Патология Самости

X. Кохут отталкивался от наблюдения клинических феноменов, связан­ных с нарциссическими нарушениями личности. Если в рамках классиче­ского психоанализа речь шла, как правило, о психических нарушениях, рассматриваемых с точки зрения анализа эдипова комплекса, и в центре внимания стояла проблема структурных неврозов, то в случае нарцисси-ческих нарушений личности психоаналитику приходилось иметь дело не с патологическими последствиями неуспешного разрешения структур­ных конфликтов, а с психологическим нарушением функционирования, обусловленным дефектами структуры Самости. Поэтому перед X. Кохутом возникла потребность в выявлении специфики патологии нарциссиче-ских нарушений личности.

Обратившись к осмыслению природы нарциссических нарушений личности, X. Кохут выдвинул предположение, что подобная психопато­логия представляет собой, с одной стороны, приобретенные в детстве дефекты психологической структуры Самости, а с другой стороны, вто­ричные структурные образования, возникшие в раннем детстве, но свя­занные с первичным дефектом двумя способами. В зависимости от этих способов он назвал соответствующие типы вторичных структур защитны­ми и компенсаторными.

Первый тип вторичной структуры основывался на сокрытии первич­ного дефекта Самости, второй тип — на компенсации данного дефекта. Защитные и компенсаторные структуры выступают в качестве разных полюсов единого спектра, между которыми размещаются промежуточ­ные формы, вбирающие в себя разные элементы, тяготеющие к тому или другому типу.

Как следует рассматривать компенсаторные структуры? Должен ли психоаналитик трактовать их в терминах психологии Я, т. е. в качестве защит, связанных с «вторичной автономией» от влечений?

С точки зрения X. Кохута компенсаторные структуры необходимо рас­сматривать в терминах психологии Самости, как элемент Самости, обра-

ПАТОЛОГИЯ САМОСТИ

зовавшийся под влиянием определенных отношений между Самостью и ее объектами. Это значит, что в случае нарушения Самости было бы неправильным использовать понятия первичной или вторичной автоно­мии, как это имеет место в рамках психологии Я. Хотя компенсаторные структуры могут стать автономными, тем не менее термины первичной и вторичной автономии к ним неприменимы.

X. Кохут признавал, что наследственные факторы могут частично влиять на выбор определенных компенсаторных функций ребенка, что вроде бы позволяет говорить об их первичной автономии. Однако он считал, что выбор ребенком тех или иных функций из находящегося в его распоряжении множества их, как и обретение им компенсаторных струк­тур, лучше объяснять с точки зрения способности ребенка перемещаться от фрустрирующего объекта Самости к менее фрустрирующему или нефру-стрирующему его объекту.

Словом, основную проблему X. Кохут видел не в том, что выражающие Самость функции автономны, а в том, что подвергнутая угрозе в одном секторе Самость сместила свой психологический центр в другой сектор и тем самым смогла выжить.

Наряду с этими новациями, X. Кохут подверг критике представления психоаналитиков, включая Ф.Александера, в соответствии с которыми объяснением серьезных нарушений пациентов считается фиксация вле­чений, рассмотренная под углом зрения психологии влечений и структур­ной модели психики. В его собственном понимании поведение нарциссиче-ски нарушенных личностей является не манифестацией установки стимулирую­щего инфантилизма, а выражением потребностей архаического состояния.

Если подходить к пациенту с этих позиций, то фиксация влечений и распространенные дефекты Я не представляются ни первичными в гене­тическом плане, ни центральными аспектами психопатологии со струк­турно-динамической позиции. Речь должна идти скорее о Самости ребен­ка, недостаточно сформированной вследствие серьезных нарушений эмпатических реакций родителей, а также об ослабленной и склонной к фрагментации Самости.

X. Кохут не отвергал концептуальные разработки 3. Фрейда и К. Абра­хама, выявившие важные соотношения между чертами характера челове­ка и сохраняющейся фиксацией на некоторых его догенитальных влече­ниях, в частности, на анальной стадии развития. Более того, он считал, что подобные концептуальные разработки дали блестящее объяснение ряда сложных психологических явлений. Однако подобные интеллекту­альные достижения не позволили, по его мнению, увидеть их ограничен­ность, ведущую подчас к искажению исследовательской установки в отно­шении некоторых психологических состояний.

ПСИХОЛОГИЯ САМОСТИ X. КОХУТА

В частности, традиционный акцент на влечениях, связанных с взаи­модействием матери и ребенка, не дает удовлетворительного объясне­ния ни анальной фиксированности ребенка, ни последующему возникно­вению защит против открытого проявления анальности как отправной точки развития соответствующих психологических структур. «Я счи­таю, — подчеркивал X. Кохут, — что мы достигаем действительно более удовлетворительного объяснения, если, помимо влечений, рассматрива­ем самость анального периода, т. е. рассматриваем самость на ранней ста­дии ее консолидации» [7, с. 81].

С точки зрения X. Кохута ребенок переживает радость и гордость родителей или отсутствие интереса у них не только в плане принятия или отвержения влечения, но и в качестве принятия или отвержения его уязвимой, хотя и активной Самости. Данный аспект взаимодействия родителей и ребенка часто оказывается основным. Если мать отвергает проявляющуюся Самость ребенка или оказывается неспособной реаги­ровать на нее в целом, то Самость ребенка может стать опустошенной, в результате чего он не будет стремиться к самоутверждению и ограничит­ся получением удовольствия от фрагментов своей Самости. Стало быть, применение теоретической системы психологии Самости является необ­ходимой частью понимания всего содержательного спектра пережива­ний ребенка на той или иной стадии его развития и оценки ее значения для психологического развития ребенка.

Это вовсе не означает, как замечал X. Кохут, что тем самым можно отбросить разработанную в рамках классического психоанализа пси­хологию влечений, как устаревшую и бесполезную. В том случае, когда Самость ребенка была серьезно фрагментирована или ослаблена отсут­ствием эмпатических реакций со стороны родителей, психологические формулировки с точки зрения психологии влечений могут подходить для объяснения нового состояния в терминах, не имеющих отношения к психологии переживаний, хотя они и не могут удовлетворительным образом объяснить психологические колебания между связной и фраг­ментарной Самостью.

В конечном счете X. Кохут признавал, что можно использовать две разные теоретические системы, т. е. «по аналогии с принципом компле­ментарности в современной физике мы могли бы говорить о психологи­ческом принципе комплементарности и утверждать, что глубинно-психо­логическое объяснение психологических явлений в норме и патологии нуждается в двух комплементарных подходах: в подходе психологии кон­фликтов и в подходе психологии самости» [8, с. 83-84].

Что касается психологии Самости, то в представлении X. Кохута она является такой психологией, в которой проводятся различия между объек-

ПАТОЛОГИЯ САМОСТИ

тами Самости, т. е. объектами, рассматриваемыми в качестве частей Само­сти, и истинными объектами, воспринимающимися в плане независимых от Самости центров инициативы. Подобная психология способна объяс­нить различные феномены, включая фрустрацию ребенка в детстве, зна­чение теории либидо на всех уровнях инфантильного развития или агрес­сивную реакцию пациента на его сопротивление во время анализа, более убедительно, чем используемые в психологии Я конструкции, в которых основной акцент делается на влечениях человека.

X. Кохут исходил из того, что дефекты в Самости возникают в резуль­тате недостатка эмпатии со стороны объектов Самости (людей), которым свойственны нарциссические нарушения, и что фрустрация влечений не является вредной в психологическом отношении, если психологическая среда реагирует на ребенка неискаженными эмпатическими ответами.

Он считал, что чрезвычайно важной является двухступенчатая последова­тельность:

• первая ступень, выражающаяся в эмпатическом слиянии со зрелой психи­
ческой организацией объекта Самости и участии в переживании этим
объектом аффективного сигнала;

• вторая ступень, олицетворяющая удовлетворяющую потребность дей­
ствия, совершаемого объектом Самости.

Если подобная двухступенчатая последовательность переживается в детстве оптимальным образом, то на протяжении последующей жизни человека она остается существенной опорой его психического здоровья. В том случае, когда объекты Самости в детстве не оправдывают ожиданий, возникающие психологические искажения и дефициты негативным обра­зом сказываются на психике человека.

В представлении X. Кохута патогенез склонности к эмоциональным нарушениям необходимо исследовать с точки зрения слияния зарож­дающейся Самости с депрессивными, маниакальными реакциями объек­та Самости. Он полагал, что психологические аспекты эмоциональных нарушений нельзя адекватно понять, если подходить к их рассмотрению с позиций динамики влечений и структур. По его убеждению, исследова­ние слияния со всемогущим объектом Самости до формирования психоло­гической структуры способно привести к более адекватному пониманию.

Так, в отличие от объяснительных конструкций классического пси­хоанализа и психологии Я целесообразнее исходить из того, что сфор­мированная с изъянами Самость ребенка рассчитывает на сохранение своей связности благодаря эмпатическим ответам со стороны объекта Самости. Ребенок нуждается в полной эмпатии со стороны родителей или замещающих их лиц. Поэтому, как подчеркивал X. Кохут, «интерпре­тация, сформулированная в рамках понятийной системы метапсихологии

ИЯ САМОСТИ X. КОХУТА

самости в целом и в аспекте отношения самости к объекту самости в част­ности, гораздо больше соответствует эмпирическим фактам, чем объяс­нения, относящиеся к психологии психического аппарата, его влечений и защит» [9, с. 95].

Говоря о патологии Самости, X. Кохут выделил две группы нарушений: первичные и вторичные (реактивные). Последние соотносились им с остры­ми и хроническими реакциями (уныние, гнев, отчаяние, надежда) сфор­мированной Самости на различные события жизни в детстве, зрелости или старости. В отличие от первичных, вторичные нарушения Самости не рассматривались им в качестве существенных, требующих особого ана­лиза. Другое дело — первичные нарушения Самости, пониманию которых он уделил значительное внимание.

В частности, X. Кохут предложил классификацию первичных нарушений, включающую, по его представлению, пять составляющих: психозы, погра­ничные состояния, шизоидные и паранойяльные личности, нарциссиче-ские нарушения личности и нарциссические нарушения поведения.

Психозы характеризуются постоянным или длительным распадом, ослаблением или серьезным искажением Самости.

Пограничные состояния — такими же самыми проявлениями в сочетании со скрытыми защитными структурами.

Шизоидные и паранойяльные личности - использованием дистанциро­ванных защитных организаций посредством эмоциональной холодности (шизоиды) или враждебности и подозрительности (параноики), благо­даря чему осуществляется защита Самости от опасности подвергнуться искажению, ослаблению, распаду.

Нарциссические личности — временным распадом, ослаблением или серь­езным искажением Самости, сопровождающимися такими симптомами, как повышенная чувствительность к пренебрежению, ипохондрия или депрессия.

Нарциссические нарушения поведения - теми же самыми проявлениями, сопровождающимися такими симптомами, как перверсия, делинквент-ность или пагубные привычки.

С точки зрения X. Кохута, первичные нарушения Самости в форме психозов, пограничных состояний, шизоидных и паранойяльных лич­ностей имеют свою специфику, связанную с тем, что в процессе анали­за таких пациентов не происходит органического слияния при переносе болезненного сектора их Самости с образом аналитика как объекта Само­сти. Результатом этого становится то, что данные формы психопатологии не поддаются, как полагал он, анализу.

Другое дело — такие формы психопатологии, как нарциссические лич­ности и нарциссические нарушения поведения, в которых наблюдается

ПАТОЛОГИЯ САМОСТИ

спонтанное органическое слияние при переносе болезненного сектора Самости пациента с аналитиком (объектом Самости). Проработка подоб­ных переносов как раз и оказывается в центре аналитического процесса, осуществляемого с позиций психологии Самости, исходящей из предпо­ложения, в соответствии с которым патология возникает вследствие лишения ребенка благотворных отношений с объектами Самости в двух сферах развития ядерной Самости (патогенного воздействия зеркально отражающего объ­екта и неспособностью устранения причиненного им вреда при взаимо­действии с идеализированным объектом).

X. Кохут провел различие между психопатологией невроза переноса и психо­патологией нарциссических нарушений личности.

В первом случае основная психопатология связана со структурными конфликтами, вызванными либидозными и агрессивными влечениями. Эти влечения исходят из связной Самости и направлены на объекты дет­ства, которые отделились от Самости. Здесь психопатология не относит­ся непосредственно к Самости или ее архаичным объектам.

Во втором случае основная психопатология связана именно с Само­стью и архаичными нарциссическими объектами. Соответствующие нар­циссические конфигурации или подвержены временной фрагментации, или не интегрированы с остальной личностью.

С точки зрения психологии Самости основная психопатология при нарциссических нарушениях личности определяется тем, что Самость этих личностей не была надежно сформирована в раннем детстве. В отсут­ствии эмпатии со стороны родительского объекта Самости или в случае его утраты происходило ослабление Самости ребенка, сопровождавшее­ся разнообразными регрессиями и фрагментацией.

В классическом психоанализе 3. Фрейда возникновение невроза объ­яснялось травмой, пережитой ребенком в детстве и связанной, как пра­вило, с эдиповым комплексом. Последующие психоаналитики, вклю­чая М.Кляйн, М.Малер, Р.Шпица, соотносили истоки возникновения психических расстройств с доэдипальными стадиями развития ребенка, на которых возникали переживания младенца, связанные с восприяти­ем им «плохой груди» матери, отделением его от нее, утратой родителей и иными травмами раннего детства.

X. Кохут признавал, что нарушения личности могут быть связаны с тяжелыми травматическими событиями раннего детства. Однако он полагал, что нарциссические фиксации даже при самых тяжелых нарушениях личности обусловлены не столько соответствующими травматическими собы­тиями, сколько реакцией ребенка на родителей.

В его представлении травматические события в раннем детстве, будь то отсутствие родителей или потеря кого-то из них в результате смерти,

ПСИХОЛОГИЯ САМОСТИ X. КОХУТА

отстраненность вследствие эмоционального заболевания или развод, дей­ствительно вносят свой негативный вклад в нарциссическую фиксацию. Но сами по себе эти события недостаточно объясняют последующие пато­логические фиксации, поскольку являются лишь внешним звеном в цепи неприметных и вместе с тем существенных психологических факторов.

В конечном счете X. Кохут исходил из того, что основная генетиче­ская травма ребенка уходит своими корнями в психопатологию родите­лей, в их собственные нарциссические фиксации. «Патология и нарцис-сические потребности родителей решающим образом влияют на то, что ребенок всерьез и надолго запутывается в нарциссической паутине лич­ностных качеств родителей, пока, например, неожиданное отделение родителей или внезапное и страшное понимание ребенком того, насколь­ко неправильным стало его эмоциональное развитие, не сталкивает его с неразрешимой задачей достижения полной преобразующей интернали-зации хронических нарциссических отношений, от которых он прежде безуспешно пытался избавиться» [10, с. 97].

Из подобного понимания взаимосвязи между патологией родителей и патологией ребенка, а также формирующей его структуру преобразую­щей интернализации вытекали некоторые концептуальные и терапев­тические особенности психологии Самости. Так, в понимании X. Кохута отсутствие или потеря патологического родителя может стать благотвор­ным освобождением, если более эмпатический другой родитель или заме­няющий родителя человек обеспечит временное восстановление нарцис­сических отношений и последующее постепенное их устранение.

В отношении одной из особенностей терапевтического процесса X. Кохут высказал убеждение, в соответствии с которым понимание пато­логии Самости ведет к осознанию того, что сопротивление пациента ана­литическому процессу может представлять собой здоровую силу, поддер­живающую его ядерную Самость. Это понимание ведет также к осознанию того, что ядерная Самость все больше реактивируется, в результате чего может возрождаться та архаическая убежденность пациента в величии своей Самости, которая оставалась без ответа в детстве и не была доступ­на для интеграции с остальной частью личности. Кроме того, понимание патологии Самости может способствовать осознанию процесса перера­ботки требований реактивированной ядерной Самости, начинающегося с мобилизации архаических потребностей в зеркальном отражении, слия­нии и завершающегося здоровой самооценкой человека.

X. Кохут также считал, что именно с позиций психологии Самости более понятными становятся появление и проявления новых симптомов у пациентов в том случае, когда, например, в силу различного рода обстоя­тельств аналитику приходится на какое-то время расставаться с ними.

ИДЕАЛИЗИРУЮЩИЙ ПЕРЕНОС

Потеря объекта Самости в лице аналитика приводит пациента с нарцис-сическим расстройством личности к тому, что он лишается психологиче­ского основания нарциссического переноса, в результате чего он может испытывать повышенную тревожность, связанную с ощущением обособ­ления частей тела.

Проявление симптомов (например, ипохондрическое беспокойство, раздражительность, бессонница и др.) оказывается связанным не с бес­сознательными желаниями пациента, а с теми физическими дефектами, которым он не придавал существенного значения до тех пор, пока его Самость не подвергалась угрозе распада. Как замечал X. Кохут по данному поводу, основная психопатология в таких случаях «заключается не в про­явлении усилившихся определенных сексуальных и агрессивных фанта­зий в соматической форме, а в ослаблении связности телесной самости в отсутствие зеркально отражающегося объекта самости» [11, с. 154].

На ранних стадиях анализа нарциссических нарушений личности при­ходится порой сталкиваться с сексуализацией переноса. Может показать­ся, что проявления подобной сексуализации являются своеобразным про­рывом сексуальных влечений, как это воспринимается в рамках классиче­ского психоаналитического подхода в случае эротизированного переноса со стороны пациента. Однако, по убеждению X. Кохута, такое понимание является ошибочным. С позиций психологии Самости подобные проявле­ния следует понимать как выражение усилившейся потребности пациен­та восполнить структурный дефект, а также надежды пациента на то, что психоаналитик снабдит его необходимой психической структурой.

Дата добавления: 2015-06-04