ЧАСТЬ I 5 страница. — Ладно, — буркнул Пол. — Только надеюсь, что на этот раз мы выберем какое-нибудь заведение получше

— Ладно, — буркнул Пол. — Только надеюсь, что на этот раз мы выберем какое-нибудь заведение получше.

— Специально для тебя, Пол, мы заглянем в один небольшой рыбный ресторанчик. Надеюсь, что приготавливаемую там пишу ты станешь есть.

— Окей.

Альварес проявлял явные признаки беспокойства.

— Тебе достанется от моей жены, Кастильо, — сказал он

Круз холодно посмотрел на подчиненного.

— А в чем проблема?

— Я ее ужинал дома уже целую неделю и обещал ей, что именно сегодня мы вместе поужинаем.

Круз отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что тебе придется разочаровать ее.

Но Альварес не унимался.

— А нельзя ли мне удрать отсюда на часок? Я приеду в полицейский участок, ну, скажем, в девять тридцать...

— Не обижайся, Хулио, но главное для нас сейчас — это сохранение волной тайны. Иначе, если мы провалим очередную операцию, с нас три шкуры сдерут.

Альварес сокрушенно пожал плечами.

— Ну что ж, раз нельзя, так нельзя. Ну тогда, я хотя бы должен позвонить ей, чтобы она не ждала меня вечером,

Круз придвинул к нему телефон.

— Звони отсюда.

Альварес потянулся к трубке и с притворным ужасом сказал:

— Она меня убьет!

Заметив на себе пристальные взгляды напарников, Альварес вдруг положил трубку.

— Вам хочется посмотреть, как мужчина валяется в ногах у своей женщины?

— А что? Это такое отвратительное зрелище? — усмехнулся Круз.

— Ладно, ребята, выйдите на минутку, оставьте меня наедине с этой бой-бабой...

Круз вдруг охотно согласился.

— Ладно, выйдем. Выльем по чашке кофе. Хорошо, Пел?

Пол кивнул.

— Что ж, охотно. Правда, кофе из нашего автомата это не самый лучший напиток, который я пробовал в своей жизни... Но, учитывая, что у нас нет другого выхода, придется смириться и с этим. Ты не особенно распинайся перед ней, Хулио. Женщины очень хорошо чувствуют, когда мужчина виноват. Они сразу же берут его в свои ежовые рукавицы и вертят им как хотят.

— Ладно, постараюсь, — криво улыбнулся Альварес. — Кстати говоря, захватите и мне чашку кофе.

Пол обернулся в дверях.

— Какие-нибудь особые пожелания?

— Да. Мне, пожалуйста, легкий и без сахара.

Пол рассмеялся.

— Некрепкий, без сахара... Ты что держишь меня за придурка? Думаешь, я не знаю?

Альварес тоже изобразил радость на лице.

— Пол, я бы попросил тебя обходиться со мной менее резко, а то можно получить что-нибудь в ответ.

— Ладно, — Уитни махнул рукой и закрыл за собой дверь.

Круз и Пол вышли в соседнюю комнату, где на небольшом столике у окна был установлен телефонный коммутатор. Они быстро подошли к аппарату.

— Держу пари, что сейчас он будет звонить своему связному, — сказал Кастильо.

Спустя несколько мгновений одна из лампочек передней панели телефонного коммутатора загорелась.

— Так, послушаем, о чем они там говорят...

Круз осторожно поднял трубку и переключился на сигнал из соседней комнаты. Он услышал несколько длинных телефонных гудков, а затем хриплый голос, который ответил по-испански:

— Си.

Альварес тоже стал говорить по-испански:

— Блондин на месте?

— Да.

— Скажите ему, что солнце очень горячее.

— Во сколько?

— В десять.

Закусив губу, Круз отнял трубку от уха и, прикрыв ее рукой, прошептал:

— Да, я был прав.

Когда закончилось совещание, СиСи спустился в вестибюль гостиницы и заглянул в дверь ресторана «Ориент Экспресс».

Увидев одиноко сидящую за одним из дальних столиков Мэри Маккормик, он направился к ней.

Она была так погружена в свои мысли, что не услышала шагов отца Мейсона.

— Здравствуй, Мэри, — сказал он.

Она едва заметно вздрогнула, отрываясь от своих мыслей.

— Здравствуйте, СиСи. Извините, я вас не заметила.

СиСи отодвинул стул.

— Ты не возражаешь, если я присяду?

— Да, да, конечно, — торопливо ответила она. СиСи заметил слезы в уголках ее глаз.

— Как ты поживаешь? — спросил он. Мэри грустно улыбнулась.

— Да, я вижу, что у тебя довольно усталый вид продолжал Кэпвелл-старший. — Я знаю, что у тебя сейчас довольно трудное время, связанное с судом и всем этими прочими вещами.

— Да.

— Я слышал, что ты решила не добиваться аннулирования брака. Это правда?

Мэри удрученно кивнула.

— Да, Марк не дает своего согласия, и все это может затянуться на неопределенное время. Честно говоря, я даже не знаю, что мне предпринять в этой ситуации.

СиСи сочувственно посмотрел на нее.

— Мне очень жаль, что именно тебе приходится переживать все это. Представляю, как тебе тяжело... Если это судебное дело будет откладываться на неопределенный срок, вам придется набраться терпения.

Она попыталась улыбнуться.

— Ничего. Мы с Мейсоном выдержим.

Однако это выглядело весьма неубедительно. Кэпвелл-старший задумчиво провел пальцем по ободку бокала с водой.

— Ты извинишь меня, если я суну нос не в свои дела и задам вопрос?

— Разумеется, — тихо ответила она. — Что вы хотели узнать?

— Что будет, если аннулирования брака с Марком не удастся добиться?

Мэри поджала губы.

— В таком случае мне придется подавать на развод, а затем выходить замуж за Мейсона.

— На развод? — обеспокоен но спросил СиСи. — Но ведь это будет означать неминуемый разрыв с церковью?

Он пристально посмотрел на нее.

— Да, это так, — не поднимая глаз, ответила Мэри. СиСи снова задумался.

— Но это очень серьезное решение. Скажи мне, Мэри, ты приняла его самостоятельно?

Она вскинула голову.

— Что вы имеете в виду?

— Мейсон не помогал из любви к тебе? Мэри отрицательно покачала головой.

— Он не давил на меня, если вы это имеете в виду. Ничего такого не было.

Но СиСи по-прежнему не сводил с нее внимательного взгляда своих карих глаз, давая понять, что не удовлетворен таким ответом.

— Ну, что ж, если это вас интересует... — со вздохом сказала Мери — Могу сказать, что идея подать в суд на Марка, принадлежит Мейсону.

— А что ты думаешь по этому поводу? — спросил СиСи. Мэри устало сказала:

— Я не хочу этого суда, это слишком тяжело для меня. Да, думаю, и для всех.

СиСи потер подбородок.

— В таком случае, может быть, не надо добиваться этого суда? Если это означает сплошные неприятности, то, может быть, стоит прекратить все это?

Мэри грустно усмехнулась.

— Да, но я не знаю, можно ли сейчас все остановить. Мейсон очень хочет, чтобы Марк получил за все по заслугам.

СиСи нервно взмахнул рукой.

— Мэри, дело не в том, что хочет Мейсон, а в том, чего хочешь ты. Я тоже хотел бы, чтобы Марк получил по заслугам, но, если это принесет еще большие неприятности тебе, то я не вижу никакого смысла в том, чтобы все это продолжать.

Мэри с благодарностью посмотрела на СиСи.

— Спасибо вам за ваши слова, для меня это очень важно. Вы не представляете, как необходимо в такое время чувствовать чью-то поддержку...

Она вдруг осеклась на полуслове и застывшим взглядом посмотрела в сторону.

СиСи обернулся. У входа в ресторан стоял Марк Маккормик. СиСи демонстративно проигнорировал его появление и, повернувшись назад к Мэри, продолжил.

— Ты хочешь, чтобы он уехал? Скажи только одно единственное слово.

— Нет! — решительно сказала она, поднимаясь из-за стола. — Я хочу поговорить с ним сама. Это очень важно.

СиСи тоже поднялся.

— Ты уверена в этом?

— Да, — кивнула она. — Пора самой взяться за это дело.

СиСи тяжело вздохнул.

— Ну что ж, не буду тебе мешать.

Он направился к выходу. Проходя мимо Марка, СиСи на мгновение остановился и полным ненависти и презрения взглядом смерил Маккормика с ног до головы. Тот ответил ему тем же.

Мэри следила за этой немой сценой со стороны. Обменявшись взглядами, которые говорили лучше всяких слов, Марк Маккормик и СиСи Кэпвелл разошлись в разные стороны. Ченнинг-старший вышел из ресторана, а Марк подошел к Мэри.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Я искал тебя. Хотел поговорить, — несколько возбужденным голосом произнес он.

Боковым зрением Мэри увидела, что СиСи не покинул ресторан, а остановился в дверях, наблюдая за ее разговором с Марком.

— Хорошо. Мы можем поговорить, — спокойно ответила Мэри.

Марк суетливо оглянулся и, заметив застывшую в дверях фигуру СиСи Кэпвелла, предложил:

— Ты не против, если мы поговорим наедине? Без присутствия посторонних...

Мэри тоже огляделась по сторонам.

— Ты знаешь, мне бы хотелось выйти на свежий воздух, я не слишком хорошо себя чувствую. Давай поднимемся на крышу. Это не займет много времени. Марк согласился.

— Очень хорошо, пойдем.

Они прошли мимо застывшего у двери, словно изваяние, Ченнинга-старшего. Марк старался не поднимать глаз. Присутствующий при этом метрдотель с любопытством наблюдал за лицом босса. Лишь одно чувство хорошо выделялось на лице СиСи — почти не скрываемая ярость.

Ветер, поднявшийся над городом, усиливался. Плохо закрепленные буквы рекламного щита раскачивалась и скрипели, удерживаемые лишь несколькими проволочными растяжками. Их зловещий скрип напоминал о неминуемо надвигавшейся беде...

ГЛАВА 3

Хулио Альварес отстранен от работы. Окружной прокурор набивается в любовники Иден. Странный звонок в контору Тиммонса. Разговор Марка и Мэри на крыше отеля Кэпвелл.

Хулио Альварес осторожно положил трубку телефона и прислушался.

Вокруг было тихо. Очевидно, Круз и Уитни находятся где-то в коридоре полицейского участка.

На этот раз все обошлось. Ему удалось предупредить контрабандистов живым товаром о том, что на десять часов вечера назначена новая полицейская операция по задержанию незаконно прибывших на территорию Соединенных Штатов иммигрантов из Мексики.

Настроение у него сразу же улучшилось и он небрежно развалился в кресле.

Спустя минуту дверь кабинета распахнулась и на пороге показались Круз и Пол Уитни.

Альварес встретил их радостным восклицанием:

— А, вот и вы! Ну, так где мой некрепкий без сахара? Пол, ведь ты обещал принести. Что-то я не вижу у тебя в руках кофейной чашки.

Но Уитни молчал, угрюмо поглядывая на Альвареса. На лице же Круза было такое выражение, как будто он только что обнаружил у себя в кармане ядовитого паука. Не сводя взгляда с Альвареса, он сквозь плотно сжатые губы процедил:

— Лучше скажи нам — кто такой Блондин?

— Что? — встрепенулся Альварес.

Он вскочил со стула и недоуменно переводил взгляд с Кастильо на Уитни.

— Сколько он тебе платит? — сложив руки на груди, бросил Круз.

Альварес попытался отпираться.

— Я не понимаю, о чем идет речь. Ребята, вы что, со мной шутить вздумали? Какой Блондин? О чем вы?

Круз прищурил глаза.

— Брось, Альварес, мы все знаем. Я слышал твой разговор по телефону. Это свою красавицу жену ты имел в виду, когда говорил про солнце? Отпираться нет смысла.

Альварес понял, что попался. Лицо его посерело, глаза забегали и он обессиленно сказал:

— О, Боже!..

Круз по-прежнему не сводил с него взгляда, полного ненависти и презрения.

— Я... я... — сказал Альварес. — Вы должны выслушать меня. Я не хотел, так само получилось...

Кастильо тяжело вздохнул.

— Знаешь, Хулио, что меня по-настоящему огорчает? Я вспоминаю школу, день выбора профессии. Ты помнишь этот день?

Альварес опустил глаза, не осмеливаясь посмотреть на Круза.

— Да, — едва слышно вымолвил он.

— Тогда ты пришел к нам в школу в первый раз, говорил, как хорошо быть полицейским. В те времена считалось, что это не так уж здорово. Тогда профессию полицейского мало кто уважал, считалось, что это занятие не для настоящих мужчин. Тех, кто стоял на страже закона, осмеивали, а наши парни в школе называли их «свиньями». Ты помнишь, когда это было?

Альварес подавленно молчал.

— Не так уж и давно... — продолжал Круз. — Всего лишь пару десятилетий назад. Вспомни, что это были за времена. Но в твоих устах слово полицейский звучало благородно. Ты рассказывал об этом как о профессии для настоящих мужчин, настоящих американцев. Ты всегда считал, что это занятие одно из самых приличных, такое, чему мужчина может, не задумываясь, всецело, без остатка посвятить свою жизнь. И я, и еще несколько человек тогда поверили тебе. Мы решили, что если такой мужественный парень, как ты, так уверенно говорит о единственно стоящем деле в жизни, то это на самом деле так. И мы пошли по твоим стопам. Но что случилось в результате? А в результате, ты стоишь здесь перед нами и не осмеливаешься поднять глаза. В результате, тебя ждут позор, бесчестие и весьма приятная перспектива выйти в отставку без сохранения пенсии. Неужели все то, ради чего ты это все делал, стоило такого унижения? Ведь ты служил в полиции много лет, ты знаешь, что почем. Тебе не нужно объяснять, что такое пример опытного полицейского, съевшего зубы на оперативной работе, для выпускников полицейской академии и тех, кто только начинает службу. Ну ладно, я или Пол, мы уже достаточное время провели в полицейском управлении, насмотрелись всякого. А что ты скажешь другим, тем, кто моложе нас? Как будешь оправдываться перед ними? Что тебя на это толкнула нужда или ты разочаровался в своей работе?..

Со стороны эта сцена выглядела как-то странно: молодой темноволосый парень отчитывает старика с сединой в бороде и тот не находит ни единого слова, чтобы возразить.

— Все, что я испытываю, — продолжал Круз, — это только безграничная горечь. Поверь мне, это очень неприятно. Мне очень тяжело разговаривать здесь с тобой, после того, что я услышал. Я уже давно знал, что у нас в полиции завелся информатор, но, честно говоря, до самого последнего момента я не хотел верить, что это ты. К сожалению, все оказалось правдой. Ты не смог выдержать клятву, которую давал при поступлении на службу в полицию. Кому ты служишь, Хулио? Зачем тебе все это надо?

Наконец, Альварес, облизнув пересохшие губы, осмелился поднять глаза.

— Ты знаешь, Круз, — едва слышно проговорил он. — Все это произошло из-за моего сына Рикардо. Ты ведь, кажется, знаком с ним?

— Не помню, — холодно сказал Круз. — Я не думаю, что твой сын виноват в том, что с тобой произошло. Мне кажется, что ты напрасно говоришь об этом.

— Нет, нет! — воскликнул Альварес. — Круз, Пол, пожалуйста, выслушайте меня! Вы должны понять, это может случиться с каждым.

— Хорошо, рассказывай.

— Его уволили полгода назад, и пришлось перевезти к нам его жену и детей. С тех пор они живут в моем доме. Очень славные малыши. Я обещал ему помочь, чем смогу. Круз, ты должен понять — на моем месте так бы поступил бы любой отец. Его сбережения очень быстро кончились. А потом...

Он умолк.

— Ну, же, продолжай. Что же было потом? — хмуро спросил Круз.

Альварес пожал плечами.

— Ну, а потом появилась эта возможность заработать немного денег.

Кастильо сокрушенно покачал головой.

— Ты называешь это дополнительным заработком?

Альварес развел руками.

Вообще, вид его сейчас был крайне жалок. И любой, увидевший его со стороны человек, вряд ли подумал, что это один из самых заслуженных инспекторов в полицейском управлении Санта-Барбары. Он пытался оправдываться, но с каждым следующим словом будто бы все больше и больше запутывался в собственных объяснениях.

— А что плохого в том, что я просто нашел способ вносить дополнительные деньги домой? Ведь мне нужно было содержать не только свою семью, но и семью сына. Это ведь жизнь! Круз, пойми... Может быть, и тебе придется когда-нибудь столкнуться с тем же. И кто знает, какой выход тебе придется искать из такого положения...

Кастильо с презрением посмотрел на Альвареса.

— А тебе не приходило в голову, Хулио, что для этого — как ты называешь — дополнительного заработка, тебе пришлось просто-напросто продать нас всех? Продать с потрохами!.. Именно так это называется.

Альварес удрученно молчал. В уголках его глаз показались слезы, губы задрожали. Не выдержав нервного напряжения, он обессиленно рухнул на стул возле стола Кастильо.

Пол и Круз обменялись взглядами, в которых можно было обнаружить только одно чувство — глубокое сожаление.

О том же самом говорил и Альварес:

— Мне очень жаль, Круз. Мне очень жаль... — едва ли не всхлипывая, произнес он. — Со временем это вышло из-под контроля. Сначала это получилось один раз, потом — другой, а потом я подумал — кому это мешает? Ведь эти люди, которые прибывают сюда — мои братья. Они такие же мексиканцы, как и я, но мне повезло, а им нет. Все, чего они добиваются — это только найти здесь работу. Они хотят честно работать, чтобы помогать своим семьям. Я увидел, что ничем не отличаюсь от них. Я нахожусь в той же ситуации, что и они. Они хотят работать, чтобы их родные, оставшиеся там, вдалеке, могли хоть как-то сводить концы с концами. У меня с ними больше общего, чем с жителями нашего города. Они такие же обездоленные и честные люди...

— Ну, ну, не прибедняйся, Хулио! — презрительно сказал Круз. — Я думаю, что тебе не стоит рядиться в тогу бедняка. Служба в полиции давала тебе достаточный заработок для того, чтобы содержать семью. Да, я понимаю, что трудности бывают у всех, но ведь не каждый из-за этого идет на улицу с ножом в руке или изменяет долгу и присяге, как ты.

Альварес упрямо повторял:

— Ты должен понять меня, Круз... Ты должен меня понять. Все не так просто. К тому же — я ведь облегчаю жизнь этим людям, которые приезжают сюда. В какой-то степени я помогаю им обосноваться здесь и найти работу.

Круз не выдержал и вспыльчиво воскликнул:

— А ты знаешь, что они получают в результате? Только не говори мне, что впервые об этом слышишь. Ты собственными глазами видел, что живут они в лачугах, больше похожих на крысиные норы. Там даже элементарной мебели нет. Они спят на полу, по несколько человек в такой хибаре. Они работают с самого раннего утра до поздней ночи. Работают по-настоящему, так, как нам и не снилось с тобой, Хулио. Их нещадно эксплуатируют по шесть дней в неделю. Все, на что они могут здесь рассчитывать — это жалкие десять долларов в день. Они же света белого не видят. Хулио, неужели ты этого не знаешь? Ведь знаешь!.. Не можешь не знать!..

Альварес судорожно сглотнул.

— Пожалуйста, — дрожащим голосом сказал он. — Я знаю, что не имею права, но...

Кастильо резко оборвал его.

— Не имеешь!

Альварес умолк, затем со слезами на глазах пробормотал:

— Пожалуйста, Круз... Ведь мне остался всего лишь месяц... Месяц до полной пенсии. Раньше я ничего не мог делать позорного, никогда...

Альварес поднялся из-за стола.

— Круз, — просящим тоном сказал он. — Выслушай меня... Пожалуйста...

Кастильо отвернулся.

— По-моему, мы уже достаточно сказали друг другу, — отчужденно ответил он. — У меня нет больше ни малейшего желания выслушивать твои жалкие оправдания. Ты поступился своей честью ради нескольких сотен долларов. И не говори, что эти деньги были тебе так нужны, что ты забыл о долге и совести.

— Пол, — взмолился Альварес, обращаясь к напарнику, — пожалуйста, уговори Круза выслушать меня. Если бы он смог понять меня...

Круз резко обернулся.

— Ты хочешь заключить сделку?

Альварес тяжело дышал, шумно втягивая ноздрями воздух.

— Круз, если бы могли хоть как-то договориться?.. — Хорошо, — неохотно ответил Кастильо. — У тебя есть одна возможность. Правда, я не знаю, поможет ли это тебе. Но все-таки шанс у тебя есть.

Альварес, словно изгнанная из дома собака, которая почувствовала, что к хозяину возвращается более терпимое настроение, подался вперед и просяще посмотрел в глаза Кастильо.

— О каком шансе, о какой возможности ты говоришь? Я готов сделать все, лишь бы ты смог закрыть глаза на это.

Круз немного помолчал.

— Ладно, — сказал он. — Ты называешь нам имя Блондина, а мы подумаем, чем сможем помочь тебе.

В глазах Альвареса промелькнуло смятение.

— Но... Но я не знаю, кто он такой и как его зовут! Я даже никогда не видел его. Есть номер, по которому я звоню, но телефоны часто меняются. Иногда я говорю с ним, иногда — нет, с его подручными. Я даже не знаю, кто это такой. Мне только сказали его кличку. Да он и сам себя так называет — «Блондин». Я не знаю, может быть, он на самом деле чернокожий или индеец...

— Ну, хорошо. Допустим, что это так, — с сомнением сказал Пол. — А как ты получаешь деньги?

— Их просто оставляют в моей машине, в багажнике, поспешно ответил Альварес, как будто боялся, что ему не поверят. — Я не видел никого, кто ложил бы их. Они делают это, когда меня нет рядом. Я даже не знаю, кто этим занимается, но у них такая система. Они очень осторожны.

Круз недоверчиво смотрел на него.

— Какая-то странная система — они даже не знают, кому платят... Никогда не встречаются с тобой... Почему же они тебе доверяют?

Альварес развел руками.

— Ну... Ну, я не знаю. Наверное, потому, что информация, которую я им сообщаю, всегда оказывается верной.

— Ну, хорошо, — вздохнул Круз. — Ответь мне еще на один вопрос. Кто-нибудь, кроме тебя, знает об этом? Кто еще замешан в это дело?

— Никто, — пытаясь выглядеть убедительным, сказал Альварес.

— Никто?.. — с сомнением протянул Пол.

— Уверяю вас, никто!

— Почему ты так думаешь? — спросил Круз.

— Потому, что они сами мне так сказала но телефону.

— И что конкретно они сказала?

— Что я у них единственный информатор в полицейском управлении, кроме меня, у них больше нет выходов на полицию.

Пол и Круз обменялись весьма выразительными взглядами.

Альварес понял, что они не верят его словам, но было уже поздно — ему оставалось только с трепетом ожидать решения своей участи.

— Значит — один ты? — спросил Круз таким тоном, как будто Альварес только что сознался в том, что он Батман.

Тот тут же стал трясти головой в знак согласия,

— Да, да. Один я...

— Ну, хорошо. Допустим. Ведь информация много раз просачивалась не только из полицейского управления... А в ведомстве окружного прокурора у них случайно нет информаторов?

Альварес обмер. Если они догадываются о его связях с окружным прокурором, то ему тогда полная крышка! Не хватало только, чтобы Кастильо узнал о том, что окружной прокурор Тиммонс является организатором всех этих акций.

Разумеется, Альварес ничего не знал о том, что в этом деле крутятся еще и деньги Тиммонса, но и без этого — того, что ему было известно, вполне хватило бы для того, чтобы окружной прокурор угодил в тюрьму на несколько лот.

Правда, в его руках были власть и большое влияние — не то, что возможности простого полицейского инспектора. Если Альварес хоть одним словом обмолвится о нем, то ему тогда можно будет заказывать надгробный камень. Ведь прямых доказательств того, что Тиммонс непосредственно замешан в этом деле нет, а все его слова просто разобьются о неприступную каменную стену. Тиммонс не допустит того, чтобы на него пала хоть тень подозрений. Он найдет способ расправиться с Альваресом. Даже если это дело каким-то образом раскрутится, окружной прокурор найдет способ снять с себя обвинения — он слишком высокопоставленная фигура.

Все это Альварес прекрасно понимал и поэтому боялся даже словом намекнуть на то, что ему известно что-то о роли окружного прокурора в этом деле.

— Нет, нет! — поспешно воскликнул он. — Мне ничего не известно об этом.

Однако при этом его глаза забегали с такой скоростью, что казалось, будто их приводят в действие электромоторы. Естественно, Кастильо обратил на это внимание. Однако, он сделал вид, что верит словам Альвареса. Понимающе кивнув головой, он сказал:

— Хорошо. А теперь отправляйся домой. Альварес вопросительно посмотрел на него.

— Как это? Что это значит?

— Я же тебе сказал! — жестко повторил Круз. — Иди домой... Ты отстранен от работы до выхода на пенсию.

Умоляюще вытянув руки, Альварес подбежал к Кастильо.

— Круз!.. Но ты же говорил, что...

Кастильо вспылил.

— А чего ты ожидал? — воскликнул он. — Ты думал, что тебе за предательство положено дополнительное питание? Ты думал, что мы вынесем тебя на руках отсюда? Большего, чем я уже делаю, я для тебя сделать не могу. Уходи...

Круз резко указал рукой на дверь. В глазах Альвареса что-то потухло, руки медленно опустились. Он понял, что лучшее, что его ожидает — это отставка, хоть и без сохранения пенсии. Правда, в его ситуации это было все-таки лучше, чем пойти под суд и угодить в тюрьму на старости лет, а ведь это вполне могло случиться, если бы Круз дал этому делу ход. Но, похоже, все будет замято.

Не проронив ни единого звука, Альварес покинул кабинет. Кастильо и Уитни остались в комнате вдвоем. Круз дышал так тяжело, как будто ему пришлось пробежать марафонскую дистанцию.

Уитни сокрушенно хлопнул себя рукой по бедру.

— Ну вот, хоть с этим покончили. Надеюсь, что теперь утечка информации относительно полицейских операций прекратится.

Круз невесело усмехнулся.

— Мне бы твой оптимизм, Пол. Я вот как раз уверен в обратном.

— Ты думаешь, что информаторы еще остались? Но ведь Хулио сказал, что он единственный, кто 6ыл замешан в этом деле из полицейского управления.....

Кастильо грустно покачал головой.

— Ты забываешь о ведомстве окружного прокурора, Пол.

— Но ведь это только твоя догадка, Круз. У тебя есть какие-нибудь факты?

— К сожалению, пока фактов у меня нет. Однако, я уверен, что в ближайшем будущем я сумею напасть на след. Тогда, — он поджал губы, — кому-то очень крупно не поздоровится.

Иден чувствовала, что в ее легком романе с окружным прокурором наступает кульминационный момент. Он демонстрировал такие явные признаки заинтересованности, что не воспользоваться этим она не могла. Тем более — она была только вначале своего пути, ей пока ничего не удалось узнать. Хотя неосторожно оставленные Тиммонсом на столе документы дали Иден кое-какую пищу для размышлений.

Поэтому она кокетливо увернулась от Кейта, прошлась по кабинету, заинтересованно разглядывая еще несколько бумаг в рамках под стеклом.

— О, я смотрю, ты получил золотую медаль за успехи в учебе, — польстила она окружному прокурору.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Нет, ты переоцениваешь мои заслуги. Вообще-то, в Йельском университете таких двести пятьдесят человек...

Она рассмеялась.

— Меня не проведешь. Мы с братом учились в Гарвардском университете...

Тиммонс сочувственно причмокнул губами.

— Наверно, именно поэтому он и проиграл дело Лорана. Мейсон вроде бы неплохой парень... Но... — Тиммонс развел руками. — Ну, в общем, я не знаю...

— Знаешь, — понимающе сказала Иден. — Ведь ты любишь выигрывать.

— А что, по-твоему, это плохо?

Иден задумалась.

— Думаю, что неплохо, но не любой ценой.

Тиммонс гордо поднял голову.

— B работе нужна какая-то главная идея. Ты понимаешь, что это такое? Ведь, насколько мне известно, ты живешь по тем же принципам.

Тиммонс снова подошел к Иден и доверительно заглянул ей в глаза.

— Ты понимаешь, о нем я говорю?

Иден пожала плечами.

— Не очень.

Тиммонс натянуто рассмеялся.

— Хорошо, тогда поставим вопрос по-другому.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Вот ты — Иден Кепвелл...

Она тоже рассмеялась.

— Очень приятно это услышать.

— Не смейся, я говорю серьезно. Ты — отпрыск одного на самых богатых я влиятельных семейств Южной Калифорнии. Почему вокруг тебя не увиваются герцоги и графы? Почему у твоих нет Дюпонов, Ротшильдов и прочих миллионеров? Почему ты общаешься со следователями-мексиканцами и какими-то несчастными окружными прокурорами?

Иден непонимающе смотрела на него. В разговоре возникла неловкая пауза, которая, как обычно бывает, была прервана телефонным звонком.

— Извини.

Тиммонс подошел к столу и сиял трубку.

— Слушаю. Да, это я. Ну, я думал, что это дело уже улажено. Хорошо, буду через пять минут.

— Что-то серьезное? — спросила Иден.

— Да. Боюсь, что я снова буду вынужден покинуть тебя на некоторое время.

— А в чем дело?

— Дело в том, что эта мадам, судья, очень хочет перехитрить меня.

— Есть проблема?

Тиммонс рассмеялся.

— Похоже, она думает, что я что-то упустил в судебной процедуре.

— Каким же ужасным способом ты нарушил судебную процедуру? — лучезарно улыбнулась Иден. — Насколько мне известно, ты очень строго придерживаешься правил.

Тиммонс с сожалением сказал:

— Ей показалось, что во время проведения суда, я сделал неприличный жест в сторону обвиняемого.

— А это и вправду было?

Тиммонс отрицательно покачал головой.

— Для выпускника Йельского университета это было бы несколько грубовато. Как ты считаешь?

Иден рассмеялась.

— Ну, ладно, — сказал Тиммонс — Надеюсь, ты еще здесь побудешь немного. Я скоро вернусь.

— А для чего тебе мое присутствие? — с улыбкой спросила Иден.

— Хочу услышать ответ на свой вопрос. Ведь мы так и не договорили, не правда ли?

Она выжидательно посмотрела на него.

— А зачем отвечать, если ты заранее знаешь все ответы? — с насмешкой промолвила Иден. — Или ты хочешь подтверждение своих слов услышать именно из моих уст.

Дата добавления: 2015-06-04