В ожидании малыша 42 страница

Максимов задумался. Выходило так, что он и на самом деле запутался в этой жизни. Притом что по-прежнему этой жизни он не хотел. Но уже смирился с ней. Приспособился.

......................................................................................................

А за решетку он попал. Через десять лет после окончания первого срока Роман Ильич Максимов получил двенадцать лет строгого режима. Одну из тех блядей, с кем он когда-то жил - Максимов убил. Сбил, сев в машину. Насмерть.

Потом хотел застрелиться. Отобрал пистолет у постового. Но у того не оказалось патронов. Да и пистолет походил на муляж. Постовой оказался не настоящий. Неподалеку снимался фильм. Очередной сериал про бандитов и ментов. Отнимая пистолет, Максимов сломал псевдо-постовому челюсть. Актер простил ему и забрал заявление. Максимова судили только за убийство. Непреднамеренное убийство, как стал он доказывать на суде. Суд ему не поверил. Прокурор запросил двадцать лет. Адвокаты были согласны на пять. Сошлись на двенадцати.

........................................................................................................

Оказавшись на нарах, Максимов неожиданно успокоился. 'Быть может он к этому и стремился'?- подумал он. 'А может, он и ошибался. В очередной раз',-- пронеслось в голове у Романа Ильича Максимова.- Черт его знает, как было на самом деле...'

01.10.06 г.

Повесть

Самоидентификация

«Ужас - это не высшая степень страха, это особое состояние»

Лимонов

Глава 1

--Ни при каких обстоятельствах ты не должен сдаваться,-- в который раз выговаривал Ираклий Вахтангович, уставясь в глаза своему сыну, Матвею Ираклиевичу.

43-летний сын стоял перед ним, перетаптывался с ноги на ногу, вздыхал, посапывал, и что-то бубнил под нос. В его взгляде заинтересованность в отеческих нравоучениях чередовалась с желанием продемонстрировать собственную самостоятельность. Ему и на самом деле надоели эти нравоучения. Но он не мог совсем отмахнуться от них. Потому как и на самом деле вся его жизнь словно была подчинена какой-то ошибке. А неудачи не только сопровождали его жизнь, но и встречались намного чаще, чем, быть может, ему бы самому и хотелось.

И Матвей ничего не мог с собой поделать. Ему может и хотелось бы выглядеть умным да уверенным в себе. Но еще чаще - он смахивал на какого-то дурочка. И ему трудно было изгнать от себя ощущение, что и вся жизнь вследствие этого была какой-то дурашливой. И несчастной.

Матвею было сорок три. Ему действительно было сорок три. Но глядя на него достаточно трудно было определить его возраст. Потому что с тем же успехом Матвею можно было дать тридцать пять. А если совсем уж махнуть на него рукой - то и пятьдесят. Да он и сам знал что в пятьдесят будет таким же, как и в тридцать пять. Он не менялся. Это раньше он думал, что все изменится как бы само собой. Ну, может, например, что-то произойдет такое, что он изменится. И тогда станет проще. Проще он будет смотреть на мир.

Как бы не так. Проходили годы, а Матвей оставался таким же неудачником как и был десять лет назад. Да и пятнадцать. И если вспомнить школу - там он казался таким же. Странным и забитым. И ходил насупленным и задумчивым. Словно бы его жизнь была подчинена чему-то удивительно-прекрасному, что остальные не понимали. А самому Матвею было как-то не досуг объяснять.

Вернее, поначалу было не досуг. А потом он решил что уже поздно. Да и зачем. Все равно не поймут.

'Они не поняли',-- приходило иной раз в голову Матвею.

А может и поняли бы. Если бы объяснил.

Но вот обременять себя какими-то разъяснениями не хотелось. И постепенно он и вовсе отдалился от всех. А потом как-то случайно узнал, что считали его в классе дурачком. А в институте и на последующей работе чертежником в конструкторском бюро - человеком со странностями.

Он и на самом деле был человеком со странностями. Причем со временем стал таким казаться и себе.

Но вот что могло бы показаться удивительным - Матвей Ираклиевич наслаждался подобным мнением о себе. И даже если поначалу он от него открещивался, то со временем как-то ненавязчиво принял подобное мнение окружающих о себе. 'Ну а почему бы и нет'? - говорил он себе. И в такие минуты ему становилось абсолютно безразлично, что считают его придурком. Его ведь и на самом деле считали придурком. И Матвей это знал. Но прощал обиды. И даже совсем как-то быстро перестал обижаться. Словно бы свыкся с подобным. Ну, не свыкся может. Иногда он и восставал против подобной несправедливости во взглядах на него. Но чаще всего не обращал внимания. Свыкся?

.........................................................................................................

Периодически на Матвея накатывала волна протеста.

В такие мгновения (мгновения, впрочем, иной раз переходили в часы, и даже порой сутки) Матвей Ираклиевич Бомбидянц крушил все вокруг. Хватал какой-нибудь тяжелый предмет и начинал им разбивать мебель.

Мебель в его квартире обновлялась каждые полгода. Если бы его папа, Ираклий Вахтангович не имел бы собственную мебельную фабрику, то возможности с такой частотой обновлять мебель не было бы. Но каких-то попытках объяснения Матвея кому-либо - старая мебель (условно, старая) приходила в негодность. И Матвей ее разбивал. А у папы на фабрике всегда был заготовлен (специально для сына) отдельный комплект. И, собственно, ничего такого уж страшного не происходило. Мебель меняли. Матвея на месяц ложили в больницу. В неврологическое отделение психиатрической клинике. Зав.отделением, Лидия Викторовна, была знакомая Ираклия Вахтанговича. И даже ходили слухи, что в юности между ними была любовь. Ну а теперь им уже было по шестьдесят пять лет. И какая-либо любовь уже была условна. Тем более у Ираклия Вахтанговича была жена. И хоть жена его была на пенсии,-- но на пенсию женщина ушла с должности зам.прокурора области. И при случае могла с легкостью ликвидировать любую соперницу, воспользовавшись старыми связями.

Дата добавления: 2015-06-27