Австралийцы 2 страница

По словам К. Харта и А. Пиллинга, многоженство у тиви имеет экономическое значение, на нем покоится благосостояние семьи. Пища, собираемая женщинами, количественно преобладает над продуктами мужской охоты и добывается более регулярно. Впрочем, это характерно и для всей Австралии. Особенностью тиви было то, что в пределах общинных территорий, по сведениям Харта, нередко выделялись владения сложных семей, передаваемые по наследству по мужской линии. Видимо, сложные семьи тиви можно рассматривать как формирующиеся общины: некоторые из них уже стабилизировались подобно общинам и приняли на себя некоторые их функции и права, в том числе право собственности на охотничье-собирательские угодья. В таком дроблении локальных групп и формировании новых общин нет ничего удивительного, если учесть, что размеры общин у тиви необычно крупные для Австралии.

В 50-х годах М. Меггитт изучал племя валбири, населяющее пустынные области Центральной Австралии [434]. Его исследование, подобно исследованию Й. Фалькенберга, является в известной мере реконструкцией прежнего, уже исчезнувшего или исчезающего образа жизни, основанной на сведениях, которые получены от самих аборигенов. Племя валбири делилось на четыре части, которые Меггитт называет общинами. Каждая из них насчитывала от 200 до 400 человек, территория составляла от 11 тыс. до 24 тыс. кв. км. Состав и границы территорий общин были более или менее постоянными. Члены каждой общины свободно передвигались по своей земле в поисках пищи.

В наиболее благоприятное время года - с наступлением осени и вплоть до начала зимы, когда воды и продовольствия достаточно, - члены каждой общины объединялись в одну или две большие группы: мужчины охотились, а женщины собирали растительную пищу, ловили небольших животных и заготавливали топливо. Когда воды и пищи становилось мало, эти коллективы распадались на более мелкие группы. И те и другие можно назвать хозяйственными группами. Наконец, в самое трудное, засушливое время года - в конце весны и начале лета - типичная хозяйственная группа (по терминологии Меггитта, «объединение, добывающее пищу») состояла фактически из одной простой семьи. Только такая минимальная группа могла обеспечить себя пищей в это время года. С началом сезона дождей эти группы мало-помалу снова объединялись. Их состав был неустойчив и непостоянен, он зависел от разных причин и менялся от года к году, от сезона к сезону, отражая связи и отношения кровного родства, свойства, дружбы и т. д. В отличие от хозяйственных групп общины были сравнительно постоянными, стабильными объединениями. Материалы М. Меггитта, как и Л. Хайэтта, рисуют общественную структуру, типичную и для других охотничье-собирательских обществ.

Мужчины каждой общины валбири принадлежали к ней по рождению, тогда как их жены нередко приходили из других общин. Однако, по наблюдению Меггитта, браки внутри общин происходили чаще, чем браки между членами разных общин. Общинной экзогамии не было, да это и неудивительно, если принять во внимание необычайно крупные для охотничье-собирательского общества размеры общин. И хотя в остальном валбири обладают всеми типичными признаками охотничье-собирательского общества, возникает предположение, что существующие в настоящее время общины валбири не вполне оригинальное явление, а в известной мере продукт территориальных и демографических сдвигов, обусловленных колонизацией. Уже к 50-м годам значительная часть валбири концентрировалась вокруг правительственных поселений и скотоводческих станций. Наличие таких крупных общин особенно необычно в пустынных, засушливых областях Австралии. В пустынях Западной Австралии, например, общины насчитывают, как правило, до 50 человек. Более крупные общины едва ли смогли бы существовать здесь длительное время, пользуясь лишь продуктами охоты и собирательства.

Высказывалось даже предположение, что четыре общины племени валбири - в действительности подплемена, на которые распалось возросшее племя; полного отделения, однако, не произошло [189, с. 122]. Неизвестно, какой была численность общин валбири в доколониальный период. Возможно, что в то время она не превышала среднего размера, обычного для областей с неблагоприятными природными условиями.

Отцовский и материнский роды, или, по выражению М. Меггитта, патрилинии и матрилинии, у валбири сосуществуют. Так как браки заключаются не только внутри общин, но и за их пределами, естественно, что члены матрилинии и патрилинии рассеяны по территории всего племени. Матрилинии не связаны с землей вообще. Наибольшее значение они имеют для женщин, так как мужчины - члены матрилинии выдают их замуж и в дальнейшем защищают их интересы. Патрилинии, напротив, имеют большее значение для мужчин, так как, будучи членами патрилинии, они имеют на земле общины общие тотемические центры, где регулярно совершают продуцирующие обряды, направленные на сохранение и умножение производящих сил природы и самого человеческого общества. Мужчины - члены патрилинии составляют как бы закрытое культовое сообщество, доступное только для посвященных. М. Меггитт подчеркивает, что матрилинии и патрилинии не выполняют никаких экономических функций и не владеют землей.

Б. Спенсер и Ф. Гиллен, изучавшие в конце прошлого - начале нынешнего века общественную организацию племени аранда, отмечали, что племя делилось на многочисленные локальные группы, или общины, и каждая община владела определенной территорией, границы которой были хорошо известны аборигенам. Общины аранда и их соседей состояли обычно из двух или нескольких братьев с их женами и детьми и насчитывали до 40 человек, но иногда и из 10-12 семей общей численностью до 60 человек [534, т. 1, с. 8; 535, с. 7-9, 16, 490]. На территории каждой общины находилось главное, постоянное стойбище - мбаинда, а внутри его - место собрания мужчин, представителей восьми секций, на которые делилось племя аранда, - примитивная, исходная форма мужского дома [534, т. 2, с. 501- 502]. Согласно Т. Стрелову, у западных аранда вся земля была распределена между экзогамными вирилокальными общинами - нджинанга. Их границы были санкционированы раз и навсегда священными мифами, повествующими о странствиях тотемических предков, и поэтому не могли быть изменены. Но соседние общины, члены которых были связаны брачными узами, могли добывать пищу на землях друг друга. Частично нджинанга совпадали с тотемическими родами, так как все мужчины группы были членами одного рода [551]. Этим, вероятно, объясняется обусловленность их территорий тотемической мифологией. Мифологически санкционированные границы имели в прошлом и общины валбири.

У племен, обитавших к северу от аранда, по словам Б. Спенсера, над земельной собственностью общин возвышалась собственность на землю всего племени, но границы между владениями общин были и здесь четко выражены [533, с. 34-35, 43, 45].

Каждый аранда принадлежал от рождения к общине отца и его тотемическому роду. «Каждая локальная группа аранда, - пишет Т. Стрелов, - являлась независимым политическим и религиозным единством, управляемым старейшими... Локальная организация племен к западу от аранда была более рыхлой и текучей» [552, с. 99-100]. Стрелов объясняет это тем, что данные племена обитают в более аридной части континента, чем обусловлена необходимость расселения на более обширных пространствах. Члены тотемических родов, образующих основу общин аранда, совершали тотемические мистерии, веря, что обеспечивают этим не только свое материальное благополучие, но и соседей. Одни тотемические роды были ответственны за дождь, другие - за прирост растений или животных. Это была своего рода тотемическая кооперация, основанная на разделении труда между представителями всех общин племени. Религиозные руководители аранда не только были хранителями мифов, священных песен и преданий, организаторами обрядов, совершавшихся вблизи тотемических центров, но и обладали в своих общинах реальной властью, в частности контролировали распределение продовольственных ресурсов. Однако их власть, проистекавшая из их религиозных функций, была ограничена советом старейших [552, с. 110-111]. Таким образом, у австралийцев, как и у тасманийцев, существовали, хотя и не повсеместно, руководители общин, власть и авторитет которых зачастую были неотделимы от их религиозно-обрядовых функций.

О. Пинк пишет, что собственниками земли в северных районах расселения аранда являются члены наследственных тотемических родов и что аранда точно знают расположение тотемических центров, но границы общинных территорий «теряются в ничьей земле» [471, с. 290]. Это противоречит утверждениям Б. Спенсера и Ф. Гиллена; Дж. Бердселл объясняет подобное расхождение точек зрения тем, что О. Пинк изучала аранда через 50 лет после начала колонизации и локальные группы как функционирующие общности исчезли, в то время как значение тотемических центров еще сохранялось [189, с. 120]. Возможно, что это и соответствует действительности, однако считать, что причиной неопределенности общинных границ является колонизация, во всех случаях нельзя, подобное явление может быть связано с другими факторами, например с низкой плотностью населения в пустынных областях Центральной и Западной Австралии, недостаточной экономической освоенностью и существованием еще не освоенных пространств, слабыми связями между соседними группами и т. д. У северных аранда, которых изучала Пинк, до недавнего времени сохранялся обычай после сильных дождей перекочевывать группами (до 100 человек), состоящими из нескольких соседних общин, на север, за пределы своих территорий, туда, где бывало в это время года изобилие воды и пищи. То же самое наблюдалось и в племени бидьяндьяра, живущем в Центральной Австралии: соседние общины, покинув свои земли, совместно кочевали в течение нескольких недель, пока наконец не рассеивались небольшими хозяйственными группами.

Согласно сведениям европейцев, впервые увидевших людей этого племени в 70-х годах XIX в., они жили обычно маленькими общинами, переходя с места на место в границах собственных территорий. Эти земли были связаны с определенными тотемами и назывались соответственно «Страна кенгуру», «Страна эму» и т. д. Видимо, ядром каждой общины был локализованный тотемический род. Жены приходили из других общин [337, с. 54, 110, 114]. Эти данные подтверждаются и позднейшими этнографическими исследованиями.

У бидьяндьяра каждая община имела, по выражению А. Енгояна, ядро, которое состояло из женатых мужчин, связанных общим происхождением по отцовской линии, иначе говоря, родовое ядро. Мужчины и их дети принадлежали к одному тотемическому роду, жены - к другому. Все племя делилось на две экзогамные половины; брак разрешался только с членами противоположной половины. Каждая община осваивала определенный участок племенной территории. Время от времени общины встречались для совместных обрядов посвящения или тотемических мистерий и возобновления межгрупповых и межличностных контактов. Сходились они и у водоемов во время засухи. Неженатые мужчины на какое-то время присоединялись к другим группам, но затем возвращались обратно. Все бидьяндьяра рассматривали территорию своего племени как «свою страну», отличая ее от земель соседей, например аранда. В пределах племенной территории находились участки земли крупных общностей, объединявших каждая несколько общин (своего рода общин высшего порядка), и каждый из этих участков аборигены соответствующих общностей тоже считали «своей страной». Видимо, возникновение этих общностей связано с ростом племени и расширением границ его территории до таких размеров, когда внутренние связи, интегрирующие племя как целое, разрываются. То же самое, возможно, произошло и у валбири. У бидьяндьяра эти общности имели не столько структурный, сколько географически или пространственно обусловленный характер. В пределах территории каждой такой общности находились общины, включавшие от 20 до 70 человек, такая численность обычна для аридных областей Австралии. Состав их был до некоторой степени неустойчивым, но патрилинейное родовое ядро являлось основой каждой общины, а локально-групповая экзогамия и вирилокальность - неотъемлемыми свойствами этих групп [621, с. 82-83].

Н. Тиндейл показал, какое воздействие оказывает смена сезонов, изменчивость природно-климатических условий на протяжении года на образ жизни бидьяндьяра, циклическую концентрацию и дисперсию общин, на их кочевание по своим территориям [577].

Тем, что бидьяндьяра населяют пустыню, во многом объясняются особенности их территориальности. Как свидетельствует Ч. Маунтфорд, границы племенной территории были и остаются неопределенными. Аборигены рассматривают землю племени не как строго очерченную территорию, а как совокупность небольших, четко определенных охотничьих участков, на каждом из которых обитает немногочисленная община, состоящая из кровных родственников и свойственников. Обычно общины добывают пищу на своей земле, но, если в какой-либо местности люди страдают от недостатка пищи и воды, соседи приглашают их жить и добывать пищу на их землях, пока не минует тяжелое время [442, с. 3, 18-19]. Добывание пищи в наиболее трудное время года на территории дружественных соседних общин и даже племен наблюдалось и у валбири.

В начале 60-х годов Д. Томсон сообщил о биндибу - одном из наиболее изолированных племен Центральной Австралии, совершенно не затронутом влиянием колонизации, чрезвычайно архаичном, приспособившем всю свою примитивную культуру и общественный быт к жизни в труднейших условиях пустыни [568]. Биндибу были рассеяны по территории племени в несколько десятков тысяч квадратных километров небольшими общинами (обычно в две-три семьи), которые кочевали от стойбища к стойбищу. Некоторые стойбища на протяжении нескольких дней, а то и недель служили базами, из которых люди уходили на расстояние в несколько дневных переходов, а затем возвращались. Одна из общин состояла из трех или четырех семей и насчитывала 15-16 человек. В стойбище каждая семья располагалась отдельно от других и сохраняла известную хозяйственную самостоятельность, которую, однако, не следует преувеличивать. Семьи помогали друг другу, дети нередко покидали родителей и присоединялись к другим семьям. Интересы общины и семьи находились в гармонии. Порою семьи добывали пищу самостоятельно, а иногда мужчины и женщины общины уходили на поиски добычи двумя группами: мужчины отдельно, женщины отдельно. Деление на хозяйственные группы и некоторая хозяйственно-бытовая самостоятельность семей сочетались здесь с половым разделением труда внутри общины.

Ущелье, по дну которого протекает ручей, являлось святилищем, куда периодически сходились разрозненные группы биндибу. При Д. Томсоне здесь собралось 42 человека, однако из его сообщения неясно, были ли это представители нескольких общин или одной общины. Неподалеку от каждого стойбища располагался лагерь для неженатых мужчин и мальчиков, не прошедших обрядов посвящения. Днем здесь находились и другие мужчины группы. Есть основание предполагать, что такое пространственно-бытовое отделение мужчин и подростков является стадиально исходной формой мужских домов и мужских союзов, свойственных более развитым культурам. Биндибу, как и многим другим австралийским племенам, известно многоженство; браки заключались в строгом соответствии с определенными правилами. Вождей у биндибу не было, но отдельные мужчины благодаря своим личным качествам занимали в своих общинах доминирующее положение.

В результате более поздних исследований в этом районе было установлено, что типичными объединениями людей, которые совместно кочуют от источника к источнику, являются группы, состоящие из одной или двух семей от трех до двенадцати человек в каждой. Самая большая группа насчитывала 22 человека и состояла из трех семей. Дожди здесь выпадают редко, часты засухи, поэтому и группы большую часть года живут рассеянно и лишь изредка собираются вместе. Мужчины уходят со своими группами далеко от родовых тотемических центров - иногда на 250 км [402]. За 60 лет, прошедших с того времени, как в области расселения биндибу побывала экспедиция Д. Карнеги, изменений в образе жизни аборигенов, видимо, не произошло. Он тоже встречал здесь разрозненные группы численностью 6-10 человек [221]. Ритмические сезонные колебания дисперсии и концентрации общин - явление, которое У. Станнер назвал «полярностью» образа жизни аборигенов, - свойственны жителям этих пустынных засушливых областей Австралии в меньшей степени, чем населению других географических зон.

В пустынях как Западной, так и Центральной Австралии общины состоят из мужчин и незамужних женщин, принадлежащих к группе от рождения, а также жен, приходящих из других групп. Общины патрилинейны: принадлежность к ним передается по отцовской линии. Каждая община насчитывает обычно не более 50 человек. Географические условия западноавстралийских пустынь таковы, что лишь небольшие коллективы, которые к тому же не задерживаются слишком долго на одном месте, могут обеспечить себя пищей. Общине принадлежит участок земли, который связывается с деяниями и странствиями мифических предков. По свидетельству одного из ранних авторов, границы между общинами четко определены и общепризнаны [331, с. 279]. Здесь, как и во многих других местах Австралии, экономические и мифо-тотемические, общинные и родовые связи как бы переплетены. Общины, как правило, добывают пищу на своей территории, они независимы от других общин и самостоятельно решают свои дела. Лишь в периоды относительного изобилия пищи и воды несколько общин объединяются на непродолжительное время для совершения обрядов. Такие временные объединения насчитывают иногда 200-300 человек. В периоды засух общины на протяжении нескольких месяцев находят убежище на землях других общин, обитающих в более благоприятных условиях, иногда за сотни километров от них [551, с.124]. Гостеприимство - закон у аборигенов, к тому же многие общины связаны общими мифами и верованиями. Общинам не запрещено добывать пищу на землях других общин, нельзя лишь приближаться к святилищам чужого рода. Члены тотемических родов рассеяны по разным общинам [179]. Несколько общин образуют общности, говорящие на относительно однородном языке, - возможно, протоплемена. Здесь мы наблюдаем как бы истоки формирования племени как этнической общности и социального института.

Для аборигенов, живущих в пустынях Западной Австралии, характерны постоянные переходы от концентрации групп в местах, изобилующих водой и пищей, к рассеянию отдельными семьями вблизи источников воды. В зависимости от местных условий эти группы то увеличиваются до ста и более человек, то сокращаются до десяти-двенадцати человек (членов нескольких родственных семей или даже одной семьи). Эта текучесть не столько обусловлена сменой времен года, сколько связана с капризами погоды, с выпадением или отсутствием дождей в той или иной местности. Поэтому группы разной численности могут быть одновременно обнаружены в разных районах [300; 296; 298].

Аборигены Юго-Западной Австралии зимой и весной охотились, расселяясь небольшими группами в глубине континента, а летом возвращались на побережье и, объединяясь в более крупные коллективы, как правило не более 50 человек, занимались в основном рыболовством [451, с. 28, 35]. Это очень напоминает образ жизни охотников и рыболовов другой части света - полярных эскимосов, хотя природная среда, в которой живут эскимосы и аборигены Австралии, совершенно различны, несхожи также характер и уровень развития материальной культуры, материально-культурной адаптации к условиям среды. Но тип социальной адаптации в основе тот же.

Племя кариера (Северо-Западная Австралия), как установил А. Радклиф-Браун, делилось на общины, которые насчитывали 30 человек и более. Каждая община имела в своей общей собственности определенную территорию со всеми ее животными, растительными и минеральными ресурсами. Переходить границы этой территории разрешалось только с согласия владельцев. Существовала локальная экзогамия - жены приходили только из других общин. В остальном они были замкнутыми организациями и переход из одной общины в другую был невозможен [484, с. 144-147].

Изучая племя карадьери (Кимберли), Р. Пиддингтон установил, что общины (каждая из которых состояла не более чем из двенадцати человек) охотились на территории любой другой общины, не спрашивая разрешения. Четких границ между общинами не было. Хотя они и были связаны с определенными участками территории племени, но их право собственности на эти участки не являлось абсолютным: верховным собственником земли выступало племя в целом. Такая система территориальности, свойственная карадьери в отдаленном прошлом, знакома нам по материалам гидйингали и некоторых других племен, населяющих различные области Австралии. Общины карадьери были экзогамны; вступая в брак, женщина обычно переходила в группу мужа. Нередко в одну общину входили мужчины разных патрилинейных тотемических родов [468; 470]. У карадьери, по словам Р. Пиддингтона, владение землей основывалось скорее на духовных, чем на экономических или правовых понятиях. Тяготение аборигенов к своим священным тотемическим центрам Пиддингтон сравнивает с полями тяготения в физике: они могли пересекать границы полей, но духовно всегда были связаны с ними. В то же время Пиддингтон признает, что эта система имела свой экономический базис [469].

Община и общинная территориальность в жизни и психологии аборигенов Кимберли играли, вероятно, большую роль, чем это представляется Р. Пиддингтону. По наблюдению Ф. Каберри, представители чужой общины, находясь в стойбище хозяев, устраивали очаги на той стороне, которая была обращена к их собственной общине. Территория общины является для аборигена совокупностью жизненно важных мест, прежде всего водоемов; один из них, тот, где аборигена «нашел» отец, для него самый важный, это его собственный духовный центр. Подобные представления объясняют притязания отдельных аборигенов на те или иные участки. Такие притязания нередко вводили в заблуждение европейцев, которые полагали, что имеют дело с личной собственностью на землю.

Эта собственность столь же мало наполнена экономическим содержанием, как и собственность тотемического рода. Если духовный центр аборигена располагается на земле другой общины, ему разрешается охотиться на ней [357, с. 23-31]; в этом случае религиозно-культовое отношение к земле приобретает экономический характер.

Сезонность присуща хозяйству и аборигенов Кимберли. В конце зимы, в сентябре, когда пересыхают водоемы, общины распадаются на маленькие группы, кочующие с места на место. Летом, когда воды и пищи в изобилии, общины собираются, образуя крупные объединения до 150 человек и более, и живут на одном месте два или три месяца. Женщины, по словам Ф. Каберри, не рассматривают территорию общины мужа как свою собственность, хотя на них распространяется «большинство привилегий членов общины» [357, с. 136], родившихся в ней. Как и везде в Австралии, в Кимберли очень важны связи по браку. Для австралийцев они имеют не меньшее значение, чем кровнородственные связи. В Кимберли «мужчина часто живет и охотится на земле общины его матери, матери его матери, матери его отца, мужа его дочери, жены его брата и его собственной жены» [357, с. 137].

Племя викмункан (п-ов Кейп-Йорк), согласно У. Макконнел, состояло из тридцати общин. Основу каждой из них составлял локализованный патрилинейный род. Тотемические центры (аува) находились, по словам У. Макконнел, на охотничьих угодьях родов, которым эти центры принадлежали. Как и во многих других местах Австралии, тотемическая собственность на землю, точнее, связь рода с землей через священные тотемические центры была тесно переплетена с экономической собственностью. Однако отождествлять их не следует. Реальным субъектом экономической собственности на землю и здесь была община. Община занимала территорию от 80 до 160 кв. км. Большую часть года общины жили и добывали пищу на своей собственной земле. Но так как наличие продовольственных ресурсов менялось от места к месту и от сезона к сезону, действовал принцип взаимности: в периоды изобилия было принято приглашать родственников из других общин. Охотники двух соседних общин, члены которых постоянно заключали браки между собой, охотились на землях друг друга. Мужчина имел право охотиться на земле родичей жены, а они, в свою очередь, на его земле [433; 432, с. 456-457].

Д. Томсон, следуя традиции, также пишет о том, что собственником земли у викмункан является патрилинейный тотемический род, но делает следующее характерное замечание: «Люди, пришедшие в общину по браку или адоптированные, становятся собственниками земли как члены общины» [571, с. 211]. Иными словами, он признает, что членство в общине, участие в ее жизни и коллективном труде, как и принадлежность к роду, делают людей собственниками земли.

В зависимости от сезона - влажного сезона северо-западного муссона (ноябрь - март) и сухого сезона юго-восточного муссона (апрель - ноябрь) - менялись хозяйственная деятельность викмункан, места их расселения, типы жилищ и пища, т. е. весь образ жизни. В период влажного сезона викмункан жили оседло в крупных стойбищах по берегам рек или вдоль побережья и питались главным образом продуктами рыболовства и морской охоты. Во время сухого сезона они бродили небольшими группами, вначале преимущественно собирая растительную пищу, а позднее охотясь. Основной охотничье-собирательской ячейкой была простая семья, включающая также одного или нескольких престарелых родственников. Наблюдая аборигенов Северной Австралии в разное время года, пишет Д. Томсон, «видишь их погруженными в занятия столь различные, употребляющими при этом орудия и утварь такую разную, что кажется, как будто это не одна и та же, а совершенно разные группы людей» [571, с. 209].

Племя йир-йоронт (п-ов Кейп-Йорк), изученное Л. Шарпом [520, 519], состояло из 28 патрилинейных экзогамных родов, которые, как и другие племена Австралии, имели на территории племени собственные тотемические центры. Общины включали представителей разных родов - как женщин, так и мужчин. Локальность брака имела альтернативный характер. Первые годы брака семья жила обычно с родителями жены, в дальнейшем - или с родителями жены, или с родителями мужа. В сухое время года община собиралась вместе, а в период дождей распадалась на группы меньшего размера, которые мы назвали бы хозяйственными группами. По словам Л. Шарпа, земля находилась в собственности родов, но люди охотились там, где хотели, так как родовые угодья были открыты для всех. Правильнее говорить, однако, не о родовой, а об общинной собственности на землю, ибо тот же Шарп пишет, что представители одного и того же рода были рассеяны между разными общинами, никогда не жили все вместе и добывали пищу не только на территории своего рода. В чем же выражалась родовая собственность на землю? По-видимому, и здесь она не имела экономического содержания.

Л. Шарп пишет, что многие роды имели по нескольку участков земли в разных частях территории племени. Если участки эти экономически осваивались одной и той же или разными общинами, то и в этих случаях следует говорить не о родовой, а об общинной собственности. Данный пример не является единичным в литературе об охотниках и собирателях. Общинная собственность на несколько удаленных один от другого участков земли, дающая общине возможность пользоваться различными видами продовольственных ресурсов в разное время года, известна, например, айнам токапчи [600].

Племя кайадилт (о-в Бентинк в заливе Карпентария) в 1942 г., когда их начал изучать Н. Тиндейл, состояло из восьми общин (дольноро), от 7 до 30 человек в каждой, вирилокальных и патрилинейных, но не строго экзогамных. Размеры их были обусловлены экологически. В собственности каждой общины находилась определенная территория, границы которой были достаточно четкими и хорошо известными. Старший мужчина каждой общины был ее признанным руководителем. Он распределял пищу, добытую на территории общины, границы которой продолжались и в море, и распоряжался минеральными ресурсами [578; 575; 574]. До сравнительно недавнего времени кайадилт находились в почти полной изоляции и последними среди племен Северной Австралии вступили в контакт с европейцами, поэтому реконструкция их общинной структуры представляет большой интерес. Н. Тиндейл высказывает правдоподобное предположение, что кайадилт живут на о-ве Бентинк много тысячелетий: с тех пор как в конце последнего оледенения образовался залив Карпентария и люди нашли убежище на острове. Общественная организация кайадилт иная, чем у аборигенов материка; у них, например, нет никаких признаков системы секций. Заслуживает внимания то, что именно в этом племени значение общины как ведущей социально-экономической ячейки было особенно велико. Община выступала здесь в качестве основного социального инструмента экономического освоения определенной территории.

Судовые журналы мореплавателей XVIII в., наблюдавших в течение продолжительного времени аборигенов восточного побережья Австралии, отмечают значительные сезонные колебания в образе их жизни. Весной и в начале лета, когда в район, где теперь расположен Сидней, приходили большие косяки рыбы, аборигены концентрировались крупными общинами. Зимой, когда рыбы становилось мало, общины распадались на мелкие группы, которые рассеивались по побережью или уходили охотиться в глубь материка [384, с. 255]. Этот тип социально-экономической адаптации к экологическим условиям характерен для обществ Северного Арнемленда и Юго-Западной Австралии; он свойствен и многим другим первобытным охотникам, рыболовам и собирателям. Но это не значит, что такой образ жизни присущ всем жителям приморских областей. Существует другой тип социальной адаптации, который был характерен, например, для аборигенов западной части Тасмании и восточного побережья п-ова Кейп-Йорк [72, с. 112, 116, 128]. Те и другие круглый год зависели от продуктов морского промысла. С этим были связаны отсутствие сезонных передвижений от побережья и значительная степень оседлости. Люди занимались в основном сбором моллюсков и рыболовством (в Тасмании - рыболовством только в древности); значение охоты на наземных животных и собирательства было невелико. Иногда происходили сезонные передвижения в поисках пищи на острова, расположенные недалеко от побережья.

Дата добавления: 2015-07-02