Соревнование хоров королевы 3 страница

Сенпай как-то сказала: ощущение того, как овации раздаются за тобой, - привелегия дирижёров. Кажется, она цитировала Эбичири? Наверное, всё так, как он и сказал. Сейчас… я сам испытываю это наслаждение, но…

Отбросив палочку в сторону, я взял свой бас из рук ответственного за мероприятие. Затем я повернулся лицом к зрителям. Со стороны софитов было слышно, как аплодисменты превращаются в крики восхищения. Кажется, что все были напуганы – я точно рокер в душе.

Я всё равно предпочитал стоять лицом к зрителям.

Краем глаза я заметил Мафую, которая незаметно поднялась со своего места. Она взяла гитару и провела медиатором по струнам. Затем громкий стук донёсся от электробарабанов Чиаки, вливаясь в мелодию «Somebody to Love».

Проведя по струнам баса, я почувствовал, как дрожь прошла по моему телу. Знакомые звуки баса пронзили мой живот, а мой голос без принуждения полился из моего горла. Красочный хор тридцати человек раздался за моей спиной. Эта песня невероятно ракрепощала. Мысли о победе были отброшены в сторону. Какая жалость, что… нам не хватает гитары Сенпая.

В середине песни наступила короткая тишина. Странные причитания, скрывавшиеся за хлопками, зазвучали громче, наслаиваясь друг на друга. И всё закончилось бурным взрывом звука. Я видел лишь свет, отражённые каплями пота, которые парили вокруг меня. Я не знал, где была Сенпай. Смогли ли мы донести наше выступление до её сердца?

Даже спрятавшись в туалете на пятнадцать минут, я не смог успокоиться. Когда наше выступление закончилось, помимо бурных аплодисментов я слышал проклятия и подбадривающие крики, смешавшиеся вместе. Казалось, они всё ещё звучали у меня в голове. Моё биение сердца ещё долго не могло замедлиться.

Выступление класса 2-1 уже было близко, но в моих ногах не было сил на то, чтобы встать. Я спросил себя: «Страшно ли мне слушать их песню? А как же иначе? Мне кажется, что я неплохо выступил, и наши шансы на победу довольно велики», - но почему-то я не был убеждён. Это всё-таки Кагуразака-сенпай… Пусть даже они и поют ту же самую песню, пусть у них нет баса и барабанов, у них что, правда, нет тузов в рукавах?

Бессмысленно скрываться здесь и дальше! Я ударил кулаком по колену и поднялся на ноги. Я хотел услышать выступление класса Сенпая. Как же она преподнесёт эту песню?

Я прошёл по коридору и толкнул тяжёлые двери музыкального зала. Они уже пели последние строки «Ave verum corpus», тонувшие в темноте. Я взглянул на сцену и удивился. Длинные волосы, подвязанные в две косички, - я тут же узнал Кагуразака-сенпая со спины. Она стояла в центре сцены. Перед ней был ансамбль её класса, чьи серые фигуры были на ступеньках.

При первом взгляде на одежду девочек любой – даже без вуалей - мог узнать монашеское одеяние. Им разрешили так одеться. Ну, школа не особо заботится о правилах.

Когда я вернулся на своё место, одноклассники зашептали:

- Где ты был, дирижёр?

- А что если бы нас вызвали на бис?

- Как я хочу спеть ещё раз!

- Да…

Когда я устроился на своём месте, чья-то рука потянулась ко мне, и что-то появилось перед моими глазами. А, программка соревнования. Я обернулся: той, кто передала мне программку, была Чиаки.

- Что?

- Класс Сенпая выбрал не «Somebody to Love».

На миг я не мог понять, о чём она говорила. Прямо тогда, когда я с удивлением брал программку, звуки фортепьяно зазвучали со сцены.

Я повернулся к сцене и прислушался к их пению.

Началось оно с тихого воспевания девы Марии – без аккомпанемента, просто гармония. И я наконец осознал свою ошибку.

Элегантный гимн был прерван резкой мелодии фортепьяно. А потом зазвучал страстный ритм, заданный хлопками в ладони и стуком ног о сцену. Прежняя мелодия подстроилась под темп: иногда они поддерживали друг друга, иногда – кричали порознь.

Это… песня, которая была в фильме «Действуй, Сестра»…

«Hail Holy Queen».

Песню сочинили, наращивая темп гимна, а затем переанжировали её, чтобы получить конечный продукт. В фильме эта песня вновь зажгла страсть в монахинях и привела молодое поколение в церковь. А теперь она приковала наше внимание к сцене. Я не мог дышать. Почему я не заметил это ещё тогда? Слово «Queen», которое Мафую увидела на экране, было не названием группы, а частью названия песни. Почему я не осознал, что это и гимн, и рок? Почему? В конце концов, вполне возможно спеть рок только с помощью голоса, рук и ног…

Волосы Сенпая закрутились, как перья птицы, когда она развернулась к нам. Когда она подняла руки, чтобы зрители захлопали в ладони, весь зал был охвачен её аурой. Соло Сенпая затмило пение и хлопки её класса. Песня закончилась под бурные овации и крики, которые охватили зал, точно лавина. Несмотря на свою досаду, я всё же хлопал изо всех сил.

Не было нужды в официальных результатах, чтобы узнать, кто победил, и мне искренне жаль те классы, которые выступали после класса Сенпая (и на самом деле, некоторые люди сразу пошли домой после их песни). Вдобавок, наш класс занял второе место. Вместо меня на сцену вышла получать приз Чиаки: у меня не было сил. Я не ожил даже после того, как Чиаки с силой ударила меня свёрнутым сертификатом.

Спустя два дня…

Была воскресная ночь. Мы договорились встретиться у кассы забитой станции в Токио. Я беспокоился, что я не смогу найти её, но моя тревога была напрасна. Кагуразака-сенпай в шикарном пурпурном платье появилась на лестнице. Она выделялась из толпы, даже находясь в двухста метрах от меня. За кружевной шалью виднелся глубокий вырез на платье, при виде которого у меня замерло сердце. Её волосы были подвязаны в элегантный пучок, благодаря которому она выглядела, как знаменитость, приглашённая на вечеринку. Я же был в обычном костюме, потому мне стало неловко.

И на этом сюрпризы не закончились.

- Прости, я опоздала. Пошли, - Сенпай взяла меня за руку, отчего я чуть не упал на пол. – Ты нервничаешь. Ты ведь не в первый раз идёшь на концерт?

- Нет, не в первый… - но до этого я не ходил вместе с девушкой.

- И всё-таки, я была удивлена сильнее, чем вы! – Сенпай заговорила о соревновании, пока мы шли к концертному залу. Поскольку мероприятие закончилось на смущающей меня ноте, я надеялся, что никто не будет о нём говорить. – Ты недоволен результатами? Вы выбрали неплохую песню и хорошо спели. Никогда бы не подумала, что вы сможете сыграть песню Queen.

- Нет, видишь ли… у меня есть куча причин.

Я не сказал Сенпаю, почему мы выбрали песню «Somebody to Love», потому что наше заблуждение было неприятным конфузом.

По словам одного из членов оргкомитета, между победителями и нашим классом, занявшим второе место, была большая разница в баллах. Не потому, что директор высоко оценил гимн, - по реакции и настроению зрителей было очевидно, что победил класс Сенпая. Мы проиграли им по всем пунктам.

- Ах, видишь ли… - Сенпай крепче схватила мою руку и сказала: - Мне кажется, что мы победили по более простой причине. Дело не в том, какими были наши выступления. Размер такта для «Somebody to Love» - 6/8, так? Песня динамичная, но зрителям сложно двигать телом в такт, сидя на креслах! Кстати, я тоже думала об этой песне.

Я взглянул на лицо Сенпая и вздохнул.

- Хм? В чём дело?

- Ничего.

Так я всё-таки не принял всего во внимание… когда же я смогу быть с ней на одном уровне?

Как только крыша концертного зала показалась между зданиями, Сенпай вдруг сказала:

- Но вы, ребята, - сильные соперники. Я горжусь тем, что смогла соревноваться с вами, - Сенпай остановилась на миг и взглянула на меня с подозрительной улыбкой на лице. – Кстати, у меня отличное настроение благодаря моей победе. Ты можешь делать, что твоей душе угодно. Ты заказал номер в отеле?

- Нет-нет-нет-нет…

Когда же она серьёзна, а когда – нет?

Все места в концертном зале были заняты. Как и ожидалось при всемирной славе Эбичири, зрителями были взрослые фанаты в приличных нарядах. Молодёжи нигде не было видно. Вдыхая запах летней ночи и аромат парфюма, я вспомнил, что я пришёл сюда, как критик, и достал свой блокнот. Затем я повёл Сенпая за руки в поиске наших мест.

Я сумел найти их, но я был удивлён тем, что предстало перед моими глазами.

Слева от наших пустых мест сидела Мафую в нежно-розовом платье, а справа – Чиаки, надевшая школьную форму, не беспокоясь о том, какое мероприятие она посетила.

Ч-что? Почему они здесь?

- Ну и ну, что за совпадение, - сказала Сенпай. Ага, совпадение! Это что угодно, но не совпадение!

- Садись уже. Концерт начинается, - тихо сказала Мафую с едва заметным недовольством. Заставив меня сесть рядом с Мафую, Сенпай элегантно заняла место рядом с Чиаки.

- Билеты потребовала Мафую! И она сумела их достать!

Я почувствовал мигрень. Понятно… Она может провернуть такой трюк, раз уж она дочь Эбичири. Но пойти на то, чтобы намеренно раздобыть билеты по обе стороны наших мест… насколько же она безрассудна?! Тебе правда надо было всё это делать?

- Она, кажется, не хочет, чтобы мы были наедине.

Широко улыбаясь, Сенпай взглянула на Мафую, и та, покраснев, тихо кивнула головой. Да что тут происходит? Ничего не понимаю! Учитывая все проблемы, через которые мы прошли ради соревнования, не было бы лучше сразу так сделать?

– Разве это не прекрасно, молодой человек? – Сенпай подтолкнула меня плечом. – В итоге, все – победители. Было бы прекрасно, если бы все войны оканчивались таким образом!

Хотя мне и казалось, что победила только Сенпай, я… а-а, будь что будет!

- Кстати говоря, ещё не поздно позвонить в отель и сменить наш номер на четырёхместный?

- Нао, правда, заказал номер в отеле? – подпрыгнула Чиаки.

- П-постой, не лги, Сенпай! Ай-яй-яй-яй, прекрати, Мафую. Нельзя так сгибать пальцы!

Пока мы шумели, оркестр уже закончил настраивать инструменты. Долгожданный Эбисава Чисато появился на сцене под шквал оваций.

Глава 2 - Памяти ангела

После недолгого антракта концерт возобновился с третьей части. Это самая долгая симфония из всех, написанных Чайковским. Хотя длительность частей варьируется в зависимости от предпочтений дирижера, обычно общая продолжительность занимает около часа. Первая часть была невероятно мрачной и начиналась очень тягостно. Вкупе со степенным и основательным стилем Эбичири это произведение слушать было очень утомительно. Чиаки, сидевшая через место справа от меня, уже успела прикорнуть на плече Кагуразаки-сенпай.

Сначала я задавался вопросом – почему они играют так медленно? Это ведь может вызвать резкую критику со стороны слушателей, разве нет? Но в третьей части атмосфера стала совсем невыносимой – меня насильно окунули в усыпляющие звуки. Когда произведение достигло заключительного действия, ярко выраженный военный марш заставил меня сесть прямо.

Эбичири водил руками и управлял оркестром с подлинным мастерством. Взмахнув палочкой, он завершил самую волнующую часть кульминации.

После пары мгновений тишины, которая вызвала чувство, как будто ты смотришь вниз с выступа высоченного утеса…

Луч света снизошел с небес – это величественно вступил орган. Словно разряд электричества прошиб мой позвоночник. Мурашки по коже покрыли все мое тело.

Я считал симфонию «Манфред» скучным представителем классики… но сейчас все переменилось. Никогда прежде я еще не слышал подобную интерпретацию – дирижер преподнес кульминацию произведения в драматично-театральном стиле.

Симфония завершилась, словно растворилась в воздухе. Некоторое время ни аплодисментов, ни даже кашля не было слышно. Лишь только когда Эбичири выпустил палочку из рук, люди стали приходить в себя. Редкие хлопки начали раздаваться там и тут. В следующий миг весь зал зашелся в овациях. Я сам не заметил, как встал и присоединился к ним.

Я бросил короткий взгляд в сторону. Мафую, сидя на кресле, хлопала с недовольным выражением лица.

– Это было нечто потрясающее.

Я едва смог расслышать слова Кагуразаки-сенпай.

– Никогда прежде не слышала симфонию «Манфред», в которую бы орган так здорово вписывался. Подобранный темп как будто скрывал в себе что-то… значит, это все было для финальной части?

Овации продолжались, даже когда Эбичири сошел со сцены. Орестр же продолжил настройку инструментов. Особая фишка концертов Эбичири – это выступление на бис; он всегда подготавливает нечто особенно интересное. Я решил упорядочить мысли и вытащил для этого блокнот и ручку.

Вернувшись на сцену, Эбисава подал знак, разведя руки в стороны, и шум зала начал стихать.

– Я благодарен, что мне выпала честь встретится с вами сегодняшним вечером, – объявил Эбичири с серьезным лицом.

Подобную речь он всегда произносит перед выступлением на бис.

– Показушник, – отпустила Мафую мягкий упрек. Я отчасти соглашусь с ней.

– Мы пригласили специального гостя, музыкального исполнителя. Он не должен был быть здесь сегодня вечером, поэтому те, кто из музыкальных журналов, пожалуйста, старайтесь не упоминать лишний раз об этом маленьком факте, иначе у меня возникнут проблемы с звукозаписывающей компанией.

Несколько смешков раздались в зале. Музыкант, который появляется только при выступлении на бис? Никогда прежде о таком не слышал.

– Думаю, вы все уже его знаете, но мне всё же подобает его представить. Прошу любить и жаловать – Юрьен Флауберт.

Это заявление вызвало сильное волнение у аудитории. Я точно слышал это имя прежде, поэтому начал судорожно копаться в памяти. Я даже не обратил внимания, о чем там бормочет рядом сидящая Мафую.

– Юрьен… Юрьен Флауберт…

Волнения в зале переросли в теплую волну приветствующих аплодисментов. Я поднял голову в изумлении.

На краю сцены появился невысокий силуэт со скрипкой, зажатой под мышкой. Он прошел меж оркестрантов и направился к дирижерскому постаменту в центре сцены.

Сперва я подумал, что это девочка, так как видел только верхнюю половину тела – у неё были отливавшие золотом под светом прожекторов волосы, большие глаза и пламенно-красные губы.

Однако маленький скрипач, занявший место рядом с Эбичири, был одет во фрак.

– Юрий? – пробормотала Мафую.

Я наконец, вспомнил, кто это.

Юрьен Флауберт.

Скрипач, более известный под псевдонимом «Юрий», нежели своим настоящим именем. Он получил это прозвище, когда обучался в Московской консерватории – об этом факте известно даже в Японии. Его всегда описывают словами типа: «Он выглядит как ангел» или «У него потрясающая техника, как будто он – перерождение Иегуди Менухина» и подобными. Это известный всему миру юный скрипач с невероятным количеством поклонников. Говорят, что, мол, журналы будут продаваться лучше, если поместить туда его фото. Теперь обложки журналов о классической музыке часто пестрят его портретами – вот откуда я его знаю. На фото он всегда держится серьезно и твердо, но аура вокруг него создает впечатление, что это типичная ученица средней школы (хотя он парень); к тому же он примерно одного роста с Мафую. Если я не ошибаюсь, то он моложе меня на год.

Юрьен, стоявший рядом с дирижерским постаментом, элегантно поклонился. Это действие заставило замолчать всех в зале.

Без лишних слов Юрьен поднял смычок, а Эбичири неуловимыми движениями начал дирижировать. Кларнеты и гобои задали серьезный тон, и скрипка Юрьена ответила им своим соло. Затем фоновый аккомпанемент оркестра начал медленно расправлять свои крылья.

Эта композиция…

Концерт для скрипки и оркестра Альбана Берга.

Концерт, озаглавленный «Памяти ангела», был посвящен покойной маленькой девочке, и это было его последнее сочинение перед смертью от заражения крови. Партия скрипки и оркестра переплетались вместе, создавая угнетающую атмосферу. Музыка словно тихо оплакивала умерших.

Я не заметил, как блокнот выскользнул из моих рук.

Было такое ощущение, будто чей-то плач доносится до нас с небес.

Напряженное аллегро второй части повествует историю девочки и её страдания, пока она сопротивлялась болезни. Интенсивные хроматические фразы словно откалывались от небольшой фигурки Юрьена, окруженного всеочищающей смертью. Затем они объединились и перешли в плавное адажио.

Скрипичное соло началось с самой высокой ноты и начало вбирать в себя все звуки оркестра… Когда композиция подошла к концу, и музыка начала тихо убывать, в концертном зале едва ли остались намеки на оживленность. Настроение значительно отличалось от симфонии «Манфред».

Юноша в центре сцены опустил смычок и скрипку. Затем, стоило ему явить улыбку сродни ангельской, атмосфера в зале немедленно растаяла.

Овации слушателей накрыли музыкантов, словно непрекращающаяся лавина.

Я тоже хлопал как в тумане. Затем я заметил, что он улыбается не всему залу, а конкретному человеку.

Неужто мне? Нет, постойте…

Я осознал шокирующую правду и глянул на соседнее сидение – Мафую утопла в кресло с отсутствующим выражением лица.

Тэцуро, в общем-то, приложил много усилий, чтобы составить букет для вручения Эбичири. Хотя не совсем верно так говорить – мало того, что для нарциссов сейчас не сезон, но и он еще и сказал: «Слушай внимательно. Нарцисс на языке цветов значит «Тщеславный»! Обязательно заяви это ему в лицо, когда будешь вручать букет!» Вот ведь придурок.

После окончания концерта, я попросил девчонок подождать меня в холле. Едва я собирался наведаться за кулисы в гримерную, Мафую схватила меня за ворот костюма и потянула назад.

– Что?

– … Я с тобой.

Зачем? В смысле, Эбичири ведь тоже будет в гримерке, да? Это не в стиле Мафую – добровольно идти с ним на встречу, верно? Я тут же подумал о Юрьене. (Было похоже, что) Флауберт пялился на неё несколько минут назад…

Для этого ведь должна быть причина, так? Неужто они знакомы?

Коридор, который вел в гримерные, был заполнен оркестрантами и их здоровенными инструментами. Так как это Бостонский симфонический оркестр, вокруг меня струилась английская речь. Я даже растерялся.

Вдруг один из оркестрантов заметил Мафую, прятавшуюся за моей спиной, и направился в нашу сторону, воскликнув что-то вроде «О!» После чего весь оркестр быстро нас окружил. Это доказывало, что Мафую также хорошо известна в кругах профессиональных музыкантов.

– Э-м-м, ну...

Мафую пихнула меня в бок, когда я попытался заговорить с ними по-японски. После этого она завязала разговор со среднего возраста валторнистом, выговаривая слова с невероятно подлинным американским акцентом. Потом она повернулась ко мне с недовольным лицом и, указав в конец коридора, произнесла:

– Он сказал, что папа прячется от назойливых журналистов вон в той комнате.

Понятно… как и ожидалось от той, кто недавно вернулась из Америки, её уровень английского впечатляет. Почему-то я ощущаю себя все более и более бесполезным.

Валторнист отвел нас к небольшой гримерке в глубине коридора. Только я собрался ухватиться за ручку, как дверь внезапно распахнулась изнутри.

– Мафую!

Кто-то невысокий с голосом, полным волнения, выпрыгнул из проема прямо на меня.

– … Хаааа?!

– Мафую, я так сильно по тебе скучал!

Мой нос уткнулся в мягкую копну золотистых волос. Едва я разглядел в нем Юрьена Флауберта, его худенькие руки крепко обхватили меня, а лицо уткнулось в мою грудь. Едва уловимый аромат роз исходил от его волос… Нет, погодите! После секундного замешательства я резко отпихнул его прочь.

– Эй, чего ты творишь?

– Ой, прости, я обознался, – глядя мне прямо в глаза, беспечно отозвался Юрьен, после чего легонько чмокнул меня в щечку.

Пока я стоял открыв рот, он уже перевел всё свое внимание на Мафую.

– Я так по тебе скучал, ma Cherie^[1]!

Что удивило меня больше, так это то, что Мафую не ударила и не накричала на него, когда он её крепко обнял. Разве что едва уловимый намек неудовольствия мелькнул у неё на лице, когда она молча подставила щеку для поцелуя. Французишка не промах – мой полуотключившийся мозг смог выдать только эту мысль.

Мафую заметила мой взгляд, и её лицо тут же стало пунцовым. После чего она отстранилась от Юрьена.

– …К-Когда ты приехал в Японию?

– Вчера. Я собираюсь побыть здесь какое-то время, поэтому мы можем видеться друг с другом каждый день. Перед сегодняшним выступлением маэстро Эбисава обмолвился, что Мафую тоже придет послушать, поэтому я тоже попросился…

Кто-то громко прочистил горло. После этого я, наконец, заметил Эбичири, который сидел за гримерным столиком внутри комнаты.

– Ты пришел вместо Хикавы, верно? Значит, и отзыв напишешь тоже ты? М-м-м… буду ждать с нетерпением, – со всей серьезностью произнес Эбичири.

Не пугайте меня подобными заявлениями.

Мы вчетвером расселись по диванам лицом к лицу в гримерке. Я занял место прямо напротив Эбичири, а Мафую подсела ко мне. По непонятной причине Юрьен расположился на спинке дивана позади меня и Мафую. Почему нельзя было сесть нормально? Хочешь, чтобы я чувствовал себя неловко?

– Отзыв? Он его пишет?

Юрьен внезапно схватил меня за волосы и навис надо мной, чтобы посмотреть мне в лицо, тем самым едва меня не опрокинув. Даже на таком близком расстоянии он все равно выглядел как девочка. Его губы цвета спелого персика, возникшие у меня перед глазами, напомнили мне о недавнем событии. Надеюсь, впредь он будет держаться от меня подальше.

– Как грубо с твоей стороны, Флауберт. Сядь по-человечески! Может этот парень с взъерошенными тобой волосами кажется юным, но он – музыкальный критик, наш, так сказать, классовый враг.

Юрьен резко исчез из поля моего зрения. Он возник перед Эбичири и посмотрел на него, выпучив глаза, а потом, повернувшись, уставился на меня. Только на таком близком расстоянии я смог разглядеть, насколько же он тощий и маленький. Его телосложение возможно даже меньше, чем у Мафую.

Я полагал, что он сядет рядом с Эбичири, но неожиданно подсел ко мне. А так как диван был двухместный, я, Мафую и Юрьен в итоге тесно прижались друг к другу. Да что это с ним? Он нарочно?

– Вот, значит, как? Тогда искренне прошу прощения! Рад знакомству с тобой, Мистер Критик. Как ты уже знаешь, я скрипач. Буду признателен, если ты будешь обращаться ко мне «Юрий».

Он протянул руку, представившись. Речь несколько необычна, но говорит он по-японски весьма бегло… это он от Эбичири перенял? К тому же, нечто странное читалось в его глазах, но я не мог точно разобрать. Враждебность? Неприязнь? Настороженность? Или любопытство? В его взгляде смешалось все, но в то же время, ничего конкретного из перечисленных.

Я немного помедлил, прежде чем пожать ему руку. У меня возникло какое-то ощущение несоответствия. К чему бы это?

– Враг мой, как тебя звать?

– …Э? А… Меня зовут Хикава. Хикава Наоми, – на автомате ответил я очень вежливо.

Хотя он младше меня, обращается так, будто болтает со сверстником.

– Могу я звать тебя Наоми?

Я был в ступоре. У Мафую, сидевшей рядом, казалось, было чего сказать. Не считая мою мать, с которой я вижусь раз в месяц после развода, только один человек звал меня по настоящему имени – это Мафую.

Однако, его произношение имени отличалось от произношения Мафую. Может потому что она произносит его с английским акцентом? Звучит совсем не похоже на мое имя.

– Юрий… – Мафую, сидевшая на второй половине дивана, вдруг заговорила. – Нельзя.

– О чем ты? – спросил Юрьен, опершись на мое плечо, чтобы взглянуть на Мафую.

– Тебе нельзя называть его так.

– Почему?

– Просто нельзя.

Почему же? Я перестал улавливать суть вещей, происходивших в округе. Плюс ко всему, почему у Эбичири такой злобный взгляд?

– Э-м-м, ну… Все зовут меня Нао. Если не против, то тоже можешь.

– И на каком же инструменте играет Наоми?

– Ты слышал что я сказал, нет?!

– Дурак Юрий!!?

– Но я не думаю, что укорачивание имен или псевдонимы это хорошо!

– Тогда почему ты просишь звать себя «Юрий»?!

Юрьен встал с дивана с глазами, полными слез, и спрятался у Эбичри за спиной. А потом словно кот положил руки на диван и спросил:

– Маэстро, почему он такой грубиян?

– Это еще ничего. Если сравнить, то с его отцом общаться куда как утомительней. Во всем виноваты окружающие его странные личности.

И ты один из них, Эбичири!

– Так он самый натуральный критик? – спросил Юрьен.

Кем, по-вашему, является критик? Критик – это вам не злословный писака, с которым невозможно поладить, вы понимаете?

– Однако, кожа у тебя на пальцах довольно грубая, так значит, ты играешь на каком-то инструменте, верно?

Я был шокирован. Юрьен подошел ко мне и приподнял мою левую руку.

– Ну…

– Наоми басист нашей группы, – вклинилась Мафую.

Юрьен и я вместе с ним были несколько удивлены этим, что оба уставились на неё. Краем глаза я заметил недовольство на лице Эбичири.

– М-м-м? Так ты компаньон Мафую? – спросил Юрьен, начав щупать мои пальцы.

Мне стало немного не по себе. Он нисколько не удивлен, что Мафую состоит в нашей группе? Или он знал об этом и раньше? Что за отношения связывают этих двоих? Однако, не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы задавать такие вопросы…

– Ты достиг успехов со своей бас-гитарой?

– Нет, нисколечко.

– Просто невероятно ужасен.

Ответы дочери и отца, прозвучавшие дуэтом, погрузили меня в бездну депрессии. Зачем же заявлять об этом так слаженно?! Я итак знаю, что хреново играю!

– Я так и думал. Эти пальцы не созданы для исполнения музыки. Их предназначение – искажать правду.

Я тут же отбросил руки Юрьена прочь. Да что за фигня?! Почему его слова полны враждебности? Мы встретились с ним впервые, не думаю, что я чем-то мог ему насолить.

– …Ты ненавидишь музыкальных критиков? – попытался я задать вопрос.

Достаточно многие музыканты их недолюбливают.

– М-м-м. Да.

Как солнце вновь появляется из туч после долгого ливня, яркая улыбка появилась на лице Юрьена после такого прямолинейного ответа. Вот оно что.

– Так ты, значит, у нас критиконенавистник, да? – едва ли не усмешкой я бросил ему слова в лицо.

– О, ты хочешь сказать, что не слышал о той пакости, что понаписали эти бумагомараки о моей дражайшей Мафую?

– Э-э-э…

У меня не было слов для ответа.

– Юрий, прекрати, – жестко сказала Мафую, закрыв меня собой.

– Но Мафую, разве ты не говорила раньше, что ненавидишь их?

– Но это не значит, что ты должен хамить Наоми.

– Сама говорила, что надо связать всех критиков и высушить их на солнце, тогда их можно будет использовать для удобрения виноградников. В то время я подумал, что все японцы очень кровожадны…

– Я никогда не говорила подобного! – вскочила Мафую с пунцовым лицом.

– Это сказал ты, Флауберт, – издал вздох Эбичири.

Это французы очень кровожадны…

– А, разве? Помнится, Мафую еще добавила, что это отразится на вкусе в худшую сторону, так что это плохая затея.

– Это ты тоже сам говорил! Блин! Ты придурок!

Мафую приподнялась, перегнулась через меня и отвесила Юрию неслабый подзатыльник. Мы с Эбичири перекинулись беспомощными взглядами. Делайте что хотите, только не могли бы вы не прессовать меня в процессе выяснения отношений?

Чтобы не получить случайно свою порцию тумаков со стороны Мафую, я прикрыл голову руками и ретировался с дивана. В тот же самый момент Мафую попыталась достать Юрьена правой, но он быстро перехватил её руку и сплел свои пальцы вместе с её.

–... Неужели ты забыла, какую эти люди понаписали чушь о прекращении твоих гастролей, а? Когда недавно просочился слух о твоих пальцах, они необоснованно критиковали отсутствие таланта или то, как ты сбежала со сцены.

Я ошеломленно замер и посмотрел на них. Я не в том положении, чтобы кого-то осуждать, но… я никогда не думал, что критики так беспардонно отнесутся к её проблеме.

– Ты ведь все еще не полностью поправилась? Хотя сейчас они выглядят гораздо лучше…

Однако Мафую не рассердилась и не отбросила руку Юрьена. Она слабо кивнула и пробормотала:

– Не волнуйся за меня. Я сама буду решать, что делать.

Я бессильно уставился на профиль Мафую.

Я уже много раз пытался выведать про состояние её пальцев. Причины их парализации в основном психологического характера. А вот насчет того, продолжит ли она играть на фортепиано, я от неё так и не услышал.

«Я сама буду решать, что делать», – ответила Мафую, и я впервые услышал об этом.

Это значит, что она собирается что-то предпринять, чтобы «сыграть еще раз»?

Если все именно так, тогда… почему же она не ответила мне?

Может, потому что спросил об этом Юрьен? Потому что они слеплены из одного теста? Одинаково сверкают в лучах славы, получают хвальбу и терпят нападки? Вкусили общий плод одиночества? Поэтому она решила ответить ему? Если все дело в этом, то…

Похоже, Эбичири о чем-то спросил меня, так как они вместе с Юрьеном уставились на меня. Однако не помню, что я ответил. Какого черта я тут забыл? Я неоднократно задавал этот вопрос своему полуотключившемуся мозгу.

– Серьезно? Он и впрямь мальчик… какая жалость.

В холле стояло лишь несколько человек. Кагуразака-сенпай картинно приложила руку ко лбу и слабо помотала головой. Сенпай все выпытывала у меня половую принадлежность Юрьена, пока я рассказывал о нашем знакомстве. Чем вообще её голова забита?

– И что бы ты делала, окажись он девочкой?

Дата добавления: 2015-06-04