Жестокое обращение с детьми: феноменология и помощь 3 страница

Некоторые особенности детей затрудняют общение с ними. Мла­денец приходит в мир, обладая своим собственным, уникальным темпераментом. С некоторыми детьми просто сложнее управлять­ся: они больше других протестуют, плачут, кричат, не спят и т.д.

Кроме того, родители иногда испытывают трудности с детьми на определенных этапах их развития, чаще всего это касается подростко­вого возраста, и бывает трудно не применять в этот период насилие. Неоправданные и нереалистичные ожидания родителей родившегося ребенка, недовольство его физическими (включая пол) и интеллекту­альными возможностями, способностями к учебе и т.п. увеличивают риск применения наказаний.

Незапланированные, нежеланные дети, дети, родившиеся в резуль­тате изнасилования, случайных связей, чаще подвергаются жестокому обращению.

Все, что формирует у родителей представление о себе как о «пло­хом родителе», становится факторами, повышающими риск жестокого

обращения с детьми. Кроме того, для некоторых родителей такой стиль обращения с детьми укладывается в представление о правильном вос­питании (когда есть соответствующий собственный детский опыт).

Младенцы и дети младшего возраста оказываются самыми часты­ми объектами родительской жестокости в силу своей беззащитности и того, что они отнимают много времени и сил у родителей.

Выявление и диагностика физического насилия, совершенного в отношении ребенка

Выявление и распознавание физического насилия представляет собой непростую задачу в связи с тем, что ребенок может скрывать происходящее, боясь наказаний со стороны родителей или не дове­ряя взрослым, а родители отрицают факт применения силы, опасаясь последствий и осуждения.

В детских учреждениях по поведению ребенка обычно можно уви­деть, что его бьют дома. Наиболее очевидным признаком являются регулярно появляющиеся синяки и ссадины на лице, руках, ягодицах, других частях тела. Ребенок может периодически меняться в пове­дении, становиться особенно раздражительным, мрачным, испуган­ным. Дети, которых бьют дома, часто вздрагивают при неожиданном приближении взрослого, резких движениях. При играх в куклы дети младшего возраста озвучивают и воспроизводят действия родителей в игре. Особенно частым признаком того, что ребенок подвергается физическим наказаниям, является повышенная драчливость ребен­ка, агрессивность в играх и по отношению к другим детям. В школе, если детей дома физически наказывают за учебу, они могут прятать дневник, обманывать, давать острые эмоциональные реакции при по­лучении замечаний или плохих оценок, бояться идти домой. Страх и повышенное напряжение, которые неизбежно возникают в жизни ре­бенка при наличии угрозы физических наказаний, могут способство­вать появлению у детей вторичного энуреза, а жестокое физическое насилие - приводить к энкопрезу. Такие проявления, особенно, если они относительно стабильны, требуют со стороны педагогов и воспи­тателей обращения внимания, выяснения ситуации, разговора с ре­бенком, родителями или обращения в социальные службы.

В этой связи одной из трудностей, с которой часто приходится сталкиваться на практике, и которая не разрешена законодатель­но, является необходимость осмотра ребенка при подозрении на физическое насилие со стороны родителей без их согласия. Осо­бенно остро вопрос стоит при конфликтных отношениях между родителями и администрацией детского учреждения, когда ро­дители в письменном виде запрещают осматривать детей. Зако­нодательство об охране здоровья требует согласия родителей на любые медицинские действия по отношению к ребенку до 15 лет. Это обоснованное требование, но в случае жестокого обра­щения оно может препятствовать выявлению и документальному оформлению последствий такого обращения с ребенком, которое при ухудшении положения ребенка является основанием для вме­шательства. Именно отсутствие зафиксированных следов побоев и других форм физического насилия часто приводит к ситуациям, когда «все знают, что ребенка бьют, но ничего нельзя сделать». Между тем, фиксация последствий жестокого обращения находит­ся и в интересах ребенка, и в интересах детского учреждения (на­пример, чтобы не быть обвиненными в том, что ребенок получил травму в результате действий или недосмотра со стороны персо­нала). Кроме того, нам не известен ни один случай, когда педагоги или воспитатели получили бы взыскание за выявление жестокого обращения, но в большинстве ситуаций, когда ребенок погибает или получает увечья в результате жестокого обращения, рассма­триваются действия сотрудников детского учреждения по защите ребенка.

Проблема физического насилия со стороны родителей достаточно редко является непосредственной причиной обращений в психологи­ческие службы. Физическое насилие может обнаруживаться в процес­се работы с другими проблемами: нарушениями поведения, школьной дезадаптацией, конфликтами в семье и т.д. Инициаторами обращения за помощью с целью воздействия на ребенка в таких случаях обыч­но выступают родители, иногда по рекомендациям школы, милиции и других служб.

Мать 14-летней девочки обратилась в Кризисную службу в свя­зи с нарушением поведения у дочери: уходами из дома, воровством, враньем, нежеланием учиться. Родители развелись, когда девочке

было 5 лет. В семье двое детей - помимо девочки, есть мальчик-подросток на год старше ее. Мать воспитывает детей одна. С начала подросткового возраста у девочки ухудшилось поведение, мальчик же «всегда вел себя нормально». В семье постоянные ссоры, мать считает, что дочь «в отца», к которому она испытывает негативные чувства.

Когда на приеме у девочки спросили, как ее наказывают, она под­няла юбку и показала след ожога от утюга. Мать подтвердила это, не находя ничего страшного в происшедшем: «Я ее порола, из дома выгоняла, ничего не помогает, должна же она понять». Во время бе­седы мать демонстрировала приверженность социальным нормам: постоянно упоминала о том, как дети должны себя вести, что по­думают окружающие («надо быть честными», «у нас в семье не было воров и не будет», «дети должны уважать родителей» и т.д.), но в то же время практически полностью игнорировала переживания дочери. Мама девочки испытывала значительную неудовлетворен­ность жизнью, тяжело переживала отсутствие поддержки, расце­нивала поведение девочки как стремление навредить лично ей. Дочь описывалась ею исключительно в негативных поведенческих харак­теристиках (не делает, не убирает, не учится и т.п.).

В ходе работы стало очевидно, что нарушения поведения у девоч­ки были во многом обусловлены сложившимися стереотипами отно­шений в семье (дети постоянно сравнивались, поведение брата всегда оценивалось положительно, его приводили в пример и т.п.), пережи­ванием чувства отверженности, нелюбви.

Приведенный пример относится к разряду экстраординарных форм наказания, однако даже в этом случае мать (психически здоровая, не­пьющая и заботящаяся о детях женщина) относилась без критики к своим действиям, рационально объясняя их «необходимость».

Такие выходящие за рамки наказания встречаются не часто, более распространены при обращениях по поводу проблем с поведением или учебой «обычные» наказания: ремнем, подзатыльниками, шлепка­ми и т.п. Общими для случаев применения физических наказаний яв­лялись неспособность родителей справиться с ситуацией, отсутствие критичности к собственным действиям, ярко выраженная ориентация на социальные нормы (стремление, чтобы ребенок удовлетворял со­циальным требованиям) без попытки понять, что с ним происходит:

«Он только так что-нибудь понимает», «Его побьешь - он как шелко­вый», «Что из него вырастет, если он сейчас..» и т.д. Если в ходе работы удавалось сформировать доверительные отношения с родителями, то почти всегда обнаруживалось наличие физических наказаний или бы­тового насилия (например, конфликты между родителями с примене­нием силы) в их собственном детстве. При этом выявлялось некритич­ное отношение к своим детским переживаниям по поводу наказаний, этот опыт плохо рефлексировался, декларировалась эффективность наказаний для самого родителя в детстве.

Надо хорошо понимать, что в описанных случаях помощь детям и родителям не может ограничиваться лишь работой по прекращению наказаний. Сами по себе объяснения, что наказания не только не при­носят пользы, но наносят существенный вред, не помогают. Родители продолжают наказывать детей даже тогда, когда высказывают критику своих действий, так как растерянность и страх за детей, а также при­вычка оказываются сильнее. Наказания, как правило, являются лишь одним из факторов деформации семейных отношений. Практика та­кого рода обращения с ребенком почти закономерно приводит к по­явлению нарушений у ребенка в других сферах его жизни - в школе, общении со сверстниками - либо к усугублению уже имеющихся про­блем. Работа по прекращению физического насилия включает в себя как оказание психологической помощи родителям в решении наибо­лее актуальных задач, преодоление уже сформировавшихся стереоти­пов реагирования на проблемное поведение ребенка, так и отработку собственного негативного детского опыта родителей.

Наиболее сложные проблемы встают перед специалистами, когда причиной обращения являются случаи применения силы или угро­зы такого применения, непосредственно опасные для жизни и здо­ровья ребенка. Последствия такого способа обращения с ребенком обычно выходят за рамки семьи. По поводу жестоко избитых детей в психологические службы обращаются знакомые, родственники, родители одноклассников, в редких случаях сами дети и подростки. Сложность этих ситуаций обусловлена как необходимостью прове­дения тщательной диагностики случая, так и высокой степенью от­ветственности за принимаемые решения, которые иногда могут по­влиять на всю дальнейшую жизнь ребенка и его отношения с самыми близкими людьми.

При столкновении с физическим насилием (или высокой вероятно­стью его применения) по отношению к ребенку необходимо решить ряд важных задач:

• как обеспечить безопасность ребенку и необходимо ли его за­бирать из семьи;

• как вмешаться, не ухудшив положение ребенка;

• как привлечь родителей к сотрудничеству;

• как обеспечить отслеживание ситуации, если ребенок остается с родителями или возвращается в семью из приюта.

Во всех случаях, когда есть указание на то, что к ребенку применя­лось физическое насилие, он должен быть осмотрен врачом, жалобы ребенка и вид травм должны быть тщательно запротоколированы в соответствующей документации. Когда врач отсутствует, а состояние ребенка не требует немедленного медицинского вмешательства, такой осмотр и описание должны быть сделаны специалистом службы, в ко­торую обратился или был направлен ребенок. Такое описание может потребоваться впоследствии, при необходимости обоснования вмеша­тельства и выбранной тактики работы.

Когда угроза физическому и психическому здоровью ребенка доста­точно высока, основное усилие должно быть сконцентрировано на обе­спечении безопасности ребенка, вплоть до отобрания его из семьи.

Диагностика серьезности случая и оценка необходимой степени интервенции являются одной из важнейших задач при всех обраще­ниях, когда выявляется физическое насилие. При этом первые выводы делаются на основе:

• оценки опасности полученных физических травм;

• рассказа ребенка;

• оценки его психического и эмоционального состояния;

• реакции родителей на происшедшее;

• свидетельств людей, сталкивающихся с ребенком (родственни­ки, учителя, врачи, соседи и т.д.).

Серьезные травмы, если есть указания на то, что они получены от родителей или других лиц, опекающих ребенка, сами по себе всегда требуют расследования и решения вопроса о необходимости отобра­ния ребенка из семьи для обеспечения его безопасности до уточнения ситуации. Однако и в тех ситуациях, когда таких травм не обнаружива­ется, но ребенок рассказывает о том, что его избивают, и испытывает сильный страх, также необходимо принять меры по обеспечению его безопасности.

Диагностика физического насилия является сложным процессом. С одной стороны, родители, даже при наличии отчетливых следов по­боев, отрицают факты насильственных действий, т.к. понимают, что им грозит расследование. Они объясняют рассказ ребенка корыстными целями, обвиняют его во лжи, дают рациональные объяснения слу­чившемуся, придумывают легенды о происхождении полученных ре­бенком травм; с другой стороны, дети по разным причинам тоже могут давать неверные сведения о случившемся с ними.

Следующие примеры из реальной практики ярко иллюстрируют особенности поведения родителей при раскрытии ситуаций насилия. В Кризисную службу обратилась женщина и сообщила, что в ее квартире находится раздетая догола 12-летняя девочка, которая рассказала ей, что она сбежала от матери, избивавшей ее нога­ми. Женщина сказала, что она не знает, что ей делать, боится того, что мать девочки догадается, где находится дочь, и начнет взламывать дверь. С помощью милиции девочка была эвакуирова­на, осмотрена в приемном покое и госпитализирована в сомати­ческую больницу по поводу выраженных кровоподтеков на лице. Рентгенологическое обследование показало перелом перегородки носа.

Родители пришли в службу сразу же после сообщения о том, что девочка находится в больнице. На приеме в Кризисной службе мать отрицала избиение, объясняла синяки у девочки тем, что «у нее тонкая кожа и она, когда ходит, задевает стены и ушибает­ся». Одновременно говорила о том, что девочка лжет, ворует из дома конфеты и непременно вырастет воровкой. Считала, что ребенок назло ей затевает скандалы, приводящие к тому, что

отец уходит из дома. На первом приеме тон матери был исклю­чительно обвиняющий, она не интересовалась состоянием здо­ровья своего ребенка, отец во время беседы в основном молчал. На прямые вопросы о том, как он относится к происшедшему, давал уклончивые ответы по поводу избиения, но поддерживал мать в том, что девочка плохо себя ведет.

В этом случае обнаруживается очевидное несоответствие получен­ных травм объяснениям родителей, их негативный настрой в отноше­нии девочки, преувеличенно негативная оценка ее поведения.

Несоответствие в объяснениях и поведении родителей может про­являться в отсутствии попытки оказать своевременную медицинскую помощь ребенку в тех случаях, когда полученная травма или состоя­ние ребенка требует медицинской помощи.

Мальчик 10лет был приведен в службу бабушкой после посеще­ния травматолога, который зафиксировал наличие гематом. Ба­бушка просила защитить ее внука от отца, который регулярно жестоко физически наказывает ребенка. Мальчик живет с отцом, его новой женой и сводным братом, родители в разводе в течение четырех лет, мать живет в другом городе.

Мальчик был испуган, метался, считал, что его никто не мо­жет защитить от отца, говорил о том, что отец его еще боль­ше накажет из-за того, что он пожаловался. На лице - обширная гематома. Ребенок был отправлен в убежище. Отец на приеме отрицал наказания, объяснил травму тем, что мальчик «не­сколько дней назад подрался с ребятами».

В этом случае травма не выглядела как синяк от руки 10-летнего ребенка. Кроме того, если бы это было так, то непонятно, почему отец сам не отвел ребенка в травматологический пункт хотя бы для того, чтобы убедиться, что не поврежден глаз.

Такие серьезные травмы редко встречаются однократно. Впослед­ствии при работе с описанными случаями было обнаружено, что и де­вочка, и мальчик часто приходили в школу избитые, врачи, обследо­вавшие мальчика, неоднократно видели у него синяки на ногах.

В описанных случаях родители при встречах со специалистами не только не проявляли сочувствия к переживаниям и боли ребенка, оза­боченности последствиями травмы, но обвиняли своих детей, давали крайне негативные, зачастую утрированные оценки их поведения:

«воровка», «врунья», «лгун», «слюнтяй» и т.д. Они трактовали помыслы детей как корыстные, в рассказах практически не звучало понимание ребенка, внимание к его потребностям, переживаниям, трудностям.

A. Грин [Green, 1980] предлагает выделять при оценке случая сле­дующие диагностические признаки физического насилия над детьми:

• необъяснимая отсрочка в обращении родителя и ребенка за помощью в медицинское учреждение;

• в сообщаемой истории имеются противоречия;

• история несовместима с физическими травмами;

• получение повторных подозрительных травм;

• родители переносят ответственность за травму на других лиц;

• родители объясняют, что ребенок сам виновен в полученных повреждениях;

• ребенок многократно помещался в различные учреждения для лечения травм;

• ребенок обвиняет родителей или опекуна в нанесении повреж­дений;

• родители в детстве подвергались насилию;

• родитель демонстрирует нереалистические и преждевремен­ные ожидания по отношению к ребенку.

Важным фактором оценки серьезности случая является характер эмоционального реагирования ребенка. В приведенных примерах дети были испуганными, тревожными, боялись встречаться с роди­телями, ожидали наказания за раскрытие случившегося, часто опа­сались, что после встречи с родителями их перестанут защищать, так как родители объяснят, за что они их наказали, ожидали негативного отношения к себе.

Дети, которые наговаривали на родителей, в большей степени старались подчеркнуть тяжесть своего положения, вызвать сочув­ствие к себе, сгущали краски. Однако в этих ситуациях эмоциональ­ные реакции, как правило, не соответствовали рассказам, часто дети, описывая жуткие нападения на них, не испытывали страха перед ро­дителями, увлекались рассказом, получали удовольствие от внима­ния слушателей.

Причины, по которым дети могут наговаривать на своих роди­телей, разнообразны: сложная ситуация в семье (например, развод родителей), трудности в отношениях с родителями (в том числе не­достаток внимания), страх перед кем-то другим, кто в реальности нападает на ребенка, сложные отношения со сверстниками, повы­шенная потребность в сочувствии, наконец, склонность к фантази­рованию. Все эти дети также нуждаются в психологической помощи, так как жалобы на физическое насилие в любом случае являются одним из признаков неблагополучия.

Одни лишь эмоциональные реакции детей не могут служить диа­гностическим признаком физического насилия, необходимо также учитывать контекст семейных отношений, позицию родителей, сведе­ния, полученные из других источников, в первую очередь от врачей, учителей, соседей.

Особенно трудно диагностировать физическое насилие, когда нет очевидных травм, а ребенок недостаточно большой, чтобы пол­но описать ситуацию. Маленькие дети легко попадают под влияние взрослых, путаются в рассказах, противоречат сами себе. Нередко так бывает при решении экспертных задач, например в случаях, когда речь идет о разводе родителей и решении вопроса о том, с кем дол­жен проживать ребенок. Диагностику усложняет и то, что родители в таких обстоятельствах склонны преувеличивать воздействие другого супруга, часто неосознанно и под влиянием эмоций искажают факты, настраивают ребенка в свою пользу.

Наиболее информативными здесь являются поведение ребенка, его игровая деятельность (спонтанная или заданная, самостоятельная или с участием психолога), анализ рисунков, результаты других про­ективных методик.

При обследовании 4-летнего мальчика, родители которого в судебном порядке решали вопрос о том, с кем из них будет про­живать ребенок, перед психологом был поставлен ряд вопросов, касающихся особенностей обращения родителей с ребенком, и в том числе факт применения физических наказаний отчимом.

К моменту осмотра родители в течение двух лет находились в разводе, мальчик проживал с матерью, отчимом (называл его папой и по имени) и маленькой сестрой, два раза в месяц проводил выходные с отцом, бабушкой и дедушкой. Между матерью и от­цом - острые конфликтные отношения. Бывший муж и его родите­ли крайне негативно отзываются о матери и ее новой семье, обви­няют мать в том, что она плохо относится к мальчику, мстит через него своему бывшему мужу, а отчим жестоко избивает ре­бенка. В травматологическом пункте у мальчика дважды были зафиксированы синяки в области ягодиц. Ребенок при общении с психологом проявлял отчетливый негативизм к отчиму, явную привязанность к матери, отцу и дедушке по линии отца.

В начале взаимодействия с психологом ребенок держался ис­пуганно, забирался под стол, прятался за креслом, закрывал лицо руками. Впоследствии освоился, сначала играл со своей машиной, потом стал проявлять интерес к другим игрушкам. Когда привык к психологу и перестал его бояться, начал охотно играть, бегать по кабинету, при этом в игре мог без злости, но достаточно сильно начать бить кулаками психолога в живот.

Когда мальчику предложили поиграть с семьей мишек (два боль­ших медведя и два маленьких, но все разных размеров, одетые в мужскую и женскую одежду), он, беря по очереди игрушки, сказал: «Это папа, он ушел на работу, это мама, она укладывает мишку-дочку спать, а это мальчик-мишка, он плохо себя ведет». Дальше в игре большой мишка возвращался с работы и начинал бить мишку-сына. Мальчик играл в эту семью долго и с увлечением, и каждый раз, когда мишка-сын плохо себя вел, - а он постоянно плохо себя вел в этой игре, - мишки-мамы не было рядом («ушла в магазин», «спит» и т.п.), а мишка-папа бил сына. Это была спонтанная игра, психо­лог в основном только наблюдал за ней, ребенка спрашивали лишь, кто этот мишка и что он делает, чтобы не настраивать ребенка на определенные ответы.

Такой стиль игры может отражать принятый в семье способ об­ращения с ребенком. Другие данные (из травматологического пункта, от родственников), а также эмоциональные реакции (повышенная агрессивность в сочетании с пугливостью) с большой степенью ве­роятности свидетельствует о применении физических наказаний и болезненном переживании семейной ситуации мальчиком.

Довольно часто в детских учреждениях можно выделить тех детей, которые подвергаются физическому насилию дома. Эти дети могут вздрагивать от неожиданного движения руки учителей или воспита­телей, боятся возвращаться домой, горько плачут, получив двойку, склонны разрешать конфликты с помощью драк.

Как уже отмечалось ранее, по поведению детей можно предположить, что их бьют дома. Кроме того, в рисуночных тестах («Рисунок семьи», «Не­существующее животное» и т.д.) почти всегда выявляется повышенная агрессивность, тревожность. Родителей многие из детей рисуют с наруше­нием пропорций тела, увеличением торса и кулаков, преувеличением их общих размеров, чрезмерным доминированием. Естественно, ни один из этих признаков, взятый в отдельности и оторванный от контекста, не может служить базой для окончательных выводов. Эмоциональные реакции де­тей обусловлены множеством факторов, некоторые ситуации - например, развод родителей, домашнее насилие - сами по себе могут пугать ребенка и вызывать агрессию, направленную на родителей.

Выявление физического насилия

Первые выводы делаются на основе:

• Оценки опасности полученных физических травм

• Рассказа ребенка

• Оценки его психического и эмоционального состояния

• Реакции родителей на происшедшее

• Свидетельств людей, сталкивающихся с ребенком (родственники, учителя, врачи, соседи)

Возможные признаки того, что ребенок подвергается физическому насилию

• Ребенок вялый, подавленный, испуганный

• Регулярно появляется с синяками, ссадинами, повреждениями, травмами

• Вздрагивает от приближения взрослого, резких движений

• Ломает игрушки, бьет их, воспроизводит какие-либо агрессивные действия

• Агрессивный, часто дерется

• Боится ходить в школу, детское учреждение, кружок

• Боится плохих оценок, не хочет возвращаться домой из школы

• Страдает энурезом, энкопрезом

Индикаторы физического насилия над детьми со стороны родителей

• Необъяснимая отсрочка в обращении родителя и ребенка за меди­цинской помощью

• Противоречия в сообщаемой истории

• История несовместима с физическими травмами

• Получение повторных подозрительных травм

• Родители переносят ответственность за травму на других лиц

• Родители обвиняют ребенка в полученных повреждениях

• Ребенок многократно помещался в различные учреждения для ле­чения травм

• Ребенок обвиняет родителей или опекуна в нанесении поврежде­ний

• Родители в детстве подвергались насилию

• Родители демонстрирует нереалистические и преждевременные ожидания в адрес ребенка

Вмешательство: показания и ограничения в использовании

Во всех случаях, когда существует реальная угроза жизни или здо­ровью ребенка, ему в первую очередь должна быть обеспечена безо­пасность. Она может быть организована с помощью передачи ребенка другому родителю (родственнику), временного помещения ребенка в больницу или приют.

При решении вопроса о том, как обеспечить безопасность ребен­ка, прежде всего, следует учитывать возраст ребенка и наличие лиц, реально способных защитить его. Чем меньше возраст ребенка, тем большей опасности он подвергается при оставлении его в ситуации потенциального насилия, - маленький ребенок не может противосто­ять насилию со стороны взрослых и обратиться за помощью. Подрост­ки в этом отношении имеют больше возможностей. При этом, если принимается решение, что подросток остается дома или с родствен­никами, необходимо снабдить его информацией о том, конкретно куда и к кому он может обратиться, если возникнет риск ухудшения ситуации.

Наличие человека, реально способного обеспечить безопасность ребенку, значительно снижает драматизм ситуации, так как позволяет не забирать ребенка из семьи. Чаще всего таким человеком является второй родитель, если родители в разводе и не живут вместе, либо ба­бушки и близкие родственники, обладающие необходимыми ресурса­ми (желанием защитить ребенка и наличием материальных ресурсов, физических и психологических возможностей, поддержкой других членов семьи и т.д.).

Если такого человека в семье или в окружении ребенка нет, то сле­дует обеспечить его отобрание. Решение об отобрании ребенка из семьи - всегда ответственная задача, недооценка серьезности случая может привести к рецидивам насилия, с одной стороны, с другой - это может являться для него дополнительной психологической травмой.

В приведенном выше примере с 10-летним мальчиком, несмо­тря на наличие бабушки, которая заботилась и пыталась защи­щать ребенка, его пришлось направить в приют, потому что ба­бушка не имела реальной возможности оставить ребенка у себя: отец мог ворваться в квартиру и забрать мальчика на законных основаниях. Процедура временной передачи прав на ребенка бабуш­ке без помещения ребенка в приют до решения вопроса о том, кому должны быть переданы права на воспитание ребенка, занимает долгое время и в значительной мере бесперспективна, потому что отец в других отношениях вполне справлялся со своими обязанно­стями (лечил, кормил, одевал, заботился о его обучении, был при­вязан к ребенку).

После помещения ребенка в приют и передачи материалов в правоохранительные органы была начата психологическая рабо­та с отцом. Она прервалась после того, как мать, которая прие­хала на встречу с ребенком, взяла его погулять и не вернула в при­ют. Дальнейшая судьба мальчика неизвестна. Отец после этого отказался сотрудничать с психологом.

Несмотря на то, что мать имела законное право забрать ре­бенка (судом во время развода не было определено, с кем останется мальчик), его дальнейшая судьба вызывает беспокойство: не были отработаны психологические аспекты травмы - переживания ре­бенка, связанные с отцом, сочетание привязанности и ненависти, чувство вины. Кроме того, неясно как в дальнейшем сложатся его отношения с матерью, которая в течение долгого времени не ин­тересовалась ребенком; что будет думать в дальнейшем мальчик о своем отце и будет ли с ним встречаться.

Принципиально другое разрешение имела следующая ситуация.

Мать 7-летнего мальчика обратилась в Кризисную службу за помощью в связи с тем, что отец забрал ребенка, после того как она его наказала.

Отец согласился привести мальчика в службу на следующий день при условии, что ребенку не придется встречаться с матерью. При осмотре на теле мальчика были обнаружены множественные синяки и кровоподтеки. Со слов отца и самого ребенка выяснилось, что накануне мать в течение нескольких часов жестоко избивала ребенка за плохое поведение в школе (учительница пожаловалась, что он пристает к девочкам, дергает их за косы). Мальчик позво­нил отцу, который проживал отдельно, после чего тот забрал его от матери. На приеме мальчик со злостью говорил о матери, что он ее никогда не простит, не хочет ее видеть, ненавидит ее.

Мать, которая, несмотря на договоренность, поджидала вы­хода ребенка от психолога и пыталась всячески добиться встречи

с мальчиком, объясняла случившееся тем, что она «не могла оста­новиться», раскаивалась, буквально становилась на колени перед сотрудниками службы. Она была чрезмерно возбуждена, вела себя неадекватно, очевидно плохо контролировала свое поведение. Было понятно, что она не способна выполнять никаких условий относительно ребенка.

Помимо физической, мальчик получил сильную психологи­ческую травму - он воспитывался по типу «кумира семьи», и случившееся было для него крайне неожиданным. Он испытал сильный страх, потому что мать находилась в невменяемом со­стоянии, был крайне обижен на нее, пережил сильное унижение. Очевидно, что отец мог защитить ребенка от физического на­силия, но нам казалось важным, чтобы мальчик и психологически чувствовал себя в безопасности, то есть имел время пережить травму и мог сам определять, когда и как ему встречаться с матерью. При этом отцу было рекомендовано не настраивать мальчика против матери.

Дата добавления: 2015-06-04