Эмоциональный интеллект. Несмотря на то что в Соединенных Штатах в 1980-е годы употребление большинства наркотиков молодыми людьми в общем резко сократилось

Несмотря на то что в Соединенных Штатах в 1980-е годы употребление большинства наркотиков молодыми людьми в общем резко сократилось, существует устойчивая тенденция к большему потреблению алкоголя все более молодыми людьми. Обследование 1993 года показало, что 35 процентов выпускниц колледжа, по их собственному признанию, пили, чтобы опья­неть, тогда как в 1977 году таких женщин насчитывалось всего 10 процентов; в целом один из трех студентов пьет, чтобы на­питься пьяным. Это предполагает и другие риски: 90 процен­тов всех случаев изнасилования на территории университетов, о которых сообщается в полицию, происходят, когда либо на­павший, либо жертва, либо они оба пили. Несчастные случаи, связанные с потреблением алкоголя, являются главной причи­ной смерти молодых людей в возрасте от пятнадцати до два­дцати четырех лет.

Баловство с наркотиками и спиртным могло бы восприни­маться как ритуал посвящения в юность, если бы первая проба не превращалась для некоторых в устойчивую привычку. У боль­шинства алкоголиков и наркоманов начало их пагубного при­страстия было положено еще в подростковый период, хотя да­леко не всех, кто в этом возрасте пробовал наркотики и алко­голь, ожидает плохой конец. К моменту окончания средней школы более 90 процентов учащихся уже употребляли спирт­ные напитки, однако только 14 процентов становятся настоя­щими алкоголиками. Из нескольких миллионов американцев, попробовавших кокаин, менее 5 процентов превращаются в наркоманов. Почему так происходит?

Несомненно одно: те, кто живет в районах с высоким уров­нем преступности, где кокаин продается на каждом шагу, а про­давец наркотиков представляет наиболее заметную местную модель выдающегося экономического процветания, подверга­ются наибольшему риску пристраститься к наркотикам или алкоголю. Одни начинают злоупотреблять наркотиками, заняв­шись мелкой торговлей, другие из-за их доступности или под давлением культуры своей социальной группы, наделяющей наркотики романтическим ореолом, — фактор, увеличивающий опасность пристраститься к наркотикам в любом квартале, даже (и, возможно, особенно) в самом богатом. Однако по-прежне-

Дэниел Гоулман

му остается вопрос, кто из общей массы подверженных всяче­ским соблазнам и влияниям, продолжая баловаться наркоти­ками и спиртным, почти наверняка приобретет устойчивую привычку.

Согласно одной из современных научных теорий, люди с укоренившейся привычкой, все больше попадающие в зависи­мость от алкоголя или наркотиков, пользуются ими как лекар­ством, чтобы умерить тревогу и гнев или прогнать депрессию. Рано попробовав наркотики или спиртное, они зацикливают­ся на химических веществах как способе отделаться от терзаю­щей их тревоги или меланхолии. Поэтому из нескольких сотен учеников седьмого и восьмого классов, наблюдаемых в тече­ние двух лет, те из них, у кого были наибольшие уровни эмоци­онального дистресса, впоследствии проявили наибольшее при­страстие к алкоголю или наркотикам. Этим, возможно, и объяс­няется, почему одни молодые люди, которых, кстати сказать, немало, пробуют наркотики и спиртное, не приобретая ника­ких пагубных привычек, а другие практически сразу становят­ся алкоголиками или наркоманами. Дело, видимо, в том, что люди, наиболее склонные к вырабатыванию привычки к чрез­мерному употреблению наркотических средств, находят в нар­котиках или алкоголе способ быстро утихомирить эмоции, го­дами лишавшие их покоя.

Как сформулировал это Ралф Тартер, психолог из Запад­ного психиатрического института и клиники в Питсбурге, «лю­дей с биологической предрасположенностью первая порция спиртного или доза наркотика в огромной степени подкрепля­ет, а другие этого просто не ощущают. Многие выздоравлива­ющие наркоманы рассказывают мне: «В тот момент, когда я принял первую дозу наркотика, я впервые почувствовал себя нормально». Это стабилизирует их физиологически, по край­ней мере на короткое время». Конечно, это сделка с дьяволом, в которой речь идет о привыкании: краткосрочное хорошее са­мочувствие в обмен на разрушение собственной жизни.

Определенный эмоциональный склад, по-видимому, за­ставляет людей находить эмоциональное облегчение в одном веществе, а не в другом. К примеру, к алкоголизму ведут два эмоциональных пути. По одному идут те, кто в детстве был

Эмоциональный интеллект

нервным и тревожным, а в подростковом возрасте открыл для себя, что алкоголь умеряет тревогу. Очень часто таковыми бы­вают дети — обычно сыновья алкоголиков, — которые сами пристрастились к алкоголю, чтобы успокоить нервы. Одним биологическим маркером этого склада является пониженная секреция гаммааминомасляной кислоты (ГАМК), нейротранс-миттера, который регулирует тревожность: слишком малое вы­деление ГАМК ощущается как высокий уровень напряжен­ности. В ходе одного исследования выяснилось, что у сыновей отцов-алкоголиков низкие уровни ГАМК и они испытывают сильное беспокойство, но когда они пьют спиртные напитки, уровни ГАМК у них повышаются, а тревога ослабевает. Сыно­вья алкоголиков пьют, чтобы ослабить напряженность, находя в алкоголе средство релаксации, видимо, недостижимой для них иным способом. Такие люди бывают склонны к злоупотребле­нию седативными средствами, равно как и алкоголем, ради до­стижения того же самого эффекта ослабления тревожности.

Нейропсихологическое обследование сыновей алкоголиков, у которых в двенадцатилетнем возрасте обнаруживались призна­ки тревожности, такие как повышенная частота сердечных со­кращений в качестве ответной реакции на стресс, а также им­пульсивность, показало, что у этих мальчиков к тому же плохо функционировали лобные доли головного мозга. Таким обра­зом, зоны головного мозга, которые могли бы поспособствовать ослаблению их тревожности или контролю над импульсивно­стью, помогали им меньше, чем другим мальчикам. А поскольку предлобные доли ведают еще и рабочей памятью, которая хра­нит последствия различных способов действия при принятии решения, их управленческие недостатки могут содействовать соскальзыванию в алкоголизм, помогая им игнорировать долго­срочные последствия пьянства даже тогда, когда они добивались мгновенного успокоения тревоги с помощью алкоголя.

Это страстное стремление к покою, по-видимому, служит эмоциональным маркером генетической подверженности ал­коголизму. В ходе исследований тысячи трехсот родственни­ков алкоголиков обнаружилось, что из детей алкоголиков боль­ше всего шансов тоже стать алкоголиками было у тех, у кого был отмечен неизменно высокий уровень тревожности. Иссле-

Дэниел Гоулллан

дователи пришли к заключению, что у таких людей алкоголизм развивается как «самолечение симптомов тревоги».

Второй замешанный на эмоциях вариант прихода к алко­голизму обусловлен высоким уровнем возбуждения, импульсив­ности и скуки. Эта модель в младенчестве проявляется тем, что ребенок беспокойный, капризный и плохо управляемый, а в начальной школе такие дети считаются непоседами. Они гипер-активны и вечно нарываются на неприятности, то есть обнару­живают склонность, которая, как мы уже знаем, иногда толка­ет таких детей искать друзей среди отверженных членов груп­пы, что часто кончается криминалом или диагнозом «антисо­циальная психопатия» (диагностическая категория, принятая в США). В основном такие люди (преимущественно мужчины) жалуются на тревожное возбуждение; их главный недостаток — неумеренная импульсивность, а на скуку, которая на них напа­дает достаточно часто, они обычно реагируют возбуждением и внезапным стремлением к неоправданному риску. Став взрос­лыми, люди с такой моделью поведения (что может быть связа­но с дефицитом двух других нейротрансмиттеров: серотонина и моноаминоксидазы) обнаруживают, что алкоголь помогает им снять возбуждение, а поскольку они не выносят однообра­зия и скуки, то всегда готовы попробовать что-нибудь еще, что в сочетании с их общей импульсивностью вырабатывает в них склонность к злоупотреблению любыми наркотиками, поми­мо пристрастия к алкоголю.

Хотя депрессия и может кое-кого подтолкнуть к пьянству, но метаболические последствия приема алкоголя после крат­ковременного облегчения часто только усугубляют депрессию. Люди, которые обращаются к алкоголю как к паллиативному средству, временно ослабляющему эмоции, чаще всего посту­пают подобным образом, чтобы успокоить тревогу, а вовсе не по причине депрессии. За приведение — хотя бы временное — в норму чувств человека, пребывающего в состоянии депрес­сии, отвечают совсем другие лекарственные средства. Хрони­ческое угнетенное состояние ставит человека под угрозу при­выкания к стимулирующим средствам, таким как кокаин, ко­торые позволяют им быстро избавиться от уныния. Результаты одного исследования показали, что более чем у половины па-

Эмоциональный интеллект

циентов, проходивших в клинике курс лечения от кокаиновой наркомании, была диагностирована тяжелая депрессия до того, как они начали принимать наркотик, и чем глубже было уны­ние в этот период, предшествующий приему наркотика, тем прочнее оказывалось привыкание.

При хроническом раздражении может развиться еще одна склонность. Во время обследования четырехсот пациентов, ле­чившихся от героиновой и опийной наркомании, более всего поражала одна особенность их эмоциональной сферы: они всю жизнь с трудом справлялись с гневом и быстро приходили в ярость. По их собственным словам, они благодаря опиатам на­конец-то почувствовали себя нормально и сумели расслабиться.

И хотя предрасположенность к злоупотреблению наркоти­ками или алкоголем в большинстве случаев заложена в голов­ном мозге, с чувствами, заставляющими людей заняться «са­молечением» с помощью спиртного и наркотиков, можно спра­виться, не прибегая к лекарственной терапии, что уже в тече­ние не одного десятка лет с успехом демонстрируют программы восстановления, принятые «Обществом анонимных алкоголи­ков» и другими организациями. По мере того как они приобре­тают способность справляться с негативными чувствами: ус­покаивать тревогу, сопротивляться депрессии и умерять гнев, у них прежде всего пропадает стимул к употреблению наркоти­ков или алкоголя. Основным навыкам управлять эмоциями обучают в ходе реализации коррективных программ лечения алкоголизма и наркомании. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы эти навыки они приобрели еще в детстве, до того, как баловство обратилось в дурную привычку.

Больше никаких «войн»:

обший путь — это профилактика

На протяжении последнего десятилетия какие только «вой­ны» ни объявлялись одна за другой: с подростковой беремен­ностью, с выбыванием из школы, с наркотиками и — самая све­жая — с насилием. Однако недостаток подобных кампаний за­ключается в том, что они начинаются слишком поздно, уже пос-

Дэниел Гоулллан

ле того, как намеченная проблема достигла масштабов эпиде­мии и прочно укоренилась в жизни молодежи. Они представ­ляют собой вмешательство в критический момент и равносиль­ны решению проблемы подачей машины «скорой помощи» вме­сто того чтобы сделать прививку, которая в первую очередь за­щитит от болезни. Что нам нужно вместо большинства таких «войн», так это следовать логике профилактики, предлагая на­шим детям навыки и умения, необходимые, чтобы смело смот­реть в лицо жизни, которые повысят их шансы избежать любой подобной участи.

Сосредоточив свое внимание на эмоциональных и соци­альных недостатках, я вовсе не отрицаю роль других факторов риска, таких как рождение и дальнейшая жизнь в распавшей­ся, жестокой или ведущей беспорядочный образ жизни семье или в обнищавшем, кишащем преступными элементами и на­пичканном наркотиками квартале. Нищета сама по себе дурно влияет на эмоциональную сферу детей: дети из семей победнее уже в пять лет более пугливы, беспокойны и печальны, чем их обеспеченные сверстники, и их поведение создает больше про­блем, таких как частые вспышки раздражения и порча вещей, — тенденция, сохраняющаяся и на протяжении отрочества. Гнет нищеты уродует также и жизнь семьи: в ней гораздо меньше проявлений родительского тепла, более угнетенное состояние у матерей (часто одиноких и безработных) и большая вероят­ность суровых наказаний, таких как ругань, побои и угрозы физической расправы.

Но эмоциональная компетентность играет важную роль не только в сфере семейных и экономических отношений: она может оказаться решающей с точки зрения пределов расстрой­ства, до которых любой такой ребенок или подросток будет до­веден этими невзгодами, или он обретет внутреннюю опору в виде способности быстро восстанавливать физические и душев­ные силы, чтобы пережить их. Долгосрочные исследования со­тен детей, росших в нищете, в семьях, где с ними жестоко обра­щались, или воспитывавшихся родителем, страдающим тяже­лым психическим заболеванием, показывают, что те, кто со­храняет жизнерадостность даже перед лицом самых тяжких лишений и невзгод, имеют свойство делиться основными эмо-

Дата добавления: 2015-07-02