МВФ - катастрофы экспоненциального роста 2 страница

Практически аналогичным образом формулировали суть и предназначение центрального банка представители транснаци­ональных финансовых кланов. Приведем письмо Ротшильдов своим американским единомышленникам, написанное в 1863 году, задолго до создания Федерального резерва.

Лондон, 25 июня 1863 г.

Господам Иклехеймеру, Мортону и Вандергульду

№3, Уолл-стрит,

Нью-Йорк, США

Уважаемые господа!

Господин Джон Шерман написал нам из городка в Огайо, США о прибыли, которую можно извлечь из деятельности национального банка в результате принятия вашим конгрессом нужного зако­на. Копия данного закона прилагается в нашем письме.

Данный закон был составлен на основе плана, сформулирован­ного Ассоциацией банкиров Великобритании и рекомендованного ею же нашим американским друзьям. Если закон будет принят, он при­несет колоссальные прибыли банковскому братству по всему миру.

Господин Шерман сообщает, что, в случае принятия закона, капиталистам впервые представится возможность сосредото­чить в своих руках огромные ресурсы. Закон передает националь­ному банку практически полный контроль над внутренними фи­нансами. «Меньшинство, которое понимает суть данного строя, — пишет он, — либо будет настолько заинтересовано в доходах, либо настолько зависимо от своих покровителей, что не будет являться какой-либо угрозой. С другой стороны, подав­ляющая часть людей, неспособных понять своим умом, что ка­питал извлекает огромные прибыли из системы, будет молча не­сти свою ношу, даже не подозревая, что система безразлична к их нуждам».

Ваши навеки,

Братья Ротшильд¹ [59, с. 73].

Понимая, что без поддержки президента провести закон о центральном банке США через Конгресс будет практически не­возможно, представители международных финансовых групп принялись активно искать необходимую им на этом посту кан­дидатуру. Ею оказался Вудро Вильсон — преподаватель женско­го колледжа Брин-Мор (штат Пенсильвания). В ноябре 1910 года они обеспечивают его победу на губернаторских выборах в штате Нью-Джерси, а затем, благодаря им, он становится президентом Соединенных Штатов. «На две трети президентскую кампанию Вильсона профинансировали семеро человек, связанных с Уолл­стрит и все теми же трестами, которые Вильсон публично про­должал осуждать», — писал Энтони Саттон [59, с. 107].

Уже кдекабрю 1912 года друг и советник Вильсона Э. Хауз провел консультации с ключевыми фигурами Конгресса, для того чтобы они поддержали запланированную инициативу пре­зидента о создании центрального банка США. В телефонном разговоре Варбурга и Хауза 12 декабря 1912 года последний за-

^{1 Э. Гаррисон (Е. Garrison) в своей книге «Рузвельт, Вильсон и закон о ФРС», (Christopher Publications, Boston, 1931) писал, что как «план Олдри­ча», так и закон о ФРС были разработаны в Лондоне А. Ротшильдом (www.apfn.org/apfn/reserve.html).}

верил, что план утверждения Палатой представителей акта о Федеральной резервной системе готов [59, с. 108J.

Немалое значение сторонники создания Федерального ре­зерва уделяли пропаганде своих идей. Для этого ими были мо­билизованы три ведущих американских университета — Принстон, Гарвард и университет Чикаго. На профессоров О. Спрейгью (О. Sprague) из Гарварда и Дж. Лауглинга (J. Laughlin) из чикагского университета была возложена основная работа в этом направлении¹. Их усилия были подкреплены пятью мил­лионами долларов, которые выделили банки для рекламной кампании. Кроме того, Лауглинг возглавлял «Национальную лигу граждан» («National Citizens' League»), которая также при­нимала активное участие в создании позитивного имиджа идее создания центрального банка [60].

В нижней палате парламента план по созданию централь­ного банка получил название законопроекта Гласса. 18 сентяб­ря 1913 года он был принят Палатой представителей со зна­чительным перевесом голосов: двести восемьдесят семь конг­рессменов проголосовали за, восемьдесят пять — против. Большинство конгрессменов не имели никакого представления о содержании законопроекта. Никаких поправок в законопро­ект внесено не было. Сенаторы голосовали либо за, либо про­тив. Законопроект был назван в честь конгрессмена от Вирги­нии Картера Гласса — банкира и директора «Юнайтед лоун энд траст» («United loan and trust») и «Трастовой компании Вирги­нии».

В Сенате законопроект, после прохождения через нижнюю палату, был назван по фамилии сенатора от штата Оклахома Ро­берта Л. Оуэна. Оуэн являлся председателем сенатского коми­тета по финансам, а также банкиром (крупным акционером «Первого национального банка Маскоги»).

Сенат в феноменально короткий срок обсудил и одобрил за­конопроект Оуэна². Сорок три сенатора проголосовали за, двад-

^{1 Университет Чикаго находится под постоянным патронатом Дж. Рок­феллера, который выделил на его обустройство около 50 млн.долл. в благо­дарность за активное участие университета в создании ФРС (www.apfn.org/ apfn/ reserve. html).}

^{2 Единственным демократом, выступившим против законопроекта, был сенатор от штата Небраска Гилберт Майнелл Хичкок, предложивший ряд поправок, в соответствие с которыми Федеральная резервная система должна была быть не частной, а государственной монополией. Таким об­разом, правом эмитировать валюту обладало бы Министерство финансов, а не денежный трест. Однако его предложения не прошли.}

цать пять — против. Республиканцы даже не ознакомились с докладом, сопровождавшим законопроект. Он был пересказан с трибуны. Никому из членов Сената не предоставили возмож­ность ознакомиться с содержанием законопроекта Оуэна, и не­которые сенаторы заявили об этом публично¹. 22 декабря, на парламентской конференции, в задачу которой входило уладить разногласия между Палатой представителей и Сенатом по за­конопроекту о ФРС, с беспрецедентной быстротой акт о Феде­ральной резервной системе был утвержден окончательно. Лю­бопытно, что всего за двадцать три часа (с 21 на 22 декабря) были устранены разногласия по проекту, он был направлен в типог­рафию, набран, исправлен с оттиска типографского набора, роздан парламентариям, каждым из них прочитан, обдуман, обсужден, оценен и одобрен. Обсуждения законопроекта про­водились без предварительного извещения членов согласитель­ной комиссии. Решения принимались и официально оформля­лись без договоренности с членами согласительной комиссии. Основные параграфы были утверждены без консультации и в спешном порядке оформлены в окончательную редакцию. Та­кая стремительность в работе законодательного органа бесспор­но достойна книги «Рекордов Гиннеса». Относительно данной оперативности Э. Саттон язвительно заметил: «Подобные тем­пы законотворчества трудно сравнить с чем-то, имевшим место в Конгрессе за всю историю США. По зловещему стечению об­стоятельств, подобное издание законов достойно сравнения с трафаретным законодательством «банановых республик» [59, с. 127-128].

На следующий день после принятия закона о Федеральной резервной системе конгрессмен Линберг заявил: «Данный за­кон установил наиболее гигантский трест в мире. Как только президент подпишет этот законопроект, финансовый клан его руками узаконит «невидимое правительство»» [59, с. 130].

B. Вильсон утвердил закон 23 декабря.

Сенатор от Республиканской партии Бристоу принятие акта о ФРС прокомментировал следующим образом: «Я утверждаю, что данный законопроект был подготовлен в интересах банков; что сенатор от Оклахомы, как председатель комитета по финан-

^{1 Впоследствии сенатор М. Хичкок с сарказмом заметил: «Как только этот «священный манускрипт» поступил из Палаты представителей, нам, как я уже говорил, запретили ставить в нем хотя бы одну пропущенную точку или запятую». (Саттон Э. Власть доллара. — М.: Изд. «Фэри-В», 2003.}

^{C. 113.)}

сам, открыто действует в интересах банков; что прибыли, кото­рые извлекут банки в результате принятия законопроекта, по­полнят и личное состояние сенатора. Сенатор выступил за уве­личение размера дивидендов по акциям региональных банков с пяти до шести процентов, которые будут выплачиваться бан­кам — членам Федеральной резервной системы. Он выступил против того, чтобы народ имел возможность держать акции ре­гиональных банков, и настоял на том, чтобы акциями владели только банки, входящие в Федеральную резервную систему. Сенатор выступил против предоставления государству права контролировать региональные банки — в угоду тем, кто их кон­тролирует сейчас. И пусть сенатор скажет сам, нарушил ли он базовый принцип Наставления Джефферсона» [59, с. 115).

Федеральная резервная система начала свою работу в 1914 году, после того как В. Вильсон созвал Организационный комитет, с членами которого 6 января встретился Дж. П. Мор­ган и сообщил им о том, что в ФРС должно быть представлено не более 7 региональных отделений. Однако впоследствии было принято решение о создании двенадцати банков, которые вош­ли в систему Федерального резерва. Ими стали: «Банк Нью-Йор­ка», «Ричмонд банк»; «Бостонский банк», «Банк Филадельфии», «Банк Кливленда», «Банк Чикаго», «Банк Сент-Луиса», «Банк Атланты», «Банк Далласа», «Банк Миннеаполиса», «Банк Кан­зас-Сити» и «Банк Сан-Франциско». Впоследствии все эти го­рода превратились в основные финансовые округа США.

Конгрессмен В. Патмэн (W. Patman), желая выяснить, кому принадлежит «Федеральная резервная система», провел соот­ветствующее расследование, благодаря которому определил ее инвесторов. Поскольку именно «Банк Нью-Йорка» устанавли­вал процентную ставку и тем самым влиял на формирование ва­лютной политики страны, то акционеры этого банка фактичес­ки и были акционерами всей ФРС. По его данным, 19 мая 1914 года Нью-Йоркский банк выпустил 203 053 акции. При этом сам Нью-Йоркский банк получил в свою собственность поло­вину всех акций. Самые крупные нью-йоркские банки владели остальной частью акций: рокфеллеровские «Кун, Леб энд Ком-пани» («Kuhn, Loeb & Company») и «Национальный городской банк» («National Citibank of New York») владели 30 тыс. акций. «Первый национальный банк» («First National Bank of New York») Моргана имел 15 тыс. акций. Когда в 1955 году «Нацио­нальный городской банк» слился с «Первым национальным банком», данный финансовый конгломерат фактически уста­новили контроль над ФРС, так как приобрел четвертую часть акций «Банка Нью-Йорка». «Чейс Нэшнл банк» («Chase National Bank») имел 6 тыс. акций (этот банк принадлежал семейству Чоэллкопф¹ (Schoellkopf)). «Национальный банкторговли Нью-Йорка» («National Bank of Commerce») — 21 тыс. акций [60].

Таким образом, Федеральная резервная система была созда­на и находится под контролем: клана Ротшильдов (и его евро­пейских компаньонов), семьи Морганов², клана Рокфеллеров, «Варбург компани» («Warburg Company»), Лазарда Фререса (L. Freres), «Кун, Леб энд Компани», братьев Лехмэн (Lehman)³ и «Голдмэн Сакс» («Goldman Sachs»). В служебном отчете Кон­гресса от 1976 года в качестве вывода говорится: «По-видимо­му, члены правления «Федеральной резервной системы» пред­ставляют собой небольшую элитную группу, имеющую подав­ляющее влияние на экономическую жизнь нашего народа» [59, с. 88]. Можно констатировать, что данные финансовые группы, крепко спаянные общим бизнесом и кровнородственными связями, фактически и являются реальными правителями Соединенных Штатов, оказывая определяющее влияние на финансово-экономи­ческие процессы и государственный аппарат этой страны. Взаи­модействуя же с другими ведущими финансовыми группами мира и используя американский доллар уже как международную валю­ту, они на данный момент формируют глобальные тенденции в мировой экономике и политике. Растущее политическое влияние тех, кому принадлежит ФРС, объясняется тем, что, как точно заметил Э. Саттон: «Федеральная резервная система — это мо­нополия, а для сохранения статуса монополии она должна об­ладать политической властью» [59, с. 88].

Это прекрасно понимал Теодор Рузвельт, который перед сво­ей смертью в 1910 году (как писала 27 марта 1922 года газета «New York Times») попытался предупредить американски и народ о той опасности, которую несут транснациональные финансовые кла­ны. Он сказал следующее: «Международные банкиры и лица, лоббирующие интересы Рокфеллеров и треста «Standard Oil», контролируют большинство газет для того, чтобы призвать к по­виновению или заставить покинуть госслужбу тех людей, кото­рые отказываются слушаться могущественную коррумпирован­ную клику, являющуюся нашим невидимым правительством».

^{1 Им принадлежала Ниагарская энергетическая компания.}

^{2 Именно эти финансовые группы создали Совет по международным отношениям, трехстороннюю комиссию и ряд других, подобных им орга­низаций (www.apfn.org/apfn/reserve.html).}

^{3 Необходимо отметить, что впоследствии Братья Лехмэн объедини­лись с «Кун, Леб энд Компани».}

О том же заявил на страницах «New York Times» (26 марта 1922 г.) мэр Нью-Йорка Джон Хайлэн: «Предупреждение Тео­дора Рузвельта сейчас кажется крайне своевременным, посколь­ку действительным бичом нашего республиканского строя яв­ляется невидимое правительство, которое, как гигантский ось­миног, простирает свои скользкие щупальца на города, государство и всю страну... Оно захватывает своими мощными присосками наши исполнительные и законодательные органы, школы, суды, газеты и любой государственный орган, создан­ный для защиты общественного блага...Дабы избежать беспоч­венных обобщений, достаточно сказать, что во главе этого спру­та находятся мощные банковские дома, обычно упоминаемые как международные банкиры... Эти международные банкиры и лица, преследующие интересы Рокфеллеров и «Standard Oil», контролируют большую часть газет и журналов в нашей стра­не».

Наблюдая это, американский судья Брандейс заметил: «Раз­витие в наших условиях финансовой олигархии, с которой мы знакомы по истории политического деспотизма, — это узурпа­ция, протекающая путем постепенного захвата, нежели насильственных действий; атакже путем продуманной и зачастую пол­ностью скрытой концентрации» [59, с. 88].

Однако все предупреждения оказались тщетными, между­народные банковские группы смогли постепенно выстроить по собственным схемам социально-политическую и финансово-экономическую системы западных стран (а затем тех государств, которые оказались в их сфере влияния), что позволило им узур­пировать политическую власть в мировом масштабе. Карл Маркс уже в 1843 году вынужден был констатировать: «В то вре­мя как, по идее, политическая власть возвышается над денеж­ной властью, наделе она стала ее рабыней» [61, с. 409—410].

Важную роль в современной глобальной финансовой сис­теме, созданной по западным алгоритмам, играют международ­ные организации. Парадоксальность ситуации заключается в том, что, открывая внутренние рынки слабых в экономическом плане незападных государств и тем самым обрекая их промыш­ленность и финансы на разрушение, транснациональная оли­гархия создает финансовые организации, официальной целью которых является спасение этих стран от экономической ката­строфы. То есть одни и те же лица, с целью личного обогащения, сперва провоцируют кризис в определенной стране, а за­тем предлагают ей свою помощь для его преодоления, которая, как показывает практика, приводит в конечном итоге к углуб­лению деструктивных процессов. В таких условиях правитель­ство пострадавшего государства оказывается абсолютно беспо­мощным, так как вынуждено действовать не адекватно ситуа­ции, а по навязанным ему схемам. Подобная методика позволяет транснациональной олигархии, проводя беспроигрышные фи­нансовые игры, получать гигантские прибыли.

Международный валютный фонд (International Monetary Fund) является одной из наиболее влиятельных организаций, занимающихся «спасением» национальных экономик. Имен­но на примере результатов его деятельности можно получить представление о том, как транснациональные финансово-по­литические группы «помогают» незападным странам преодолеть экономическую отсталость и нищету.

Решение о создании Международного валютного фонда (МВФ) было принято в 1944 году на международной валютно-финансовой конференции в Бреттон-Вудсе (штат Нью-Гемп­шир, США). Официально же МВФ начал действовать в мае 1946 года. Сперва в него входило 39 стран. Изданный момент МВФ объединяет 182 государства.

Идея создания Фонда и основных принципов его деятель­ности принадлежит американцу Гарри Дестеру Уайту и англи­чанину Джону Мейнарду Кейнсу. Именно они предложили но­вую систему международных валютно-финансовых отношений. В соответствии с их замыслом, мировая финансовая система должна направляться и регулироваться не с помощью разовых международных совещаний, а постоянно действующей между­народной организацией, воздействующей на развитие глобаль­ных экономических процессов, как в отдельных странах, так и в мире в целом. Инструментом этого воздействия должна была стать свободная конвертация национальных валют, основанная на их приравнивании друг к другу и взаимном обмене по офи­циально согласованному курсу на базе паритетов, выраженных в золоте и долларах США.

Страны-члены обязаны представлять МВФ информацию о своих официальных золотых запасах и валютных резервах, со­стоянии экономики, платежном балансе, денежном обращении, заграничных инвестициях и т.п. Членство страны в МВФ является обязательным условием ее вступления в Международный банк реконструкции и развития и получения льготных кредитов.

Руководящие органы М ВФ — Совет управляющих и Директорат. Совет управляющих — высший орган, который решает принципиальные вопросы. Он состоит из министров финансов или управляющих центральными банками стран-участниц. Сес­сии Совета проводятся каждый год. В перерывах между сессия­ми вся текущая работа выполняется Директоратом, состоящим из шести представителей стран-членов с наибольшей долей ка­питала в Фонде и 16 представителей от остальных стран, изби­раемых по географическому признаку. В него входят 22 испол­нительных директора. Директорат назначает директора-распо­рядителя, который выступает в качестве Председателя.

Каждое государство, которое входит в М ВФ, в соответствии с его уставом обязано вносить определенную сумму по установ­ленной для нее квоте. От размера квоты зависит число голосов каждого государства-члена и размер кредита, на который оно может рассчитывать. В 1998 году, например, наибольшая квота и соответствующее число голосов были у США — 36 млрд.долл. и соответственно 17,78 % голосов. Другие государства распола­гают существенно меньшими квотами. Великобритания на тот момент имела квоту в 10 млрд.и 4,98 % голосов. Такой же была и доля Франции. Одинаковые квоты были у Германии и Японии — по 11, 2 млрд.долл. и 5,53 % голосов. Для Италии доля ее учас­тия была установлена в размере 6,2 млрд.и 3,09 % голосов и т.д. Взносы членов определяют бюджет Фонда. Кроме этого, он об­разуется и за счет займов у некоторых правительств и больших международных банков. Решение о предоставлении МВФ кре­дитов принимаются правительствами стран-членов. Кредиты Фонда служат для государственных и частных банков-кредито­ров показателем платежеспособности и фактором, от которого зависит принятие решения об отсрочке погашения долгов и о предоставлении новых кредитов. Решения по наиболее важным вопросам принимаются большинством в 85 % голосов, менее важные — большинством в 70 % голосов.

Начало сотрудничества Международного валютного фонда с любой страной мира и мест стандартны и «пролог»: под давле­нием ведущих западных государств и международных органи­заций она открывает свой внутренний рынок, приобщаясь к процессу глобализации. Через определенное время, не выдер­жав конкуренции с более мощными в экономическом плане за­падными соперниками, страна теряет на нем господствующее положение, а затем, в скором времени, оказывается в состоя­нии финансово-экономического коллапса с постепенным рас­падом производственных инфраструктур. После этого на ее тер­ритории начинают активно действовать экспертные группы

МВФ, которые предлагают ее правительству определенную про­грамму финансово-экономических реформ и кредиты, которые должны обеспечить их осуществление.

Смысл предлагаемых Фондом преобразований сводится к ликвидации всех социальных программ, закрытию убыточных, в рамках международной конкуренции, предприятий, приня­тию законов, стимулирующих присутствие на внутреннем рынке иностранных инвесторов и жесткой монетарной политике.

Итогом реализации пакета реформ МВФ становится: унич­тожение социальной инфраструктуры, паралич промышленно­сти и сельского хозяйства (с постепенным их разрушением), миллионы безработных, массовая нищета, захват транснацио­нальными финансово-политическими группами эффективно функционирующих (в условиях международной конкуренции) предприятий и установление ими своего контроля над нацио­нальной денежной системой. Кроме этого, после проведения преобразований по схемам МВФ, практически каждая страна оказывается с многомиллиардным внешним долгом, выросшим из предоставленных ей Фондом кредитов.

Западные финансисты — опытные, знающие люди и прекрас­но понимают, что миллионные и тем более миллиардные кредиты страна с разрушенной либеральными реформами экономикой не способна отдать в принципе. Поэтому целью предоставления кре­дитов является не сколько получение процентов, которые она рано или поздно не сможет платить, а ее полная зависимость от креди­торов, ведь после возникновения проблем с выплатой процентов они получат возможность распоряжаться ресурсами страны, господ­ствовать на ее внутреннем рынке и навязывать свою политическую волю. Для незападн ых стран западные кредиты это плата за их пол­ную зависимость от транснациональной олигархии¹.

Данные выводы, пол ученные на основе анализа последствий деятельности международных финансовых структур, прямо под­тверждаются американскими экспертами, специализирующи­мися на ведении финансовых войн.

Так, например, в 2004 году в Соединенных Штатах вышла книга Джона Перкинса (сотрудника «Агентства национальной безопасности» США, а с 1971 по 1981 год ведущего специалиста

^{1 По мнению некоторых известных экономистов, кредиты можно брать лишь накануне войны, если стоит проблема физического выживания нации (и желательно у того, с кем придется воевать). В данном случае логика очень простая: если война будет выиграна, долги можно отдать за счет репараций, если войну страна проиграет, то не надо будет ничего и отдавать.}

международной консалтинговой фирмы «Chas. T. Main» (MAIN)¹ «Исповедь экономического убийцы». В ней Перкинс признался в том, что все эти годы он был так называемым «Economic Hit Man»² — «экономическим убийцей», действующим под прикрытием международных финансовых структур для осу­ществления американской экспансии.

«Для нас это была борьба за мировое господство и вопло­щение мечты горстки алчных людей — создание глобальной им­перии, — писал он с шокирующей откровенностью о своей де­ятельности. Это то, что у нас, ЭУ [экономических убийц], по­лучается лучше всего: глобальная империя. Мы представляем собой элитную группу мужчин и женщин, использующих все­мирные финансовые организации для создания таких условий, при которых другие народы вынуждены подчиняться корпоратократии, управляющей нашими крупнейшими компаниями, нашим правительством и банками. Как и члены мафиозных группировок, ЭУ «делают одолжения». Такие одолжения при­нимают форму займов для развития инфраструктуры: предпри­ятий электроэнергетики, скоростных магистралей, портов, аэропортов, технопарков. Условием предоставления займа яв­ляется то, что работы по этим проектам выполняют строитель­ные и инженерные фирмы только из нашей страны. Фактичес­ки большая часть средств так и не уходит за пределы США: день­ги просто переводятся из банковских организаций в Вашингтоне в строительные организации в Нью-Йорке, Хьюстоне или Сан-Франциско [«Chas. T. Main», «Bachtel», «Halliburton», «Stone & Webster» и «Brown & Root»].

Несмотря на то что деньги практически немедленно возвра­щаются в корпорации — членам корпоратократии (т. е. к кре­диторам), страна, получающая заем, обязана выплатить его на­зад с процентами. Если ЭУ превосходно справился со своим за­данием, займы будут настолько велики, что должник уже через несколько лет будет не способен выплачивать долг и окажется в ситуации дефолта. И вот тогда, подобно мафии, мы требуем себе шейлоковского «фунта живой плоти». Таковой часто состоит из одной или нескольких позиций: страна должна голосовать по нашей указке в ООН, позволить разместить наш и военные базы

^{1 Международная консалтинговая компания, являющаяся одной из ведущих финансовых структур неоконсерваторов США. Тесно взаимодей­ствует с Мировым банком.}

^{2 Идиоматическое название наемного убийцы, совершающего заказ­ные убийства. Вошло в лексикон бизнеса из жаргона мафии.}

и допустить к драгоценным природным ресурсам, например к нефти или к Панамскому каналу. Конечно, при этом должник по-прежнему остается должником — и вот еще одна страна вош­ла в нашу глобальную империю» [62, с. 23-24].

При проведении подобных спецопераций в средствах мас­совой информации страны-жертвы разворачивается мощная пропагандистская кампания, превозносящая неизбежные ре­зультаты такого фантастически удачного займа — стремитель­ный и неудержимый рост валового национального продукта. При этом, как замечает Перкинс, «о чем умалчивалось, так это о том, что каждый из этих проектов должен был принести со­лидные прибыли подрядчикам и осчастливить несколько состо­ятельных и влиятельных семей в соответствующих странах, тогда как правительства этих стран ставились в долгосрочную финан­совую зависимость, которая соответственно была залогом их по­литического послушания. Чем больше будет заем, тем лучше. Тот факт, что долговое бремя страны лишает ее беднейшее на­селение здравоохранения, образования и других социальных услуг на многие десятилетия, не принимается во внимание.

Мы с Клодин открыто обсуждали обманчивую природу та­кого показателя, как ВНП. Например, ВНП растет, даже если прибыль получает только один человек, допустим, владелец электростанции, и при этом большая часть населения отягоще­на долгом. Богатые богатеют, бедные беднеют. А с точки зрения статистики это регистрируется как экономический прогресс» [62, с. 47].

По мнению специалистов Института глобального развития и окружающей среды Тафтского университета (Массачусетс, США), страны третьего мира, имеют значение для индустри­альных государств в качестве источника сырья, дешевой рабо­чей силы, а также как рынок сбыта товаров, требующих для сво­его производства высоких технологий. И поскольку зажиточ­ные социальные группы развивающихся стран стремятся достичь уровня жизни правящих слоев Запада, их страны ока­зываются отягощенными многомиллиардными задолженностя­ми и потому крайне уязвимыми для вмешательства в их внут­ренние дела кредиторов. «Таким образом, — подчеркивают ав­торы, — кредиторы навязывают странам «третьего мира» весьма суровые программы развития, снижающие жизненный уровень большинства населения, обеспечивая в то же время процвета­ние и без того обеспеченного меньшинства, расширяя для него рынки потребительских товаров и услуг» [63].

Схема реформ МВФ всегда стандартная, поэтому ее суть можно рассмотреть на примере Аргентины. Процесс интегра­ции этой страны в глобальный рынок, который начался после военного переворота 1976 года, стал фрагментом широкомасш­табной экспансии международных банков и ТНК в Латинской Америке. В начале 70-х годов политическая ситуация в этом регионе развивалась по общему шаблону — в целом ряде его го­сударств произошли военные перевороты.

Параллельно с этими политическими событиями на всех информационных уровнях государств региона вдруг началась мощная пропаганда «гениальной» экономической модели, раз­работанной «чикагской школой» для развивающихся стран. Эту модель рекламировали с впечатляющим размахом, а ее автору, американскому экономисту Милтону Фридману, и его сотруд­никам была присужденная Нобелевская премия.

В чем была суть данной модели? Латиноамериканские стра­ны отличались хронической инфляцией. В связи с этим неоли­бералы заявили о необходимости управления этой инфляцией. Для этого нужно было, по их мнению, в первую очередь сокра­тить заработную плату рабочих и служащих, так как зарплата, по их мнению, съедает значительную часть национального дохода.

Тогда же в прессе стал активно муссироваться такой термин как «эффективность». Аргентинская промышленность неэф­фективна, утверждали чикагские либералы, а потому ее необ­ходимо модернизировать. Как? Открыть внутренний рынок для иностранных товаров. Тогда в Аргентине экономически выжи­вет только тот предприниматель, которой будет использовать самую современную технику и передовые технологии и благо­даря этому сможет по цене и качеству производимого им про­дукта конкурировать на рынке.

Руководить всей этой модернизацией военные поручили Мартинесу де Осу, представителю класса землевладельцев Ар­гентины. Новая модель, как объяснили аргентинцам иностран­ные экономисты, будет демократической, поскольку покупатель сам определит, что и у кого ему нужно покупать, и соответствен­но решит судьбу того или иного предприятия.

Дата добавления: 2015-06-26