Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до К. Маркса 2 страница

Александр был учеником и воспитанником Аристотеля, философа из города Стагира. Когда Александр стал царем Македонии, Аристотелю было 48 лет, и слава его уже широко распространилась по всему эллинскому миру. Мы не знаем, что заставило Аристотеля вскоре после этого покинуть Македонию и переселиться в Афины. Во всяком случае, не ссора с Александром: их отношения испортились гораздо позже, когда тот из даровитого юноши превратился в подозрительного и капризного владыку мира. Вероятно, Афины влекли Аристотеля как культурный центр античного мира, как город, где жил и умер его учитель Платон и где сам Аристотель провел молодые годы.

Как бы то ни было, в 335 или 334 г. Аристотель с женой, дочерью и приемным сыном поселился в Афинах. В последующие 10-12 лет, пока Александр завоевывает всю известную древним грекам обитаемую землю, Аристотель с поразительной энергией возводит величественное здание науки, завершая и обобщая труды своей жизни. Но ему не была суждена спокойная старость в кругу учеников и друзей. В 323 г. Александр умер, едва достигнув 33 лет. Возмутившиеся против македонского господства афиняне изгнали философа. В качестве предлога было избрано традиционное обвинение в оскорблении богов: Аристотель якобы воздавал божеские почести своей покойной жене. Через год он умер в Халкиде, на острове Эвбея.

Аристотель был одним из величайших умов в истории науки. Дошедшие до нас и достоверно известные по тематике его сочинения охватывают все существовавшие в то время области знания. В частности, он был одним из основателей науки о человеческом обществе - социологии, в рамках которой у него и рассматриваются экономические вопросы. Социологические сочинения Аристотеля возникли в период его последнего пребывания в Афинах. Это прежде всего "Никомахова этика" (названная так потомками по имени сына философа, Никомаха) и "Политика" - трактат об устройстве государства.

Как в естественных, так и в общественных науках, Аристотель был ученым "нового типа". Он создавал теории и строил выводы не на основе абстрактных умозаключений, а всегда опираясь на тщательный анализ фактов. Его "История животных" была написана на основе обширных зоологических коллекций. Точно так же для своей "Политики" он с группой учеников собрал и обработал материалы о государственном устройстве и законах 158 эллинских и варварских государств. В подавляющей части это были полисы, города-государства.

Аристотель сохранился в памяти веков мудрым наставником, всегда окруженным учениками и помощниками. Во время последнего пребывания в Афинах ему шел шестой десяток, и был он, вероятно, энергичным и бодрым человеком. Согласно преданию, Аристотель любил беседовать с друзьями и учениками, прогуливаясь в тенистом саду. Его философская школа вошла в историю под названием перипатетиков (прогуливающихся).

"Политика" и "Этика" воспринимаются как своего рода записи бесед, иногда размышлений вслух. Исследователи находят в них обращения к слушателям (а не к читателям). Стремясь объяснить свою мысль, Аристотель нередко возвращается к ней снова, заходит, так сказать, с другого бока, отвечает на различные вопросы слушателей.

Аристотель был сыном своего времени. Рабство представлялось ему естественным и закономерным, раба он считал говорящим орудием. Более того, в некотором смысле он был консерватором. Ему не нравилось развитие торговли и денежных отношений в Греции его времени. Идеалом для него было небольшое земледельческое хозяйство (в котором работают, разумеется, рабы). Это хозяйство должно обеспечивать себя почти всем необходимым, а немногое недостающее можно получить путем "справедливого обмена" с соседями.

Заслуга Аристотеля-экономиста состоит, однако, в том, что он первым установил некоторые категории политической экономии и в известной мере показал их взаимосвязь. Если мы сравним собранную из фрагментов "экономическую систему" Аристотеля с пятью первыми главами "Богатства народов" Адама Смита и с первым разделом первого тома "Капитала" К. Маркса, мы обнаружим поразительную преемственность мысли. Она поднимается на новую ступень, опираясь на предыдущие. В, И. Ленин писал, что стремление найти закон образования и изменения цен (т. е. закон стоимости) проходит от Аристотеля через всю классическую политическую экономию к Марксу1.

Вот Аристотель устанавливает две стороны товара - потребительную и меновую стоимость и анализирует процесс обмена. Он ставит тот самый вопрос, который будет всегда волновать политическую экономию: чем определяются соотношения обмена, или меновые стоимости, или, наконец, цены - их денежное выражение. Ответа на этот вопрос он не знает, вернее, он останавливается перед ответом и как бы нехотя, поневоле уходит в сторону. Но он в общем правильно высказывает разумные соображения о происхождении и функциях денег и, наконец, по-своему выражает мысль об их превращении в капитал - в деньги, порождающие новые деньги.

Таков - со всевозможными отклонениями, неясностями, повторениями - путь научного анализа, проделанного великим эллином.

Научное наследие Аристотеля всегда было предметом борьбы. Много столетий его философские, естественнонаучные и социальные идеи, превращенные в жесткую догму, в нерушимый канон, использовались христианской церковью, псевдоучеными схоластами и политическими реакционерами в борьбе против всего нового и прогрессивного. С другой стороны, и люди Возрождения, революционеры в науке, опирались на освобожденные от догм идеи Аристотеля. Борьба за Аристотеля продолжается и теперь. Это касается и его экономического учения.

Прочтите внимательно две выдержки, в которых дается оценка экономических взглядов великого грека. Первая оценка принадлежит марксисту, советскому ученому Ф. Я. Полянскому. Вторая - автору одного из буржуазных курсов истории экономической мысли, американскому профессору Дж. Ф. Беллу.

Полянский

"...Аристотель далек был от субъективистских представлений о стоимости и скорее склонялся к объективному истолкованию последней. Во всяком случае общественная необходимость возмещения издержек производства ему, видимо была ясна. Правда, состав издержек им не расшифровывался и этим вопросом он не интересовался. Однако в их составе труду отводилось, вероятно, большое место"2.

Белл

"Аристотель считал стоимость субъективной, зависящей от полезности товара. Обмен покоится на потребностях людей... Когда обмен справедлив, он покоится на равенстве потребностей, а не на издержках в смысле в смысле затрат труда"3.

Нетрудно видеть, что эти оценки диаметрально противоположны. Речь в обеих цитатах идет о стоимости, этой основной категории политической экономии, с которой мы будем дальше сталкиваться постоянно.

Важнейшую часть экономического учения марксизма составляет трудовая теория стоимости, развитая Марксом на базе критического анализа буржуазной классической политической экономии. Суть этой теории состоит в том, что все товары имеют одно коренное общее свойство: все они продукты человеческого труда. Количество этого труда и определяет стоимость товара. Если на изготовление топора необходимо затратить 5 рабочих часов, а на изготовление глиняного горшка - 1 час, то при прочих равных условиях стоимость топора будет в 5 раз больше, чем стоимость горшка. Это проявится в том факте, что топор будет, как правило, обмениваться на 5 горшков: такова его меновая стоимость, выраженная в горшках. Она может (быть выражена и в мясе, и в ткани, и в любом другом товаре, а в конечном счете - в деньгах, т. е. в известном количестве серебра или золота. Меновая стоимость товара, выраженная в деньгах, есть цена.

Очень важное значение имеет понимание труда, создающего стоимость. Чтобы труд производителя топоров был сравним, сопоставим с трудом горшечника, он должен рассматриваться не как конкретный вид труда данной профессии, а лишь как затрата в течение определенного времени мускульной и умственной энергии человека - как абстрактный труд, независимо от его конкретной формы. Потребительная стоимость (полезность) товара является, конечно, необходимым условием того, чтобы товар имел стоимость, но она не может быть источником стоимости.

Таким образом, стоимость объективна, она существует независимо от ощущений человека, от того, как он субъективно оценивает полезность товара. Далее, стоимость имеет общественный характер, она определяется не отношением человека к предмету, к вещи, а отношением между людьми, создающими товары своим трудом и обменивающими эти товары между собой.

В противовес этой теории буржуазная политическая экономия нашего времени за основу стоимости (вернее, меновой стоимости, ибо стоимость как самостоятельную категорию она отвергает) принимает субъективную полезность обмениваемых товаров. Меновая стоимость товара выводится из интенсивности желания потребителя и из наличного рыночного запаса данного товара. Она становится тем самым величиной случайной, "конъюнктурной". Поскольку проблема стоимости уводится в сферу индивидуальных оценок, стоимость здесь теряет общественный характер, перестает быть отношением между людьми.

Читатель может спросить: не идет ли здесь речь о схоластических тонкостях? Надо сказать, что некоторые весьма искушенные люди на Западе, считающие себя социалистами, порой говорят, что спор этот устарел, что его пора просто снять.

Но теория стоимости важна не только сама по себе. Необходимым выводом из трудовой теории стоимости является теория прибавочной стоимости, объясняющая механизм эксплуатации рабочего класса капиталистами. Напротив, субъективная теория стоимости и все связанные с ней представления буржуазной политической экономии в принципе исключают эксплуатацию и классовые противоречия.

Вот почему идет спор, которому ни много, ни мало 2400 лет: был ли Аристотель отдаленным провозвестником трудовой теории стоимости или он предок теорий, выводящих меновую стоимость из полезности? Спор этот возможен по той причине, что Аристотель не создал и не мог создать сколько-нибудь полную теорию стоимости.

Он видит в обмене уравнение товарных стоимостей и упорно ищет какую-то общую основу уравнения. Уже это было проявлением исключительной глубины мысли и послужило исходным пунктом для дальнейшего экономического анализа через много веков после Аристотеля. У него есть высказывания, напоминающие какой-то крайне примитивный вариант трудовой теории стоимости. На них, очевидно, и опирается Ф. Я. Полянский в приведенной выше цитате. Но может быть, даже важнее этого именно то ощущение проблемы стоимости, которое видно, например, в таком отрывке из "Никомаховой этики":

"Действительно, не из двух врачей образуется общество, но из врача и земледельца, и вообще из людей не одинаковых и не равных. Но таких-то людей и должно приравнять. Поэтому все, что подвергается обмену, должно быть как-то сравнимо... Итак, нужно, чтобы все измерялось чем-то одним... Итак, расплата будет иметь место, когда будет найдено уравнение, чтобы продукт сапожника относился к продукту земледельца, как земледелец относится к сапожнику"1.

Здесь в зачаточной форме содержится понимание стоимости как общественного отношения между людьми, производящими разные по своей потребительной стоимости товары. Казалось бы, остается один шаг к выводу, что в обмене своих продуктов земледелец и сапожник относятся друг к другу лишь так, как определенные количества труда, рабочего времени, необходимого для производства мешка зерна и пары обуви. Но этого вывода Аристотель не делает.

Он не мог сделать такой вывод хотя бы потому, что жил в античном рабовладельческом обществе, которому была по самой его природе чужда идея равенства, равнозначности всех видов труда. Физический труд презирался и считался уделом рабов. Хотя в Греции были и свободные ремесленники и земледельцы, Аристотель каким-то странным образом "не замечал" их, когда дело доходило до толкования общественного труда.

Однако, лишь потерпев неудачу в своих попытках проникнуть за покров формы стоимости (меновой стоимости), Аристотель, точно со вздохом сожаления, обращается за объяснением загадки к поверхностному факту качественного различия полезностей товаров. Поскольку он, очевидно, чувствует тривиальность такого утверждения (смысл его примерно таков: "Мы меняемся потому, что мне нужен твой товар, а тебе - мой") и к тому же его количественную неопределенность, он заявляет, что сравнимыми товары делают деньги: "Итак, нужно, чтобы все измерялось чем-то одним... Этим одним является, на самом деле, потребность, которая для всего является связующей ост новой... В качестве же замены потребности, по соглашению (менаду людьми), возникла монета..."2.

Это принципиально иная позиция, которая делает возможными утверждения вроде приведенной выше цитаты из книги Дж. Ф. Белла.

Экономика и хрематистика

Важное значение имеет еще одно достижение Аристотеля - знаменитое противопоставление им экономики и и тем самым первая в истории науки попытка анализа капитала. Правда, со словами ему не повезло: слово "экономика" он не вводил заново, но оно вошло во БСе языки; напротив, придуманное им слово "хрематистик" (от греческого "хрема" - имущество, владение) не привилось. Но дело не в этом.

Мы уже видели, что идеалом Аристотеля было полунатуральное рабовладельческое хозяйство. Проблемы такого хозяйства он и обозначал (как и Ксенофонт) словом "экономика". Для Аристотеля экономика - это естественная хозяйственная деятельность, связанная с производством продуктов, потребительных стоимостей. Она включает и обмен, однако опять-таки лишь в рамках, необходимых для удовлетворения личных потребностей. Пределы этой деятельности тоже естественны: это разумное личное потребление, человека.

Что же такое хрематистика? Это "искусство наживать состояние", т. е. деятельность, направленная на извлечение прибыли, на накопление богатства, особенно в форме денег. Иначе говоря, хрематистика - это "искусство" вложения и накопления капитала.

Промышленный капитал отсутствовал в античном мире, но немалую роль уже играл торговый и денежный (ростовщический) капитал. Его и изображал Аристотель: "...в искусстве наживать состояние, поскольку оно сказывается в торговой деятельности, никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью-то здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами... Все, занимающиеся денежными оборотами, стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности"1.

Аристотель считал все это противоестественным, но он был достаточно реалистичен, чтобы видеть невозможность чистой "экономики": к сожалению, из экономики непрерывно вырастает хрематистика. Это - правильное наблюдение: мы сказали бы, что из хозяйства, где продукты производятся как товары - для обмена, неизбежно вырастают капиталистические отношения.

Необычайную трансформацию претерпела идея Аристотеля о естественности экономики и противоестественности хрематистики. В средние века ученые-схоласты вслед за Аристотелем осуждали ростовщичество, а отчасти и торговлю, как "противоестественный" способ обогащения. Но с развитием капитализма все формы обогащения стали казаться естественными, допускаемыми "естественным правом". На этой основе в XVII и XVIII вв. в социально-экономической мысли возникла фигура homo оесоnomicus - экономического человека, мотивы всех действий которого могут быть сведены к стремлению обогащаться. Адам Смит объявил, что экономический человек, стремясь к своей выгоде, одновременно действует на пользу общества, и так вырастает лучший из известных Смиту миров - буржуазный мир. Для Аристотеля выражение homo oeconomicus могло бы означать нечто прямо противоположное - человека, стремящегося к удовлетворению своих разумных потребностей, отнюдь не беспредельных. А эту гипотетическую фигуру без плоти и крови - героя экономических сочинений времен Смита, ему, очевидно, пришлось бы назвать homo chrematisticus.

Оставляя великого эллина, мы должны перенестись почти на 2 тыс. лет вперед - в Западную Европу конца XVI - начала XVII в. Это не значит, конечно, что 20 веков прошли для экономической мысли без следа. Эллинистические философы развивали некоторые идеи Аристотеля. Римские авторы много писали по предмету, который мы называем экономикой сельского хозяйства. Под религиозной оболочкой, в которую оделась наука в средние века, порой скрывались своеобразные экономические идеи. Комментируя Аристотеля, схоласты развивали концепцию "справедливой цены". Обо всем этом можно прочитать в любом курсе истории экономической мысли. Но эпоха распада рабовладельческого строя, созревания и господства феодализма не способствовала развитию экономической науки. Политическая экономия как самостоятельная наука возникает лишь в мануфактурный период развития капитализма, когда в недрах феодального строя складываются уже значительные элементы капиталистического производства и буржуазных отношений.

Наука получает имя

Человека, который впервые ввел в социально-экономическую литературу термин политическая экономия, звали Антуан Монкретьен, сьер де Ваттевиль. Он был небогатым французским дворянином времен Генриха IV и Людовика XIII. Жизнь Монкретьена наполнена приключениями, достойными д'Артаньяна. Поэт, дуэлянт, изгнанник, приближенный короля, мятежник и государственный преступник, он кончил жизнь под ударами шпаг и в дыму пистолетных выстрелов, попав в засаду, устроенную врагами. Впрочем, такой конец был для мятежника удачей, потому что, будь он захвачен живым, не миновать бы ему пыток и позорной казни. Даже его тело по приговору суда было подвергнуто поруганию: кости раздроблены железом, труп сожжен и пепел развеян по ветру. Монкретьен

был одним из руководителей восстания французских протестантов (гугенотов) против короля и католической церкви. Погиб он в 1621 г. в возрасте 45 или 46 лет, а его "Трактат политической экономии" вышел в 1615 г. в Руане. Неудивительно, что "Трактат" был предан забвению, а имя Монкретьена смешано с грязью. К сожалению, случилось так, что главным источником биографических данных о нем являются пристрастные и прямо клеветнические отзывы его недоброжелателей. Эти отзывы несут на себе печать жестокой политической и религиозной борьбы. Монкретьена честили разбойником с большой дороги, фальшивомонетчиком, низким корыстолюбцем, который якобы перешел в протестантскую религию только

ради того, чтобы жениться на богатой вдове-гугенотке.

Прошло почти 300 лет, прежде чем доброе имя Монкретьена было восстановлено, а почетное место в истории экономической и политической мысли прочно закреплено за ним. Теперь ясно, что его трагическая судьба не случайна. Участие в одном из гугенотских мятежей, которые были в известной мере формой классовой борьбы бесправной французской буржуазии против феодально-абсолютистского строя, оказалось закономерным исходом жизни этого простолюдина по рождению (отец его был аптекарь), дворянина по случаю, гуманиста и воина по призванию.

Получив хорошее для своего времени образование, Монкретьен в 20 лет решил сделаться писателем и опубликовал трагедию в стихах на античный сюжет. За ней последовало несколько других драматических и поэтических произведений. Известно также, что он сочинял "Историю Нормандии". В 1605 г., конца Монкретьен был уже известным писателем, он был вынужден бежать в Англию после дуэли, которая закончилась смертью противника.

Четырехлетнее пребывание в Англии сыграло в его жизни такую же роль, как через несколько десятилетий в жизни Петти - пребывание в Голландии: он увидел страну с более развитым хозяйством и более развитыми буржуазными отношениями. Монкретьен начинает живо интересоваться торговлей, ремеслами, Экономической политикой. Глядя на английские порядки, они мысленно примеряет их к Франции. Возможно, для его дальнейшей судьбы имело значение то обстоятельство, что в Англии он встретил много французских эмигрантов-гугенотов. Большинство из них были ремесленники, многие весьма искусные Монкретьен увидел, что их труд и мастерство принесли Англии немалую выгоду, а Франция, понудив их к эмиграции, понесла большую потерю.

Во Францию Монкретьен вернулся убежденным сторонником развития национальной промышленности и торговли, защитником интересов третьего сословия. Свои новые идеи он начал осуществлять на практике. Женившись на богатой вдове, он основал мастерскую скобяного товара и стал сбывать свой товар в Париже, где у него был свой склад. Но главным его занятием была работа над "Трактатом". Несмотря на громкое название, он писал сугубо практическое сочинение, в котором пытался убедить правительство в необходимости всестороннего покровительства французским промышленникам и купцам. Монкретьен выступает за таможенный протекционизм (высокие пошлины на иностранные товары, чтобы их ввоз не мешал национальному производству. Он прославляет труд и поет необычную для своего времени хвалу классу, который он считал главным создателем богатства страны: "Добрые и славные ремесленники чрезвычайно полезны для своей страны; я осмелюсь сказать, что они необходимы и должны пользоваться почтением"1.

Монкретьен был одним из видных представителей меркантилизма, о котором пойдет речь в следующей главе. Он мыслил хозяйство страны прежде всего как объект государственного управления. Источником богатства страны и государства (короля) он считал прежде всего внешнюю торговлю, особенно вывоз промышленных и ремесленных изделий.

Свой труд, который он посвятил молодому королю Людовику XIII и королеве-матери, Монкретьен сразу после выхода в свет представил хранителю государственной печати (министру финансов). По-видимому, верноподданническая по форме, книга была сначала принята при дворе неплохо. Автор ее стал играть известную роль как своего рода экономический советник, а в 1617 г. занял пост градоначальника в городе Шатильон-на-Луаре. Вероятно, в это время он получил дворянство. Когда Монкретьен перешел в протестантство и как он оказался в рядах повстанцев-гугенотов, неизвестно. Возможно, он разочаровался в надеждах на активное и реальное осуществление его проектов королевским правительством и был возмущен, видя, что оно вместо этого раздувает пожар новой религиозной войны. Может быть, он пришел к выводу, что сложившимся у него принципам больше соответствует протестантизм, и, будучи человеком решительным и смелым, поднял за него оружие.

Но вернемся к "Трактату политической экономии". Почему Монкретьен так назвал свое сочинение и была ли в этом какая-нибудь особая заслуга? Едва ли. Меньше всего он думал, что дает название новой науке. Такое или подобное сочетание слов, так сказать, носилось в воздухе - в воздухе эпохи Возрождения, когда воскрешались, переосмысливались и получали новую жизнь многие идеи и понятия античной культуры. Как всякий хорошо образованный человек своего времени, Монкретьен знал греческий и латинский языки, читал древних авторов. В "Трактате", следуя духу времени, он то и дело ссылается на них. Несомненно, ему было известно, какой смысл слова экономия и экономика имели у Ксенофонта и Аристотеля У писателей XVII в. эти слова по-прежнему означали еще домоводство, управление семьей и личным хозяйством Немного позже Монкретьена один англичанин опубликовал книгу под названием "Наблюдения и советы экономические". Автор определял экономию как "искусство хорошего управления домом и состоянием" и занимался, например, такой проблемой, как выбор джентльменом подходящей жены. Согласно его "экономическому" совету, следует выбирать в супруги даму, которая "будет столь же полезной днем, сколь приятной ночью".

Очевидно, это была не совсем та экономия, которая интересовала Монкретьена. Все его помыслы были направлены именно на процветание хозяйства как государственной, национальной общности. Конечно, речь шла не о том государстве какое знал и изображал Аристотель, но дела этого государства оставались делами политическими. Не удивительно, что перед словом экономная он поставил определение политическая.

Добрых 150 лет после Монкретьена политическая экономия рассматривалась преимущественно как наука о государственном хозяйстве, об экономике национальных государств, управляемых, как правило, абсолютными монархами. Только при Адаме Смите, с создающем классической школы буржуазной политической экономии, ее характер изменился и она стала превращаться а науку о законах хозяйства вообще, в частности об экономических отношениях классов. Немцу Фридриху Листу, ярому националисту в экономике, чтобы подчеркнуть, свое отличие от космополитической всеобщности классической школы пришлось уже в 40-х годах XIX в. назвать свое сочинение "Национальная система политической экономии". Если бы он написал просто "политическая экономия" его бы уже не поняли так, как двумя столетиями раньше поняли Монкретьена.

Главная заслуга Монкретьена, конечно, не в том, что он дал своей книге такой удачный титульный лист. Это было одно из первых во Франции и в Европе сочинений, специально посвященное экономическим проблемам. В нем выделялся и ограничивался особый предмет исследования, отличный от предмета других общественных наук.

Политическая экономия и экономика

В 1964 г. в переводе на русский зык вышла книга американского экономиста П. Самуэльсона "Экономика. Вводный курс". В предисловии от редакции говорится, что "Экономика" Самуэльсона является в настоящее время самым распространенным буржуазным учебником политической экономии. Книга выдержала в США только с 1948 по 1961 г. пять изданий,

автор - влиятельное лицо в определении экономической

политики США.

Хотя эта книга представляет сама по себе интерес (и мы еще будем к ней обращаться), сейчас для нас важно другое. Если это курс политической экономии, то почему он так не называется? Что это, небрежность издательства и редакторов? И есть ли здесь вообще вопрос, может быть, эти понятия равнозначны? Попробуем разобраться. Мы увидим, что речь здесь идет не только о словах.

Начнем с того, что заглянем в словарь иностранных слов. Там говорится, что в современном русском языке слово "экономика" имеет два смысла. В первом смысле (совокупность производственных отношений) мы его уже не раз употребляли. Во втором смысле это "обозначение науки, изучающей данную совокупность производственных отношений".

Однако термины экономика и политическая экономия не следует считать равнозначными. В настоящее время термин экономика в смысле отрасли знания понимают скорее как экономические науки. Наряду с политической экономией эти науки включают теперь многообразные отрасли знания об экономических процессах. Организация производства, труда, сбыта продукции, финансирования на предприятиях - предмет экономических наук. Это относится как к капиталистическому, так и к социалистическому хозяйству. Как известно, в рамках больших капиталистических концернов осуществляется капиталистическое планирование, а его методы и формы представляют опять-таки предмет экономической науки. Государственно-монополистическое регулирование хозяйства, без которого немыслим современный капитализм, также нуждается в фундаменте объективных знаний о хозяйстве в его совокупности и по отдельным отраслям. Увеличиваются, таким образом, практические функции экономических наук.

Читатель хорошо знает, что и в нашей жизни профессия экономиста теперь включает весьма разнородные функции, начиная от очень конкретной, инженерно-экономической или планово-экономической работы и кончая сугубо идеологической деятельностью по преподаванию и пропаганде марксистско-ленинской политической экономии.

Все это можно объяснить сложностью самого понятия производственных отношений. Одни их формы носят наиболее общий, социальный характер. Это собственно предмет политической экономии. Другие рассматривают более конкретные формы производственных отношений, непосредственно связанные с техникой, с производительными силами. Иные технико-экономические проблемы связаны с производственными отношениями лишь сугубо косвенно. Значение конкретных экономических наук будет неизбежно возрастать. С их развитием в основном связано внедрение математики и новейшей счетно-аналитической техники в экономические исследования и в практику управления хозяйством.

Как философия, бывшая когда-то наукой наук и обнимавшая, по существу, все отрасли знания, стала теперь лишь "одной из многих", так и политическая экономия, обнимавшая ранее все экономические явления, теперь стала только головной в семье экономических наук. Это закономерно.

Вернемся в Самуэльсону. Означает ли название книги, что в ней рассматривается более широкий круг вопросов, чем собственно проблематика политической экономии? Отчасти да. В ней есть элементы бухгалтерского учета, науки об управлении предприятиями, банкового дела и т. п. Вытеснение в английском языке термина political economy термином economics (таково в оригинале название книги) объясняется в известной мере той же причиной - специализацией экономических наук.

Но дело не ограничивается этим. Политическая экономия, какой она вышла из рук Смита и Рикардо, была в своем существе наукой о классовых отношениях людей в буржуазном обществе. Центральной ее проблемой было распределение продукта (или доходов) - проблема социальная, и притом социально острая. Уже многие последователи Рикардо пытались смягчить социальную остроту его политической экономии, которая представляла собой высшее достижение классической школы. Но этого было уже недостаточно для буржуазии: ведь одновременно на базе рикардианства возникла политическая экономия Маркса, открыто провозгласившая предметом науки общественные производственные отношения и сделавшая вывод о закономерности гибели капитализма.

Дата добавления: 2015-06-26