Как было, так и описал 3 страница

Глава сорок шестая. НЕ КОНЧАЕТСЯ ПЫТКА…

Бросишь камень — цветёт,
но и это пройдёт.
Не кончается только одно.
Не кончается пытка…
…
Будто всё здесь ошибка,
и сердце ждёт искры иной.
Потому-то молчит
и молчит небо над головой.
(«Пикник»)

— Алло, Леночка, слушай — Ангелина нашлась! Говорят — живая! Но что и как точно не знаю. Нужно ехать, — взволнованно кричал в трубку Сергей Сергеевич Полурадов своей сестре.
— Ой, радость! Надо же. Куда ехать? Когда?
— Я еду прямо сейчас.
— Можно с тобой?
— Конечно. Давай на кольцевой Белорусской, в центре зала, через полчаса.
— Хорошо. Жаль, Неониллы нет. Она поехала в больницу, к друзьям. Вернется, наверно, поздно. Никак не предупредить. Жаль, она расстроится…
— Ничего. Нужно посмотреть сначала, что там к чему.
— Как ты вообще узнал?
— Антон помог. Я его попросил, когда она исчезла. Только что он позвонил, продиктовал адрес. По его просьбе выяснили, что Ангелина наша жива-здорова. Так что поедем, посмотрим, что случилось, почему она исчезла.
— Странно все это… Ну, слава Богу, жива!
Ехать пришлось на метро до Щукинской, а там на трамвае. После недолгих поисков Сергей Сергеевич и Елена Сергеевна подошли к двенадцатиэтажному панельному дому, пестрящему белой и желтой плиткой. Они сильно волновались.
Внизу был домофон, но им повезло войти с кем-то из подошедших жильцов. Нужная квартира оказалась на шестом этаже. Дверь, на удивление, была приоткрыта. Мужчина в футболке и тренировочных штанах направлялся с опорожненным ведром к двери от мусоропровода.
— Вы ко мне? — спросил он у брата и сестры. — Из домоуправления, что ли? Я платить за потоп не буду! Я тут ни при чем, вы сами виноваты, что трубы в доме плохие.
— Мы не из домоуправления, — ответил Сергей Сергеевич. — Мы к Ангелине. Она здесь живет?
— К Ангелине? — глаза мужчины забегали. — Заходите.
Закрыв за гостями дверь, он спросил:
— Вы семейная пара?
— Мы — брат и сестра, — ответила Елена Сергеевна, не поняв причины вопроса.
— А что нужно? Интим-услуги или траву? Потому что если траву, то это не к Ангелине, а ко мне, — он изобразил улыбку на манер продавщицы в дорогом магазине.
— Так. Все понятно, — перехватил инициативу Сергей Сергеевич, видя, что сестра, после такого разъяснения, готова сорваться. — Можно нам поговорить с Ангелиной? Мы ее знакомые…
— А мне-то что? Говорите, — безразлично пожал плечами мужчина. — Она в комнате. Только обувь снимите. Вот тапки на выбор, — и он двинулся с помойным ведром на кухню.
Сергей Сергеевич и Елена Сергеевна постучали. Никто не ответил. Они приоткрыли дверь. Вошли. На экране телевизора мелькали кадры западного фильма с DVD-приставки. На разложенном диване спала Ангелина, одетая в короткий халатик. За несколько месяцев отсутствия девушка внешне изменилась. Она спала накрашенная, с модной короткой стрижкой. Вид ее был каким-то «использованным».
— Девочка моя, — кинулась к Ангелине Елена Сергеевна.
Та проснулась, села, сообразила, в чем дело, и резко отпрянула на край дивана, к стене.
— Что с тобой? Как ты сюда попала? Тебя не выпускают? Поедешь домой? — наперебой спрашивали Сергей Сергеевич и Елена Сергеевна.
— А-а-а, нашли, — хрипло сказала Ангелина, потянувшись к подоконнику за сигаретой.
— Ты куришь? — расстроилась Елена Сергеевна. — Милая, поедем домой. Неонилла будет счастлива, что ты нашлась. Представляешь, она еще ничего не знает. Будет сюрприз!
— А я думаю, что за сон… — заплетающимся языком перебила ее Ангелина. — Проснулась сегодня ночью от крика. От своего крика. Снился кошмар. Точнее, мне снился монастырь, в котором я ходила, как потерянная, в страхе. Мне снился какой-то юродивый. Он протягивал ко мне руки, плакал, кричал, чего-то требовал. И когда я ощутила, что он хватает меня за руку, — я проснулась от собственного крика. Куда домой? Мой дом здесь. С вами я не поеду. Неонилла?! А вы знаете, что это я ее сдала? Я! Ха-ха-ха-ха, — залилась она нездоровым смехом. — Я, я, я, я! Меня у дома остановили и говорят: «Заберем или тебя, или Неониллу. Решай! Отвезем туда, где сладко не покажется… Выбирай. Если выбираешь свободу, то заберем не тебя, а Неониллу, но тогда ты должна нам помочь. Когда монахиня пропадет, пойдешь к Серафиму и скажешь, что ее взяли в заложницы за Жана. Пусть священник найдет Жана и все ему передаст». А вы как думали? А-ха-ха-ха! Я так и сделала! Ну, что зырите? Хотите теперь меня домой взять или передумали? ……………!!! — она обрушила на остолбеневших брата и сестру поток отборного мата. — Скажите Неонилле, чтобы не вздумала ко мне приходить! Видеть ее не могу. Меня ее вид разрывает на части. И ваш вид тоже. Я потому от вас и сбежала. Ясно теперь, почему люди без вести пропадают? Вы думаете, я под кайфом все это плету? Не-а. Запомните, каждый пропавший без вести оказывается в том месте, в котором хочет. Как там говорится? «По сердцу его»… Понятно, какая я умная? — она самодовольно улыбнулась. — Пожалуйста, оставьте меня все в покое. Мне здесь хорошо: зажигаю, пользуюсь спросом, рестораны, сауны, дачи, деньги, подарки, весело и жирно. А если загружусь, то пыхну — и опять кайф. Ха-ха-ха, — на этот раз смех перешел в кашель, и девушка долго не могла оправиться. — Это от травки, не обращайте внимания. Я в полной форме и вся в шоколаде. И я свободна. Ура! Freedom!
— Лена, пойдем отсюда, — Сергей Сергеевич потянул сестру за рукав.
— Как же пойдем? Как же? Ангелиночка… Неправду она говорит, Сережа. Нет. Это наркотики, — причитала Елена Сергеевна.
— Неправду!? Я правду говорю! — девушка перешла на визг и закричала на попятившуюся Елену Сергеевну: — Ну-ка, убирайся отсюда, …! Чтобы ноги твоей не было! ………, убирайся! А то я сейчас милицию вызову! А-а-а-а-а… — завизжала она, стуча кулаками по подоконнику.

Глава сорок седьмая. ЖИВОЙ ЖУРНАЛ/LIVE JOURNAL: INOK (7)

Возвращаемся…
(Философское)

Мы спешим, устаем, падаем, встаем, рождаемся, умираем, не спешим, ничего не знаем, вдруг догадываемся о многом.
Идет снег, слепит солнце, наступает ночь, приходит рассвет, сечет дождь.
Мы засыпаем, просыпаемся, прислушиваемся и вновь возвращаемся к этому разговору, все вместе и каждый в отдельности…

«Девочка пела в церковном хоре»

Почему с годами все сильнее тревожит душу блоковское «Девочка пела в церковном хоре»? Впрочем, неважно кто пел, девочка или мальчик, а важно то, что пели они в церковном хоре… Что будет с этими детьми через десять, пятнадцать, двадцать лет? Сохранят ли веру? Станут ли по-прежнему звучать их голоса в гармонии церковного славословия? Или дети устанут, остынут, разуверятся? Уйдут на страну далече и продадутся тем, кто хорошо платит? А если уйдут, их ли вина? А чья? Наша, твоя, моя? Чья?..
Но сегодня вновь дети пели в церковном хоре, и сердце откликалось на каждый звук, радовалось и грустило, молилось и плакало, надеялось, верило и любило. А через цветные витражи узких церковных окон в храм проникали прозрачные, свежие, душистые лучи. Они ласкали лица детей, волосы, плечи, руки, словно здоровались.
А мы — не те же ли дети? Каждый из нас?
Как трудно петь в церковном хоре. Порой невыносимо. Петь изо дня в день, до конца. Но чтобы петь, нужно петь, и нужно быть готовым заплатить за песнь жизнью.
Ради чего петь или ради кого? Ради Бога! А Бог есть Любовь, а где Любовь, там бесполезно зло.
И рушатся мрачные стены, и отпадают засовы, и сквозь асфальт прорастают цветы… оттого, что «девочка пела в церковном хоре». И, верится, девочка будет петь до конца.

Путь к утру
(Читая Пастернака)

Художник слова чувствителен к эстетике Православия. Краткая зарисовка художника может поведать иным сердцам больше, чем тысяча катехизисов…
«В час седьмый по церковному, а по общему часоисчислению в час ночи, от самого грузного, чуть шевельнувшегося колокола у Воздвиженья отделилась и поплыла, смешиваясь с темною влагою дождя, волна тихого, темного и сладкого гудения. Она оттолкнулась от колокола, как отрывается от берега и тонет, и растворяется в реке отмытая половодьем земляная глыба.
Это была ночь на Великий четверг, день Двенадцати Евангелий. В глубине за сетчатою пеленою дождя двинулись и поплыли еле различимые огоньки, и озаренные ими… лица. Говеющие пошли к утрене» (Б. Пастернак, «Доктор Живаго»).
…И без всяких дополнительных убеждений, вдруг захочется встать и пойти с этими людьми навстречу тому самому, заветному и единственному Утру.

Мы вернёмся…
(Читая Пастернака)

Вчера читал главу у Пастернака о смерти доктора Живаго. И мой знакомый доктор написал в интернете (привожу ниже) о кончине его друга, тоже доктора. Особенно тронуло это:
«Присел у могилы, машинально зачерпнул снега… вдруг вспомнил детское: вихрем взлетая по лестнице, сметая обувь в коридоре, бегом к крану на кухне.
— Мам, я попить и обратно!
— Хорошо, только не задерживайся, в девять будь дома.
— Ага! — и кубарем обратно по лестнице.
Конечно же, я загулялся и опоздал, конечно, схлопотал за это. Но вернулся, естественно.
Я вернусь, мама. Погуляю и вернусь.
Мы все обязательно вернемся».
Как это мудро.

Дата добавления: 2015-06-25