присущ самому субъекту, подобно тому, как в физике Аристотеля силы, приводящие в движение тела, находятся в них самих. Базовые потребнос­ти выступают как врожденные основания потребностно-мотивационной сферы, или, во всяком случае, изначальные для ее анализа, в результате преобразования которых возникают остальные, производные потребности. Принципиальным сторонником данной позиции был английский иссле­дователь У. Мак-Дауголл, предлагавший понятие инстинкта (позже — склонности). Инстинкт представляет собой единство познавательного (из­бирательность восприятия), аффективного (эмоциональный импульс — ядро инстинкта) и моторного (наличие телесных механизмов для инстинктив­ного поведения) компонентов. Механизм преобразования, точнее, доопре­деления инстинкта раскрыл этолог К. Лоренц (считавший себя учеником Мак-Дауголла) при изучении его моторного, поведенческого компонента: это — уже известный нам механизм запечатления (импринтинга). Ана­логична стратегия изучения мотивации в бихевиоризме: здесь выделяют­ся первичные потребности — врожденные драйвы, на основе которых пу­тем научения формируются вторичные потребности. Собственно, и в классическом психоанализе (если рассматривать его как теорию мотива­ции) изначальными побуждениями являются телесные (либидозные) ин­стинкты (влечения), а механизмами их преобразования — различные формы сублимации. Впрочем, существуют и другие стратегии выделения базовой мотивации. Например, при проведении массовых опросов, когда мотивы (мотивировки) жителей города или района образуют в результате взаимосвязанную «сеть», основными становятся общие для многих узло­вые потребности, скажем, потребность в безопасности, достойном социальном статусе, которые являются условием удовлетворения ряда других. Отме­тим, что здесь первичные потребности рассматриваются уже не как прису­щие человеку изначально, но возникающие при его взаимодействии с окру­жающей средой: так в концепции Г. Мюррея, создателя Тематического Апперцепционного Теста (ТАТ), нужды пациента определяются как резуль­тат социального давления.

Представление человека как действующего в предметном и социаль­ном окружении является теоретической основой изучения ситуативной мотивации. Не отрицая наличия базовой мотивации, потребности субъекта рассматриваются здесь как возникающие здесь и сейчас, в процессе дей­ствия с объектом — так же, как в физике Галилея силы, приводящие тела в движение, суть результат их взаимодействия. Такова концепция К. Ле­вина, уникального гештальт-исследователя мотивации, с центральным по-

Предисловие

нятием мотивационного поля, в котором как раз и возникают субъект-объектные напряжения. Напомним, что со стороны субъекта их источни­ком является квази-потребность, которую кратко можно определить как потребность завершить начатое действие, выраженную в намерении, а объек­ты имеют свой «требовательный характер» — определенные валентности, являясь потенциальными мотивами. Помимо уже известных результатов, полученных в школе Левина, особый интерес вызывают исследования уров­ня притязаний, положившие начало изучению мотивации достижения и избегания неудачи (Д. Мак-Клелланд), построения модели принятия риска (Дж. Аткинсон).

Разделение потребностей по способу удовлетворения и определение их собственно человеческой специфики связано со становлением и раз­витием гуманистической психологии. Г. Олпорт выделил два таких спо­соба: первый — это стремление к редукции напряжения, снятию моти-вационных противоречий (считавшийся ранее единственным), второй — стремление к поддержанию напряжения, к развитию, а значит — поиску противоречий. А. Маслоу предложил иерархию («пирамиду») фундамен­тальных потребностей, которая начинается с уровня физиологических нужд, удовлетворяемых первым способом, а заканчивается потребностью в самоактуализации — ярким примером второго. Всего же уровней в иерар­хии — семь, и каждый следующий становится актуальным тогда, когда освоен предыдущий. Тем самым «пирамида» сравнима с «лестницей», а ее уровни — со «ступенями», которые можно сгруппировать в природные, со­циальные, собственно личностные. Сначала следуют два природных уров­ня: при удовлетворении физиологических нужд (например, когда животное сыто) возникает, точнее, становится самостоятельной потребность в безопас­ности. Затем — два социальных уровня: потребность человека в принад­лежности обществу, своей социальной группе (выражаемая в чувстве сопри-частия с ней) и необходимость в принятии, признании другими людьми, выступающая как потребность в самоуважении¹. И наконец, три уровня собственно личностного развития (роста) — потребность в познании мира и себя в нем (здесь — ради самого познания), потребность в гармонии (эс­тетическая потребность), удовлетворение которой является ближайшим условием самоактуализации: действительно, когда человек понимает, что реальность в принципе гармонична (и фраза: «Истина — прекрасна» уже не является для него метафорой), он может решиться на поиск противоре­чий — источников дальнейшего самосовершенствования.

При выделении же специфики человеческих потребностей возмож­ны два пути. Один из них — поверхностный и, скажем сразу, неверный, спровоцированный, в частности, пониманием указанных уровней как низ­ших и высших (хотя в действительности фундаментален каждый из них, и

¹ У. Джеймс в своих «Принципах психологии» описывал оба эти уровня как пот­ребность в общении, а необходимость человека в социальном признании называл стремлением быть замеченным.

Предисловие

все они — равноправны). Отсюда следует попытка отличить потребности человека от потребностей животных по содержанию. Еще сравнительно недавно только человеческими назывались и потребность в общении, и соб­ственно познавательная потребность, но результаты экспериментов с жи­вотными заставляли все выше поднимать искомую разделяющую грань. Сегодня пора признать, что филогенетические предпосылки имеют все пе­речисленные уровни, вплоть до потребности в самоактуализации: ведь этот термин заимствован Маслоу у швейцарского невролога К. Гольдштейна, изучавшего организм. Более того, поиск собственно человеческой природы за рамками биологического смысла приведет в тупик: «высшими» придет­ся считать аномальные потребности, именуемые в быту излишними, вред­ными привычками¹.

Иной, адекватный путь определения специфики любых, в том числе — природных потребностей человека уже назван: это — указание на способ их удовлетворения. Согласно гуманистической психологии, таково стрем­ление к развитию, но следует добавить, что развитие, да и становление человеческих потребностей осуществляется через освоение культурных предметов — средств преобразования природы.

Возьмем одну из основных физиологических нужд — пищевую, и сразу вспомним известное замечание К. Маркса об отличии голода, уто­ляемого вареным мясом с помощью ножа и вилки, от того, когда глота­ют сырое мясо, разрывая его руками, ногтями, зубами (см. с. 467 первого тома настоящего издания). Сколько упреков (не всегда беспричинных) выслушал Маслоу в том, что поместил пищевое удовлетворение в начало своей иерархии! Но если это потребности человека, то освоение каждого, в том числе — данного, их уровня связано, прежде всего, с произвольной регуляцией, которая, согласно Л.С. Выготскому, носит как раз опосредст­вованный характер. В этом смысле гуманистическая психология родст­венна логотерапии, основатель которой В. Франкл выжил в фашистском концлагере, где непосредственное удовлетворение пищевой потребности было невозможным, а его произвольность (и создание соответствующих средств) — необходимой для того, чтобы и здесь остаться человеком. Соб­ственно, любая потребность проходит испытание на человечность в ситу­ации дефицита благ. Когда-то опредмеченная, теперь она должна пройти процесс «распредмечивания», и человек возвращается (см. выше) к общей ненаправленной активности с широким спектром возможных благ при наличии фрустрации. Приведем пример из еще недавнего советского прош­лого, когда в конце 1980-х годов рассерженные «покупатели» бродили по, скажем, продуктовым магазинам в поисках... конца длинной очереди и

¹ В знаменитой пьесе «Безумный день» Фигаро и графиня пытаются (в своих целях) укорять всегда подвыпившего садовника Антонио за его непотребное состояние, но он с достоинством отвечает: «Пить, когда никакой жажды нет, и во всякое время заниматься любовью - только этим, сударыня, мы и отличаемся от других животных» (Бомарше П. Драматические произведения. Мемуары, М.: Художественная литература, 1971. С.192).

Предисловие

вставали в ее конец, не зная, что дают в начале. И если на прилавке, на­пример, тогдашнего рыбного отдела гастронома «Новоарбатский» оказы­валось ранее незнакомое им «что-то — внешнее», то на изумленных ли­цах было отражено состояние распредмеченной потребности («Это что — теперь тоже благо?»), однако первым вопросом хозяйки продавцу был не «Что это такое?», но — «Как это готовить?», т.е. вопрос о средствах, спосо­бах приготовления пищи: несмотря на острый дефицит благ, потребнос­ти людей остались человеческими. (Наблюдение автора: февраль 1990 г.).

Впрочем, в современной психологии специфика собственно человече­ских мотивов продолжает обсуждаться в связи с вопросами, завершающи­ми тему 12: это — проблемы различения внешней и внутренней мотива­ции и соотношения мотивации с разрешением личностных проблем. Так, во-первых, наряду с классическими исследованиями оптимума мотива-ционной стимуляции, проводимыми в основном на животных, дается сравнительное описание мотивации внешней, неспецифической по отноше­нию к содержанию деятельности, и внутренней, адекватной ему самому, когда деятельность переживается как «самоцельная», аутотелическая¹. Во-вторых, особую роль при переходе от изучения мотивации к собственно личности играет рассмотрение защитных механизмов как препятствий для ее развития: в книге представлены не только психологическая эмпи­рия механизмов защиты, но и условия их снятия при осмыслении внешне неразрешимых ситуаций, требующем знания философских оснований со­временной общей психологии.

Материалы тем 13 и 14 структурированы главным образом так, как они проходятся в семинарских занятиях. Лекционная же их основа состо­ит в следующем.

Во-первых, при анализе строения личности в теме 13 мы рассматри­ваем как широкое ее понимание, т.е. совокупность наличных качеств, черт, представленное факторными теориями, так и узкое, точное, задаваемое клас­сическим фрейдовским психоанализом и аналитической психологией К. Юнга. Подчеркнем, что это вполне соответствует двум основным подхо­дам к изучению индивидуальности (личности), предложенным и изложен­ным нами в первой книге данного тома (с. 24—31). Впрочем, пример когнитивных теорий личности показывает, что на практике эти подходы могут взаимодействовать: так, материал, полученный первоначально при диагностике познавательных личностных (персональных) конструктов по Д. Келли, становится затем особо ценным в психотерапевтической беседе, т.е. привлекается для психологической помощи и консультирования.

Во-вторых, изложение материалов по развитию личности в теме 14 опирается на его основания, намеченные А.Н. Леонтьевым: богатство свя­зей индивида с миром, степень иерархизации деятельности личности и ин-

¹ Ср. «феномен врабатываемости в деятельность» в первом томе настоящего издания, с. 513—516.

Предисловие

дивидуальный профиль («многовершинность») ее мотивационной сферы (см. с. 290—292 первого тома). Поэтому здесь сначала отражены различ­ные периодизации психического и личностного развития, в том числе — охватывающие всю общественную жизнь человека, т.е. в аспекте его пер­вого «рождения» как личности. Второе же «рождение» эмпирически раскрывается в становлении и развитии самосознания, в свою очередь из­лагаются его филогенетические предпосылки, социальные условия, основ­ные составляющие и уровни развития «Я-концепции». Наконец, рядом с историей индивидуального, персонального развития «чувства Я» представ­лено философское понимание морального закона — того самого «категори­ческого императива» по Канту, наличие которого не перестает удивлять личность во все времена.

И в-третьих, мы, конечно, продолжаем привлекать разделение при­родного, социального и культурного субъектов: в этой книге — в силу специфики ее содержания — сравнивать социального индивида и собственно личность. Так, их строение в теме 13 сопоставляется на материале транзактного анализа Э. Берна и когнитивных теорий, а развитие в теме 14 рассматривается соответственно в концепциях бихевиорального (в том числе — социального) научения и гуманистической психологии. Особое значение имеет для нас связь теорий развития личности с основными на­правлениями ее воспитания, психологической практики, неврачебной пси­хотерапии. Этой связи посвящен вопрос, завершающий тему 14 и второй том издания в целом. Последовательность данных основных направлений с их конкретными психотехниками, приемами психологической коррек­ции, помощи, консультирования здесь, разумеется, не случайна. В лекциях ■ >та последовательность сравнивается с закономерными «ступенями», гра­фически представленными в культурно-исторической концепции Л.С. Вы­готского в форме известного «параллелограмма», отражающего развитие и формирование высших психических функций. Так, первой идет терапия поведения, основанная на приемах научения, разработанных в классичес­ком и современном бихевиоризме, и едва ли затрагивающая личность в собственном смысле. Вторая «ступень» относится к «подростку» (не обя­зательно — по хронологическому возрасту) и фактически является тера­пией причин проблемного развития, чреватого невротическими расстрой­ствами. Психологическую помощь в поиске их подлинных источников, а значит и решения собственно личностных проблем оказывают различные направления психоанализа — от 3. Фрейда до Э. Фромма. И третьей, об­ращенной уже к здоровой, взрослой личности и направленной поэтому на обнаружение дальнейших возможностей ее развития, связанных с понима­нием собственно человеческого в человеке, является терапия процесса личностного роста. Оригинальной здесь следует считать гуманистическую психологию А. Маслоу и К. Роджерса, а ее (если угодно, европейскими) аналогами — гештальттерапию Ф. Перлза, экзистенциальную психологию Р. Мэя, логотерапию В. Франкла. Надеемся, что отраженные в книге со-

Предисловие

временный научный взгляд на личностную зрелость, а также значимость оценки эффективности психотерапевтической работы позволят психоло­гам-практикам правильно сориентироваться в разнородности бытующих сегодня (в частности — рекламируемых) методов и приемов, научиться отделять настоящее от мнимого. Завершение третьей книги (да и том в целом) содержит уникально подобранные материалы, в том числе — ред­кие, впервые публикуемые на русском языке.

На разных этапах преподавания курса общей психологии в разра­ботке программы раздела «Субъект деятельности» принимали учас­тие проф. А.Н. Ждан, доц. Н.Б. Березанская, доц. О.Н. Арестова, доц. А.А. Пузырей. Составление текстов данной книги осуществлялось с уче­том курсов, представленных кафедрой психологии личности (зав. кафедрой — проф. А.А. Асмолов), при непосредственном контакте с сотрудниками ка­федры доц. Е.Е. Насиновской и проф. А.Н. Гусевым. Мы особенно благодар­ны за содержательную и техническую помощь при подготовке материалов А.Г. Макалатия, О.А. Захаровой, Р.С. Шилко.

Изучение научной психологии личности — необходимый этап освое­ния общей психологии в целом, тесно связанный с личными интересами каждого. Иерархия мотивов составляет ядро строения личности, в продук­тивном изменении которого — залог ее развития. Тому, кто изучает общую психологию мотивации и личности, реально дана возможность, осознавая свои частные мотивы и решая собственные (в том числе — учебные) про­блемы, самостоятельно почувствовать конкретное содержание профессии психолога. Будущие практики или исследователи (а то и преподаватели психологии), после прохождения двух разделов курса мы уже готовы к культурному диалогу с повседневными психологическими представления­ми о жизни, чтобы затем, встав в полный профессиональный личностный рост, отважно заглянуть в третий раздел (и том данного издания) — «Субъект познания».

В.В. Петухов,

кандидат психологических наук,

профессор

(Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова,

факультет психологии)

Психология мотивации

Основные проблемы психологии мотивации. Потребнос­ти как основа мотивационных процессов. Виды потребностей и их эволюция. Физиология и психология потребностей. Виды мотивов и основные критерии их классификации. Строение потребностно-мотивационной сферы и проблема ее уровней. Общее представление о базовой мотивации и механизмах ее преобразования. Различие стратегий выделения первичных источников побуждения. Мотивация и деятельность. Постоян­ная и ситуативная мотивация. Факторы, определяющие актуа­лизацию и побуждающую силу мотивов. Уровень притязаний и его исследование. Мотивация достижения и модель приня­тия риска. Оптимум мотивации и продуктивность деятельно­сти. Проблема внешней и внутренней мотивации. Мотивация и личность. Соподчинение мотивов, его роль в становлении и развитии личности. Мотивационные конфликты, их исследо­вание и возможные способы разрешения. Защитные механиз­мы личности в классическом психоанализе и гештальттерапии.

Вопросы к семинарским занятиям:

О Общее представление о мотивации.

Проблема базовой мотивации. Различные стратегии ее выделения. Развитие мотивации.

Примеры исследований базовой мотивации отдельных видов дея­тельности.

Ситуативная мотивация. Ее исследования в школе К. Левина. Уровень притязаний и мотивация достижения.

Оптимум мотивации. Закон Иеркса — Додсона. Проблема внешней и внутренней мотивации.

Мотивация и личность. Защитные механизмы личности.

2 Зак. I662

Общее представление о мотивации

Дата добавления: 2015-06-04