Холодная, холодная суббота

Я просто замер

В воскресенье утром я был в церкви, ожидая, когда меня представят. Для нашего служения это был важный момент, но вместе с тем я не мог время от времени не посматри­вать с беспокойством на неустойчивую скамейку. Нес­колько женщин уже сидели на ней, и я подумал, что, мо­жет, скамейка и выдержит.

Потом, прямо в середине своего выступления, я по­смотрел на входную дверь и увидел, что вошла женщина довольно больших размеров. Она шла по среднему про­ходу, и я просто замер. (А я никогда не замираю.) «Пожа­луйста, Господь, не дай ей сесть на эту поломанную скамью», - подумал я, когда прочитал место из Писания.

Вся церковь, наверное, заметила мою реакцию, потому что люди повернулись и смотрели, как женщина идет по проходу. Это было похоже на автомобильную катастрофу в замедленной съемке. Она села прямо на краю скамьи. Ослабевшая ножка поддалась, но другие устояли.

Это нужно было видеть! Весь ряд женщин съехал вниз по скамье и приземлился кучей в среднем проходе. Они кричали, шумели, и служение вышло из-под контроля.

Я не владею даром пророчества, но знал, что нам лучше уже подыскивать новый дом. Думал, что, может, мы протя­нем месяц, но ошибся. На следующей же неделе мы опять были на улице.

До Рождества оставалось две недели, и я пришел с на­шей проблемой в Бруклинское агентство недвижимости. Так как нам требовалось большое помещение, то мы стол­кнулись с проблемой. Большинство складов в округе были либо сожжены, либо разрушены. К тому же у нас не было денег на ремонт, даже если бы мы и смогли найти здание. Многие дома стали жертвами того, что в Нью-Йорке назы­вают «хозяйский поджог»: владелец поджигает здание для того, чтобы получить страховку.

Я напомнил нашему агенту: «Так как сейчас зима, нам нужно также отапливаемое здание».

- Без проблем, - ответил он. - У нас как раз есть подхо­дящее.

Мы подписали бумаги на аренду склада, который нахо­дился на углу Бродвея и Гроув, недалеко от железной доро­ги, которая вела к Манхэттену. Но дело в том, что наш агент не знал, что котлы в здании взорвались, и поэтому отопление не работало. В первое воскресенье на улице было десять градусов ниже нуля - внутри тоже было де­сять градусов ниже нуля.

Ситуация была хуже, чем я себе представлял. Многие дети пришли в футболках, потому что у них не было пальто. Мы много работали над составлением программы, но нам пришлось ее урезать. Мы знали, что этим детям нужно по­скорее вернуться домой, иначе они окажутся в больнице с воспалением легких.

Я хотел продолжать, но это было невозможно.

Очень ясно помню, как в то холодное январское утро, в субботу, я стоял на ступеньках одного из наших автобусов с мегафоном в руке и говорил морю лиц: «У нас больше не будет Воскресной школы».

Слезы душили меня. Я сказал: «Извините, дети, нам боль­ше негде встречаться».

Этот день был и моей личной трагедией. Я сказал на­шим сотрудникам о принятом мною решении раньше, и мы все плакали, думая, что все наши усилия ни к чему не привели. «Разве больше ничего нельзя сделать?» - спраши­вали они.

Мы рассмотрели все варианты и ни к чему не пришли. О возвращении в маленькую церковь не приходилось и думать. Программа слишком разрослась для этого. Кроме того, никто не принимал нас.

Когда я спустился со ступенек автобуса, я просто не мог смотреть этим детям в глаза. Я хотел уйти оттуда как мож­но быстрее. Внутри чувствовал себя полным неудачником. «Господь, - молился я, - я подвел этих детей. Подвел со­трудников и подвел Тебя. Прости меня».

Может, вам трудно понять важность всего происшедше­го, но дети были совершенно подавлены. Для многих из них Воскресная школа была всем. Это был единственный лучик надежды в их неделе - убежище от окружающей жестокости. Больше у них ничего не было. Может, это и немного, но это было.

Мечта умерла так же быстро, как и родилась.

Дата добавления: 2015-06-27